– Нет. Попытка страховой компании провалилась, и та обанкротилась. Потерпевший крушение фрегат перешел к вашему, английскому, "Ллойду". И оставался в его владении до семьдесят пятого года, но ни одного слитка поднять так и не удалось. Если по правде, за пятьдесят лет до него так и не добрались, даже само местоположение корабля оставалось сомнительным, потому как песок поглотил все без следа. Права переходили из рук в руки и в восемьдесят шестом попали к одной предприимчивой шведской фирме. Та задействовала современную технику, водолазную и землечерпательную, выудила со дна кучу деревяшек и прочего мусора, а потом разорилась. С тех пор два гамбургских общества одно за другим предприняли две попытки, но оба лишь растратили свой капитал. Ходят слухи, что в попытках погибло немало народу и развеялся по ветру добрый миллион. А слитки и по сей день где-то там.
– И что же происходит сейчас?
– Недавно образовалась небольшая местная компания. Устроив депо на Меммерте, она с изрядным упорством принялась за дело. Ее главная движущая сила – некий инженер из Бремена, а акционерами выступают предприниматели с Нордернея и из Бремена. Кстати, наш друг Долльман имеет в этой фирме свой немалый интерес.
Краем глаза я отметил, что на красноречивом лице Дэвиса все сильнее проступают признаки терзающих моего друга сомнений.
– Тогда нам не стоит навещать его и отрывать от дел, – со смехом заявил я. – Но все это так интересно. Удалось фирме добраться до слитков?
– Хороший вопрос! – отозвался фон Брюнинг, загадочно подмигнув. – Предприятие это исключительно сложное. Остов фрегата совершенно развалился, и золото, как наиболее тяжелый груз, осело, разумеется, глубже всего прочего. Использовать драгу ниже определенной отметки не получается, приходится полагаться на водолазов, которые делают раскопки в песке и доставляют находки на берег. Всякий очередной шторм сводит плоды их работы к нулю, а погода, подобная державшейся последние две недели, играет с ней злую шутку. Буквально сегодня утром я повстречал управляющего фирмы, он по случаю оказался здесь. Герр Гримм мрачен, как туча, в отношении перспектив.
– Быть может, все это романтический бред, но, мне кажется, эти парни заслуживают вознаграждения за потраченные деньги, – заметил я.
– Очень на это рассчитываю, – кивнул коммандер. – Если честно, я и сам приобрел несколько долей.
– О, надеюсь, мои расспросы не были бестактными?
– Ничуть. Все, о чем я поведал вам, известно всем и каждому. Но вам стоит понимать, что излишняя шумиха тут ни к чему. Ставки высоки, а компания не столь уж и надежна. Вокруг этой истории возникла судебная тяжба. Не то чтобы меня сильно заботили мои вложения – даже при самом худшем обороте потеряю я немного. Но это предприятие привлекает интерес к этому ужасному побережью. Время от времени, когда по пути, я заглядываю и проверяю, как движется дело.
– Да, это ужасное побережье, – искренне согласился я. – Но, думаю, Дэвис ни за что этого не признает.
– Тут удивительные места для прогулок под парусом, – заявил мой друг, задумчиво глядя в сторону подернутого бурунами серого простора Северного моря.
Он продолжил в том же духе, и разговор плавно уклонился в сторону наших приключений на Балтике и в эстуариях. Фон Брюнинг устроил нам перекрестный допрос, но провел его с подкупающей вежливостью и искусством. Ни один из его вопросов не подразумевал ничего обидного, и отвечать на них с предельной искренностью представлялось единственным приемлемым выходом. Так что самым естественным образом – день за днем, эпизод за эпизодом – все наши похождения всплыли наружу. По мере разговора я с удивлением ловил себя на мысли, сколь ничтожно малое нуждалось в сокрытии, и от души порадовался принятому нами решению быть откровенными. Свободное владение языком отдало пальму первенства мне, а Дэвис только подтягивал. Но ось рассказа проходила именно через него. Я осознал это, наблюдая за игрой выражений на его честном лице, слышал попытки выразить пристрастие к любимому своему занятию – все это на своем непередаваемом немецком. Но он был убедителен, потому что оставался самим собой.
– И много таких, как вы, в Англии? – спросил вдруг фон Брюнинг.
– Как я? О, тысячи, – ответил Дэвис.
– Хотелось бы мне иметь побольше подобных людей в Германии. У нас тут в яхтинг, скорее, играют: половину времени проводят на берегу, пьют и бездельничают. Наемный экипаж, чистые руки, белые штаны; к середине сентября все сворачиваются.
– Мы редко встречали тут яхты, – вежливо заметил мой друг.
Я, со своей стороны, не пытался изображать из себя Дэвиса. Верный своей низменной натуре, я настаивал, что эти немецкие яхтсмены совершенно правы, и не без тайного удовольствия живописал жуткие картины плавания без экипажа, сетовал на тяготы, на которые мой безжалостный шкипер меня обрек. Меня позабавило, как поморщился Дэвис, когда я говорил про первую свою ночь во Фленсбурге, но, дорвавшись наконец до мести, я не собирался его щадить. Он мужественно выносил мои шутки, но я прекрасно видел, что простить болтовню насчет "очаровательной дочки" ему не по силам.
– Вы прекрасно говорите по-немецки, – сказал фон Брюнинг.
– Я жил в Германии.
– Изучали язык в профессиональных целях, как понимаю?
– Да, – кивнул я, прокручивая сценарий вперед.
"Государственная служба", – заготовленный ответ на последовавший вопрос уже срывался с моих уст, но тут я опять почувствовал (с легкой досадой, быть может) близость очередной ловушки. Что, если письмо от начальника уже ждет меня на Нордернее? Имя мое известно, за нами следят. Письмо могут вскрыть. Да уж, ситуация!
– И можно поинтересоваться, какая именно?
– Форин-оффис.
Это сразу вызовет подозрения, но ничего не поделаешь.
– В самом деле? И когда вам возвращаться?
Вот так тема наших дальнейших намерений оказалась поднята преждевременно, причем мной самим. В уме у меня боролись две взаимоисключающие теории. Содержание письма непременно уличит меня, да и, "когда не знаешь, что говорить, – говори правду", – это аксиома, которую я всегда находил разумной.
– Уже скоро, через неделю, – заявил я. – Но я ожидаю письма на Нордерней с разрешением продлить отпуск. Дэвис посоветовал мне указать этот адрес, – с улыбкой добавил я.
– И правильно, – сухо кивнул фон Брюнинг. Шутки, похоже, перестали забавлять его. – В таком случае, времени у вас, господа, мало. Если, конечно, вы, герр Каррузерс, не намерены бросить своего шкипера на произвол судьбы. До Англии путь не близкий, а сезон для яхт уже довольно поздний.
Итак, меня торопят.
– О, вы не так поняли, – пояснил я. – Ему-то спешить некуда. Он у нас человек вольный. Не правда ли, Дэвис?
– Что-что? – переспросил тот.
Я перевел ему свой жестокий вопрос.
– Да, – без особых эмоций подтвердил он.
– Если я оставлю его, беды не будет. От меня – по меньшей мере как от матроса – толку мало. Дэвис просто будет потихоньку плестись вдоль островов, садясь на мель и стягиваясь верпом, и прибудет в Англию где-нибудь к Рождеству.
– Или воспользуется первым попутным штормом до Дувра, – расхохотался коммандер.
– Ну да. Так что, как видите, мы не спешим и не строим планов. Что до прямого перехода в Англию, то я не такой трус, каким был вначале, но все же немножко пасую при мысли…
– Странная вы пара товарищей. Что скажете, герр Дэвис?
– Мне нравится этот берег, – сказал мой друг. – И еще мы не прочь подстрелить парочку уток.
Дэвис занервничал и забылся. Я уже жестоко высмеял наши охотничьи подвиги и считал тему закрытой. Утки служили просто предлогом и теперь могли привести к осложнениям. А я особенно нуждался в свободе рук.
– Что до пернатой дичи, то я готов дать вам один совет, джентльмены, – заявил наш хозяин. – Ее тут будет в изобилии, раз осенняя погода установилась. В сентябре-то у вас не было ни шанса, герр Дэвис. Я помню ваши расспросы на этот счет во время прошлой нашей встречи. Но и сейчас тут рановато для любителей. Зимой даже ребенок способен добыть утку, но пока они еще слишком пугливы, и охота на них требует умения. Вам нужна плоскодонка, а еще лучше – и проводник из местных. Вам не составит труда разместить его на баке "Дульчибеллы". Вот тогда вы сможете подойти к делу всерьез. И, если вам интересно, я могу помочь найти надежного человека…
– О, это слишком любезно с вашей стороны, – промямлил Дэвис с еще более жутким, чем обычно, акцентом. – Мы и сами можем найти. Один парень с Вангерога набивался…
– Правда? – со смехом перебил его фон Брюнинг. – Не удивлен. Вы плохо знаете эти фрисландцев. Они ребята простодушные, но, как я сказал, крепко держатся за свои прерогативы (эту фразу мне пришлось перевести Дэвису на английский). Их лишили шанса поживиться на крушениях, тем чувствительнее они к вопросу об утках, которые для них – роскошь, не сравнимая с рыбой. Любой охотник-чужак для них все равно что браконьер. Ваш проводник будет постоянно допускать ничтожные просчеты в отношении места и времени.
– Ты ведь и сам говорил, что у них странные повадки, а, Дэвис? – поспешил вставить слово я. – Послушай, предложение коммандера фон Брюнинга очень ценно, но не стоит ли нам сначала определиться с моими дальнейшими планами и лишь потом отправиться на охоту? Давай заглянем на Нордерней и проверим, не пришло ли мне то письмо, а там и решим. Только, боюсь, мы тогда с вами уже не увидимся, коммандер.
– Ну почему? Я иду на запад и, вполне вероятно, зайду на Нордерней. Не хотите ли подняться ко мне на борт? Я покажу вам "Блиц".
– Спасибо, – с трудом выдавил Дэвис.
– Спасибо, – со всей сердечностью, что была в моих силах, поблагодарил немца я.
Вскоре после пришла пора прощаться.
– Вынужден оставить вас, – заявил наш приятель. – Мне нужно съездить в Эзенс. К вечернему приливу я вернусь на "Блиц", но вы, наверное, будете тогда заняты со своей яхтой.
Разговор изобиловал загадками, но главная из них ждала нас впереди. Подойдя к двери, фон Брюнинг знаком попросил меня приблизиться. Дав Дэвису выйти, мы остались наедине.
– Хотелось бы перемолвиться с вами с глазу на глаз, герр Каррузерс, – проговорил офицер, понизив голос. – Надеюсь, вы не сочтете меня официальным. Я обращаюсь к вам из сочувствия к вашему другу. Дело касается Долльманов, вы меня понимаете? Я бы не стал поощрять интерес герра Дэвиса в этом отношении.
– Благодарю, – сказал я. – Но на самом деле…
– Это всего лишь намек. Герр Дэвис – замечательный молодой человек, но, как бы это сказать, излишне честный и бесхитростный. Как понимаю, вы обладаете определенным влиянием на него и, рассчитываю, пустите его в ход.
– Ну, это не совсем так. Я не знаком с Долльманами, но полагал, что они ваши друзья. – Я посмотрел ему прямо в глаза.
– Я их знаю, но… – Фон Брюнинг пожал плечами. – Я тут всех знаю.
– А что с Долльманами не так? – спросил я напрямик.
– Не так резко, герр Каррузерс! Не забывайте, я говорю с вами, как друг, принимая в расчет, что вы путешественники, чужестранцы и молоды. Извольте довольствоваться намеком, больше я не скажу ни слова. Впрочем, добавлю еще одно. Нам очень мало известно про герра Долльмана. О его происхождении и прошлом. Он, как понимаю, наполовину швед и, уж точно, не уроженец Пруссии. На Нордернее объявился три года назад, видимо, весьма обеспечен, принимает участие в ряде коммерческих начинаний. Здесь негде развернуться, скажете вы? Ну, простора здесь больше, чем кажется: развитие морских курортов, спекуляции с землей на островах. Махинации? О нет! Долльман абсолютно честен в делах. Но он странный тип, имеет эксцентричные привычки, ну и… Как я уже сказал, нам мало что о нем известно. Вот и все, это вам в качестве предупреждения. Пойдемте.
Я понял, что давить на него бессмысленно.
– Спасибо, я учту.
– И вот еще, – продолжил фон Брюнинг, пока мы шли по коридору. – Если вы прислушаетесь к моему совету, то воздержитесь и от визита на "Медузу".
Он пристально посмотрел на меня и улыбнулся одними губами.
"Что вам известно и что хотите вы сказать?" – вертелось у меня на языке, но я так и не осмелился спросить.
Дэвис, поджидавший нас снаружи, хмурил бровь.
– Терпеть не могу попадать в такие местечки, – сказал он, обращаясь ко мне. – Мы тут надолго застрять можем. Ветер слишком силен, чтобы буксировать яхту яликом, а канал слишком узок для лавировки.
У фон Брюнинга уже имелось наготове новое предложение.
– И как я раньше не подумал? Я ведь могу вытянуть вас своим катером. Будьте готовы к половине седьмого, вода уже достаточно поднимется. Мои люди заведут буксир.
Отказаться было невозможно, но мне очень не хотелось быть обязанным, да и надежда на еще одну ночь в гостиничной кровати исчезла. Дэвис тоже не светился от радости: буксир означал лоцмана, а они у него стояли поперек горла.
– Мой друг выступает против буксиров в принципе, – пояснил я.
– Как я с ним солидарен, – рассмеялся наш собеседник. – Ну что, решено?
У дверей гостиницы стояла поджидавшая фон Брюнинга охотничья коляска. Я поинтересовался, по какой надобности ему понадобилось посетить Эзенс. То был административный центр тамошнего округа, расположенный в четырех милях в глубь материка.
– Дела, – последовал ответ. – Это касается браконьерства – голландское рыболовное судно зашло в наши воды. Полицейский надзор тоже входит в круг моих обязанностей.
Кроется ли за этими словами скрытый смысл?
– А англичане вам попадаются? – беспечно поинтересовался я.
– О, очень редко. Ваши соотечественники не заплывают так далеко. Разве что ради удовольствия.
Поклонившись каждому из нас, он улыбнулся.
– Последнего в Бензерзиле не очень-то и сыщешь, – хмыкнул я.
– Боюсь, вас ждет довольно скучный вечер. Послушайте, я знаю, что свою яхту без присмотра вы не оставите, да и герра Дэвиса все равно бесполезно спрашивать, но как вы отнесетесь к предложению прокатиться со мной до Эзенса и посмотреть на фризский городок, пусть даже и убогий? А то у вас, похоже, останутся о Фрисландии очень унылые воспоминания.
Я поблагодарил, но отказался под предлогом, что предпочту остаться с Дэвисом. Мы намерены прогуляться по пескам и приготовиться к отплытию.
– Что ж, тогда всего доброго, – промолвил коммандер. – До вечера. Будьте готовы к буксировке к шести тридцати.
Немец запрыгнул в коляску, и та покатила по грязным колеям, пересекла мост и растворилась на фоне серого низменного ландшафта.
Глава XVII
Ситуация проясняется
– Не за полицией ли он поехал? – хмуро поинтересовался Дэвис.
– Сомневаюсь. Давай-ка поднимемся на борт, пока господин таможенник нас не перехватил.
Поредевшая толпа дородных фрисландцев все еще задумчиво разглядывала "Дульчибеллу". Наш приятель Гримм стоял на баке своего галиота и покуривал. Мы молча взошли на яхту.
– Для начала, где именно лежит Меммерт? – спросил я.
Дэвис развернул карту, ткнул пальцем, после чего растянулся во весь рост на софе.
Читатель может сам найти Меммерт. Южнее Юста, на границе с дельтой Эмса, располагается обширная отмель, именуемая Нордланд. Крайняя ее оконечность не уходит под воду даже при самом сильном приливе, в результате чего образуется "С"-образный остров, полоска песка в форме бумеранга, имеющая примерно две мили в длину, но лишь сто пятьдесят ярдов в ширину и удивительно симметричная по оси, за исключением одной точки, где остров расширяется до четверти мили. На английской карте сей клочок суши выглядел совершенно пустынным, если не считать маяк на юге. Но немецкая карта сообщала, что в месте того самого уширения располагается некое здание. Очевидно, это и есть депо.
"Весело, должно быть, жить там!" – подумалось мне, потому как от одного имени уже веяло холодом. Не удивительно, что наш Гримм угрюм, как не удивительно, что ему нравится совершать долгие отлучки. Но выгоды расположения Меммерта были очевидны. Место на редкость уединенное, даже по меркам здешних, не слишком густо населенных территорий, зато близко от затонувшего фрегата, лежащего, насколько мы поняли, в двух милях от Юстер-Рифф. Опять же до острова можно дойти при любой стадии прилива и отлива, потому как с юга к нему подходит шестисаженный канал эстуария Эмса, а восточное его ответвление омывает южный рог Меммерта, создавая якорную стоянку, одновременно удобную, глубокую и защищенную от налетающих с моря штормов.
Таким увидел я Меммерт на карте и постарался самостоятельно разобраться во всех особенностях его положения, поскольку Дэвис лежал молча, давая понять, что это все совершенно ему не интересно. Я прекрасно понимал, что между нами происходит, но не видел причины делать первый шаг, потому как и у меня имелись причины сердиться, причем наболевшие. Поэтому я сел на свой диван и погрузился в свой блокнот, делая пометки про состоявшийся в гостинице разговор, пока тот еще свеж в памяти, и пытаясь извлечь из него выводы. Но затянувшееся молчание становилось абсурдным, поэтому я отправил свою гордость за дверь, а записную книжку положил на стол.
– Послушай, Дэвис, я чертовски сожалею насчет своих шуточек по поводу тебя и фройляйн Долльман. (Нет ответа.) Разве ты не видишь, что этого было не избежать?
– Господи, как я жалею, что вообще ходил туда, – хрипло произнес он. – С этими высадками на берег всегда так.
При этих словах мне не удалось удержаться от улыбки, но Дэвис на меня не смотрел.
– Вот торчим мы тут, как дураки, ходим, как туристы из бюро Кука. Я не могу играть в твои игры – они слишком мутны для меня, но…
Тут я взбеленился.
– Послушай, я старался, как мог. Это ты все испортил. С чего дались тебе эти утки?
– Утки-то – пустяк. С какой стати ты все разболтал: про письмо, про Форин-оффис, про "Корморан", кораблекрушение, про…
– Ты ничего не понял? Не заметил ловушек, которые он нам расставлял? Мне пришлось соображать на ходу. Мы оказались совершенно не готовы к такому повороту, но сумели выкрутиться очень даже неплохо.
Дэвиса было не остановить.
– Достаточно скверно уже было рассказать про наши промеры и исследования…
– Но ты ведь сам на это согласился!
– Уступил твоим настояниям. Теперь про исследования придется забыть.
– Зато остается затонувший фрегат.
– Да к чертям этот фрегат! Это все пустышка, иначе фон Брюнинг не трепал бы языком. Зато все эти проливы…
– К чертям проливы! Я знаю, нам нужна свобода действий, но в какой-то момент мы должны будем заглянуть на Нордерней, и если Долльмана нет дома…
– Зачем ты приплел мисс Долльман?
Вот так, не сразу, но мы подошли к истинной причине нашей размолвки. Я понимал, что Дэвис не в себе и не успокоится, пока этот вопрос не будет улажен.
– Вот что, – начал я. – Ты вытащил меня сюда себе на помощь, потому что я, по твоим словам, умен, говорю по-немецки и (тут мне не удалось удержаться от иронии) люблю яхтинг. Но теперь ты искренне желаешь отделаться от меня.
– О нет, я вовсе не намекал на это! – возразил Дэвис. – Мне жаль, я просто расстроен.
– Знаю. Но это все твоя вина. Ты не был честен со мной. В нашем деле есть сложности, о которых ты всегда избегал говорить. Я на тебя не давил, надеясь, что со временем ты мне доверишься. Но…
– Да, я не решился.