- Мне не остается ничего другого, кроме как любить собственного сына, - ответил Шоукросс. - Я надеюсь, что в тебе достаточно отвращения к самому себе.
- Мне надо несколько недель, чтобы остыть и прийти в себя, и начать думать о другой вещи.. Мне нужно немного солнца над головой.
- Прекрасная мысль.
- Прошу вас, позвоните Саманте от моего имени. Я не хочу вступать с ней в перепалку. Она не понимает, что порой я чувствую себя опустошенным и высосанным до капли. Ей всегда кажется, что я просто хочу удрать от нее.
- А разве не так?
- Может быль. Но просто скажите ей, что я исписался и должен на какое-то время отвлечься.
- Очень хорошо. Сегодня вечером я, устраиваю прием в "Амбассадоре" в честь нового автора. Там будут интересные женщины. Приходи.
- До вечера, Шоукросс.
14
"Амбассадор", шикарный частный клуб, где шла игра по-крупному, с прекрасной кухней, располагался на Гамильтон-плейс, на верхнем этаже старинного особняка. Метрдотель сдержанно и любезно встретил
Абрахама Кэди, черная повязка на глазу которого была хорошо известна всему Лондону.
- Гости мистера Шоукросса в Гамильтон-рум, мистер Кэди.
- Благодарю.
Набрав в грудь воздуха, он перевел дыхание и вошел. Его встретила теплая волна шума, гама, разговоров и приветствий. Эйб, подобно циклопу, обвел взглядом помещение в поисках знакомого лица, с которым он мог бы завести непринужденную беседу, и внезапно увидел броскую красивую женщину с волосами цвета вороного крыла; ей было тридцать с небольшим. Вот в кого можно влюбиться, подумал Абрахам, когда она начала с кем-то разговор.
- О, приветствую тебя, Абрахам.
- Здравствуйте, Шоукросс. - Абрахам кивнул на женщину. - Кто это?
- Лаура Маргарита Альба. Обаятельное и очаровательное создание. Носится по всему миру. Догадываюсь, что у нее целая коллекция драгоценностей, полученных в обмен на ее благосклонность. Обычно ее можно найти рядом с греческим магнатом-судовладельцем, с каким-нибудь торговцем оружием или еще с кем-то из этой компании.
- Она здесь одна?
- Время от времени она появляется в Лондоне, представляя своих клиентов и спонсоров, и на аукционах у Кристи и Сотби приобретает какие-нибудь антикварные вещи, картины, драгоценные камни и тому подобное. Откровенно говоря, Эйб, я думаю, что этот кусочек тебе не по зубам. Ты все же хочешь познакомиться с ней?
- Сначала я хотел бы взвесить свои возможности.
Весь вечер Шоукросс и Эйб провели, переходя из компании в компанию, где велись 6есконечиые cветские разговоры. Эйб предпочитал помалкивать, отделываясь общими слонами. С другого конца комнаты она недвусмысленно улыбнулась ему и кивнула.
У него есть несколько способов развить ситуацию, подумал Эйб. С кем бы он ни имел дело - с бродяжкой ли, с содержанкой или шлюхой, - к каждой из них необходимо относиться как к леди.
Его обступали знаменитые актрисы, взволнованные приемом домохозяйки, суперсексуальные секретарши, надменные старлетки, которые безостановочно вели привычную игру, состоящую из бесконечных встреч и обменов комплиментами, где играл роль каждый оттенок голоса, из обещаний, которые никто не собирался выполнять.
Но она была поистине элегантной женщиной. Лаура Маргарита принадлежала к тому редкому типу куртизанок, которым мужчины платят без счета лишь за право показаться с ней и считают, что это лучшее вложение средств. Эйб решил вступить в игру. Высвободившись из своего окружения, он направился к ней. Она болтала с каким-то молодым ученым, держащим стакан лимонного сока; его отличала выступающая челюсть, говорящая о силе характера, и проницательные голубые глаза. Вежливо поддерживая уже наскучивший ей разговор, краем глаза она наблюдала за приближением Эйба. Эйб вспомнил, как зовут ее собеседника, хлопнул того по плечу и сообщил, что его хотел бы видеть Шоукросс.
- Мадам Альба, - сказал он. - Я Абрахам Кэди. И я хотел бы спать с вами.
- До чего прекрасная мысль, - ответила она.- Вот ключ от моих апартаментов. Номера "Арлекин" в "Воздушном саде", это в Дорчестере.
Эйб уставился на ключ.
- Вы шутите.
- Прежде чем появиться здесь, я навела кое-какие справки. И не обратись вы ко мне, я бы сама вам предложила... или вы предпочитаете несколько дней ходить вокруг и около, прежде чем ваши старания увенчаются успехом?
- Ваша взяла.
- Я обожала вас, еще когда вы были писателем.
- Очень забавно. Это Шоукросс навел вас на эту мысль?
- Нет. Я читала ваши книги и видела фильмы. Через полчаса я ухожу. Почему бы и. вам не исчезнуть в следующие полчаса? Я буду ждать вас.
Молодой любитель лимонного сока подлетел к ним.
- Шоукроссу я совершенно не был нужен. Весьма наглый поступок с вашей стороны.
Повернувшись спиной к мадам Альбе, Эйб оказался лицом к лицу с ученым. Он приподнял на глазу повязку, из-под которой показался уродливый шрам.
- Хотите тоже обзавестись таким украшением, молодой человек? - спросил он.
Молодой человек улетучился.
- Боже небесный, - сказал Эйб, - лиловые стены, лиловый ковер и даже простыни лиловые.
- Обожаю эту гамму. Она гармонирует с моими черными волосами.
- Прежде чем я уложу тебя, как насчет того, чтобы заказать мне выпить?
Оценив роскошь ковров, Эйб сделал глоток бренди и глянул на кушетку напротив, на которой в почти прозрачном халатике расположилась хозяйка.
- Ты не против, если я буду называть тебя просто Мэгги?
- Нисколько, мне это даже приятно.
- Мэгги, никому в мире не нравятся длинные унылые истории, а я типичный герой одной из них. Боюсь, что ты попала в паршивую компанию. Честно говоря, мне надо было бы стать бродягой в Сохо.
- А я веду такой образ жизни по нескольким причинам. Главным образом, из-за моей любви к драгоценностям. Мой последний спутник, француз, владелец авиационных заводов, ревновал меня отнюдь не с французским изяществом и два года держал буквально под замком.
- У тебя довольно комфортабельная тюрьма, Мэгги. Но как я тут оказался?
- Без сомнения, тебе должно быть известно, насколько ты привлекателен. Кроме того, у меня явная склонность к писателям. Все они маленькие дети и нуждаются в материнской ласке, а ты самый грустный мальчик, которого я когда-либо видела.
- Ты собираешься всю ночь упрашивать меня, чтобы я не боялся, и говорить все те слова, которые я мечтал услышать от своей жены?
- Да.
- Господи, да наш диалог даже хуже, чем в книгах, которые я писал.
- Вот чего критики никак не могут понять - мудрость всего мира укладывается в несколько дюжин штампов. И мы проводим жизнь, повторяя сами себя.
- Уже 1962 год, - сказал Эйб. - Мне минуло сорок два. У меня восемнадцатилетний сын и дочь пятнадцати лет. Я двадцать лет женат на весьма достойной женщине, которая так и не поняла, что значит быть женой писателя. Но чего Бог не дал... Она разочаровала меня. У меня было много любовных связей, и я давно уж перестал испытывать угрызения совести за них, но знаю, что за все приходится рано или поздно расплачиваться, и придет день, когда все мои грехи предъявят к оплате. С другой стороны, я почти не получаю удовольствия от своих похождений, потому что на самом деле ищу не только радостей тела. Я ищу мира, покоя и условий для работы, когда мне в самом деле захочется писать.
Мне было всего двадцать лет, когда я написал свой первый роман. Вчера, двадцать два года спустя, я завершил рукопись, которая представляла собой полное дерьмо. Я полностью потерял чувство собственного достоинства и самоуважения, раз позволил себе написать такую книгу.
Посмотри на меня, Мэгги, - рубашки с монограммой и изящная повязка на глазу. Ты должна знать, что два дня назад был Йом-Кипур, еврейский праздник, День Искупления, когда мы должны размышлять о себе и о своей жизни. Мой отец, да упокой, Господи, его душу, ушел в мир иной как раз на Йом-Кипур. Я кое-что обещал ему и не сдержал слова. Так что можешь любоваться на мои рубашки с монограммой, провалиться бы им.
Утром уже Лаура погрузилась в печальную задумчивость. Она налила ему кофе.
- Нет ничего более изысканного, чем рассуждать о любовном приключении, - сказала она, - и ничего более печального, чем переживать его на практике- если только не имеешь дела с Абрахамом Кэди. Как приятно чувствовать рядом человека, который понимает, как надо относиться к женщине. Ты все сказал мне, когда только посмотрел на меня во время вчерашнего приема.
Эйб пожал плечами.
- Ты должна была понять, кто хозяин.
- Так обращался со мной один-единственный человек - мой муж. Я была совсем юной, мне только минуло двадцать, когда мы встретились, а Карлосу было под пятьдесят. Я уже выступала в оперетте. Я считала, что брак - сплошная глупость, зато он может дать ощущение безопасности. Но кровать стала у нас полем битвы, а он был изощренным мастером в искусстве ведения этой войны. Эйб, у меня есть прекрасная вилла на Коста-дель-Сол в Марбелье и две свободные недели. Дай мне побаловать тебя.
- Мне бы не хотелось оказаться в Испании, сказал он.
- Твой брат погиб двадцать пять лет назад. И может быть, было бы неплохо посетить его могилу.
- Кажется, постепенно я расстаюсь с большинством моих идеалов. Даже общение с такой женщиной, как ты - вдовой фашиста, любовницей торговца оружием, - не вызывает у меня угрызений совести.
- Я понимаю. Скрытая ненависть придает особое очарование нашей связи. Знаешь, откуда я узнала о тебе? От немецкой актрисы, которая была твоей любовницей. До чего восхитительно, когда любовь смешана с ненавистью. Дорогой, я просто прошу тебя. Мы даже не будем покидать пределов виллы.
- Ладно, поедем.
- Завтра днем рейс на Мадрид. У меня там стоит машина. К вечеру мы доберемся до Малаги, а затем по берегу спустимся до Марбельи.
Что-то всколыхнулось в нем, когда Эйб услышал эти испанские названия, и против воли его захватило желание воочию увидеть эту землю.
- Мне пора, - сказала она. - После ленча на аукционе Сотби будут выставлены интересующие меня картины.
Он схватил ее за руку.
- Позвони своему маклеру и скажи, что у тебя дела. Я хочу снова затащить тебя в постель.
Несколько нескончаемых минут они смотрели друг на друга, не произнося ни слова.
- Хорошо, - наконец сказала она.
15
Миновав Марбелью, они оказались на вилле Альбы; она словно поднималась прямо из туманного моря, сливаясь со скалой, испещренной бесчисленными тропами и пещерками, из которых сверкающими струями водопады ниспадали в маленькие озера; дом был украшен традиционными белыми испанскими арками и покрыт красной черепицей; а от основного строения отходили длинные крылья, скрывающие прохладные патио, прогулочные дворики, Предпочтение здесь отдавалось ярким краскам, в выборе которых сказывалось сильное влияние современного искусства; с ними неожиданно и резко сочетались грубая вязка старинных гобеленов и деревянная резьба статуэток, изображавших святых.
Вилла располагалась на сухом выжженном пятачке земли, окруженном величественными кипарисами, верхушки которых, покачиваясь под легким бризом, глядели на изрезанную линию берега и его золотой песок. Когда-то его топтали легионы Ганнибала, а теперь он был в распоряжении орд полуголых туристов и дам в бикини. Здесь же были и причалы для яхт из самых разных стран, и каждый камень полуосыпавшихся римских стен дышал историей. Эти стены видели нашествия и буйства готов и мавров, которых ныне сменили любители бурных развлечений.
Несмотря на все великолепие дома, Эйб почувствовал прилив грусти, бродя по нему, ибо нигде он не смог обнаружить ни старых портретов, ни каких-то напоминаний о существовании других людей. Здесь обитала лишь Лаура Маргарита Альба, странная и одинокая, как окружающее море.
Неподалеку бурлила пустая светская жизнь, средоточие которой было в Марбельском пляжном клубе принца Макса фон Хоненхоль-Лангенберга. В свое время Лаура обязательно почтила бы его своим присутствием, зная, что является желанной гостьей для загорелой публики и замшелых остатков аристократических фамилий, чья болтовня не выходила за пределы выяснений, кто с кем спит.
Но теперь она хотела остаться наедине с Эйбом. Они овладевали друг другом с яростью, которую с трудом удавалось сдерживать и которая имела своим источником физический и духовный голод друг по другу. Долгие годы пустого существования наконец нашли себе возмещение, и, не думая о времени, каждый из них наслаждался обществом другого, пока, в конце концов, они в полном изнеможении не погружались в сон. Эта самовлюбленная и самоуверенная женщина теперь всецело была поглощена заботами о нем, и ее намерения определялись только его желаниями.
Порой по ночам, когда к ним не шел сон, они предпочитали сидеть на бортике бассейна, наблюдая за непрестанно волнующимся морем, или спускались в какую-нибудь уединенную бухточку, где, найдя себе приют в хижине, болтали до рассвета. Утро заставало их в полутьме растерзанной комнаты, покой которой нарушал лишь легкий ветерок, обвевавший их тела. Слуги бесшумно ходили за стеной, неслышным шепотом обсуждая этого мужчину, который появился в жизни сеньоры.
Где-то в середине второй недели и у него, и у нее стали появляться мысли - почему бы такому образу жизни не длиться и дальше, хотя никто из них не обмолвился и словом на эту тему.
Покой их был нарушен Лу Пеппером, вице-президентом Международной ассоциации талантов, крупного агентства, представляющего интересы львиной доли творческих личностей в шоу-бизнесе.
Лу Пеппер был высоким апатичным худым человеком, самой примечательной особенностью которого и семьдесят костюмов от Сью Девуар - и все темные.
- Мэгги, познакомься с Лу Пеппером, этим отцом рода человеческого.
- Прибереги свои реплики для следующего сценария. Я не летел бы сюда, не будь ты моим любимым. Не предложишь ли мне выпить?
- Дай ему стакан воды. Как ты нашел меня?
- Так как у большинства писателей оба глаза, их о не узнает. Твоя повязка на глазу пользуется большой популярностью.
- Пойдем-ка в патио. Ты тоже, Мэгги. Я хочу, ты все слышала. Мистер Пеппер - очень важная личность. Он не оставил бы за кормой тысячи миль лишь ради удовольствия повидаться с писателем.
- Видите ли, сеньора Альба, мы не расстались с Эйбом в полном смысле слова, когда два года назад он удрал из Голливуда, получив три таких предложения, о которых только может мечтать сценарист.
- Расскажи Мэгги, что ты обещал мне - в любое время, когда мне не захочется больше исполнять эти обязанности, ты у меня на глазах рвешь контракт, который связывал меня по рукам и ногам.
- У Эйба отличная память, но агенты тоже должны жить.
- Каким образом?
- Во всяком случае, я по-прежнему продаю твой новый роман.
Лаура переводила взгляд с Эйба на Лу Пеппера, расстроенная грубостью беседы, враждебностью, которая чувствовалась в отношениях собеседников; при мысли о вторжении в их убежище ее охватывал гнев. Даже в общении с Эйбом, который не скрывал своей неприязни к нему, Лу Пеппер старался предварительно представить себя в самом лучшем свете, прежде чем перейти к деталям. Отдав должное напитку, он замурлыкал какую-то мелодию.
- Как только Милтон Мандельбаум стал главой "Глобал студио", он сразу же позвонил мне. "Лу,- сказал он, - я на вас крепко рассчитываю". Милт очень высоко ценит вас и всегда ценил. Он не переставая говорил о прекрасном времени, которое вы провели вместе с ним в Лондоне во время войны, как он летал с вами на бомбежки, и все такое прочее. Я рассказал ему, что выходит новый роман Кэди. Он тут же выложил на бочку десять тысяч за. возможность прочитать книгу первым и заявить на нее свои права. Вы не против, если я сниму пиджак?
За ним последовали запонки. Эйб понял, что предстоит большая сделка, потому что Лу всегда готовился к ней таким образом. У него были влажные подмышки. Лу сохранял полное спокойствие. Тем самым он давал понять, что у него есть серьезные основания появиться здесь. Просьбы, мольбы и битье в грудь - все это последует потом.
- Милт жутко в вас заинтересован - целиком и полностью. Он хочет увидеть, как вы процветаете. Он упоминал о части доходов.
- Если его студия будет выпускать книги, они не получат никакого дохода, пусть даже возьмутся издавать "Унесенные ветром".
- Иметь дело с писателями - это совершенно иные игры.
- Но, милый мой, меня это нисколько не интересует.
- Вы лицемерите, Эйб. Для кого, черт возьми, вы предназначали эту кучу дерьма? Для потомков? Так хотите выслушать предложение?
Грубо и безжалостно Эйба шмякнули о землю. Относительно истинной сущности "Местечка" никто не заблуждался.
- Что у Мандельбаума на уме? - чуть ли не шепотом спросил он.
- Двести тысяч долларов за "Местечко" плюс доходы по возрастающей в зависимости от хода продажи. Двести тысяч долларов за ваши услуги в качестве писателя и сценариста и десять процентов от доходов. Мы кинем издателям пару костей, чтобы книга попала в список бестселлеров.
Засунув руки в карманы, Эйб подошел к балюстраде и остановился, глядя на спокойное море, неторопливо омывающее подножие скал.
- Предполагаю, что таким образом я могу стать одним из самых высокооплачиваемых сукиных сынов а мире, - пробормотал он про себя.
Лу Пеппер, чувствуя, что добыча близка, усилил капор.
- Вам будет предоставлен личный коттедж с машиной, баром, с привилегией обедать в зале администрации и правом ставить машину на частной парковке.
- Я искренне тронут.
Лу продолжал говорить, обращаясь к спине Эйба. - Плюс поездки первым классом в Лос-Анджелес две с половиной тысячи в месяц на расходы. Саманта согласна перебраться с вами в Лос-Анджелес.
Эйб резко повернулся на пятках.
- Какого черта! Кто дал вам право лезть к ней! Вы нашли меня, и этого достаточно.
- Но считается, что вы живете в Англии, - так куда же мне надо было ехать? В Китай?
Мрачно усмехнувшись, Эйб вернулся к своему креслу, продолжая, колотить кулаком в раскрытую ладонь.
- Лу Пеппер не отмахает полмира только для того, чтобы получить свои сорок тысяч долларов комиссионных. Кто еще имеет отношение к этой сделке кинозвезды обоего пола, режиссеры, операторы, композиторы... словом, все, кого представляет ваше агентство?
- Перестаньте вести себя так, словно я держу камень за пазухой. Студии не очень любят заключать контракты с крупными звездами напрямую. И для агентств это привычное дело - собирать всех воедино и представлять всю команду. Мандельбаум заинтересован в этой сделке.