Запросы в Польшу остались без ответов. Сотрудники польского посольства в Лондоне были неуловимы. Шоукросс пришел к выводу, что поляки сознательно придерживаются такой политики. Искушенные бюрократы из посольств стран Восточной Европы клали все запросы в долгий ящик. Кроме того, Абрахам Кэди пользовался репутацией антикоммунистического писателя.
Прошло четыре месяца. Схема на стене была заполнена почти полностью - но практически без результатов. Существовало всего лишь несколько ниточек, слабых намеков, пришедших из Израиля, которые еще как-то удерживали замысел на плаву.
И тут обрушился сокрушительный удар.
Арчибальд Чарльз III из компании "Чарльз лимитед", огромного полиграфического комбината, сидел в своем безукоризненно изысканном кабинете в Сити, испытывая глубокое отвращение к предстоящему ему грязному делу.
Империя Чарльзов включала в себя четыре крупных типографии в Британии, лесные угодья для производства целлюлозы в Финляндии и массу дочерних предприятий по всему континенту.
По сути, объем заказов, поступавших от Дэвида Шоукросса, представлял собой лишь ничтожный процент от всего объема производства. Тем не менее к Шоукроссу в фирме было особое отношение. Такое же, какое создала ему в издательском мире репутация великого редактора и отменного знатока литературы.
Отец Арчибальда был близким другом Шоукросса, и Арчибальд. не раз слышал от него, что Шоукросс представляет собой образец издателя.
Поскольку деловые отношения не были главным для династии Чарльзов, к тому времени, когда молодой Арчибальд стал управляющим, а позднее председателем совета директоров, личная дружба сохранилась и продолжала укрепляться. Шоукросс мог быть уверен, что компания исправно выполнит заказы его издательства, которым, нередко отдавалось предпочтение перед более крупными издателями.
Вне всякого сомнения, молодому Чарльзу можно было доверять. Держатели акций с удовлетворением воспринимали постоянно растущие дивиденды. Он руководил делом, превращая его в мощный конгломерат предприятий, скорее как американец, нежели англичанин. Мистер Шоукросс у телефона сказал его секретарь.
- Добрый день, Дэвид, говорит Арчи.
- Как поживаете?
- Отлично. Вы не против, если к полудню я подъеду к вам?
- Прекрасно.
То, что он предпочел встретиться с ним не в своем величественном небоскребе, а в скромном помещении Шоукросса на Грейсчерч-стрит, говорило об уважении, которое Арчибальд питал к Шоукроссу. Он всегда действовал точно и быстро, если это соответствовало интересам держателей акций, Явившись к Шоукроссу, он в сопровождении секретарши миновал тесные маленькие помещения, где работали редакторы, и наконец оказался в "штаб-квартире", На глаза Арчибальду попалась стена, увешанная схемами и графиками. Некоторые графы их были в красных овалах. Синие звездочки говорили о возможных удачах.
- Боже милостивый, что это у вас тут?
- Ищу иголку в стоге сена. Хочу опровергнуть общее убеждение и доказать, что если будешь искать достаточно долго, то найдешь ее.
- Вы предполагаете и в дальнейшем издавать книги?
- Джоффри и Пэм взяли на себя ведение всех дел. У нас уже есть план работ на осень. Хотите чаю?
- Благодарю.
С появлением чайного сервиза Шоукросс извлек изо рта свою сигару.
- Дело Кельно, - сказал Чарльз. - Как вы знаете, я отрядил одного из самых способных моих сотрудников, чтобы проанализировать все, что вы мне прислали. У вас было несколько встреч со стариной Пирсоном.
- Да. Весьма достойная личность.
- Мы доверили ведение дела. нашим адвокатам и проконсультировались с Израилем Мейером. Я думаю, вы согласитесь со мной, что он один из лучших практикующих барристеров. Более того - мы предпочли обратиться к Мейеру именно потому, что он еврей и готов всеми силами поддерживать вашу точку зрения. К тому же я созвал специальное заседание совета директоров, чтобы выработать оптимальное решение.
- Я, в общем-то, не вижу, какое иное решение может тут быть, - сказал Шоукросс. - Каждый день к нам поступают обрывки информации о Кельно. Поскольку у нас нет выбора, никакого иного решения быть не может.
- Наша точка зрения решительно отличается от вашей, Дэвид. Мы выходим из дела.
- Что?
- Наш адвокат встретился с помощниками Смидди.
Они готовы пойти на соглашение за тысячу фунтов и публичное извинение на открытом судебном заседании. Я предложил бы вам присоединиться к этому соглашению.
- Арчи, я прямо не знаю, что сказать. Не может быть, чтобы вы мне это серьезно предлагали.
- Я совершенно серьезен.
- Но неужели вы не видите, что, уговаривая нас поодиночке, они стремятся уничтожить Абрахама?
- Мой дорогой Дэвид, и я, и вы стали невинными жертвами дурака-писателя, который не удосужился проверить факты. Почему вы должны нести ответственность, если Кэди будет обвинен в клевете на достопочтенного британского врача?
Ножки кресла проскрежетали по паркету, когда Шоукросс резко отодвинул кресло от стола и, встав, подошел к схеме.
- Взгляните, Арчи, хотя бы на результаты последних нескольких дней. Вот заявление человека, которого кастрировали.
- Послушайте, Дэвид, я не собираюсь вступать с вами в дискуссию. Мы делаем то, что считаем необходимым. Пирсон, наши юридические советники, наш адвокат и мой совет директоров изучили всю. поступившую информацию и приняли единодушное решение.
- Это и ваша личная точка зрения, Арчи?
- Я возглавляю компанию.
- В таком случае, Арчи, у вас еще есть обязанность и перед обществом.
- Чушь. Все держатели акций считают так же. Я не хочу участвовать в том, как вы превращаете свой дом в детективное агентство. Я и пальцем для этого не шевельну и не согласен, чтобы вы втягивали нас в эту аферу. И я еще раз хотел бы сказать вам бросьте все это.
Шоукросс вынул зажатую в зубах сигару.
- Просить прощения у подонка, который уродовал здоровых людей? Никогда, сэр! Как плохо, что вы не читаете те слова, что выходят из-под ваших печатных станков.
Арчибальд Чарльз открыл двери.
- Надеюсь, мы увидим вас с Лоррейн завтра в театре и за обедом?
Шоукросс не ответил.
- Ну-ну. Но мы же не позволим, чтобы это недоразумение помешало нашей дружбе, не так ли?
4
Через несколько недель в отношениях между Шоукроссом, его дочерью Пэм и ее мужем Джоффри Доддом наступило охлаждение. Они явно давали понять, что, по их мнению, он слишком много времени уделяет делу Кельно. Шоукросс согласился, что было бы неплохо оказаться вместе с ними в дачном домике в Рамсгейте в графстве Кент и в течение уик-энда поставить все точки на "i".
Список книг, предполагавшихся осенью к выпуску, был очень скромен, а на весну у них практически ничего не было. В прошлом у Шоукросса случались такие периоды, но он продуманно выпускал на беговую дорожку темную лошадку, которая возглавляла список бестселлеров. Но сейчас все дни проходили в разборке груд корреспонденции, переводах ее и в попытках наконец открыть двери посольств коммунистических стран. И похоже, на этот раз Шоукроссу не удастся повторить привычное чудо.
Дело Кельно пришлось на неудачное время для Шоукросса. Годами он тащил этот воз, и теперь ему все сильнее хотелось как можно больше времени проводить в Рамсгейте, просто редактируя тексты и работая с новыми писателями.
Джофф и Пэм отлично вели дела, и теперь, когда подключился Сесил, можно было быть уверенным, что семейные традиции фирмы сохранятся.
Джофф и Шоукросс неторопливо прогуливались по меловым скалам, что за эти годы уже вошло у них в привычку, обсуждая дела компании, заказы на бумагу, отдельных работников, налоги, отчисления, контракты, порядок сдачи рукописей, новый их список и грядущую Франкфуртскую книжную ярмарку.
Шоукросс глубоко всадил трость в песок.
- Я все еще не могу прийти в себя от потрясения после встречи с Арчи.
- Может, вы услышали звук погребального колокола, Дэвид, - сказал Джофф.
Дэвид задумался. Он всегда внимательно выслушивал мнение Джоффа и не сомневался в его безграничной преданности.
- Что у тебя на уме, Джофф?
- После ну, "Холокауста" большие удачи нам не светят. Пройдет не меньше года, прежде чем Абрахам сядет за новый роман, еще год, когда он будет писать его, и шесть месяцев, пока мы выпустим его в свет. Обычно, когда мы оказывались в такой ситуации, вы трясли дерево, и сверху нам падало что-то стоящее.
Хмыкнув, Шоукросс достал сигару.
- Я понимаю, к чему ты клонишь, - слияние. Ну, и с кем же ты предлагаешь вести разговоры на эту тему? С производителем гигиенических салфеток, с мыльной компанией или с нефтяным магнатом, который решил, что пусть уж его идиот-сын станет издателем?
- В таком случае те десять книг, которые мы выпускаем за год, увеличатся до тридцати, и у нас появятся средства купить авторские права, скажем, у Митченера или Ирвина Уоллеса..
- Я всегда надеялся, что издательство останется лишь делом нашей семьи, но, наверно, я далек от реализма, не так ли?
- Дело в том, - сказал Джофф, - что никто не будет вести разговоров ни о слиянии, ни о партнерстве, пока у нас над головой висит это судебное дело.
- Пока оно имеет отношение к Абрахаму, я не собираюсь бросать его.
- В таком случае я должен кое-что сообщить вам и говорю с полной откровенностью. Ламберт-Филлипсы предложили мне пост директора.
- Эти нахальные подонки вторгаются в мои владения.
- Они ходят за мной буквально по пятам.
- Да... я понимаю.
- Они предлагают мне пост ведущего редактора, место в совете директоров. и долю акций. Доход примерно на тысячу больше, чем я мог предполагать. Откровенно говоря, я удивлен.
- Не стоит. Ты хороший парень, Джофф. А что насчет Сесила?
- Он хотел бы уйти вместе со мной.
Дэвид постарался справиться с потрясением. Распадался на куски весь его уютный маленький мир, который он строил с таким старанием и такой преданностью его обитателям.
- И Пэм, конечно, тоже?
- Не совсем так. Она станет нашим партнером, который будет осуществлять связь с издательством Шоукросса. Но вы должны выкинуть из головы эту историю с процессом Кельно. Должен признаться, почему я принял предложение Ламберт-Филлипсов. Дело, в сущности, не в деньгах. А в том, что репутация Дэвида Шоукросса столь велика, что она никому не по плечу. Конечно, я могу быть неплохим ведущим редактором, но, Боже всемогущий, Дэвид, то, что создано лично вами и только вами, сегодня не потянем ни я, ни Сесил.
Они добрались до пляжного домика.
- Спасибо за этот разговор, Джофф. Я подумаю.
Столбик пепла на кончике сигары Дэвида достиг четырех дюймов. На животе у него лежала толстая рукопись, но вот уже не меньше часа он бессмысленно смотрел в пустоту, не притрагиваясь к ней.
Лоррейн, присев на край постели, осторожно вынула сигару у него из пальцев и предложила принять пилюли.
- Пэм рассказала мне сегодня, о чем вы с Джоффом беседовали во время прогулкой. Как, по-твоему, мы должны поступить, любовь моя?
- Трудно сказать. Но, так или иначе, тянуть с решением нельзя. На следующей неделе Абрахам приезжает в Лондон.
5
Помещение, вид которого Абрахам Кэди любил больше всего в мире, было библиотекой Дэвида Шоукросса с ее запахом потертой кожи и рядами зеленых и синих корешков огромной коллекции первоизданий.
Здесь были книги едва ли не всех значительных писателей двадцатого столетия. Эйб испытывал нескрываемую гордость, что "Холокауст" занял достойное место среди объемистых однотомников, выпущенных Шоукроссом.
В эту минуту появился адвокат Шоукросса Аллен Левин. При его появлении Эйб подумал, какое внушительное впечатление он производит, не говоря уж о его беспредельной преданности Шоукроссу.
- Прежде чем мы займемся нашими делами, сказал Левин, - я хотел бы выяснить одну деталь.
Что вы можете сказать об этом злосчастном абзаце? Как он попал в книгу?
Эйб улыбнулся.
- Когда я даю интервью газетчикам, они излагают его содержание в трехстах или четырехстах словах. И в них, как правило, встречается не меньше дюжины ошибок. На семистах страницах книги, на которых разместилось более четырехсот тысяч слов, я сделал - одну. Готов признать, что это было оплошностью с моей стороны. Но ведь эта информация о Кельно уже была известна и раньше. Он был в списке разыскиваемых военных преступников. В ходе своих исследований, когда я перечитывал стенограммы судов над медиками с их преступными экспериментами, я думаю, любой мог поверить во что угодно. И то, что сообщалось о Кельно в источниках, не подлежащих ни малейшему сомнению, полностью соответствовало тому, что нам было известно о немецких зверствах. Это, конечно, не извиняет меня.
- Абрахам, пожалуй, на сегодня самый дотошный и скрупулезный писатель, - сказал Шоукросс. - Такую ошибку мог допустить любой.
- Я бы предпочел, чтобы она досталась на долю кого-нибудь другого, - сказал Левин, - и лучше всего, из другого издательства.
Пока он расстегивал свой портфель, все решили выпить виски.
- Вы поддерживали тесную связь с мистером Шоукроссом, так что вам известно, что результаты ваших независимых друг от друга расследований сов. падают. Что же касается ситуации в самом издательстве, то Джофф и Сесил планируют покинуть его, так как предполагается слияние или сотрудничество с другой фирмой, которое тем не менее не может быть реализовано, пока не завершено данное дело.
- Я не знал об этом... - сказал Эйб.
- Мы должны познакомить вас с финансовой ситуацией в издательстве "Шоукросс лимитед", чтобы вам стало ясно, почему мы были вынуждены прийти к такому решению.
- Простите, что отвлекаю вас на всю эту ерунду, Эйб, - сказал Шоукросс, - но дело слишком серьезно.
- Бросьте.
- Выходящие теперь книги и предполагаемые к изданию в будущем могут дать определенный доход. Мистер Шоукросс, как вы знаете, не особенно богатый человек. Он пользуется высоким доверием у банков и среди коллег, благодаря своей незапятнанной репутации. В сущности, благосостояние компании. обеспечивается не столько ее тремя выдающимися сериями книг, сколько его личностью. И в деле грядущего слияния последнее, пожалуй, является самым ценным вкладом.
- Его личное состояние, - продолжал Левин, - как я уже говорил, сравнительно невелико. И все оно может исчезнуть в ходе этого судебного процесса.
Я еврей, мистер Кэди. И я подхожу к этому делу с чувством глубокой моральной ответственности. Мы потратили несколько месяцев, занимаясь им, и вот теперь мы должны хладнокровно оценить возможный риск и имеющиеся у нас возможности. У нас есть определенное количество расплывчатых заявлений от людей, подвергавшихся в Ядвиге хирургическим операциям, но никто, кроме доктора Тесслара, не может засвидетельствовать, что был их очевидцем. Три барристера тщательно рассмотрели свидетельство доктора Тесслара и подвергли его серьезным сомнениям. Они считают, что оно будет весьма уязвимо, особенно если в ходе перекрестного допроса Тесслар окажется в руках такого опытного юриста, как сэр Роберт Хайсмит. И мы столкнулись с вопросом - смогут ли другие свидетели лично прибыть в Лондон и что делать, если их показания не будут представлять ценности. Боюсь, в британском суде шансов у нас будет немного... если вообще будет хотя бы один.
- Есть и другие факторы, - продолжил Левин. Кельно пользуется высокой репутацией. Камнем преткновения станет фактор денег. С формальной точки зрения, в силу вашего с ним контракта, мистер Шоукросс не может быть подвергнут обвинению в клевете. Тем не менее, если он будет признан соответчиком и приговор будет не в вашу пользу, Кельно первым делом возьмется за Шоукросса, потому что его деньги находятся в Англии. И приговор может ввергнуть мистера Шоукросса в исключительно тяжелое положение.
В настоящий момент Ричард Смидди готов пойти на какое-то приемлемое решение. Но даже если мистер Шоукросс выйдет из этого дела, возмещение убытков , и изъятие из продажи тридцати тысяч экземпляров "Холокауста" нанесет ему тяжелый удар. Но в таком случае он сможет вступить в партнерство. Мой внутренний голос подсказывает, что Кельно хочет публичной реабилитации больше, чем денег, и с достаточным основанием можно предположить, что в конце концов он готов ограничиться только вами. Если вы пойдете на принцип и проиграете в Англии дело, он возьмется за двадцать зарубежных издателей, перед которыми вам придется нести большую ответственность.
- То есть вы советуете мне пойти на мировую?
- Да.
- Отлично, - сказал Эйб. - Я бы хотел нанять вас в качестве своего адвоката.
Левин улыбнулся и кивнул.
- А теперь, поскольку вы мой адвокат, я вас увольняю, - сказал Эйб и покинул библиотеку.
6
Я не могу жить без своего мотоцикла. На могу жить без ветра, который бьет мне в лицо на скорости сто миль в час. Я не могу жить без своих детей. Бен - это человек без нервов. Поэтому он и стал отличным летчиком. Бен всегда спокоен, а Ванесса - воплощение нежности. Даже пребывание в израильской армии не заставило ее измениться..
Я люблю Лондон. Даже сейчас я чувствую исходящую от него теплоту. Я храню в памяти каждую улочку Мэйфера.
В моей следующей жизни я обязательно буду англичанином. Нет, я буду великим поэтом и драматургом из Уэльса. Я завоюю Лондон, и передо мной откроются все театры Вест-Энда. У меня будет обалденная квартира в Челси, где я возобновлю обычай отчаянных гулянок, на которых буду читать свои стихи и перепивать всех присутствующих.
Вот этого я и жду в своем новом перевоплощении, Господи. А в этой жизни, я, Абрахам Кэди, еврей, который пишет книги, - и присмотрись ко мне внимательней, Боже. Я слишком много пью. Я десятки миллионов раз прелюбодействовал. Я соблазнял чужих жен. А теперь серьезно, Господи, - неужели ты принимаешь меня за одного из братьев Христа? Тогда почему же так стараешься пригвоздить меня к одному из твоих проклятых крестов?
Почему меня?
Я был честен в своей профессии. Ты видел контракт, который я подписал, чтобы сделать эту чертову книгу? И неужели из-за того, что у меня на счете в банке завелось несколько долларов, меня стоит размазать по стенке?
Господи, как бы я хотел, чтобы тут были мои ребята. И еще я хотел бы быть валлийцем.
- Ладно, - сказал Эйб. - Сдаюсь. Где я?
- В моей квартире, - сказала женщина.
- Это Сохо или Челси?
- Ни то ни другое. Вест-Энд, Беркли-сквер.
- Потрясающе.
Сделав усилие, Эйб пришел в себя и, водрузив на глаз повязку, обвел взглядом окружающую его обстановку. Спальня была образцом богатства и хорошего вкуса. Женщина... ей было лет сорок пять, хорошо сохранившаяся, красивая, изнеженная. Густые темные волосы и большие карие глаза.
- Между нами что-нибудь было? То есть, я хочу сказать, не принимай это так близко к сердцу, но у меня все вылетело из головы, когда я перебрал.
- Ты вообще ни на что не был способен.
- Где ты подобрала меня?