Миновав Конские ворота, они углубились в замысловатый лабиринт улиц. Их все время сопровождали взгляды, которые легат счел враждебными. Ехавшие впереди всадники спешились перед широким портиком. Сразу же засуетились пешие стражи. По виду здания легат понял, что они добрались до цели. Командир отряда пояснил легату, что ему отвели покои во дворце Асмонеев, где долгое время жил сам царь, прежде чем по его приказу была построена другая резиденция. Легат спешился. Командир отряда откланялся, но сразу же появился управляющий в сопровождении целой фаланги слуг и чернокожих рабов. Он проводил римлян в их покои – это были покои самого царя.
– Здание, которое видно в окно, – это Храм, восстановленный нашим августейшим правителем, – пояснил управляющий, говоривший на латинском языке. – Баня для вашего превосходительства будет готова по вашему повелению. И управляющий жестом указал на чернокожих рабов. Легат остался наедине со своим секретарем, который гладил рукой мраморную мозаику. Они понимающе поглядели друг на друга, качая головами.
– Здесь хорошо принимают посланников Цезаря, – сказал секретарь.
– И даже устраивают в нашу честь ужин! – откликнулся легат.
Он потребовал, чтобы ему приготовили баню. Через четверть часа ароматы, среди которых различался и запах сандала, возвестили, что все готово для омовения. Легат с мечтательным видом погрузился в белоснежный бассейн под пристальными взглядами красноглазых рабов.
– Передайте легионерам: не больше одного бурдюка вина за весь вечер. Мало ли что может произойти.
Секретарь послал рабов передать приказ. Легату сделали массаж, натерли его маслами, но, как ему казалось, взяли их слишком много. Затем он, нахмурившись, посмотрел на башмаки из мягкой белой кожи, проверил застежку и расположение складок тоги, сделал три шага в одну сторону и три шага в другую, ожидая, когда за ним придут. Вскоре в дверь постучали. Это был управляющий. За ним стояла целая фаланга людей в восточных нарядах: придворные и галльские стражи. Всю эту свиту собрали, чтобы проделать несколько шагов, отделявших дворец Асмонеев от нового дворца.
Дворец окружали пылающие факелы. Они окрашивали в бледно-охровый цвет высокие стены и четыре башни, рассыпали золотые искорки на доспехи и вооружение стражей, в несколько рядов стоявших перед портиком. В первой зале, где четыре треножника, вполне подходящие титанам, источали ароматный дым, строй чернокожих стражей атлетического телосложения, сжимавших в руках копья, обозначал уходивший вдаль горизонт. В следующей зале на каждой ступеньке лестницы, ведущей на верхний этаж, стояли иудеи и галлы. Два подростка подняли тяжелый полог, и сразу же зазвучали цимбалы. Легат наконец увидел Ирода.
Этот человек явно привык внушать страх. Лицо оливкового цвета, квадратная челюсть, глубокие морщины, длинные черные волосы, но главное – глаза, мрачные, цвета черного агата, словно вставленные в мешки полупрозрачной кожи фиолетового оттенка, что придавало ему сходство с ящерицей. Он улыбался, но бороздки, пролегавшие от ноздрей до уголков губ, не свидетельствовали ни о радости, ни о нежных чувствах. Он раскинул руки в знак приветствия, но его руки были достаточно сильными, чтобы без особого труда задушить человека. Он сделал шаг вперед, всего один шаг, и легат был вынужден пройти остаток расстояния между ними. Объятия были крепкими и многократными, однако легат сразу же понял, что находится во враждебном стане. Он был всего лишь носителем послания. А Ирод был не только другом Рима, но также и подлинным правителем Семи Провинций – Иудеи, Самарии, Галилеи, Переи, Трахонитиды, Батании и Ауранитиды, а вовсе не одним из тех легионеров, кого капризная удача и острый меч, а возможно, и милость слабоумного деспота вдруг оторвали от солдатской чечевичной похлебки и вознесли к фаршированной дичи и царскому венцу. Ирод был сыном идумейского князя и арабской царевны. По жилам, которые до сих пор никому не удавалось перерезать, текла истинно царская кровь, хотя, как говорил торговец на корабле, сами иудеи не считали Ирода своим законным царем. Следовало также помнить, что Ирод не был праздным владыкой. Он последовательно проводил в жизнь свою политику и покорил парфян, арабов, а теперь и иудеев. Легат понял, почему Цезарь благоволил к Ироду – Цезарь умел распознавать настоящих царей. Всегда подмечавший детали, легат украдкой бросил взгляд на одеяние царя: оно было достойно внимания. Пурпурное платье, расшитое золотом и серебром, перехваченное широким плетеным золотым поясом, украшенным геммами, скрывало полноватые формы монарха. Круглый изумруд размером с вишню сверкал на одной руке, а рубин такой же величины – на другой. Сапоги из мягкой черной кожи были вышиты золотом. Подобный избыток украшений легату доводилось видеть на многих вождях племен и царьках, это выдавало присущее им чувство неуверенности в себе. У Ирода это было не избытком, а скорее беззастенчивостью. Откуда-то раздались звуки флейты. Вероятно, играл музыкант, укрывшийся за широкими складками занавесей. Ирод прилег на центральный диван, стоящий перед накрытыми столами, и пригласил легата устроиться на диване, расположенном справа от него. Легат отметил, что в царском дворце переняли привычку принимать пищу на римский манер. Распорядители провели свиту легата на отведенные им места.
Было подано вино, но не в бурдюках, а в золотых греческих кубках, сделанных в форме бараньего рога. Разумеется, Ирода обслуживали первым, но он, казалось, не замечал наполненный кубок до тех пор, пока раб, стоявший позади него, не взял кубок, не попробовал вина и не поставил его на стол, немного помедлив. Все ждали, когда царь сделает первый глоток. Наконец Ирод поднял кубок, посмотрел на легата и выпил вино. Легат попробовал напиток, который нашел слишком густым и сладким, к тому же от вина исходил сильный аромат гвоздики. Он приказал разбавить вино водой. Тем временем музыка заиграла громче, так, чтобы разговор Ирода и его гостя не был слышен любопытным. Как чувствует себя Цезарь? Какие еще победы он одержал? Не утомил ли легата долгий путь? С какой благостной целью он прибыл сюда?
– Я прибыл, чтобы передать вашему величеству декрет о переписи, Цезарь желает, чтобы ее провели в вашем царстве.
Ирод и глазом не повел. Он по-прежнему улыбался. Однако он понимал: отныне ему придется делиться собранными податями с Цезарем. "Но будет ли он это делать?" – спрашивал себя легат.
– Желание Цезаря для меня закон, – произнес Ирод.
Рабы стали подавать изысканные яства. Сначала внесли фаршированных куропаток под гранатовым соусом, затем нанизанных на вертела лангустинов и маслины. За ними последовали горькие померанцы, перебродившие в меду, что наделяло плоды необычным вкусом. Потом были морские языки, тушенные в сливках и посыпанные мелко нарезанными луком и петрушкой; утиные грудки, тушенные с инжиром в вине и политые свежим соком цератонии для придания остроты; ягненок, зажаренный с корневищами аронника и сдобренный соусом из шафрана и лука-шалота; цикорий с чесноком и солью, заправленный оливковым маслом, и, наконец, медовые коврижки со сливками, желе из миндаля и фиников, различная выпечка и свежий виноград.
– Я надеялся угостить вас перепелами, фаршированными соловьиными языками, – сказал Ирод. – Но, к сожалению, соловьиная пора еще не наступила.
Легат с трудом выдавил несколько слов благодарности. Подаваемые блюда и так были экзотическими. В Риме после возвращения легата этот пир станет темой не одного оживленного разговора.
– Я устал повторять, что римские солдаты ведут чересчур суровую жизнь, и поэтому приказал наполовину сократить срок их службы, – небрежно произнес Ирод.
Такое проявление неограниченной власти произвело на легата удручающее впечатление. Он, едва начав приходить в себя, вновь погрузился в угрюмое молчание. Однако первые же яства – лангустины и маслины в лимонном соке – вскоре исподтишка, коварно сбили с него спесь. Когда легат вонзил зубы в ножку куропатки и почувствовал несказанное блаженство от хрустящей на зубах корочки, а затем и от нежнейшего сочного темного мяса, обильно политого в меру острым и в то же время сладковатым гранатовым соусом, сдобренным белым перцем, он начал оттаивать. Против собственной воли легат улыбнулся и потребовал принести вина. Словно ждавшие этого знака одобрения, его стражи, находившиеся в противоположном углу залы, заговорили громче. Загремела музыка. Ирод сдержал улыбку. Римлянин потерял над собой контроль гораздо раньше, чем предполагал царь. Настал подходящий момент для психологической атаки. Надо было спешить, а не то посланник окончательно размякнет и дело будет загублено. Конечно, придется платить Риму – это неизбежно. Но римляне должны понять, что, если бы не Ирод, они не получили бы с Востока ни единого сестерция. Восточный владыка спросил, составил ли его превосходительство ясное представление о Палестине.
– Видите ли, ваше величество, если я в чем-то и разобрался, так это в том, что вы крепко держите власть в своих руках. Но я хочу, чтобы мне, в частности, объяснили, почему эта страна, как кажется, готова взбунтоваться в любой момент. Об иудеях мне говорили разное, но я никак не могу понять, почему здесь столько враждующих между собой группировок, которые, похоже, способствуют расколу собственной страны. В отдаленных римских провинциях я не раз становился свидетелем всяческих распрей, но недоразумения обычно возникали между племенами, не связанными между собой родственными отношениями, и были вызваны сугубо материальными причинами, такими как дележ плодородных земель, захваченных городов или военных трофеев. Однако в Палестине я не нахожу ни малейшего повода для брожения умов, свойственного, как мне говорили, исключительно данной местности.
– Не находите? – откликнулся Ирод. – Возможно, потому что римляне лучшего мнения об иудеях, чем сами иудеи. Я хочу сказать, что римляне до сих пор искренне верят, будто существует единый иудейский народ, хотя иудеи уверены, что это досужий вымысел.
Легат не сумел вымолвить ни слова: его рот был полон нежного мяса куропатки. И лицо посланника буквально светилось от получаемого несказанного удовольствия.
– Видите ли, – продолжал Ирод, – с тех пор как восемь столетий назад великое Давидово царство стало клониться к закату, началось разобщение иудеев. Возьмите, к примеру, самаритян. Они считают себя потомками одного из Десяти Колен, то есть присваивают себе право называться истинными евреями как по крови, так и по вере, и по обычаям. Однако подобные утверждения полностью противоречат священной книге, Книге Царств, в соответствии с которой все до единого самаритяне были изгнаны из Ассирии, где перестали быть единым народом, так как нередко заключали браки с язычниками. Вот одна из наиболее серьезных причин возникновения постоянных разногласий самаритян с другими иудеями. Помимо всего прочего, самаритяне отрицают подлинность другой священной книги, Второзакония, поскольку в ней местом, избранным Богом, названа гора Сион, а не гора Гаризим, которая находится в нескольких тысячах локтей отсюда…
Легат, не имевший ни малейшего представления ни о Книге Царств, ни о Второзаконии, кивнул и сполоснул пальцы в сосуде, наполненном теплой душистой водой. Затем он отпил немного вина и про себя отметил, что оно отличается от того, которое ему подавали в начале пира. В первый раз вино было густым, но прохладным, а теперь оно было теплым, с богатым послевкусием. Это был мускатный виноград, называемый "финикийские финики".
– Кстати, – вновь заговорил Ирод, – самаритяне утверждают, что Божий Храм должен быть возведен не на горе Гевал, как того хотят другие иудеи, а на горе Гаризим. – Они до того фанатичны, – продолжал Ирод, нахмурив брови, – что называют и древнее святилище, построенное в Силехе, и Храм, который я начал возводить несколько лет назад, прибежищем вероотступников.
– Вертопрахи! – воскликнул легат, с удовольствием жуя лимонную корочку.
– Конечно, вертопрахи. А сейчас они на ножах с другими иудеями, которые редко отваживаются появляться в их провинции и никогда не роднятся с самаритянами, поскольку питают к ним не меньшее отвращение, чем сами самаритяне к другим иудеям.
– Как же получилось, что одни иудеи прониклись такой враждебностью к другим? – спросил легат, беря кусочек морского языка и обильно поливая его сливочным соусом.
– Похоже, распри начались после возникновения секты самаритян почти девять столетий назад, когда Амврий, царствовавший в северной провинции Израиля в то время, когда на юге было царство Иудея со столицей в Иерусалиме, купил у человека по имени Семир какую-то гору за два талана серебром. Там Амврий построил город и провозгласил его своей столицей. Этим городом была Самария. С тех пор самаритяне начали обособляться. Ахав, сын Амврия, женился на чужеземной царевне, финикиянке Иезавель, и стал насаждать в своем царстве культ Ваала и других финикийских богов. В то же самое время он построил и иудейский храм. Это было уже не противоречием, а богохульством. И тогда другие иудеи, ведомые пророком Илией, поклялись отомстить. Впрочем, впоследствии династия, основанная Амврием, была уничтожена, а пророк Елисей возвел на престол нового царя, Иуду. Вы слушаете меня?
– Я весь внимание, ваше величество.
– Вам понравилось вино?
– Да, это напиток богов.
– Вполне достаточно одного Бога, благодарю вас. Я прикажу принести такого вина к вам во дворец. Ваши солдаты имеют привычку напиваться?
Легат взглянул на своих стражей и сердито нахмурил брови. Они явно выпили не один бурдюк вина.
– Будет лучше, если им больше не станут давать вина, – сказал он.
Ирод отдал соответствующее распоряжение, а легат задал вопрос:
– Что же произошло с самаритянами?
– С самаритянами? Ах да, они были побеждены пророками.
– Но кто такие пророки? – спросил легат.
Ирод пробормотал на древнееврейском языке несколько слов, не скрывая иронии, и уже громко сказал:
– Пророки? Это люди, на которых снисходит Божественное откровение и которые ведут за собой других. Ладно. В Самарии вновь должен был воцариться мир или хотя бы согласие. Этим царством на Севере, получившим название Израиль, правила династия, основанная великим пророком. Казалось, все должно было идти своим чередом. Но нет! Два других пророка, Амос и Осия, движимые апокалиптическим негодованием, стали предсказывать скорый конец Израиля. Несомненно, они были прекрасными военачальниками, поскольку после трехлетней войны, начатой ассирийским царем Саргоном II, Израиль пал. Именно после покорения Израиля самаритяне и были выселены в Мидию и Месопотамию, а их земли заселили обитатели языческого города Куфа. Вот почему иудеи называют самаритян выродками.
Ирод положил себе на блюдо несколько утиных грудок и фиг. Легат последовал его примеру. Они оба осушили кубки, которые были тотчас вновь наполнены.
– Если я вас правильно понял, ваше величество, вы сами отнюдь не ненавидите Самарию. Разве вы не сделали этот город своей столицей?
– Вы хотите сказать – Севастию? Теперь мы так называем этот город. Да, мне нравится здешний климат, и поэтому я приказал восстановить город. Не могу сказать, что это пошло самаритянам на пользу. Теперь другие иудеи завидуют им.
– А кто такие эти другие иудеи?
– В первую очередь фарисеи. Правда, я не уверен, что первоначально они действительно были иудеями. Некоторые придворные философы утверждают прямо противоположное, – ответил Ирод, тщательно пережевывая большой кусок. – Название "фарисеи" происходит от парсов, то есть жителей Персии. И в самом деле, фарисеи, причем только они одни, разделяют с персами представление о небе, населенном ангелами. Как и персы, фарисеи расставили ангелов по иерархической лестнице, ступени которой занимают архангелы, херувимы, серафимы… Но самаритяне и саддукеи с презрением и негодованием отвергают подобную иерархию.
– Ангелы? – переспросил легат, рыгнув.
– Ангелы. Эфемерные создания, похожие на людей, но, вероятно, бесполые. К тому же у них на спине есть крылья, – объяснил Ирод. – Так или иначе, теперь фарисеи превратились в настоящих иудеев. Они даже претендуют на исключительное место среди иудеев. Во-первых, фарисеи считают, что только они одни остались верны Закону Моисея. Во-вторых, они хотят присвоить себе роль прямых выразителей Устного Закона пророка Ездры и священников первого Храма… По выражению вашего лица я вижу, что вы не знаете, что такое Устный и Писаный Закон.
– Вы совершенно правы, – ответил легат, устраиваясь поудобнее, чтобы не нарушать процесс пищеварения.
– Писаный Закон, который мы также называем Законом Моисея, содержится в одной из наших древнейших книг, во Второзаконии. Этот Закон дает всем иудеям четкие указания, как они должны поступать во всех возможных жизненных обстоятельствах. Однако, и римлянам об этом хорошо известно, жизнь всегда непредсказуема. Например, Второзаконие предписывает, что "по словам двух свидетелей или трех свидетелей должен умереть осуждаемый на смерть: не должно предавать смерти по словам одного свидетеля". Это необходимо для предотвращения клеветы и сомнительных судебных процессов. Но представьте себе, что один из двух свидетелей умер, не успев дать показания. Что делать? Отпустить преступника ненаказанным? Вот при каких условиях Устный Закон оказывается полезным.
Рабы принесли сок цератонии.
– Попробуйте этот сок, – сказал Ирод. – Он улучшает пищеварение.
И Ирод залпом осушил кубок. Легат последовал его примеру. Затем царю и его гостю поднесли широкое серебряное блюдо, на котором лежал жареный ягненок. Аромат шафрана, запах лука-шалота ударили римлянину в нос. Легат вздохнул. Его разморило и клонило в сон. Он съел намного больше, чем обычно. К тому же яства для него были экзотическими, учитывая его скорее спартанские привычки. Легату хотелось отказаться от ягненка, но он не счел необходимым показывать свою власть в столь неподходящих обстоятельствах – на царском пиршестве, устроенном в его честь. В конце концов, он был гостем царя, что случалось не каждый день. И он положил себе на блюдо кусочек ягненка и заинтриговавшие его корневища аронника. А что это за черные палочки, вставленные в мясо? Да это гвоздика! Редкая пряность гвоздика! А эти черные зернышки в соусе?
– Ягоды можжевельника, – пояснил Ирод.
Легат наслаждался удивительным сочетанием ощущений всесилия и утонченной расслабленности, столь же редким, как и пряности, придававшие яствам тончайший вкус. Он взял корень с трепетом подростка, впервые прикоснувшегося к женской груди. Легат выпил намного больше, чем обычно, и едва не ослаб от удовольствия. Корневище аронника буквально растаяло во рту, обволакивая язык и нёбо сладостью дикого лука, соединившейся с легкой остротой ягод можжевельника. Чтоб им пусто было, этим иудеям!
– Фарисеи, – сказал Ирод, прервавшись, чтобы вытащить застрявшую между зубов жилку ягненка, – фарисеи – это каста, состоящая главным образом из докторов-законников. Они поднаторели в искусстве трактовать оба Закона, а поскольку эти Законы являются столпами иудейской веры, фарисеи считают себя хранителями всего иудейского народа. К сожалению, – добавил Ирод угрожающим тоном, – они вмешиваются в дела государства, что весьма прискорбно.
Эти слова пробудили смутные воспоминания в затуманенном мозгу легата. Он бросил на Ирода потускневший взгляд, стараясь придать лицу озабоченное выражение.