- Ты права, Елена. - У Константина возникло странное ощущение, что отец заговорил лишь для того, чтобы помешать дяде Марию сказать что-то лишнее, хотя мальчик и представления не имел, что могло бы открыться, если бы тот продолжал говорить. - Свыше пяти столетий назад Сократ и Платон знали ответ на вопрос о сохранении мира, но мы - люди и, боюсь, чаще всего не способны уберегаться.
- Христиане верят, что Сын Божий отдал свою жизнь в качестве выкупа за всякого, кто верой в него пожелал бы заслужить право на вечную жизнь, - сказала Елена.
- Должен признаться, что их убеждения мне по душе, - заявил Констанций, - хотя они и отличаются от тех основ, на которых держится разделяемый некоторыми из нас культ Митры. Впрочем, я не уверен, что они удовлетворительны как средство управления империей.
- Уж не христианка ли ты, Елена? - строго спросил Марий.
- Нет, но вполне могла бы ею стать.
- Не делай этого, - посоветовал Марий. - Галерий их ненавидит. Теперь, когда Диоклетиан сделал его цезарем, я только и жду, что он со дня на день начнет преследовать сторонников этого еврейского раввина.
- Но почему? - возмутилась Елена.
- Политика! Что же еще? Для установления нового двора и содержания своих прихлебателей Галерию придется повысить налоги. А чтобы отвлечь внимание людей от таких вещей, самое лучшее - вовремя найти козла отпущения, и чем он будет чернее, тем лучше.
- Но зачем преследовать людей, которые безвредны? В учении Христа нет ни слова, побуждающего одного человека причинить боль другому.
- Марий говорит не совсем то, что хочет сказать, - постарался успокоить ее Констанций. - Диоклетиан считает, что раздел империи на четыре префектуры, с сильным правителем в каждой из них, поможет предотвратить войны и кровопролитие между теми, кто правит в каждом отдельном регионе. Что ж, пока он жив, может, так оно и будет. Но Максимиан слаб, и у него есть честолюбивый сын Максенций…
Вырвавшийся у Мария хрип отвращения прервал его на полуслове.
- Ты имеешь в виду эту змею, которая прячется в траве, только и дожидаясь момента, чтобы выпустить свое жало?
- Не каждому везет иметь такого прекрасного сына, как тот, что подарила мне Елена, - согласился Констанций, снова ероша волосы Константина, - Что же касается Галерия, то он, несомненно, желал бы править всей империей после того, как Диоклетиан снимет с себя мантию августа, а это значит, что он постарается убрать меня всеми доступными ему средствами.
- Бьюсь об заклад, что именно Галерий убедил императора отправить тебя в Галлию, - не унимался Марий, - Он знает, что нет ничего сложнее, чем вести военные действия в таких неспокойных водах, как пролив между Галлией и Британией. И если экспедиция против Караузия истощит силы рейнских гарнизонов, франки наверняка снова нанесут удар в южном направлении.
- Значит, Констанций, тебя посылают в Галлию и Британию не только по причинам военного характера? - встревожилась Елена.
- Говорил я тебе, что нет никакого смысла обманывать ее или мальчика. - Марий повернулся и сказал, обращаясь прямо к Константину: - Вот почему на тебе лежит такая ответственная задача, Флавий.
Константин - лишь близкие члены семьи звали его Флавием - выглядел озадаченным.
- Дядя Марий говорит тебе по-своему прямо и без околичностей, - стал объяснять отец, - что ты завтра едешь с ним вместе в Никомедию, где начнешь свое обучение военному делу.
Эта новость ошарашила мальчика, ибо даже в самых что ни на есть розовых мечтах он не видел себя в Никомедии - может, только несколькими годами старше.
- И что каждому захочется найти в тебе изъян, потому что когда-нибудь твой отец станет августом, - добавил Марий.
- А он там будет в безопасности? - тревожно спросила Елена.
- Диоклетиан обещал мне, что права моего сына будут защищены, - успокоил ее Констанций. - Я настоял на этом, прежде чем согласился на его обучение в Никомедии. Естественно, к нему будут относиться не более благосклонно, чем к другим учащимся там молодым людям.
4
Глубоко за полночь Константин проснулся. Перед тем ему не сразу удалось заснуть - взволновало известие, что он скоро станет учиться военному делу и начнет восхождение на вершину власти, которое, как он втайне надеялся, принесет ему пурпурную мантию цезаря или даже августа.
За тот час или дольше, пока он лежал без сна, Константин пришел к ряду решений. Во-первых, он должен стараться учиться изо всех сил, чтобы его наделили полномочиями трибуна и назначили на должность командира. Затем он должен заслужить уважение императора Диоклетиана, ибо каждому было известно, что, когда престарелый правитель сложит с себя свой сан, тот, кто был цезарем, станет августом и в свою очередь назначит себе в замену другого цезаря. Отрезвленный этими думами и серьезностью возложенной на него ответственности, он наконец погрузился в сон и даже не проснулся, когда в ту же комнату - ведь вилла была не очень велика - вошел дядя Марий, чтобы лечь в приготовленную для него постель.
Наверное, его разбудил дядин храп, и, чувствуя жажду, он встал с постели и пошел босиком по саду на кухню, где прислуга всегда держала глиняный кувшин с водой, наполняемый из близлежащего колодца. Дом стоял погруженный во тьму, хотя встающая луна слабо освещала сад, вокруг которого он был построен в форме прямоугольника с одной открытой стороной. Умудренный долгим опытом, Константин без труда отыскал дорогу на кухню и приложился к кувшину, даже не зажигая другой свечки от той, что обычно всю ночь горела в триклиниуме - утром от ее пламени разжигали печи.
Утолив жажду, он возвращался в спальню через атриум, большую комнату в передней части дома, когда приглушенный звук голосов заставил его остановиться; Он узнал их - разговаривали отец с матерью - и уже сворачивал, чтобы незаметно пробраться к себе в комнату тем же путем, что привел его на кухню, как вдруг отец заговорил громче, так, что Константин смог разобрать слова.
- Голубушка, я все еще могу отказаться, - говорил Констанций Елене. - Диоклетиан сам написал постановление о разводе, но я настоял на том, что мне нужно до принятия окончательного решения побывать с этим постановлением у тебя.
- Когда состоится твоя свадьба с Феодорой?
- Когда я приеду в Медиолан. Там Максимиан со своим двором.
Константину эти имена кое о чем говорили. Феодора, падчерица императора Максимиана, по слухам, обладала незаурядной красотой, но тем не менее была все еще незамужней, и, следовательно, то, что подслушал Константин, могло означать только одно: отец разводится с Еленой, чтобы теперь, когда он является цезарем и "сыном августа", расчистить путь к браку более выгодному для карьеры, сулящей ему в будущем титул августа. Потрясенный словами отца, Константин почувствовал, как его захлестывают волны гнева и боли - гнева оттого, что Констанций мог просто даже подумать о разводе с его матерью по каким-то политическим соображениям, и боли оттого, что человеком, которого он боготворил больше всех других, оказывается, руководят те же самые побуждения, что и большинством людей.
- Даже не вздумай отказываться от развода, - убеждала Констанция мать, и Константина удивило, что она могла говорить так спокойно в то время, как рушился весь их мир.
- Но ведь негоже, чтобы я отделался от тебя, как от какой-то танцовщицы, нанятой на ночь, - протестовал Констанций.
- Нам следует в первую очередь позаботиться о твоей карьере, а не о моих чувствах, и больше всего - о будущем Флавия, - спокойно настаивала Елена. - Что бы случилось, если бы ты отказался принять постановление о разводе и жениться на Феодоре?
- В Риме не место цезарю, который восстает против назначившего его августа.
- Тогда ни у тебя, ни у меня нет выбора.
- Это разобьет мне сердце. Даже мысль о разрыве с тобой причиняет мне боль.
- Но разве может каждый из нас пожертвовать чем-то меньшим ради нашего сына?
Наступило затяжное молчание, только изредка прерывавшееся негромкими всхлипываниями матери и неясными бормотаниями пытавшегося утешить ее отца. Потрясенный до глубины души, борясь с настойчивым желанием возненавидеть своего отца, который всего лишь несколько мгновений назад был для него единственным богом, Константин прокрался к своей постели.
Когда почти час спустя в комнату вошел отец, он еще не спал, но плотно закрыл глаза, чтобы отец не догадался об этом. А когда отцовская рука ласково коснулась его темных волос, он едва сдержался, чтобы не оттолкнуть ее.
Утром Константину удавалось избегать как отца, так и матери до тех пор, пока не настала минута прощания с Констанцием. Никто не упомянул о разводе, и, пока слуга выводил из конюшни отцовскую лошадь, он с непроницаемым лицом молча стоял во дворе.
- Твой дядя Марий поедет в Никомедию вместе с тобою, Флавий, - известил его Констанций, садясь в седло, - Если понадобится, он будет рядом.
- Будь здоров, цезарь! - крикнул Марий осипшим от волнения голосом. - Да правит Митра твоими стонами.
- И Бог христиан, - прибавила Елена, - Я слышала, их много в Британии.
- Если обо мне позаботятся оба этих бога, то там, за проливом, мне вряд ли будет нужна армия, - Констанций улыбнулся, понуждая лошадь к движению и вытянув руку, чтобы взъерошить волосы Константина, - Береги мать, сынок, как следует береги, - хрипло проговорил он, - Когда станешь заправским воякой, может, приедешь ко мне в Галлию и Британию, и тогда мы будем вместе.
- Да я… - начал было Константин и, наверное, выпалил бы, что больше никогда в жизни не захочет видеть отца, если бы Констанций, глубоко растроганный этим прощанием, не постарался поскорее отъехать прочь, и, прежде чем мальчик смог закончить свое предложение, он был уже на мостовой перед домом. Елена, однако, заметила его скованность.
- Сынок, что-нибудь не так? - живо осведомилась она.
- Да н-н-нет. - Он быстро отвел глаза, стараясь подавить слезы гнева и разочарования.
- Прошлым вечером ты, похоже, был так рад приезду отца, а нынче утром даже и не попрощался.
- А ты рада, что он с тобой развелся? - выпалил мальчуган.
Марий, который, прихрамывая, ковылял через двор по направлению к двери, услышав сказанное Константином, так резко повернулся, что едва смог удержаться на поврежденной ноге.
- Кто это сказал тебе такую глупость? - возмущенно крикнул он.
- Это не глупость, это правда! - Голос мальчика прервался. - Или тебя он тоже обманывал, как и мою мать?
- Молчать, мальчишка!
- Не надо, Марий, прошу тебя, - взмолилась Елена. - Давайте-ка все пойдем в дом, где мы сможем поговорить об этом.
Открыв перед Еленой дверь, Марий вошел вслед за нею, и Константину пришлось закрывать.
- Присядь-ка рядом со мною, Флавий, - попросила она сына, подходя к кушетке, на которой накануне вечером сидела вместе с Констанцием. - Нам многое нужно обсудить.
Он упрямо покачал головой.
- Лучше я постою.
- И что все это значит? - Марий опустился в кресло, скривившись от боли в ноге, - Суешь свой нос в дела отца, юнец?
- Прошлой ночью ты разбудил меня своим храпом, - язвительно сказал Константин. - Я пошел попить воды - я не знал, что кто-то еще не спит, - и услышал, как отец с матерью разговаривали в этой комнате.
- Подслушивал - ты это хочешь сказать?
- Я… я, наверное, так удивился, что не мог двинуться с места, - Константин быстро взглянул на мать. - Это правда, что император Диоклетиан дал моему отцу постановление о разводе, чтобы он мог жениться на Феодоре?
- Все, что ты слышал, правда, - подтвердила Елена, - И сегодня утром я подписала это постановление, согласившись на развод.
- Но почему? Ведь прошлой ночью отец говорил, что любит только тебя, я слышал.
Елена быстро отвела взгляд, и, увидев, как от рыданий содрогнулись ее плечи, он встал перед ней на колени и обнял ее. Она уткнулась лицом ему в тунику, сквозь тонкую ткань которой он ощутил на коже теплую влагу слез.
- Нам казалось, что пока тебе бы лучше не знать всей правды, - уже более мягко пояснил Марий. - Но кто-нибудь непременно проговорится, поэтому будет лучше, если ты узнаешь ее сейчас от тех, кто тебя любит.
Елена вытерла глаза рукавом Константина.
- Ты всегда должен верить только тому, Флавий, что я самая везучая женщина, - твердо сказала она. - Меня любит твой отец, у меня есть ты. Те, кому предназначено править, редко имеют возможность жениться по любви, поэтому я счастлива, что благодаря своему рождению не стала фигурой в игре, которую можно двигать куда угодно, или игральной костью, которую можно бросать как попало.
- Но почему отец развелся с тобой?
- На Западе нужен сильный военачальник с авторитетом цезаря, чтобы изгнать узурпатора Караузия из Британии и править префектурой Галлии, - стал толковать ему Марий. - Если бы Диоклетиан отправил туда человека талантливого, каким является твой отец, не заверив Максимиана, что его не сместят с поста августа, то Максимиан попытался бы всячески мешать ему. Но женитьба Констанция на Феодоре умиротворит Максимиана, и твой отец сможет вести войну без помех. Если бы Елена была всего лишь конкубиной, не возникло бы никаких затруднений: у многих знатных людей есть наложницы. Но твои родители сочетались законным браком в Дрепануме. Я сам оказался свидетелем на брачной церемонии. Поэтому императору пришлось составить постановление о разводе.
- Твой отец отказался подписать его, пока не переговорит со мной, - сказала Елена, - но я люблю его и не хочу помешать ему стать августом - ведь это много значит для всех, особенно для тебя.
- Это была его идея: отправить меня сейчас в Никомедию? - спросил Константин.
- За это надо благодарить Галерия, - возразил Марий. - Наш новый цезарь испугался, что союз твоего отца с династией Максимиана будет означать сосредоточение слишком большой власти на Западе. Он нашел выход из этого положения, убедив Диоклетиана в том, чтобы тот заставил Констанция отправить тебя в Никомедию для обучения военному делу.
- Но тогда Флавий будет мало чем отличаться от заложника! - Теперь пришла очередь Елены забить тревогу. - В этом я как-то не отдавала себе отчета.
- Так хотел Констанций, - заверил ее Марий. - Диоклетиан всегда считал его почти что сыном, а Флавий так похож на отца, что император непременно заметит это сходство и, конечно, хорошие качества мальчика. Галерий хитер; но на этот раз он перехитрил самого себя. Если я не ошибаюсь, не пройдет и года, как Флавий станет любимчиком Диоклетиана.
Глава 2
1
В середине прекрасного весеннего дня Марий и Константин обогнули низкую отвесную скалу на дороге из Дрепанума, где осталась Елена со своей семьей, в римскую столицу восточной части империи Никомедию и на минуту попридержали своих лошадей. Их взорам открылся ландшафт редкостной красоты - с волнистыми на переднем плане холмами, покрытыми зеленью виноградников, пастбищ и крестьянских полей, фоном которым служили далекие горы.
Местность полого спускалась к заливу Никомедии, довольно узкому рукаву, в основном запертого сушей моря Мармара, соединявшего Средиземное с Эвксинским, или Черным, морем. С холмов по заросшим травой долинам к заливу сбегали ручьи, тут и там натыкаясь на вышедшие на поверхность каменные породы. Но, как правило, земля отличалась плодородием, и долины в нижнем течении рек лежали в обрамлении шелестящих бамбуков, лавров, можжевельника и косматых дубов, тогда как выше располагались рощи чахлых на вид сосен, окруженных полями цветущего ракитника, вереска и папоротника.
У Константина от восторга захватило дыхание, когда в поле их зрения, обогнув небольшой мыс, появилась гладкая, лоснящаяся от воды галера. Весла ее взбивали вееры брызг, моментально обращаемые солнцем в многоцветную радугу, а на высокой мачте трепетал широкий белый парус. И с каждым поворотом курса матросы карабкались на нее и ставили парус под таким углом, чтобы он снова напрягся от ветра.
В школе он читал о давних приключениях отважной горстки греческих мореплавателей, которых вел один из их героев по имени Ясон. Эти храбрые матросы, как говорилось в книге, проникли в те воды, что лежали теперь пред его глазами, отбиваясь от дикарей, стремившихся помешать им и не дать продолжить трудный путь в поисках манящего их золота. Ибо в древние времена крепкие рудокопы, выкопав груды ценной руды на холмах у Эвксинского моря, отмывали сей редкий металл от земли в ниспадающих горных ручьях, собирая его на расстеленных шкурах овец для просушки, и получили эти шкуры название "Золотое Руно".
- Эх, такие прекрасные места! - ворвался голос Мария в размышления Константина. - Часто вот думаю, и зачем я только променял их на жизнь солдата. Чтобы в конце концов превратиться в калеку?
- Но ты только представь себе, дядя Марий, чего бы ты тогда не увидел. - В новой тунике, с крепкими голыми ногами, Константин уже теперь обещал ладно выглядеть в форме римского военачальника. - Британия! Галлия! Сирия! Палестина! Египет! Ты же повидал весь мир, а я за всю свою жизнь дальше этого места никуда еще из дому не уезжал.
- Поживешь - узнаешь, что в большинстве своем все места одинаковы. Римские лагеря, где бы их ни разбивали, мало чем отличаются друг от друга. И мухи в Британии жалят так же свирепо, как мухи в Египте.
- Почему император выбрал своей столицей Никомедию, а не Рим?
- Рим, если говорить о нем как о центре империи, уже умер. Настоящий передний край - на Востоке, на границе с Персией.
- Но ведь сенат еще там.
- Что ж, вполне подходящее для них местечко, - усмехнулся Марий. - Эти напыщенные дураки в Риме, которые все еще думают, что их слово имеет какое-то значение в управлении империей, могут дискутировать сколько душе угодно, а как привести в исполнение свои решения, они не знают. Диоклетиан правит железной рукой, даже Максимианом, и отсюда, по суше или по морю, живо полетят легионы, чтобы подавить любое восстание.
- Значит, Рим обречен?
- Вряд ли. Впрочем, я бы не стал огорчаться при виде того, как Рим теряет свою силу. Империи нужен символ, служащий напоминанием о ней подданным, которые поддерживают ее налогами. Рим всегда будет таким символом, и, устраивая время от времени торжества во славу своих побед, любой император может хранить его в этом, качестве. Будь уверен: Диоклетиан это понимает, и Максимиан тоже, и твой отец.
- А цезарь Галерий?
- Галерий - надутый осел, но он женат на дочери Диоклетиана, поэтому его положение обеспечено. Вот тебе мой совет: держись от него в сторонке.
- Почему?
- Уж больно ты похож на своего отца, Флавий, а Констанций - любимец всех воинов, кто носит короткий меч. Вот и напомнишь ты видом своим Галерию, что, как дойдет дело до борьбы за власть, когда Диоклетиан с Максимианом сойдут с трона, отец твой сможет победить, даже не приложив усилий.
- Ты уверен, что по прошествии двадцати лет оба императора действительно откажутся от трона?