- Мой язык отказывается повторить сплетни, но если ты приказываешь, то я не могу не сказать, что злые люди могут подумать: княжна Ирина живёт в Терапии потому, что сын султана Магомет её любовник, и что ей удобнее видеться с ним там, поэтому Магомет и прибил к воротам дворца бирку, и теперь дворец находится под его покровительством.
- Кто посмеет сказать подобное!
- Игумен моей обители.
Княжну побледнела.
- Это слишком жестоко, - промолвила она, - что мне делать?
- Представить, что только сегодня ты заметила эту бляху, и приказать снять её при всём народе.
Она пристально посмотрела на него, и на её лбу между бровями показалась морщина, которой Сергий ещё никогда не видел. В эту минуту невдалеке послышались громкий плеск воды, смех и рукоплескания.
- Посмотри, что случилось, - сказала княжна.
Довольный, что неприятный разговор прервался, он поспешил уйти и через несколько минут вернулся, приглашая княжну к бассейну.
Дело было в том, что цыган с медведем подошёл к бассейну, где стояли Лаель и молодые девушки из свиты княжны. Медведь вырвался из рук цыгана и, бросившись в бассейн, стал плавать. Все попытки цыгана вернуть его к себе были тщетны, и зрители рукоплескали с громким хохотом, когда появилась княжна Ирина.
Она попросила цыгана не мешать бедному животному насладиться купаньем, и тот повиновался, так что медведь плавал на свободе, пока сам не захотел вернуться на сушу.
XII
РАССКАЗ ЛАЕЛИ О СВОИХ ДВУХ ОТЦАХ
- Пойдём, пойдём! Сейчас начнётся гонка, - раздалось среди толпы, и вскоре сад опустел, а все гости Ирины поспешили на берег.
Она сама пошла туда же, но тихо, не торопясь, так как знала, что без неё гонка не начнётся. За ней последовала свита, Сергий и Ла ель оказались позади всех.
Сначала они шли молча, любуясь открывавшейся перед ними панорамой, но через несколько минут Сергий нарушил молчание.
- Я надеюсь, что тебе нравится праздник, - сказал он.
- Ещё бы. Всё здесь прекрасно, а княжна так добра, так мила. Если бы я была мужчиной, то влюбилась бы в неё по уши.
Она говорила добродушно, и Сергий не мог примириться с мыслью, чтоб такая наивная девушка могла быть обманщицей и называть своим отцом человека, который им вовсе не был.
- Отчего ты мне ничего не говоришь о своём отце, здоров ли он? - наконец решился спросить он.
- О котором ты говоришь? Один из моих отцов Уель - торговец, а другой - князь Индии. Ты, вероятно, говоришь о последнем. Он меня проводил до пристани и посадил в лодку - тогда он был совершенно здоров.
- Как два отца? Но ведь это невозможно!
Сергий молча посмотрел на неё, как бы говоря:
"Ты шутишь".
- Мы очень отстали, - сказала Лаель, - пойдём скорее, я могу говорить на ходу.
Они ускорили шаги, и по дороге Лаель рассказала ему, каким образом князь Индии сделался её отцом.
- Ты видишь, - улыбнулась она, - что у меня действительно два отца, и, право, они оба так добры ко мне, так любят и так счастливы, что я не могу делать различия между ними.
- А скажи мне, кто такой князь Индии? - спросил Сергий.
- Я никогда не задавала ему этого вопроса, - растерялась девушка.
- Но ты знаешь что-нибудь о нём?
- Я знаю, что он был приятелем моего деда и прадеда.
- Разве он так стар?
- Об его летах я ничего не знаю. Но мне известно, что он очень учёный человек, говорит на всех языках и все ночи проводит на крыше своего дома.
- На крыше? - с удивлением повторил Сергий.
- Да, то есть все светлые ночи. Слуга выносит ему на крышу стул, стол, золотые часы, свиток бумаг, перо и чернила. Он всю ночь следит по небесной карте за течением звёзд, отмечая на карте их положение в известный момент.
- Он астроном?
- Да, и астролог. Кроме того, он доктор, хотя лечит только бедных, химик, приготовляющий лекарства из растений, и математик. Наконец, он великий путешественник, и я полагаю, что нет места на свете, где бы он не бывал. С дальнего Востока он привёз, например, своих слуг, из которых один африканский царь, а что всего страннее - все они немые и глухие.
- Это невозможно.
- Для него нет ничего невозможного.
- Но как он объясняется с ними?
- Движением губ.
- А они?
- Так же и, кроме того, жестами. Конечно, их обучил этому князь Индии. Особенно ловко объясняется на этом языке Нило.
- Тот чёрный гигант, который спас тебя от грека?
- Да. Это удивительный человек, он, в сущности, не слуга князя, а его товарищ. По рассказам князя, он был где-то в Африке царём и славился как храбрый воин и охотник на львов. Почему он последовал за князем, я не знаю.
- Скажи, говорила ли ты кому-нибудь о том, что у тебя два отца?
- Почему ты придаёшь этому такую важность? - спросила она, глядя с удивлением на его лицо, которое действительно приняло серьёзное выражение.
- Я хотел бы знать, многим ли известна эта история?
В сущности, его занимала мысль, откуда Демедий узнал, что князь Индии не настоящий её отец.
- Я думаю, что всем - отвечала Лаель, - по крайней мере я не скрываю этого. Мой отец Уель хорошо знаком всем торговцам в Константинополе. Я слыхала не раз от него, что со времени прибытия князя Индии его дела пошли гораздо лучше. Он прежде торговал различным товаром, а теперь он продаёт только драгоценные камни. У него появились покупатели из Галаты, которые берут у него драгоценные камни для рынков Рима и Франции. Мой второй отец большой знаток в драгоценных камнях и часто даёт добрые советы. Мой отец Уель, по всей вероятности, рассказывает о том, что князь Индии удочерил меня. Но, смотри, вся пристань полна народом. Поспешим скорей.
ХIII
ПРЕВРАЩЕНИЕ ЦЫГАНА В ГРЕБЦА
На пристани было устроено особое место для княжны: четыре весла воткнули в расселины мраморных плит, привязали к ним наверху перпендикулярно четыре других весла и всё покрыли парусом, так что образовался балдахин, под которым, сидя на стуле, княжна могла, защищённая от солнца, следить за гонкой.
Весь берег от пристани до города и с другой стороны на юг был занят толпами зрителей, которые размещались также на многочисленных судах.
Между Фанаром, последним северным пунктом на Черном море, и Галатой в Золотом Роге находилось до тридцати маленьких местечек и селений на европейском берегу Босфора. Каждое из них было переполнено рыбаками, для которых после сети всего важнее была лодка, а потому эти рыбаки достигли замечательного искусства в управлении ею. На каждой их лодке было пять гребцов, и эти гребцы считали самой большой славой победить в гонке своих соперников. Так как все греки, а особенно византийские, отличались страстью к азарту, то гонки были очень популярны на Босфоре, по этому случаю держались большие пари, а получившие приз пять гребцов оставались до следующей гонки общепризнанными первыми гребцами в Константинополе.
Желая придать особый блеск своему празднику рыбаков, княжна Ирина, естественно задумала окончить его гонкой, для участия в которой необходимо было быть греком и рыбаком.
Со времени оповещения об этой гонке и до того дня, на который она была назначена, все тридцать рыбачьих селений были переполнены приготовлявшимися к состязанию. Судя по разговорам и хвастовству, можно было подумать, что явится столько соискателей приза, что они не поместятся в бухте Терапии, но к моменту начала гонки выстроились только шесть лодок. Оспаривался приз - большой крест чёрного дерева с золочёным распятием, который предназначался для украшения лодки, одержавшей победу.
В три часа эти шесть лодок, каждая с пятью гребцами, спокойно колыхались перед балдахином княжны, и на корме каждой из них виднелся флаг с обозначением того местечка или селения, представителем которого она являлась. Флаги были разного цвета, так чтобы их можно было заметить издали: так Уенимихали выбрала для себя жёлтый цвет, Буюкдере - голубой, Терапия - белый, Стения - красный, Балта-Лиман - зелёный и Бебек - белый и красный. У гребцов были белые рубашки, такие же шаровары, обнажённые ноги и руки, а куртка цвета флага.
Снаружи лодки были выкрашены в чёрную краску и блестели на солнце словно лакированные, а внутри у них не было ничего лишнего, чтобы не увеличить тяжести.
Гребцы казались спокойными и хладнокровными, но ясно было видно, что они, решились употребить все усилия, чтобы одержать победу.
Вдали у азиатского берега стояла галера, которая обозначала поворотную точку гонки. Гребцы должны были, достигнув этого пункта, обогнуть его и вернуться ко дворцу, сделав всего три мили.
Направо от балдахина княжны стояла высокая мачта, на которой поднимался белый флаг для оповещения, что началась гонка.
Все лодки выстроились в ряд справа налево, занимая места по жребию. На берегу и на воде воцарилась тишина. Ещё минута, и лодки двинулись бы в путь, но неожиданно произошло событие, отсрочившее начало гонки.
Рука княжны уже взялась за верёвку, которая была протянута к её стулу от флага на мачте, чтобы дать сигнал, как вдруг показалась седьмая лодка с четырьмя гребцами в чёрной одежде, которые гребли изо всех сил и громко оглашали воздух криками. Княжна не подняла флага и с удивлением смотрела на новых состязателей.
Лодка с чёрным флагом на корме и чёрными гребцами быстро пристала к пристани, один из гребцов, выскочив на неё, преклонил колени и громко воскликнул:
- Помилуй, княжна, и задержи немного гонку.
Все четыре гребца были видные, здоровенные мужчины, но они не походили на греков, и зрители громко приветствовали их криком:
- Цыгане! Цыгане!..
Хотя в этом крике слышался презрительный сарказм, но в нём не было злобной ноты. Никто не мог допустить мысли, чтобы эти неведомые, чуждые люди могли представить серьёзную опасность к завоеванию победы избранными греками, а потому их появление не возбудило в толпе ни малейшего негодования.
- Кто вы такие? - спросила княжна.
- Мы живём в Буюкдере.
- Вы рыбаки?
- Если судить по количеству рыб, которое мы наловили в прошедшем году, и по ценам, за которые мы их продали на рынке, то никто на обоих берегах Босфора, от Фанара до Принцевых островов, не может сравниться с нами.
Это хвастовство возбудило всеобщий взрыв смеха.
- Но вы не можете принять участия в гонке, - сказала княжна, - вы не греки.
- Нет, княжна, это зависит от того, с какой точки зрения ты посмотришь. Если ты будешь решать вопрос не по происхождению, а по рождению и по месту пребывания, то мы греки почище многих знатных особ при дворе его величества. Водой из потока, пробегающего через нашу долину, утоляли свою жажду наши отцы сто лет тому назад, как мы утоляем её теперь.
- Хорошо сказано. Отвечай также на мой новый вопрос, и я допущу вас до участия в гонке. Что вы сделаете с призом, если одержите победу? Я слышала, что вы не христиане.
- Мы не христиане! - произнёс гребец, впервые подняв голову. - Я мог бы сказать, что вопрос о религии не поставлен в число условий гонки, но я не крючкотвор, а рыбак, и потому скажу прямо: если мы одержим победу, то поставим свой приз в громадное дупло старинного гигантского платана, растущего в нашем селении, и превратим это дерево в храм, который не уступит святой Софии в глазах всех, кому природа дороже человеческого искусства.
- Хорошо. Не допустить вас к гонке после такого обещания, данного при всём народе, означало бы покрыть себя стыдом в глазах Пресвятой Девы. Но отчего вас четверо?
- Нас было пятеро, но один из нас заболел, и по его совету мы хотим вызвать из присутствующих ещё одного желающего!
- Хорошо. Вызывайте, - кивнула княжна.
Цыган выпрямился во весь рост и громко воскликнул:
- Сто нумий за гребца!
Ответа не было.
- Если не за деньги, то ради благородной княжны, щедро угощавшей ваших жён и детей, кто-нибудь выходи!
- Я! - произнёс кто-то в толпе, и из неё выдвинулся цыган со своим медведем. - Возьмите кто-нибудь моего приятеля и подержите, а я займу место в лодке.
Громкий смех был ответом на эти слова, но княжна спокойно спросила у четырёх цыган, довольны ли они своим новым товарищем. Они посмотрели на него с сомнением, а один из них спросил:
- Ты гребец?
- Нет лучше меня на всём Босфоре, и я это докажу. Возьмите кто-нибудь медведя. Не бойтесь, его ворчанье так же безопасно, как гром без молнии.
Он бросил ремень в руки человеку, вызвавшемуся подержать медведя, и спрыгнул в лодку. В одно мгновение он скинул с себя верхнюю одежду, засучил рукава рубашки и так ловко схватил вёсла, что его товарищи сразу успокоились насчёт его умения грести.
- Не бойтесь, - сказал он вполголоса, - я обладаю двумя качествами, которые обеспечат нам победу: умением и выдержкой. Княжна, - прибавил он, обращаясь к Ирине, - позволь мне сделать вызов желающим биться со мной об заклад.
Сергий заметил, что цыган, говоря с княжной, обнаруживал необыкновенно учтивый, почтительный тон.
- Слушайте меня все, - продолжал цыган, вставая в лодке после того, как Ирина разрешила ему говорить, - вот кошелёк с сотней нумий. Кто хочет биться со мной об заклад, что наша лодка выиграет?
Никто не принял его вызова, и он тогда прибавил, обращаясь к своим товарищам:
- Всё равно. Если никто не хочет биться со мной об заклад, то этот кошелёк будет ваш в случае победы. Пусть мы не христиане, но мы покажем себя и осрамим Буюкдере, Терапию, Стению, Бебек, Балту-Леман и Уенимихали. Ну, теперь, княжна, позволь нам занять седьмое место слева.
Вскоре княжна дёрнула за верёвку, флаг взвился на мачте, и лодки двинулись при громких рукоплесканиях толпы.
Очень недолго лодки держались рядом, а вскоре выстроились одна за другой длинной лентой, причём впереди виднелся красный флаг. Обитатели Стении подняли победный крик, болея за своих, а когда стало видно, что цыгане оказались позади всех, то отовсюду раздались насмешливые презрительные возгласы:
- Ишь, хвастался-то цыган!
- Лучше бы вам сидеть дома и пасти коз!
- Они плетутся как черепахи!
- Одно дело болтать, а другое грести!
- Ха! Ха! Ха!..
Все эти насмешки хотя и долетали до цыгана, но не лишали его хладнокровия. Чтобы доказать превосходство своей лодки, он с товарищами приналёг на вёсла и быстро очутился впереди всех. Но оставаться в этом положении всю гонку стоило бы слишком большой траты сил и могло помешать окончательной победе, а потому он крикнул товарищам:
- Хорошо, ребята, приз и мой кошелёк ваши! Ну, отдохните немного. Пусть вас перегонят, мы успеем взять своё.
Таким образом, снова цыгане пошли последними, и так они держались до самой галеры, означавшей поворотный пункт гонки. По правилам надо было обогнуть справа, так что прямая выгода была первым обогнуть её, потому что первая лодка могла выбрать себе путь и описать наименьшую дугу. За четверть мили до галеры гребцы на всех лодках стали напрягать свои силы, чтобы прийти к галере первыми, и только одни цыгане, по указанию своего руководителя, держали левее, так что им приходилось сделать наибольшую дугу.
На повороте, однако, обнаружилась вся ловкость этого манёвра. Пять лодок так круто повернули, что столкнулись между собой, и между гребцами произошла жестокая свалка, причём была пролита кровь. Этим воспользовались цыгане и спокойно обогнули галеру вторыми.
Толпа на берегу замерла. Всё-таки впереди виднелся флаг Стении, но за ним близко следовал чёрный флаг цыган.
- Что это? Кажется, цыганская лодка идёт второй, - спросила княжна Ирина, и, получив утвердительный ответ, прибавила: - Пожалуй, христианский Бог найдёт себе слуг среди неверных!
Увлекательность гонки усиливалась с каждой минутой. "Стения! Стения!" - слышалось в толпе, и пятеро представителей этого местечка так энергично работали вёслами, что их победа казалась бесспорной. Но неожиданно посередине обратного пути чёрный флаг подался вперёд и через несколько взмахов очутился впереди.
Все лица зрителей вытянулись, их головы поникли, и послышались печальные восклицания:
- Святой Пётр от нас отвернулся! Ничего теперь не значит быть греком!
Цыгане пришли первыми среди мёртвого молчания. Их предводитель бросил товарищам кошелёк с деньгами и воскликнул:
- Спасибо, друзья, я доволен вами!
Потом он надел свою верхнюю одежду и, выскочив на пристань, преклонил колени перед княжной.
- Если у нас станут оспаривать приз, - сказал он, - то ты, княжна, видела, кто его взял, я полагаюсь на твою справедливость, на твою смелость.
Вскочив на ноги, он стал озираться по сторонам, отыскивая своего медведя.
- Он здесь, - крикнул кто-то в толпе.
- Дайте мне его, - произнёс цыган, - он может служить примером для всех людей. Он честный, никогда не лжёт и, зарабатывая много денег, отдаёт их мне. Дайте мне моего друга, он дороже мне всего на свете.
Вместе с этим цыган вынул из кармана опахало, брошенное медведю Лаелью, и стал обмахивать им своё раскрасневшееся лицо.
Княжна и вся её свита громко рассмеялись. Но Сергий с удивлением смотрел на цыгана. Ему казалось, что он где-то его видел, но никак не мог припомнить - где.
В эту минуту подвели медведя к цыгану, и он, схватив его за шею, поднял на задние лапы, обнял обеими руками и торжественно направился вместе с ним к береговой дороге.
XIV
ВО ЧТО ВЕРИЛА КНЯЖНА
Этот разговор происходил между княжной Ириной и Сергием вечером, после гонки, в том самом внутреннем дворе, где она некогда читала письмо отца Илариона.
Княжна желала, чтобы Сергий вернулся сегодня ночью в обитель, потому что, вероятно, игумен захочет узнать, что здесь было.
Сергий поблагодарил княжну за её приглашение на этот праздник, но она остановила его:
- Я сегодня не могла подробно отвечать на обвинения игумена, но теперь тебе надо хоть в двух словах выслушать ответ. Благодаря щедрости императора я имею жилище в городе и этот дворец. Я могу жить в любом из них. Ты сам видишь, как здесь хорошо, среди зелёных гор, в душистом саду, на берегу живописного Босфора. Преступник ищет уединения, а ворота моего дворца открыты днём и ночью, единственный мой защитник - старый Лизандр. Все, как христиане, так турки и цыгане, имеют свободный доступ сюда. Я не скрываюсь ни от кого, и меня охраняет лучше всякой стражи любовь соседей. Здесь я свободнее, чем в какой-либо обители в городе и на островах. Здесь меня ничто не беспокоит. Греки и латинцы ведут ожесточённую борьбу во дворце императора и в церквах, но они оставляют меня здесь в покое. Я в этом дворце живу, работаю, молю и славлю Бога на свободе. Кажется, в этом нет никакого греха? Так как меня обвиняют в том, что я оставляю на своих воротах медную бляху, то я объясню тебе, Сергий, почему я это делаю. Я не могу закрыть глаза на печальное положение империи. Она всё более и более уменьшается, так что вскоре всю империю будет составлять один Константинополь. Если мы ещё пользуемся миром, то лишь потому, что теперешний султан стар, но, может быть, близко то время, когда охрана медной бляхи понадобится не только мне, но и многим моим соседям. Что бы ты сделал, Сергий, с этой бляхой, если бы ты находился на моём месте?
- Я сохранил бы её.