Не прошло и месяца после того, как они прибыли ко двору, как Дот узнала, что им придется переезжать на все лето. Если ей казалось, что раньше в Уайтхолле кипела жизнь, то она даже и не представляла, как оживленно здесь станет перед отъездом. Все должно быть готово вовремя. Портьеры снимают и выбивают во дворе, поднимая огромные облака пыли, затем их складывают в мешки и убирают в сундуки. Платья тщательно перекладывают слоями муслина и посыпают камфарой от моли; посуду складывают в ящики, разбирают мебель. Берут с собой почти все, что можно перевозить.
Леди Латимер сказала, что они поплывут на барке. Летний дворец еще больше, чем Уайтхолл; он называется Хэмптон-Корт. Дот поедет посуху, в повозке; она будет присматривать за вещами и Крепышом. Слуги едут заранее, под предводительством главного камергера, йоменов и камердинеров, которые сопровождают в Хэмптон-Корт королевские наряды, гобелены, подушки и ковры. Кроме того, с ними поедут главный конюший и конюхи, которые перегонят верховых лошадей. Говорят, в Хэмптон-Корт хорошая охота и там почти каждый день подают к столу оленину. Герольды отправились в путь еще утром. Они проследят, чтобы к их приезду все было готово. Завтра, когда король и придворные доберутся до Хэмптон-Корт, их ждет пир. Леди Латимер и Мег присоединятся к леди Марии на королевской барке. Они будут скользить по воде, как будто без всяких усилий. Все совершается словно по волшебству.
Мег очень волновалась; ей никуда не хотелось ехать.
– Опять перемены, Дот, – сокрушалась она. – Это уж слишком.
Дот повела ее в сад, и они легли в высокую траву, отгородившись от всего мира.
– Я скучаю по тебе, Дот, – призналась Мег. – Там, наверху, все только и говорят, что о свадьбах…
– Мег. – Дот взяла ее за запястье, заметив, что за месяц она еще больше похудела. Если так пойдет дело, выйдя замуж, она не сможет родить, даже выносить ребенка. У нее даже месячные прекратились. – В жизни есть вещи, которые невозможно изменить.
Мег прижалась к Дот и зашептала ей в самое ухо:
– Дот, как жаль, что мы больше не можем спать в одной постели, как раньше!
Среди придворных суматоха; все готовы к переезду. Катерина стояла в одной из оконных ниш в западном коридоре и смотрела на сундуки с гардеробом леди Марии – она лично следила за укладкой платьев. Слуги грузили сундуки на стоящую внизу телегу. День был погожий, и она радовалась случаю покинуть большой город, душный и многолюдный. Со стороны уборных доносится удушливая вонь; огороды почти опустели. Ходят слухи о чуме; значит, пора переезжать. Она должна была пойти к обедне вместе со всеми, но ей захотелось побыть в одиночестве. Она надеялась, что леди Мария не огорчится из-за ее отсутствия в церкви. Правда, леди Мария всегда так истово молится, что даже не замечает, кто стоит рядом с ней. Но кто-нибудь наверняка донесет на нее – Сьюзен Кларенси, у которой орлиные глаза, или мстительная Анна Стэнхоуп. Ничего, можно будет сказать, что она наблюдала за погрузкой сундуков: ей хотелось убедиться в том, что вещи леди Марии не пострадают.
Несмотря на дурные предчувствия, Катерине нравилось при дворе; здесь всегда что-то происходит, сменяют друг друга пиры и маскарады. Здесь можно хоть на время забыть прошлое. Даже сплетни и интриги вносят разнообразие в их жизнь. Кроме того, она рада новым встречам со старыми друзьями. Здесь ее сестра Анна, здесь Кэт Брэндон, подруга детства. Много лет назад они вместе учились. Теперь Кэт – герцогиня Саффолк. Они обмениваются книгами и обсуждают вопросы веры. Похоже, ветер переменился. Приверженцы Реформации наказывают тех, кто ест мясо в пост. Библия на английском языке запрещена для всех, кроме представителей знати. Нововведения – дело рук Гардинера. Его присутствие остро ощущается во дворце.
Несмотря ни на что, двор стал для Катерины приятной переменой после мрачного Чартерхауса, где она целыми днями сидела одна, придавленная чувством вины. Несмотря на то что они такие разные, Катерина любила леди Марию. Обычно они сидели в спальне и читали по очереди вслух или вышивали, беззаботно беседуя на разные темы. Марию часто донимали сильные головные боли. Катерина приготовляла для нее настойку из пиретрума девичьего и белокопытника; кроме того, она прикладывала ко лбу Марии капустные листья. Ее стараниями Мария немного порозовела и повеселела. Такая она больше нравилась королю. Судя по всему, король из тех, кто не любит, когда другим нездоровится.
Но все же больше всех ко двору Катерину притягивал Томас. Им лишь раз удалось украдкой побыть наедине, наскоро поцеловаться возле ее покоев и один раз ночью в парке, на берегу реки; они любовались тем, как в воде отражается луна. Они не смели прикоснуться друг к другу, боясь, что их увидят из дворцовых окон. Как-то за конюшней они жадно бросились друг другу в объятия; после этого у нее распухли губы и кружилась голова. Конечно, они каждый день встречались на публике, но им приходилось притворяться, что они всего лишь знакомые.
– Доброго вам дня, миледи, – говорил Сеймур, снимая шляпу и почти незаметно подмигивая.
– И вам, сэр, – отвечала Катерина, едва кивая и отворачиваясь, делая вид, что он ей безразличен. Правда, она не настолько наивна и не особенно надеялась, что никто ничего не замечает. Во дворце нельзя почесаться без того, чтобы все тут же не узнали об этом. Анна Стэнхоуп постоянно следит за всеми, вытаращив глаза, а потом обо всем докладывает мужу, брату Томаса, графу Гертфорду. Она передает ему важные сведения: кто с кем в союзе, кто с кем поссорился, у кого из дам новые драгоценности и тому подобное. В этом дворце знание – сила, а Гертфорд, который, фигурально выражаясь, сидит в кармане у короля, находится на самом верху.
Король ежедневно заходит в апартаменты леди Марии, иногда и дважды в день, но как будто не выказывает Катерине никаких особых признаков расположения. Значит, в тот раз он просто флиртовал – демонстрировал любезность. Так же он относится и к другим придворным дамам. Кроме того, он не выделил ей особых покоев. Правда, король чаще других выбирает ее в партнеры для игры в карты или шахматы, уверяя, что только она способна играть по-настоящему и не поддаваться.
– Остальные так боятся меня, что нарочно играют плохо, – прошептал он однажды, и Катерина невольно задумалась, как живется человеку, которого с раннего детства окружают притворство и неискренность. Хотя в детстве, наверное, все было иначе, ведь Генрих не должен был стать королем. Если бы не умер его старший брат Артур, мир был бы совершенно другим. И Англия наверняка заключила бы союз с Римом.
Катерина действовала осторожно, отмеряла каждый свой шаг, стараясь не поощрять короля. Недавно он подарил Анне Бассет красивого пони; ее родные воспрянули духом и снова стали смотреть на всех свысока. Семейство решило, что Катерина – соперница Анны; они понятия не имели, что она готова отдать что угодно, лишь бы они победили в этом состязании. Катерина не сняла траурного наряда; из драгоценностей на ней было только ожерелье с маминым крестиком. Сеймур, правда, уверял, что черное ей к лицу. Черный цвет оттеняет ее кожу, которая кажется совсем прозрачной, "как алебастр", "как лунный свет". А еще он называл ее кожу "лилейной". Обычно она отвечала:
– Полно, Томас, ты знаешь, что я не из тех, кого можно растрогать такими словами.
Тем не менее она была растрогана. Она ничего не могла с собой поделать. Ему достаточно было бросить взгляд в ее сторону, и она сгорала от желания. Даже лесть, слетевшая с его губ, не казалась ей пустой.
Катерина услышала шаги в коридоре, до нее донесся запах кедра и мускуса – его запах. Он положил руку ей на плечо. Она закрыла глаза.
– Томас, не здесь! – прошептала она.
– Мы в безопасности, здесь никого нет. Все в церкви, слышишь?
Из часовни доносилось пение. На горизонте восходит солнце, раскрашивая небо в тысячу оттенков розового; небо раскрывается, как цветок. Сеймур развернул ее к себе. На его лице уныние и что-то еще – злоба, тревога, страх? Она искала в его глазах привычную теплоту и не нашла.
– Брат предрекает самое худшее, – сказал он, не глядя ей в глаза. Катерина обняла его за шею, притянула к себе, но он отстранился и сдавленно воскликнул: – Нет!
– Томас, в чем дело?
– Король намерен взять тебя в жены. – Последнее слово он произнес едва слышно, но его лицо почти ничего не выдавало. Он не тот человек, который любит демонстрировать окружающим свою слабость, и все же Катерина заметила морщинки в углах его глаз. – То, чего я боялся.
– Вздор! Последнее время король почти не смотрит в мою сторону. Это просто сплетни. – Она рассмеялась, но его лицо было по-прежнему серьезно и холодно.
– Сплетни… – У него был несчастный вид.
– Мне король ничего не говорил. Если бы он захотел взять меня в жены, он бы наверняка сказал об этом мне. Тебе не о чем беспокоиться, – быстро проговорила она.
– Нет, Кит, – хрипло произнес Сеймур, – это не сплетни. Он отсылает меня прочь. – Он по-прежнему отводил глаза в сторону. Катерина не могла этого вынести, ей хотелось схватить его за плечи, обвиться вокруг него, прильнуть к нему.
– Посмотри на меня, Томас… Любимый!
– Меня на неопределенный срок отправляют в Нидерланды.
– Как в Нидерланды?! Тебя назначили в посольство?
Он кивнул.
– Но… – она взяла его руку и поцеловала ее сухими губами, – я ничего не понимаю. Разве представлять его величество за границей не почетно?
Он взял ее руку в свои, сжал; его кольцо больно впилось ей в кожу. Руки у него были теплые, у нее – ледяные.
– Подальше от двора. С глаз долой – из сердца вон, Кит. Он избавляется от меня.
– Нет… – Она смутилась и не могла толком собраться с мыслями. – Ведь такой пост – большая честь!
– Ты не понимаешь. – Он возвысил голос; он злился. – Вдали от двора я не буду иметь никакого влияния. Я буду никем. А он… – Он запнулся и с трудом, как будто у него болят зубы, закончил фразу: – Получит тебя!
– Ничего подобного. Ты все выдумываешь, Томас!
– Ты не знаешь его так хорошо, как я.
– Ты поедешь и исполнишь свой долг перед королем, вернешься, овеянный славой, и мы…
Она ждала, что он закончит за нее: "И мы поженимся", но он молчал.
– Кит, я знаю мужчин. И знаю, на что он пойдет, чтобы получить желаемое.
– Томас, у тебя нет доказательств. Нет ничего, кроме слухов, – возразила она, хотя в ее душу уже закралась тень сомнения.
– Он тебя получит! – процедил Томас.
Его слова – как удар в солнечное сплетение. Почему он так уверен? Решимость Катерины ослабевала. Его слова губят сказку, которую она все время себе рассказывает. Жаль, что нельзя бежать отсюда куда глаза глядят!
– Уедем вместе, – прошептал он, словно прочитав ее мысли. Его горячее дыхание обожгло ей ухо; его борода щекотала шею. – Уедем за границу, куда-нибудь подальше…
Но оба понимали, что это так же невозможно, как улететь к звездам.
– Ш-ш-ш. – Катерина прижала палец к его губам. Сердце у нее словно замерзло. Она лелеяла мысли о том, как они будут вместе; рисовала картины их жизни вдали от двора, где все шпионят и подслушивают… и вот ее мечты развеялись в один миг. Ей, так же как и ему, прекрасно известно: королевский гнев грозит им даже за тайные помыслы; он способен бросить тень даже на их мечты. Она живо представила, как голова ее милого Сеймура со стуком падает на эшафот у всех на глазах. Ее передернуло. А Сеймур – человек тщеславный, он не сможет долго прятаться в захолустье, даже если они найдут место, где можно укрыться. Она достаточно хорошо его изучила. Рассыпается в прах еще одна выдуманная ею сказка.
– Что ж, на все Божья воля, – вздохнула она.
– Королевская воля, – уточнил он, выдвинув вперед подбородок; на виске у него пульсировала жилка.
Катерина приложила к ней палец, слушая его пульс. Потом вздохнула и подавленно прошептала:
– Да…
Сеймур круто развернулся, не подарив ей ни прощального поцелуя, ни доброго взгляда; длинный плащ развевался на ходу.
– Это одно и то же, – сказала она ему вслед, но он был уже далеко. Его шаги гулким эхом разносились по коридору. Он уходил. Бряцал его меч, звенели шпоры. Катерина никак не могла успокоиться. Ей казалось, что она распадается на мелкие кусочки. Сеймур повернул за угол и скрылся из вида. Она осталась в зияющей бездне, из которой вдруг родилась предательская мысль: поскорее бы Господь забрал короля к себе!
Катерина прислонилась к окну, сжав пальцами подоконник. Она боялась упасть. Она слышала, как толпа с шумом выходит из церкви, поднимается по лестнице. Мимо нее проходят люди, как будто ничто не изменилось; не замечают, что она, бледная как мел, стоит у окна.
– Кого я вижу! Вдовствующая леди Латимер! Почему вас не было в часовне? – Рядом с ней Анна Стэнхоуп, она нюхает ароматический букетик, как будто для нее невыносим отвратительный запах, исходящий от тех, кто не так знатен, как она. – Ходят слухи, вы согласны выйти замуж за самого последнего из нашей семьи…
Вместо ответа, Катерина тихонько вздохнула.
– По-моему, вы могли бы подыскать себе кого-нибудь получше младшего братца, моего зятя. – Зрачки у Стэнхоуп сужаются, как у змеи.
– По-моему, вы ошибаетесь, – мягко возразила Катерина. – Здесь много сплетничают, а среди сплетен мало правды.
– Всем все известно, – прошипела Стэнхоуп, и глаза у нее сверкнули. – И королю тоже!!! – Последнюю фразу она как будто окончила несколькими восклицательными знаками. – Вот почему Томаса отсылают.
– Неужели? – спросила Катерина, как будто слышала всего лишь очередную сплетню. Она приказала себе сохранять спокойствие. Значит, это правда. Стэнхоуп наверняка все известно; нет человека ближе к королю, чем ее муж.
– Королю не нравится то, что здесь происходит, – заявила Анна Стэнхоуп.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – ответила Катерина. Что еще знает Стэнхоуп? Известны ли ей намерения короля? По лицу Стэнхоуп об этом невозможно догадаться. С другой стороны, если бы Стэнхоуп знала, что король собирается сделать ее своей любовницей, она бы постаралась подольститься к ней. Кому-кому, а ей прекрасно известно, как играть в придворные игры, как оказывать услуги нужным людям.
– Умница Катерина Парр изображает из себя дурочку. – Стэнхоуп криво улыбнулась. – Совсем на вас не похоже!
Катерина чувствовала, как в ней закипает гнев. Она заставила себя благосклонно улыбнуться:
– Вы завтра тоже поплывете на барке леди Марии? – Она прекрасно знала, что Стэнхоуп не поплывет на барке; она сама составляла список придворных дам, которые будут сопровождать старшую дочь короля. Ей немного стыдно опускаться на уровень Стэнхоуп, но очень хотелось уколоть ее хоть чем-то.
– Может быть, – ответила Стэнхоуп.
– Значит, мы увидимся, – улыбнулась Катерина.
– Но… возможно, я поеду на день позже… Дела.
– Всего доброго, графиня…
Катерина кивнула и не спеша отошла прочь. Хотя ей очень хотелось бежать, женщина заставила себя идти медленно и степенно: вот она спустилась во двор, направилась в свою комнату. Хорошо, что там никого нет. Она сняла тяжелый чепец, расшнуровала лиф платья и бросилась на кровать. Наконец-то она могла дать волю слезам. Она рыдала громко, со всхлипами. Мысль о том, что Томас уедет, для нее была невыносима; она как яд отравляла кровь. Будет ли она когда-нибудь прежней?
Дворец Хэмптон-Корт, июнь 1543 г.
Дот поднялась следом за лакеем по каменным ступеням, они прошли большой зал, комнату стражи, оказались в галерее. Повернув за угол, миновали королевскую часовню и попали в покои такие величественные, что девушка невольно ахнула. Стены были обшиты деревянными панелями с необычайно затейливой резьбой, лепнина на потолке ярко-голубого цвета – прямо как в раю, да еще с золотыми оттенками. И повсюду ало-белые розы Тюдоров – чтобы никто не забыл, чей это дворец. Камин похож на огромный мраморный портал, он такой высокий, что в нем поместится взрослый мужчина. Резные железные подставки для дров словно серьги великанши. Столько окон Дот еще не видела ни в одном дворце; комнаты утопают в солнечном свете. Наверное, здесь покои леди Марии, а их поселят, как всегда, где-нибудь на задворках…
– Пришли! – объявил лакей, и целая армия тех, кто следовал за ними с пожитками леди Латимер, уложила их в кучу на полу.
– Здесь покои леди Латимер? – спросила Дот.
– Да, – ответил лакей.
– Вы уверены?
– Смотри сама. – Он взмахнул у нее под носом листом бумаги. – Здесь все обозначено. Четыре комнаты в восточном крыле рядом с галереей: приемная, спальня, гостиная, гардеробная. – Он тычет пальцем в строчки.
Дот не умеет читать, но ей стыдно в этом признаваться.
– Да, вижу, – кивнула она.
Лакей вышел. Двое помощников вешали шторы; еще двое в соседней комнате собирали большую кровать под балдахином. Дот переходила из одной комнаты в другую, указывая, куда что поставить. Ей хотелось, чтобы вернулся лакей от лорда-камергера и сказал, что произошла ошибка, что это все же не комнаты леди Латимер, и отвел их в какую-нибудь тесную каморку. Но лакей не возвращался.
Дот и в Уайтхолле всему удивлялась, но Хэмптон-Корт совершенно лишил ее дара речи. Она бы ни за что не поверила, что так бывает, если бы не видела дворец собственными глазами. Длинный караван приблизился к Хэмптон-Корт по Лондонской дороге; она тряслась сзади на повозке, прижимая к себе Крепыша. Кто-то крикнул, что дворец уже близко, и она встала, с трудом опершись о какой-то тюк, чтобы получше рассмотреть дворец. Он вырастал из-за деревьев; Дот увидела причудливые кирпичные трубы и зубчатые башни, которые заслоняли небо. Она не могла оторвать от них взгляда, когда они въехали в Нижний двор. Окна блестели на солнце, розовые кирпичи отбрасывали розовую тень, а фонтан посередине двора как будто был россыпью бриллиантов. Ей подумалось: может, она спит и видит сон? Может, она каким-то чудом оказалась в марципановом замке, который у нее на глазах готовили на кухне в Уайтхолле к королевскому банкету? Она как во сне брела за лакеем мимо статуй, фресок и гобеленов, вышитых золотыми нитями. Ей очень хотелось задержаться и не спеша полюбоваться всей этой красотой, посмотреть из окна на парк и рыбные пруды, которые она видела по пути лишь мельком, но ее провожатый спешил вперед, как будто опаздывал, и все трусили за ним, стараясь не отстать.
Несмотря на все великолепие дворца, лучше всего – покои леди Латимер. Она, Дот, тоже будет там жить; во всяком случае, ей так сказали. У них даже имелся особый стул для отправления нужды, обитый красным бархатом; он стоял в крошечном чуланчике. Дот глазам своим не поверила, когда ей показали, что все отходы смываются в трубу. Значит, здесь ей не придется выносить ночные горшки! Самое же чудесное – комната с ванной, куда по трубе же подается горячая вода. О таком Дот в жизни не слыхала! Конечно, в такой ванной могут купаться только король и королева… Однажды лакей позволил ей заглянуть в комнату одним глазком и объяснил, как все работает: показал краны, их нужно поворачивать, и как горячая вода подается из огромного котла, под которым поддерживают огонь.