Глаза Рейчэл быстро пробежали по заключительным строчкам письма:
"Я прошу оказать внимание моей дорогой крошке Рейчэл и утешить ее в мое отсутствие. Если ей нужно что-либо, то по возможности обеспечь ей, и я тут же возмещу".
Она улыбнулась и вернула письмо.
Во второй половине января морозы усилились, и однажды утром, выйдя на улицу, она увидела, что почва замерзла и ее цветы и молодые саженцы вымерзли. Молл не появилась к завтраку. Рейчэл понимала, что Молл чувствует себя очень плохо и поэтому осталась в своей хижине. Джордж был также болен. Рейчэл положила руку на лоб Молл:
- У тебя жар.
Молл приподнялась в постели, ее зубы стучали:
- Сэмпсон и Сильви также лежат в постели, и Винни, и Джеймс, и их Орейндж. Наверное, это инфлюэнца.
Рейчэл обошла быстро хижины. Свирепствовала эпидемия гриппа. Среди взрослых болезни избежала всего одна семья и племянница Молл - Митти. Рейчэл послала их в главный дом за одеялами, заставила наносить дров в хижины и сложить их около очагов, а затем направила одного молодого парня в Нашвилл за доктором. Сама же пошла в кухню, приготовила отвар из трав и корня просвирника, который ее мать использовала как лекарство против гриппа. Она и Митти обошли хижины с теплым напитком, заставляя больных выпить его.
Следующую неделю она день и ночь ухаживала за больными. Она всегда уважала Эндрю за его отношение к "черной семье". Она ни разу не видела, чтобы он не разрешил негру навестить друзей, он не ограничивал их в продовольствии и топливе, отказывался разделять семьи, предоставил им собственные кухни.
- Я не могу быть столь же беспечной, как ты, Эндрю, - заявила она однажды мужу. - Ты ответствен только перед собой, но, когда ты уезжаешь и даешь мне задание, я отвечаю перед тобой.
- Я думаю, что они понимают это, - ответил Эндрю, - во всяком случае они делают больше для тебя, чем для меня.
Едва она успела освободиться от ночных обходов своих больных, как ночью ее разбудило фырканье лошади, натуженно поднимавшейся по дороге, и стук в дверь. Рейчэл открыла окно и спросила:
- Кто там?
- Миссис Джэксон, мэм, прошу прощения, что разбудил вас в столь поздний час, это Тим Бентли, ваш сосед из Уиллоу-Спринг.
- Что я могу сделать для вас, мистер Бентли? Что случилось?
Мужчина кричал в окно, от волнения путая слова:
- Эго жена, Сара, и ребенок… Я имею в виду ребенка, он никак не вылезает. Боюсь, Сара помрет, мэм, ребенок и она, оба…
- Обойдите дом кругом и разбудите Джорджа, попросите оседлать для меня коня.
Через несколько минут она сбежала вниз. В тусклом свете фонаря на веранде она увидела лицо Тима Бентли. Ему было всего двадцать лет, но цвет его лица был болезненным, он щурился, а от нижней губы его подбородок резко сходил на нет. Она приказала Джорджу оседлать вторую лошадь и привезти в дом Бентли мыло, одеяла, простыни, полотенца, свечи и еду.
Даже в тусклом свете можно было распознать жалкое состояние хижины Бентли. Бревна были уложены настолько неровно, что один край крыши начал провисать, в щелях пола была видна сырая земля, одно из окон было заклеено коричневой бумагой, пропитанной медвежьим жиром. Над огнем висели всего два котелка, около очага стоял небольшой стол… и в углу деревянная кровать, на которой лежала молодая женщина, закрытая рваным одеялом. Единственное, что было приготовлено для новорожденного, - это грубая люлька, в которой лежала льняная крестильная рубашонка, явно привезенная с Востока.
Рейчэл произнесла:
- Здравствуйте, миссис Бентли. Я ваша соседка, миссис Джэксон, мой дом на верху холма. Я останусь с вами, пока не родится ребенок. Почему вы не позвали кого-нибудь раньше?
- Мы надеялись, что сами справимся. Но это длится так долго… и так больно… Когда я услышала ваших лошадей, мне стало легче. - Она поколебалась некоторое время. - Вы та самая миссис Джэксон, мэм?
- Какая та самая?
- Та, о которой так много говорят. Но вы вовсе не выглядите такой. Та миссис Джэксон не пришла бы помочь.
Рейчэл провела рукой по волосам женщины, как бы успокаивая ее:
- Я очень хочу помочь вам. Я сама не имела счастья родить ребенка, но мои сестры рожали, и много, и я им помогала. Успокойтесь, все будет в порядке…
Во время разговора Рейчэл слегка приподняла одеяло. Потом посмотрела вниз и увидела, что показалась нога ребенка. Она поняла, что плод идет неправильно - не головой вперед, как при нормальных родах. Неправильное положение плода было и у ее сестры Мэри при рождении первого ребенка. Мэри помогала опытная повитуха-француженка, обслуживавшая беременных в их округе, ведь врачи-мужчины никогда не принимали роды у женщин. Рейчэл живо вспомнила те роды и объяснения повитухи, сказавшей, что такие случаи редки и что многие дети при таких родах умирают. Она разговаривала с роженицей, стараясь казаться спокойнее, чем чувствовала себя на самом деле:
- Ребенок показался, Сара. Не пройдет и часа, и он будет у тебя на руках.
Она вытерла лицо женщины влажной тканью. Она то и дело приподнимала одеяло, видела, что вышла вторая нога, немного позже - ягодицы и ноги полностью. Она вспомнила слова повитухи: в такой момент лучше не помогать ребенку. Она приказала Тиму Бентли разжечь посильнее огонь, и в хижине стало теплее. Когда приехал Джордж с припасами, она вымыла горячей водой с мылом руки, поставила таз с водой рядом с постелью. Она вытащила старое одеяло из-под миссис Бентли и заменила его чистой простыней, положила в люльку стеганое одеяло, привезенное Джорджем. Когда она еще раз подняла покрывало, наружу уже вышли бедра ребенка.
- Ты хорошо работаешь.
После глубокого вздоха миссис Бентли ответила:
- Да, действительно так.
После следующей схватки появилась пуповина ребенка. Рейчэл напряглась. Миссис Бентли ухватилась руками за перекладины кровати, прилагая большие усилия, и ребенок вышел по плечи. Вспоминая, как действовала повитуха, Рейчэл освободила руки, взяла ребенка за ноги и держала так, что тельце было перпендикулярно постели и под прямым углом по отношению к матери. Затем свободной рукой она надавила на нижнюю часть живота матери.
Прошла минута, потом две. Ничего не происходило. Скоро давление на пуповину прекратит доступ крови к ребенку. Рейчэл сжала руку в кулак и всем своим весом надавила на живот миссис Бентли. В этот момент мать закричала… и ребенок родился. Это была девочка.
Рейчэл перевязала пуповину в двух местах и перерезала ее между завязками. Затем она сильно шлепнула по ягодицам ребенка, он заплакал. Рейчэл обмыла ребенка, туго перебинтовала его живот, чтобы уберечь пупок, надела на девочку крестильную рубашонку и положила в люльку около огня. Прошло около двадцати минут. Она обмыла миссис Бентли теплой водой, надела на нее одну из своих белых новых рубашек, прикрыла одеялом, привезенным из Хантерз-Хилл, дала ей чашку кофе и яблочный пирог, испеченный Молл.
Она вернулась к себе домой лишь через сорок часов, после того, как устроила Митти в хижине Бентли. Рейчэл прошла в гостиную, села в кресло перед потухшим камином. Она чувствовала, что ей холодно, она окоченела и устала, но не хотела поддаваться такому чувству. Она не смогла сама родить ребенка, но без ее помощи тот ребенок умер бы. Это ведь также способ сотворить жизнь. Она как бы вновь ощущала ребенка в своих руках, его кровь, текущую по жилам вместе с ее кровью, согревавшей ребенка, отгонявшую тупую боль, возникшую внутри нее, когда она услышала:
- Вы та самая миссис Джэксон?
/6/
Затяжная и суровая зима быстро сменилась теплой погодой. Над головой сверкало солнце, и склоны холмов зазеленели. На орешнике появились нежные листочки, раскрылись бутоны жимолости и других кустарников, пеликаны пролетали длинными вереницами и садились на реку в низу холма. Эндрю как-то сказал:
- Моя мечта - стать джентльменом-плантатором.
У Хантерз-Хилл были все данные для того, чтобы стать богатым хозяйством: чернозем покоился на известняке, и при разумном его возделывании не потребуется много времени для прокладки беговой дорожки и начала выездки чистопородных лошадей. Тогда Эндрю не пришлось бы уезжать за пятьдесят, а то и за сто миль каждый раз, когда приходило известие, что где-то там состоятся соревнования породистых лошадей.
Именно в этот момент у нее возник первый интерес к Хантерз-Хилл. Рабы прилежно работали, расчищая новые поля, урожай в этом году обещал быть отменным. Даже ее страхи относительно земли, ранее принадлежавшей Робардсу, исчезли. Участок оказался хорошим и прекрасно вписывался в закладку большой плантации, возможно самой крупной и многообещающей в Кумберленде. Если это - все, что требуется, чтобы успешно удерживать Эндрю дома, тогда она должна позаботиться об энергичной распашке и посадках.
Рейчэл работала в поле в хлопчатобумажном платье с короткими рукавами и широкой юбкой, а ее волосы были защищены соломенной шляпой с широкими полями, когда Джон Овертон принес ей новость: Эндрю убедил конгресс пересмотреть решение военного департамента, узаконить экспедицию Никаджака и выплатить каждый доллар, вложенный в эту экспедицию Севьером и остальными милиционерами.
- Наконец-то, - воскликнула она, вогнав глубоко в мягкую землю каблуки своих туфель, - появилось нечто доброе в Филадельфии!
Во время одного из посещений хижины Бентли Рейчэл принесла для Сары зеленый чай, сахар и имбирь, а для ребенка - легкую ткань. В ходе беседы она узнала, что Сара училась три года в Балтиморе как помощница швеи. Поскольку было очевидно, что Тиму трудно прокормить свою семью, Сара стала приходить раз в неделю в Хантерз-Хилл вместе с ребенком и заниматься шитьем занавесок для спален из материала, сотканного Рейчэл. Рейчэл познакомила Сару с Джейн, которая время от времени заказывала ей сшить что-либо, а также рекомендовала в свою очередь подруге в Нашвилле, и та была довольна тем, как Сара справляется с новыми модными заказами.
Все земли Хантерз-Хилл были уже засеяны, когда 1 апреля Эндрю вернулся домой. Ему не доставило удовольствие участие в сессии конгресса, но, насколько могла заметить Рейчэл, он был скорее озадачен, чем расстроен.
- Я не чувствую себя на своем месте в Филадельфии, Рейчэл. Федералистские набобы, на мой взгляд, никогда не перестанут сожалеть, что допустили нас в союз в качестве штата. Палата буквально набита ими, и там столько болтунов. Она подходит для людей, которые любят работать среди больших сборищ, уговаривать, спорить и идти на сговор. Я не гожусь для этого. Я люблю работать в одиночку. Между нами говоря, мне хотелось бы освоить одно дело…
- Скажем, милицию штата?
Он усмехнулся:
- Да, милицию. В Филадельфии я собрал библиотечку книг по военным вопросам. Теперь, дорогая, я сниму с твоих плеч заботу о плантации. По тому, как она выглядит, мы разбогатеем к ноябрю.
- Ну, не разбогатеем, - сказала она улыбаясь, - но, думаю, будем добротно питаться.
Он обнял ее за талию, которая была такой же тонкой, как в день их первой встречи, посмотрел ей в лицо. Несмотря на широкие поля шляпы, ее кожа так сильно загорела, что почти сравнялась с цветом ее карих глаз.
- Мне нравится, когда ты шутишь, - сказал он. - И твой муж останется дома с тобой навсегда. Я освободился от всех обязательств. Никакой политики, никаких выездных сессий, никаких лавок, никаких долгов. Отныне я становлюсь домоседом.
Дом, такой безлюдный в прошедшие месяцы, теперь был полон посетителей, съезжавшихся со всего штата. Сюда приходили не только пехотинцы, которым давно должны были выплатить их содержание, но и молодые офицеры, получившие компенсацию за деньги, потраченные ими на боеприпасы и снаряжение. Они выражали свою признательность и оставались для серьезной дискуссии о том, что нужно сделать, чтобы воссоздать войска штата. Рейчэл никогда не ездила с Эндрю на выездные сессии и ничего не знала о взаимоотношениях между этими людьми и ее мужем. Ныне же она поняла, что они видят в его лице руководителя. Многие приезжали с женами - как друзья, энтузиасты, сторонники, лояльные в каждом слове и каждом жесте. Рейчэл принимала их всех; всегда были в достатке еда, напитки и внимание. Когда спальни в основном доме были переполнены, то можно было воспользоваться гостевой хижиной, а для одиноких мужчин ставились раскладушки в кабинете Эндрю. Незнакомцы, приходившие всего на час, неуверенные в себе, по сердечному приему догадывались, что могут оставаться столько, сколько требуется. Они не знали одного - что ею двигало чувство благодарности: ведь наконец-то появился круг друзей, в которых она могла не сомневаться, друзей, которые будут ее стойкими защитниками. Для них она была просто миссис Джэксон, мэм, а не "та миссис Джэксон".
Эндрю привез домой "Записки" Цезаря в своей седельной сумке. Он читал книгу по вечерам при свете свечи. Теперь прибыли ящики с его книгами: по военному строительству, военной дисциплине, фортификации. Но исследования, доставлявшие ему наибольшее удовольствие, относились к Революционной войне: "История американской революции" Дэвида Рамсея, "Краткая история войны в Америке" Джозефа Галлоуэя. Эти книги он читал с таким проникновением и жадностью, что это озадачивало ее. Ее муж был человеком с мягкой душой. Почему же в таком случае он так заинтересовался искусством организованного разрушения? Ведь война - это взаимное убийство, она ненавидела каждый ее аспект. Сбиваясь от волнения, она пыталась излить ему свои чувства.
- Но, моя дорогая, ты знаешь, что я не драчун по природе. - В его голосе звучала нотка обиды. - Я не стану делать первого шага и подстрекать к войне против Англии и Испании. Но если бы ты побывала некоторое время в конгрессе, то увидела бы, насколько близки мы к ней…
Он мерил шагами комнату и, сделав широкий жест рукой, словно обхватывавший книги по военному делу, расставленные в ней, сказал:
- Хороший генерал не теряет в бою людей. Он так тщательно планирует и готовит свои операции, что разбивает армию противника несколькими стремительными ударами. Но если командующий не имеет опыта, глуп, без пользы бросает людей в бой, то тогда он истребляет не только собственные войска, но и войска противника. Только сильный, добротно оснащенный и подготовленный может сдерживать войну, а если окажется втянутым в нее, покончит с ней быстро и без больших потерь. Слабого пинает и на слабого нападает любой проходящий задира.
- Звучит очень разумно и человечно. Но ты не против, если я буду просто молиться за мир… наряду с другими моими молитвами?.. - Она расплакалась. - Ой, милый, как бы я хотела иметь ребенка!
Он обнял ее:
- Дорогая, Бог знает, что дать, в чем отказать.
- Где-то в глубине моего сознания я назначила себе срок до моего тридцатилетия…
- …А это завтра, тринадцатое июня! - Он освободил ее из своих объятий, подошел к двери и позвал Джорджа. - Ты подожди здесь и не выходи, даже если услышишь шум в зале.
Рейчэл сидела в рабочем кресле Эндрю, положив руки на колени, она слышала его приказы вполголоса, скрип пола под ногами. После довольно затянувшегося постукивания молотков он вернулся в комнату без пиджака, с грязной полосой на лбу; его рубашка была порвана у локтя.
- Эндрю, ради Бога, что с тобой произошло?
- Идем, но закрой глаза. - Он провел ее через зал, затем выпустил ее руку. - Теперь ты можешь открыть глаза.
Посреди ранее пустой музыкальной комнаты стояло на резных ножках блестящее черное фортепиано, меньшее по размерам и более угловатое, чем те, что она видела ранее. Она подошла к инструменту, пробежала пальцами по клавишам.
- О, Эндрю, оно прекрасно! Мы не смогли забрать наше из Виргинии - оно заняло бы всю каюту "Адвенчера".
Она сыграла несколько мелодий. За спиной послышались странные звуки. Она повернулась в изумлении:
- Да это же флейта! Ты никогда не говорил, что умеешь играть на флейте.
Он опустил руки, восхищенно глядя на флейту из эбена.
- Я не мог сказать. В пансионате миссис Харди жил мужчина, который каждый вечер практиковался в гостиной. Он предложил научить меня, я подумал о том, как будет приятно, если мы сможем играть дуэтом.
Она соскочила с маленького стула и стремительно бросилась ему на шею:
- Эндрю Джэксон, ты самое удивительное и невероятное создание Бога! А я самая счастливая из жен.