XI
Они получили утренние газеты. Трудно себе представить, что захват яхты и дворца миллионера остался без внимания прессы. Но в Нацилэнде эти правила не действовали. Они просмотрели французские газеты и нашли там много новостей из Германии. Шла речь о Конференции по ограничению вооружений в Женеве и угрозе Германии выйти из неё. Гитлер неожиданно созвал Рейхстаг, и корреспонденты предполагали, что он использует его для обращения к миру. Вся Франция сгорала от любопытства узнать, что он собирается сказать, и, видимо, в газетах не осталось места для неприятностей еврейского Schieber.
Потом смотрели почту. Письмо из Бремерхафена или Берлина, отправленное по почте позавчера могло прибыть вчера во второй половине дня, или обязательно сегодня утром. Ганси ждал писем внизу в офисе отеля. Он не мог думать ни о чем другом, даже о планах Ланни. Он ворвался в комнату, запыхавшись от бега и от тревоги. "На письме почерк мамы!" Он передал его Ланни, кому оно было адресовано. Его собственное чувство приличия не позволило ему открыть его.
Письмо было нацарапано в спешке на клочке бумаги и отправлено в простом дешевом конверте. Ланни разорвал конверт, и с первого взгляда понял его содержание. Он не хотел читать такие слова вслух. Но здесь в напряжённом ожидании было пять человек. Письмо было на немецком языке, и он перевел его:
"О, Ланни, нацисты захватили яхту. Они арестовали папу. Они не говорят нам ни слова, что они собираются делать. Они арестуют нас, если мы будем рядом с ними, но они не будут арестовывать вас. Мы собираемся в Берлин. Мы попытаемся остаться там и ждать вас. Приезжайте в Адлон, и сообщите об этом в газетах, мы будем ждать сообщения там. Мы так испугались. Дорогой Ланни, не оставьте бедного папу. Что они сделают с ним? Я одна. Я заставила детей уйти. Они не должны найти нас всех вместе. Бог поможет нам всем. Мама".
Вот так! Эти бедняги передвигались отдельно, и все дни и ночи были в ужасе за себя и горевали, что может случиться с отцом семьи! Ганси сломался и плакал, как ребенок, и Бьюти делала то же самое. Бесс сидела, заламывая руки. Остальные молчали.
Кто-то должен был взять командование на себя в этой ситуации, и Ланни подумал, что это надо сделать ему. "По крайней мере, мы знаем худшее", - сказал он, - "и мы должны начать действовать. Как только прибудет автомобиль, Ирма и я едем в Берлин, не останавливаясь ни на минуту".
"Не думаешь, что вам нужно лететь?" - вступила в разговор Бесс.
- Разница только в несколько часов, но нам там понадобится автомобиль. А он правильной марки и произведет впечатление на нацистов. Я боюсь, что это дело не на несколько часов.
- Но подумай, что они могут сделать с ним, Ланни!
- Я много думал об этом, и я сомневаюсь, что они нанесут ему серьезный вред. Там замешаны деньги, и дело заключается в торге.
- Он еврей, Ланни.
- Я знаю, но у него есть много друзей у себя дома и за рубежом, и нацисты знают об этом, и я считаю, что им не нужны скандалы. Что до нас с Ирмой, мы выступим в качестве посредников, как друзья для обеих сторон. Мы встретим нужных людей и выясним, сколько это будет стоить.
"Ты приедешь без сил", - возразила Бьюти, борясь со слезами. Она хотела, чтобы он взял шофера.
"Нет", - сказал Ланни. - "Мы по очереди будем спать на заднем сиденье, и когда мы приедем, нам нужна будет только ванна, бритье для меня и небольшой макияж для Ирмы. Если мы сами будем за рулём, мы сможем говорить свободно, не опасаясь шпионов, и я не буду доверять ни одному из слуг, будь он немцем или французом. Это касается всех, пока мы находимся в Нацилэнде".
XII
Раздался телефонный звонок для Ланни: звонил Джерри Пендлтон из Парижа, он сообщил, что пришло письмо из Германии. Без имени отправителя, но Джерри догадался, что оно может иметь некоторое отношение к ситуации. Ланни попросил открыть его и прочитать. Это оказалась письмо без подписи от Фредди, который добрался до Берлина. Он писал на английском языке, рассказывая те же новости, но добавил, что он и его жена скрываются и не могут дать свой адрес, и так как не были уверены, что смогут долго там оставаться. Если Ланни приедет в Адлон, они узнают об этом и договорятся о встрече с ним.
Ланни сказал Джерри: "Моя семья немедленно выезжает в Париж. Делай всё, что сможешь, чтобы помочь им, я скажу им, доверять тебе полностью. А тебе скажу, не доверять никому, кроме них".
- Понял.
- Ты по-прежнему Controleur-General, и твоя зарплата идет. Независимо какие расходы ты понесешь, они будут возмещены. Шофер выехал?
- Он выехал в четыре утра. Он думает, что будет на месте в десять.
- Ладно, спасибо.
Ланни сообщили все это семье, и его мать сказала: "Ты должен немного поспать, прежде чем сесть за руль".
"У меня в голове слишком много мыслей", - ответил он. - "Ирма, ты идешь спать, и поведешь на первом участке пути".
Ирма нравился этот новый муж, который, казалось, точно знает, что делать, и говорил таким решительным тоном. Он был похож на её отца когда-то. Кстати, она очень устала и была рада удалиться от демонстративной еврейской скорби. Ланни сказал: "Спи", и она была здоровым молодым животным, которому сон пришел легко. Она была наполовину загипнотизирована, смотря на Парсифаля Дингла, который сидел в течение длительного времени в кресле с закрытыми глазами. Если хорошо не знать его, то можно подумать, что он спал, но он медитировал. Просил ли он Бога спасти Йохан-неса Робина? Просил ли он Бога смягчить сердца нацистов? Бог мог, без сомнения, сделать это. Но было трудно разгадать, почему Бог создал нацистов в начале? Если утверждать, что их создал дьявол, то почему Бог создал дьявола?
Больше не было никаких причин оставаться в Кале, и Физерс пошла покупать билеты в Париж и договариваться о перевозке горы багажа. Между тем, Ганси, Бесс и Ланни обсудили, как лучше сделать известным внешнему миру несчастье, происшедшее с папой. Это было важным средством помощи, возможно, наиболее важным из всех. Первым побуждением Ланни было обратиться в редакцию газеты Le Populaire. Но он сдержался, понимая, что если он собирается превратиться в сочувствующего нацистам, то ему не следовало снабжать взрывоопасными новостями социалистическую газету. Кроме того, что это не была социалистическая или коммунистическая новость. Она касалась ведущего финансиста и принадлежала буржуазной прессе. Она должна прийти от сына жертвы, выдающегося человека в своей области. Ганси и его жена должны пойти в отель Крийон, вызвать французских и иностранных газетчиков и рассказать им о случившемся, обращаясь за мировой поддержкой. Ланни встречался с несколькими американскими корреспондентами в Париже, и сейчас дал их имена Ганси.
"Нацисты свободно лгут", - сказал начинающий интриган, - "и они заставляют вас делать то же самое. Не упоминайте остальную вашу семью, и если журналисты спросят, отвечайте, что вы ничего слышали от них и понятия не имеете, где они находятся. Скажите, что вы получили вашу информацию по телефону с яхты и из дворца. Возложите бремя ответственности на Reichsbetriebszellen-abteilung Gruppenfuhrerllvertreter Прессманна, и пусть его Haupt-gruppenfuhrer затащит его в подвал и расстреляет за это. Даже намеком не дайте понять, что вы получаете информацию от вашей семьи, или от Ирмы, или от меня. Объясните это также Джерри. Мы должны научиться смотреть за каждым нашим шагом с этого момента, потому что нацисты хотят одно, а мы хотим другое, и если они выиграют, то мы проиграем!"
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Не желаете ли в гости?
I
Мистер и Миссис Ланнинг Прескотт Бэдд из Жуан-ле-Пен, Франция, зарегистрировались в отеле Адлон на Унтер-ден-Линден. Там, где останавливаются богатые американцы. А эта самая богатая из молодых пар была размещена в многокомнатном номере, соответствующем их статусу. Вся роскошь была в их распоряжении. Их машина была оперативно и добросовестно обслужена. Горничной и камердинер распаковали их вещи и унесли их одежду, чтобы её выгладить. Коридорный принес замороженные напитки и номера различных утренних газет. Ланни сел и сразу убедился, что в них не упоминается конфискация дворца и яхты. Там во внешнем мире может быть много шума, но немецкий народ будет знать только то, что их новые хозяева сочтут правильным для него. Было семнадцатое мая, и заголовки были посвящены речи, которую фюрер должен был произнести в рейхстаге в три часа дня о Женевской конференции по ограничению вооружений и отношению германского правительства к её предложениям.
Зазвонил телефон: репортер имел честь обратиться с просьбой об интервью с мистером и миссис Бэдд. Ланни было интересно, как идут дела в этом новом мире. Делают ли еще деньги их обладателя важной персоной? По-видимому, делают. Туристический трафик, так жизненно важный для экономики Германии, превратился в тонкую струйку в результате травли евреев и оскорблений иностранцев, которые не смогли отдать нацистское приветствие в соответствующих случаях. Газеты должны выжать всё возможное из малочисленных приехавших к ним туристов.
Каждая крупная газета имеет "морг", так в Германии называют архив, в котором можно установить без промедления, что было опубликовано в отношении любого человека. Репортер, который получает важное задание, консультируется с архивом, прежде чем он устанавливает контакт. И вот этот умный молодой представитель недавно "унифицированной" газеты Zeitung am Mittag, полностью информированный о том, что собой представляют вновь прибывшие, начал с обычных вопросов: "Что вы думаете о нашей стране?"
Ланни сказал, что они доехали до Берлина за двадцать четыре часа, так что их впечатления были мимолетными. Они были поражены порядком и опрятностью, которые они видели по пути. Они были аполитичными людьми, и у них не сложилось мнения относительно национал-социализма, но они восприимчивы ко всему новому и будут рады увидеть, что им покажут. Произнеся это, Лан-ни поморщился, представляя, что подумают его социалистические друзья, прочтя всё это. Когда репортер спросил, поверил ли внешний мир рассказам о зверствах и преследованиях в Германии, Лан-ни ответил, что некоторые поверили, а некоторые нет, в зависимости от их пристрастий - ihre Gesinnung, сказал он. Он и его жена приехали, чтобы возобновить старую дружбу, а также сделать покупки старых мастеров для американских коллекционеров.
Все это должно было представить его подходящим нацистскому миру, и не возбуждать к нему подозрений. О еврейском зяте или отце зятя, который был Schieber, ничего сказано не было. Ни в этом интервью, ни в последующих. Любимцы фортуны сердечно принимали репортёров, угощали их сигарами и напитками. Потрясающие люди эти американцы, немцы восхищаются ими, ходят смотреть их фильмы, принимают их сленг, их игры, их напитки, их технику и моды.
II
В обязанности Ланни входило немедленно явиться в Polizeiwache. Он представил там паспорта свой и жены, заявил, себя как искусствоведа и свою расу назвал арийской. Затем он вернулся в отель, где нашел телеграмму из Парижа от своей матери: "Робби сообщает дедушка умер прошлой ночью он не может приехать сейчас и телеграфировал посольство уведомить тебя советует быть там немедленно".
Так ушёл старый пуританин и оружейник! Ланни всё время думал о нем, поэтому новость его не травмировала. Он должен был сосредоточиться на своих берлинских делах и без промедления послал сообщения его светлости графу Штубендорфу, полковнику Эмилю Мейснеру и Генриху Юнгу. Ирма, по его предложению, написала нескольким известным дамам, которых встречала ранее. Нет, не еврейкам и не Schieberfrauen, только социально безупречным!
Во второй половине дня, когда вышли газеты, извещавшие о прибытии Ланни, он мог рассчитывать на телефонный звонок. Телефон зазвонил, звонивший произнёс: "Я понимаю, что вы интересуетесь картинами Александра Яковлева". Ланни без колебаний согласился, и звонивший сообщил ему: "В галерее Дюбассе есть несколько его работ, которые вы можете посмотреть".
"Очень хорошо", - сказал Ланни. - "Если я приеду сразу?"
- Как угодно.
Они давно с Ирмой решили, что в их номере в отеле могли быть уши. Поэтому он только сказал ей: "Пошли". Она посмотрела на него, и он кивнул. Не говоря ни слова, она встала и быстро надела свежевыглаженный весенний костюм. Ланни приказал подать автомобиль, и через несколько минут они были в безопасности от любопытных ушей. "Да, это Фредди", - объявил он.
Галерея была на Фридрихштрассе всего в нескольких минутах пути от Адлона. Ланни медленно проехал мимо и увидел высокого, темноволосого молодого еврея. Мерседес притормозил, и ожидавший вскочил в него. Они проехали по улице, заворачивая за углы, пока не убедились, что за ними не была хвоста.
"О, я так рад вас видеть!" - Голос Фредди дрогнул, и он уткнулся лицом в руки и начал плакать. - "О, благодарю вас, Ланни! Спасибо, Ирма!" Он понимал, что так вести себя нельзя, но, очевидно, он был под стрессом.
"Не стоит и говорить об этом, малыш", - сказал "ариец". Он должен был вести машину и следить за обстановкой в зеркале автомобиля. - "Что слышно от папы?"
- Ни слова.
- Что-нибудь публиковалось?
- Ничего.
- Вы знаете, куда его взяли?
- Не знаю. Мы не можем обращаться к властям, вы знаете.
- А мама, Рахель и ребенок в порядке?
- Были в порядке, когда я их оставил.
- Вы не вместе?
- Мы боимся привлечь внимание. Мама находится с одним из наших старых слуг. Рахель и ребенок у семьи её отца.
- А ты?
- Я спал в последнюю ночь в Тиргартене.
- О, Фредди! Это был крик отчаяния Ирмы.
- Все было в порядке, не холодно.
- И ты никого не знаешь, кто мог бы приютить вас?
- Я знаю много людей, но не хочу, чтобы они попали в такую же беду, как я. Если еврей появляется на новом месте, то можно предположить, что за ним охотятся. А вы не можете себе представить, что повсюду есть шпионы: слуги, привратники, все, кто хочет выслужиться перед нацистами. Я не мог позволить, чтобы меня поймали прежде, чем я увидел вас.
"И не позже", - заявил Ланни. - "Мы собираемся вывезти всех вас из страны. Тебе и остальным это лучше сделать немедленно, потому что это очевидно, что вы ничего не можете сделать, чтобы помочь папе".
"Мы не можем выехать, даже если бы хотели", - ответил несчастный молодой человек. "У папы были наши разрешения на выезд, а теперь они у нацистов".
Он вкратце рассказал, что произошло. Семья с несколькими слугами отправилась в Бремерхафен ночным поездом и на такси к яхте. Как только они добрались до причала, группа коричневорубашечников остановила их, сказали папе, что он арестован. Папа очень вежливо спросил, не мог ли он узнать по какой причине, но командир отряда плюнул ему прямо в лицо и назвал его еврейской свиньёй. Они затолкали его в машину и увезли, оставив других стоять в ужасе. Они не смели взойти на борт яхты и бродили по причалам с чемоданами. Они обсудили всё и решили, что не смогут сделать ничего хорошего для папы, если позволят себя арестовать. Фредди и Рахель подлежали отправке в концентрационные лагеря за свою социалистическую деятельность. Так они решили пробираться отдельно в Берлин, прячась, пока они не свяжутся со своими друзьями.
III
Фредди сказал: "У меня с собой было мало денег, когда я собирался на яхту, и я должен был оплатить свой проезд сюда".
Ланни достал бумажник и хотел дать ему большую сумму, но тот отказался, говоря, что деньги могут украсть, или, если его арестуют, они достанутся нацистам. Лучше немного. Он начал говорить, что папа всё вернёт, но Ланни сказал ему, чтобы тот не глупил. Он получит всё, что ему понадобится.
"Где ты собираешься остановиться?" - спросила Ирма, и он ответил, что хочет затеряться в толпе в die Palme, в убежище для бездомных. Там было довольно плохо, но это не будет его травмировать, т. к. там никто не будет обращать на него внимания, никто не назовет его еврейской свиньёй. Он выразил надежду, что ждать ему придётся не слишком долго.
Ланни должен был ему сказать, что это может продлиться длительное время. Он будет действовать в высших кругах, а там всё происходит не так быстро. Там нужно применять искусство социального общения. Фредди промолвил: "Я надеюсь, что бедный папа сможет выдержать это время".
"Он будет уверен, что мы делаем все возможное", - ответил Ланни. - "Так, по крайней мере, он будет иметь надежду".
Американец не стал вдаваться в подробности, касающиеся своих планов, потому что боялся, что у Фредди может возникнуть соблазн рассказать о них своей жене или матери. Существовала также возможность, что нацисты могут их выбить из него с помощью пыток, а он, конечно, не сможет сказать то, что не знает. Ланни предложил: "Ты всегда можешь написать или позвонить мне в отель и назначить встречу, чтобы показать мне картины".
Они придумали личный код. Картины Бугро будут означать, что все было в порядке, а Гойя будет означать опасность. Ланни сказал: "Подумай, как передать, что ты хочешь сказать, в разговоре о живописи". Он не спросил адреса других членов семьи, зная, что в случае необходимости они тоже могут ему написать или позвонить под предлогом информации о картинах. Фредди сообщил, что они должны встречаться как можно реже, потому что дорогой автомобиль, управляемый иностранцами, является подозрительным объектом, а за лицами, входящими в него или выходящими из него, может быть установлена слежка.
Они остановились ненадолго в тихом жилом квартале и поговорили. Ум Фредди был поглощен темой концентрационных лагерей. Он слышал так много страшных историй, которые не мог повторить их в присутствии Ирмы. Он сказал: "О, если представить, что они делают такие вещи с папой!" Позже он спросил: "Вы думали, что вы будете делать, если столкнётесь с такими вещами?"
Ланни должен был ответить, что нет, он почти не думал об этом. "Я полагаю, что можно выдержать столько, сколько сможешь".
Фредди упорствовал: "Я не могу не думать об этом все время. Ни один еврей не сможет выдержать это. Сейчас они это знают, и стараются сломить наш дух и разрушить всю остальную часть нашей жизни, и мы должны укрепить наш дух против них. Нельзя оказаться сломленным".
"Наверно, это так", - согласился Ланни, но довольно слабо. Он не хотел думать об этом, по крайней мере, в присутствии Ирмы. Ирма уже и так была достаточно испугана. Но у еврейского парня был двухтысячелетний опыт в крови.
- Верите ли вы в душу, Ланни? Я имею в виду, что-то в нас, что больше, чем мы сами? Я много думал об этом. Когда они бросают вас в подвал в полное одиночество, и никого нет, кто мог бы помочь вам. Нет ни партии, ни товарищей, есть только то, что вы имеете в себе. Я решил, что должен научиться молиться.
- Это то, что Парсифаль пытался сказать нам.
- Да, и я думаю, что он прав. Он из тех, кого они не смогут победить. Жаль, что я не говорил об этом с ним, когда у меня был шанс.
"У тебя будет много шансов", - решительно заявил Ланни.
Расставание серьезное дело с мыслями, как эти. Фредди сказал: "Я не хочу вас задерживать. Высадите меня возле входа метро, и я поеду в die Palme".