"Du lieber Gott!" - воскликнул собеседник. - "Я должен посоветоваться с кем-нибудь, кто знает его настроение".
Ланни подумал: "бюрократ встретился с чрезвычайной ситуацией, и не имеет приказов!" Вслух он сказал: "Будьте осторожны с теми, кому доверяете".
- Конечно. Это худшая из трудностей. В политических делах, нельзя доверять никому. Я слышал это от самого фюрера. Генрих немного сморщил брови, и, наконец, сказал: Мне кажется, что это вопрос о влиянии на внешний мир, и он находится в компетенции нашего рейхсминистра народного просвещения и пропаганды.
- Вы знаете его?
- Я очень хорошо знаю его жену. Она обычно работает в Берлине в штаб-квартире партии. Вы позволите мне проводить вас к ней?
- Конечно, если вы уверены, что это разумный шаг. Так как это вопрос политики, вы должны принять во внимание отношения между доктором Геббельсом и доктором Леем. Если они друзья, Геббельс может попытаться замять дело, и, возможно, не дать нам видеть фюрера.
"Gott im Himmel!" - воскликнул Генрих. - "Никто в мире не сможет отследить все ссоры, зависть и интриги. Это ужасно".
"Я знаю", - ответил Ланни. - "Я слышал об этом от вас и Курта в старые времена".
- Сейчас стало в тысячу раз хуже, потому что появилось много новых рабочих мест. Я полагаю, что то же самое везде в политике. Именно поэтому я держался от нее подальше.
"Теперь ты в ней", - подумал Ланни про себя. Вслух он сказал: "Мы где-то должны начать, так что давайте посмотрим, что посоветует нам фрау Геббельс".
IX
Генрих Юнг подошел к телефону и позвонил домой рейхсминистру доктору Йозефу Геббельсу. Когда трубку взяла фрау рейхсминистр, он назвал ее "Магдой" и спросил, слышала ли она что-нибудь о Ланни Бэдде и Ирме Барнс. Очевидно, она не слышала, потому что он начал перечислять ей существенные факты, сколько денег было у Ирмы, сколько оружия произвёл отец Ланни. Он также добавил, что они посещали замок Штубендорф и что Ланни однажды пил чай с фюрером. Теперь у них было дело, имеющее значение для партии, по которому они хотели получить совет Магды. "Мы находимся в Адлоне", - сказал Генрих. - "Ja, so schnell wie moglich. Auf wiedersehen".
Ланни вызвал свой автомобиль, и пока они ехали к Рейхстаг-платц, Генрих рассказал им о красивой, очаровательной, сердечной даме, с которой они должны были вскоре встретиться. Был факт, который должен был говорить в её пользу, она была приемным ребенком в еврейской семье. Она была замужем за герром Квандтом, одним из самых богатых людей в Германии, намного старше, чем она сама. Она развелась с ним и теперь имела достойные алименты, в то время как человек, плативший их, пребывал в концентрационном лагере!
Она стала адептом национал-социализма и стала работать в партии. Некоторое время назад она стала женой доктора Геббельса, на свадьбе которого Гитлер был шафером. Большое событие в нацистском мире. Теперь она была "Фрау Рейхсминистр", и держала своего рода салон, потому что люди не могут обойтись без женского влияния, даже если они проповедуют массам доктрину Kuche, Kinder, Kirche.
"Люди обвиняют Магду в честолюбии", - объяснил молодой чиновник. - "Но у нее есть мозги и способности, и, естественно, ей нравится использовать их для пользы дела".
"У неё будет шанс сделать это сегодня вечером", - заметил Ланни.
Их сопроводили к фешенебельной квартире, где красивая фрау Квандт некогда жила с пожилым промышленником. "Фрау Рейхсминистр" появилась в вишневом вечернем платье и с двойной ниткой жемчуга, похожего на такой же, как у Ирмы. Обе нитки были неподдельными, но каждая дама хотела укусить чужую, чтобы убедиться в этом. У Магды были волнистые светлые волосы, милое, почти детское лицо, и печальные глаза с начинающимися темнеть кольцами вокруг них. Ланни знал, что она была замужем за одним из самых уродливых людей в Германии. Он мог поверить, что ей необходим стимул амбиций, и интересовался, получала ли она удовлетворение, которого жаждала.
Было уже поздно, и посетители сразу перешли к делу. Зная, что министр народного просвещения и пропаганды был ярым антисемитом, Ланни сказал: "Какие бы не были идеи у кого-нибудь, нельзя игнорировать тот факт, что Ганси Робин является музыкантом первого ранга. Концерт, который он дал с парижским симфоническим оркестром этой весной принес ему огромный успех. Он дал аналогичные концерты в Лондоне и во всех больших городах Соединенных Штатов, а это означает, что тысячи людей будут готовы прийти на его защиту. И то же самое можно сказать и о деловых людях, которые знают его отца. С чисто практической точки зрения, фрау Рейхсминистр, что это плохо для вашего Regierung. Я не могу видеть, какую пользу вы можете получить от заключения под стражу Йоханнеса Робина, которую можно сравнить с потерей престижа, которую вы понесёте за рубежом".
"Я согласна с вами", - быстро ответила женщина. - "Это одна из тех иррациональных вещей, которые случаются. Вы должны признать, что мистер Бэдд, что наша революция произошла с меньшим насилием, чем любая другая в предыдущей истории. Но случались ненужные неприятности, о которых узнавал мой муж, и использовал свое влияние, чтобы их исправить. Он, конечно, очень занятый человек особенно сейчас, и мой долг, как жены скорее оградить его от забот, чем нагружать его новыми. Но это особый случай, как вы говорите, и я доведу это до его внимания. Как вы сказали, имя партийной организации, которая несет ответственность?"
- Die Reichsbetriebszellenabteilung.
- Я считаю, что она входит в Arbeitsfront доктора Лея. Вы знаете, Роберта Лея?
- Я не имел чести.
- Он один из тех, кто вступил в нашу партию из воздушного флота. Многие из наших самых способных руководителей являются бывшими летчиками: Грегор Штрассер.
"Я встречался с ним", - сказал Ланни.
- Герман Геринг, Рудольф Гесс - очень длинный список. Авиаторы научились действовать, а не переживать. Доктор Лей, как и мой муж, уроженцы Рейнской области, и я не знаю, понимаете ли вы, что это страна стали.
- Мой отец сталепромышленник, фрау Рейхсминистр.
- Ах, так! Тогда вы можете понять, что такое профсоюзы в Руре. Красные превратили его в свою территорию. Это уже не часть Германии, а часть России. Роберт Лей получил свою подготовку в набегах на их митинги и скидывании их ораторов с трибун. Много раз на нем рвали рубахи, но он произносил речь. После десяти лет такого рода боевых действий, он не всегда бывает вежливым.
- Я слышал рассказы о нем.
"Теперь он является главой нашего Arbeitsfront, разрушил марксистские профсоюзы и заключил в тюрьмы их лидеров, которые эксплуатировали наших немецких рабочих и рвали фатерланд на куски в классовой войне. Это большой личный триумф доктора Лея, и, возможно, он слишком ликует по этому поводу. У него то, что вы, американцы, называете "самомнением", - улыбнулась фрау Рейхсминистр, и Ланни улыбнулся в ответ.
- Я полагаю, что он увидел, как богатый еврей выезжает из страны на частной яхте, приобретенной с помощью методов, которые привели к ненависти евреев в нашей стране. И, возможно, ему пришло в голову сделать из яхты госпиталь для рабочих Национал-социалистической партии, которые были избиты и расстреляны коммунистическими бандитами.
"И что, фрау Рейхсминистр!" - сказал Ланни, смеясь. - "Генрих заверил меня, что если я приду к вам, то я узнаю правду о ситуации. Пусть Arbeitsfront возьмёт яхту и отдаст мне отца моего зятя, и мы назовём это договором. Wir werden es als ein gutes Geschaft betrachten".
Х
Раздался звук закрывающейся двери, и Магда Геббельс сказала: "Я думаю, что это Рейхсминистр". Она поднялась, и Генрих поднялся, а Ирма и Ланни последовали их примеру. В Берлине нужно следовать примеру берлинцев, особенно, когда ждёшь милостей от члена совета министров, у которого сейчас власти больше, чем у члена королевской семьи.
"Юппхен" Геббельс появился в дверях гостиной. Он был маленького роста, но не такой маленький, каким казался Ланни, когда стоял на трибуне во время одного из этих колоссальных митингов. Он был косолап и прихрамывал, что не мог скрыть. У него было тонкое лицо с привлекающим внимание острым носом. Его широкий, плотно сжатый рот становился похожим на греческую театральную маску, когда он открывал его для выступления. У него были выпуклые глаза, зачесанные назад черные волосы, покатый лоб и довольно широкие уши, слегка висящие в верхней части.
Кроме того, у него был мозг и язык. Мозг был поверхностным, но обладал всем, что было необходимо, чтобы радовать сто тысяч немецких бюргеров, собранных на украшенном свастиками стадионе. Язык был острым, как у змеи, и в отличие от змеи он источал яд. В мозг Геббельса вмещались компрометирующие факты, касающиеся каждого человека, группы и нации, которые осмелились противостоять национал-социализму, а его богатое воображение могло воспроизвести столько новых фактов, сколько не мог создать любой поэт или писатель, живший когда-либо на свете. Разницы между вымыслом и фактом больше не существовало для доктора Юппхена. В пределах Германии этот нелепый человек имел полную и неоспоримую власть над газетами, фильмами и радио, театрами, литературой и искусством, всеми выставками и торжествами, парадами и митингами, лекциями по любой теме, школьными учебниками, рекламой и любыми культурными отношениями между Германией и внешним миром, включая те организации и публикации, ведущие нацистской пропаганду в нескольких десятках стран. Этот безобразный, злой и жалкий уродец имел бюджет в сто миллионов долларов в год, чтобы петь дифирамбы красивому, белокурому и совершенному арийцу.
В частной жизни он был общительным, остроумным, находчивым и быстрым в споре, но полностью циничным в своей работе.
Можно было подтрунивать над тем, что он делает, и он даже подшучивал над собой. Весь мир сцена, а все мужчины и женщины на ней лишь актёры. И как вам понравилось моё представление сегодня вечером? Как и все по-настоящему великие актеры, герр рейхсминистр доктор Геббельс упорно трудился с железной решимостью добраться до вершины своей профессии и остаться там, несмотря на всех своих соперников. В начале своей карьеры он был ярым противником НСДАП, но партия предложила ему более высокую зарплату, и он сразу стал адептом. Теперь, помимо поста министра народного просвещения и пропаганды, он занимал посты партийного гауляйтера Берлина и директора "Дер Ангриф", влиятельной городской нацистской газеты.
Ему нравилось принимать в своём доме двух богатых и влиятельных американцев. Одной из его обязанностей было принимать таких лиц и объяснять им национал-социализм! Он быстро разбирался с их особенностями и в соответствии с этим говорил с ними, учитывая их позиции и предубеждения. Уже в третий раз за этот вечер Ланни изложил свою историю, которую рейхсминистр доктор внимательно выслушал. Когда он выслушал её до конца, он повернулся к жене. "Ну, Магда, вот что у нас есть!" - сказал он. - "Этот пивной скандалист, этот герой погромов в залах, Лей! Этакий грубиян представляет нас внешнему миру и запутывает нас в свой бандитизм!"
"Осторожно, Йокль!" - предупредила Магда.
Но своевольный нацист не внял предупреждениям своей жены. Геббельс настаивал: "пьяный дебошир, желающий контролировать все германские трудовые отношения, но не может контролировать себя. Видели ли вы, нашего великого организатора, мистер Бэдд!?"
- Насколько я помню, нет, господин рейхсминистр.
- Пузатый буйный хвастун, кто не может прожить ни часа без своей фляжки. Он любит рассказывать анекдоты, взрывается смехом и обдает брызгами своей слюны всю окружающую его компанию. Вы знаете, что он создает новый трудовой фронт, и не может это сделать без мелодрамы. Он должен сам участвовать в набеге на штаб-квартиру профсоюза здесь в Берлине. Ему не хватает револьверов и ручных гранат, он должен поставить пулеметы перед дверями, это, чтобы задержать трусливых жирных профсоюзных паразитов, которые не могут без помощи оторвать свой зад от кресел! И это происходит в нашей стране Zucht und Ordnung - мы собираемся превратить Берлин в новое Чикаго, где бандиты и похитители будут свободно действовать на наших улицах! Я надеюсь, я не обидел вас сравнением, мистер Бэдд.
"Вовсе нет", - засмеялся Ланни. - "Дом моих предков находится в тысячу миль от Чикаго, и мы тоже, иногда наблюдаем проявления несовершенства человеческой природы в нашей прекрасной политической системе".
"Ну!" - сказал рейхсминистр доктор. Затем, став серьезным, добавил: "Я оставляю осуществление правосудия соответствующим органам, но там, где идет речь о человеке с международной репутацией, я, конечно, имею право на разъяснения и обещаю вам, что рассмотрю это дело первым делом утром и сообщу вам, что выясню".
"Большое спасибо", - сказал Ланни. "Это все, о чем я мог вас просить".
Маленький великий человек, казалось, заметил выражение беспокойства на лице жены. И он добавил: "Вы понимаете, я не знаю, в каком преступлении ваш еврейский друг может быть обвинен, и не знаю, что имеет ли что-нибудь общее с этим делом слишком усердный д-р Лей. Воздержимся от суждений, пока мы точно не узнаем, что произошло".
"То, что вы сказали, дальше не пойдет, я вас уверяю", - быстро заявил Ланни. - "Я не здесь не для того, чтобы распространять сплетни, а для того, чтобы остановить их".
XI
Рейхсминистр народного просвещения и пропаганды расслабился в кресле и потягивал вино, которое ему и гостям налила его жена. "Ну!" - воскликнул он. Скажите, что вы думаете о выступлении нашего фюрера".
Ланни начал повторять то, что он сказал сыну лесничего, и дуэт бельканто запел снова. Юппхен оказался еще более романтичным тенором, чем Генрих. Не хватало никаких слов, чтобы воспеть Гитлера. Ланни понял ситуацию. Депутат мог свободно критиковать своих коллег депутатов, Леев, Штрассеров, Гессов и Рёмов, но Великий был совершенством, и на него густо лилось масло лести.
Генрих сообщил Ланни, что дом Геббельса был любимым местом Ади, когда тот бывал в Берлине. Здесь Магда готовила ему вегетарианские блюда, которые он любил, а потом он расслаблялся, слушая музыку и играя с её двумя детьми. Ланни не сообщили, что коварный интриган использовал эту возможность, чтобы внушить шефу своё собственное мнение о разных личностях, которые их окружали. Так влияют на государей и вершат судьбы государств.
Рейхсминистру народного просвещения и пропаганды нравился каждый аспект его работы, и он работал день и ночь. Здесь у него были два богатых и хорошо одетых американцев, и, по крайней мере, один из них казался смышленым. Он подумал о том, о чём Генрих думал в течение последних двенадцати лет. Как отправить Ланни Бэдда миссионером распространять веру в землях, где он был у себя дома. Геббельс заявил: "Все, что мы, национал-социалисты хотим это, чтобы нас оставили в покое, позволили нам реорганизовать промышленность нашей страны, решить проблему безработицы путём общественных работах и показать миру, какая должна быть модель государства. Мы абсолютно ничего не получим, навязывая силой наши идеи другим народам".
Ланни в ответ: "Десять лет назад Муссолини сказал мне, что Fascismo не для экспорта, но с тех пор я наблюдаю, как он экспортирует его в Германию".
Рейхсминистр доктор понял, что это был действительно умный молодой человек, несмотря на его элегантную одежду и богатую жену. "Мы учимся, где можем", - признался он.
- Даже у Ленина, - улыбнулся собеседник.
- Если бы я ответил на этот вопрос, мистер Бэдд, то ответ должен быть, как вы, американцы, говорите, не для протокола.
- Естественно, господин Рейхсминистр. Я должен объяснить вам, что я имел счастье быть секретарём и переводчиком у одного из экспертов американской делегации на мирной конференции. Я узнал, как ведется международный бизнес, и, как держать при себе свои взгляды.
- Вы старше ваших лет, мистер Бэдд, или вы выглядите старше?
- В то время мне было только девятнадцать лет, но я уже успел пожить во всех уголках Европы, а языки знал всяко лучше, чем географ из захолустного колледжа на Среднем Западе.
- За-кхо-луш-но-го? - озадаченно переспросил министр просвещения, а когда Ланни нашелся со словом "заштатного", то Геббельс заметил: - Единственное в американцах, чему я завидую, это их восхитительный лексикон.
"Другие люди смеются над нами", - ответил Ланни. "Они не понимают, что мы смеёмся над собой".
- Я вижу, что вы философ, мистер Бэдд. У меня тоже были устремления в этом направлении, но реальный мир призвал меня. Скажите честно, без уклонения, какое впечатление произведёт речь фюрера на Европу и Америку?
- Они будут рады, конечно, но будут удивлены его вежливым тоном. Скептики скажут, что он не хочет никаких проблем, пока Германия не успеет перевооружиться.
- Пусть выучат одно из его положений: "Германия не хочет ничего, кроме как сохранить свою независимость и охранять свои границы".
- Да, господин Рейхсминистр, но иногда возникает неопределенность относительно того, где проходят границы или где они должны быть.