Новый роман современного писателя М. Ишкова посвящен жизни и деятельности одного из самых известных правителей мировой истории - римского императора Траяна (53-117).
Содержание:
От автора 1
Хронологическая таблица основных событий романа 2
Часть I. Укротитель Рима 2
Часть II. Укротитель Дакии 31
Часть III. Укрощенные судьбой 61
Приложение 76
Дополнительный словарь к "Траяну" 77
Михаил Ишков
Траян. Золотой рассвет
От автора
Первый в серии романов о Золотом веке, началом которого принято считать 96 год нашей эры. Первый император из провинциалов, Траян вошел в историю как лучший правитель. Полководец, сокрушивший Дакию, строитель, соорудивший форум своего имени, Большой цирк, почти в два раза превышающий самый крупный современный стадион, - он всю жизнь руководствовался здравым смыслом, круто замешанным на философии стоиков. Эта смесь остра и теперь. Умение жить придает жизни неведомый и пряный привкус.
Стоит попробовать.
Вспомним о Золотом веке…
Вспомним о Траяне.
Время его правления - это песня! Это начало столетия, о котором Эдуард Гиббон, англичанин, первым в Новое время нарисовавший общую картину становления, величия и крушения Римской империи, сказал так: "Если бы у кого‑нибудь спросили, в течение какого периода всемирной истории положение человеческого рода было самое счастливое и самое цветущее, он должен был бы без всяких колебаний назвать тот период, который протек от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода". Того же взгляда на Золотой век придерживаются и современные исследователи, правда, с некоторыми, вполне убедительными оговорками.
Золотой век - это слаженный хор выдающихся людей своего времени, объединившихся в понимании жизни как стремления к добродетели, и запевалой в этом хоре оказался Марк Ульпий Траян. Не стоит упрекать его войнами и покорением Дакии, Парфии, расправой над восставшими евреями. Войны, кровь, смерть - это был (как, впрочем, и сегодня) тот круг мироощущения, в котором жили люди две тысячи лет назад. Как писал Теодор Момзен "…признание полного равноправия парфянского (в том числе и дакского - прим. авт. ) государства лежали за пределами круга римской политики, так же как отмена рабства и тому подобные нереальные для того времени идеи". (Не стану утверждать, что даки согласились бы с хвалебными эпитетами, относящимися к Траяну. Скорее, они назвали бы его "кровожадным злодеем", но спросить их об этом уже невозможно). Также трудно согласиться с обвинениями Траяна в жестокостях, допущенных по отношению к христианам. В те годы это было обычное восприятие безумцев, решивших уйти от мира сего в Град божий, там их якобы ждало спасение. Важно другое - его умение найти согласие с самим собой, а ведь именно о согласии нам следует заботиться прежде всего и более всего.
Император Траян, наряду с Александром Македонским, является одним из двух самых популярных героев европейского средневекового народного творчества. Имя "Траян" или "Троян" не пустой звук и для русского уха. В пантеоне небожителей наших предков существовало божество с именем Трояна. Некоторые историки полагают, что это божество олицетворяет императора Траяна, который в течение нескольких столетий считался на Руси каким‑то более сильным, чем все иные, существом, якобы обладающим сверхчеловеческой мощью. По - видимому, основанием для таких представлений послужили победы Траяна в Дакии, после которых он, видимо, и стал известен нашим предкам. Упоминается это имя и в "Слове о полку Игореве". По этому поводу уже более двух столетий идет дискуссия - связан ли этот Троян с римским императором или с неким Трояном?
Не вдаваясь в подробности, хочу отметить исконную тягу, связывавшую наших предков с человеком, чьи прижизненные деяния обрели статус божественности не по воле римского сената или установлениям придворных историков, а по масштабам свершенного и умению жить в согласии с самими собой.
А теперь о горечи в душе, без которой не было бы этого романа. Каюсь, именно эта боль бескомпромиссно побудила меня дать картины эпохи лучшего из императоров. Собирая сведения о временах царствования Нервы и Траяна, мне то и дело приходилось выписывать соответствующие даты. Все они укладываются в период, ограниченный 80–ми годами первого столетия нашей эры и 20–ми второго. Другими словами, составляя хронологическую таблицу, записываю - Траян родился в 53 году н. э., императором стал в 98 году н. э. Казалось бы, зачем это прилипчивое "н. э.", однако стоит убрать привычное обозначение, как рука сама тянется приписать ко всем этим датам 19… или 20… Родился в 1953 году, войну с даками начал в 2001 году.
Улавливаете аналогию?
Если мы не возродим силу, если наши недра окажутся дешевым источником сырья для, как ее осторожно называют, "мировой экономики", если россиян окажется менее пятидесяти миллионов, как то планируют озабоченные будущим России зарубежные общественные и благотворительные организации, как мы сможем удержать контроль над нашими национальными богатствами: над территорией, окружающей средой, полезными ископаемыми, сокровищами живой природы, будь то окружающие наши границы океаны или населяющие наши пространства леса?
В любом случае совместная для всех нас задача - сохранение родины - должна быть решена. Или нас ждет судьба Дакии. К сожалению, нынешнее глубинное народное мнение состоит в том, что многие полагают - раз объявлена свобода, я уж как‑нибудь выплыву, а до других мне дела нет. Странное, позорящее нацию заблуждение. Глупо надеяться, что можно выплыть в одиночку, таких топят баграми. Или ракетами. Спасение отчизны - наше общее дело, оно должно быть исполнено, и результат, его прочность будут определяться степенью нашего согласия. Гай Светоний Транквилл, современник Траяна, автор популярной и по сей день книги "Жизнь двенадцати цезарей", как‑то заметил: "При согласии и малые дела растут, при раздорах и великие разрушаются". Именно эта составляющая вдохновила меня в деяниях Траяна.
Он как никто другой был способен сплотить вокруг себя людей с различными, порой противоположными, точками зрения, при этом как император Марк никогда не упускал из вида конечную цель. Он твердо знал, куда и зачем идет. Он всех приглашал с собой в путь. Человек добродетельный от природы - не удивляйтесь, такие тоже порой появляются на свет, более того, иногда даже приходят к власти, - отчетливо сознавал, что согласие возможно только на основе общего дела. Существуют, правда, утверждения достаточно серьезных историков, упрекавших его в простодушном милитаризме, в уповании на силу как наилучший способ решения всех проблем, однако эти замечания касаются более индивидуальных свойств характера, чем реальных дел. Не таким уж грубым "силовиком" являлся Траян. А вот сумел ли Марк добиться согласия с окружающим миром, об этом судить тебе, читатель.
Вот о чем еще следует обязательно упомянуть. Давным - давно, в траяновы века жил на свете некто Эпиктет.
Был такой знаменитый умница и святой, сначала раб (хозяин как‑то для проверки стойкости его убеждений, сломал Эпиктету ногу), затем вольноотпущенник, своей жизнью объяснявший и подтверждавший Зеноновы постулаты. Когда в 94 году император Домициан выслал всех философов и астрологов из столицы, Эпиктет поселился на противоположном берегу Адриатического моря в Эпире. Лучшие умы Древнего Рима один за другим ездили за море, чтобы послушать хромого изгнанника и попытаться разобраться, что же в нашей жизни добродетель, что порок, а что безразличное. Но главное - получить ответ на вопрос, как добиться счастья, то есть прожить отмеренные годы в согласии с природой - своей и всеобъемлющей.
Здесь как раз уместно вспомнить слова Арриана из его предисловия к "Беседам с Эпиктетом".
"…для меня лично не имеет большого значения, если читатели сочтут, что я не умею писать, а для Эпиктета и малейшего значения не имеет, будут ли восхищаться его речами или относиться к ним с пренебрежением, потому что когда он говорит, то стремится исключительно к тому, чтобы направить мысли слушателей к самому лучшему".
Перефразируя, повторю, - если для Эпиктета не имело значения, как будут относиться к его речам, если его целью было исключительно стремление направить мысли слушателей к самому лучшему, то и для меня лично не имеет значения, сочтут ли мой роман достойным и полезным. В любом случае я должен написать его, памятуя при этом о словах сенатора Гельвилдия Приска (о котором будет сказано ниже).
Возвращенный из ссылки за несогласие с властью Гельвидий вот как ответил императору Веспасиану. Когда император велел передать ему, чтобы Гельвидий не являлся на заседания сената, тот объяснил: "В твоей власти лишить меня звания сенатора, но доколе я сенатор, я должен являться на заседания". - Ну, являйся, говорит Веспасиан, только молчи. - Не запрашивай моего мнения, и я буду молчать. - Но я обязан запросить мнение! - А я сказать то, что представляется мне справедливым. - Но если ты скажешь, мне придется убить тебя. - Когда же, ответил Приск, я говорил тебе, что я бессмертен. Ты сделаешь то, что твое, а я то, что мое. Твое - убить, мое - умереть без трепета. Твое - изгнать, мое - без огорчения отправиться в ссылку.
Возвращая читателям такие имена, озвучивая исторические фразы из нашего - нашего! - прошлого, отчетливо понимаешь, что поневоле вынужден встать в строй за этими людьми, чьи судьбы, смерти и, главное, жизни, служат украшением человеческого рода.
Tertium non datur.
Так вот, Эпиктет как‑то упомянул - книг и так написано слишком много, философ должен не столько теоретизировать, сколько подавать пример.
Хромоногий прав, согласимся с ним.
Общие рассуждения, конечно, важны, однако что конкретно можно извлечь из описания деяний того или иного исторического человека? Ну, был такой Траян, ну, был, может, даже лучшим из всех правителей, но мы живем сегодня не под сенью Траяна, не в его власти.
Что нам Траян?
Этим жизнеописанием я как раз и постараюсь ответить на поставленный вопрос. Давайте последуем за нашим героем, вместе прикинем, чему можно научиться у Марка, какую часть его опыта использовать.
* * *
Встречающиеся в тексте философские термины объяснены в дополняющем роман Приложении, помещенном в конце текста. Но есть просьба - обращайтесь к Приложению только в том случае, если интерес к ней окажется нестерпимым. Роман пишется для чтения, для развлекаловки. Предлагаю остановиться на комментариях, иначе эта дорога далеко утянет…
Хронологическая таблица основных событий романа
53 г. 19 сентября - в небольшом городе Италика (ныне Севилья в Испании) родился Марк Ульпий Траян. Там же в молодой Марк поступил на военную службу. Под командованием отца, который одно время являлся наместником Азии, воевал с иудеями и парфянами. Прошел все ступени от рядового легионера до командующего армией в Верхней Германии.
68 г. июнь - свержение Нерона и начало гражданской войны, во время которой было убито три императора. Императоры (по очереди) Гальба (июнь 68 - убит 15 января 69), Отон (15.01. 69–25.04. 69 г.), Вителлий (02.01.69 г. - убит 20.12.70),
81–96 гг. - правление Домициана
91 г. - Траян назначен консулом, затем наместником Верхней Германии.
97 г. - Траян получил от Нервы титул "Германский" и был усыновлен.
96 - 98 гг. - правление Марка Кокцея Нервы.
101 г. весна - начало 1–ой войны против даков.
101 г. лето - битва при Тапах, прорыв в теснины реки Бистры.
102 г. - вторая кампания. Сражение на подступах к Сармизегетузе.
103 г. - мир с Децебалом.
105 г. весна - Децебал захватил Гнея Помпея Лонгина
105 г. 6 июня - Начало Второй войны.
106–107 гг. - окончание войны.
Часть I. Укротитель Рима
Если государство не в силах воевать с любым врагом, оно вообще не может воевать.
Теодор Момзен
Тревога есть неосознанное чувство вины, может быть, даже извечной, которой человек награждается при рождении, с которой живет отпущенные судьбой годы.
Кто не понимает этого - развлекается.
Автор
Глава 1
Известие о смерти императора Нервы отставной префект конницы Ларций Корнелий Лонг встретил настороженно. Мелькнула, правда, надежда - может, боги все‑таки вспомнят о справедливости? Может, примут во внимание его искалеченную руку? Левую кисть он потерял во время кампании в Дакии в 88 году* (сноска: Для удобства чтения даты приводятся по летоисчислению от Рождества Христова. В Риме счет велся "от основания города", то есть от 753 г. до н. э.). Культя нестерпимо ныла по ночам, не давала покоя. Боль нагнетала дурные мысли - таяла последняя надежда на людей, на соратников, на влиятельных друзей.
На императоров, наконец!
На его веку Нерва был третьим. Служить пошел при Тите. Того сменил Домициан, его брат, три раза отметивший воинскую доблесть Лонга на поле боя, наградивший его почетным лавровым венком
Каков итог?
Спустя два года после награждения его грубо выперли из армии.
Ларций прислушался…
Ночь выдалась зябкая, тихая. Давно в Риме не было таких холодов, как в эту зиму 98 года. Тибр покрылся корочкой льда - невиданное доселе зрелище. Давным - давно остыла жаровня.
Окликнуть Эвтерма, пусть добавит угольков?
Пустое! Если угодил в немилость, если самый отъявленный негодяй, которого когда‑либо видел Рим ведет за тобой охоту, этим жаром не согреешься.
Префект лежал в своей спальне на широкой кровати и, время от времени вытирая сочившиеся слезы, разглядывал расписанный цветами потолок. В центре была изображена улыбавшаяся, с венком в руке Флора, а вокруг танцующие и восхваляющие богиню, обнаженные соблазнительные девицы - одна краше другой. Сюда он должен был привести невесту, сосватанную ему родителями, да так и не привел.
Неужели придется расстаться с этими стенами?
С родным домом, расположенным на западном скате Целийского холма. С Флорой, чье изображение напоминало ему о незабвенных днях, когда он, вернувшись из первого похода в Германию, нанял грека с Этрусской улицы расписать потолок перед свадьбой. Заплатил прилично. С очаровательной, любимой с детства мозаикой на заднем дворе, где были изображены голуби, пьющие воду из большой серебряной чаши - скифоса? Помнится, ребенком он несколько раз пытался схватить ближайшую настороженно вскинувшую головку птицу. Папа и мама смеялись… С мозаичными полами, приводившими в восторг всех, кто посещал их дом?
К Лонгам наведывались охотно, здесь каждого ждало вкусное угощение и приятный разговор. Неужели придется перевозить с обжитого Корнелиями Лонгами за шесть поколений места домашнее святилище - сакрарий, в котором хранились семейные боги и изображения предков? Ларций прикинул - точно, дому было не менее двух с половиной сотен лет. Его стены видали солдат Мария, Суллы, Цезаря и Августа. Сколько поколений Корнелиев взросло под опекой родных пенатов!
Теперь все это должно отойти к чужому дяде?
На меньшее популярный сенатор, обвинитель и "страж государства" Марк Аквилий Регул не соглашался. Когда Ларций, искалеченный, вернулся из последнего похода, доверенное лицо Регула, вольноотпущенник Павлин, невысокий круглолицый толстяк, поражавший крупной уродливой бородавкой на носу и ласковым обращением, заявил.
- На снисхождение не рассчитывай. Пусть твой отец отпишет в завещании в пользу Регула свой дом на Целиевом холме и половину добычи, которую ты привез из Дакии, и живите спокойно. Ни о чем не беспокойтесь. Если Тит откажется - ждите беды.
* * *
Отставной префект поднялся с ложа, поежился, подошел к маленькому, затянутому железной решеткой оконцу.
Был конец января. Рим был темен, лишь в той стороне, где располагался Форум и императорский дворец, полыхали костры. Их жгли караулы преторианской гвардии, выставленной у входа во дворец - спасались от холода. Говорят, осенью они взяли в плен нового императора Нерву, потребовали, чтобы тот выдал на расправу участвовавших в убийстве Домициана Секунда и Норбану, нынешних префектов претория* (сноска: Начальник преторианских (гвардейских) когорт, являвшихся личной охраной полководца. Они насчитывали 10 тысяч (позднее 16, еще позже 14) отборных солдат которые жили в Риме.). Рассказывают, что сам Нерва - немощный старик! - встал на пути у солдатни, однако те грубо отшвырнули цезаря в сторону, отыскали обоих префектов и в Солнечной галерее отрубили несчастным головы. От подобного душевного потрясения Нерва слег, а теперь скончался. Теперь граждане ждут приезда Траяна.
Ларций вздохнул - что творится в Риме?!
Рим сошел с ума?!
Преторианцы пустили кровь своим командирам Секунду и Норбане! И где - в Солнечной галерее Палатинского дворца! В священном месте, расположенном рядом с парадным Августовым залом. Если у негодяев поднялась рука обесчестить стены, хранившие память о Юлии Цезаре, чего можно ждать от Регула? Удивительно, едва только уличная болтовня донесла до родителей невесты весть о нездоровом любопытстве, проявленном сенатором к дому жениха, они отказали Лонгам. Отказали бесцеремонно, наплевав на давние связи взаимного гостеприимства!
Дальше, как говорится, некуда.
В таком случае, какое дело ему, Ларцию Лонгу, до унижения Нервы? До назначения в соправители провинциала Марка Ульпия Траяна? Ларций был знаком с Траяном, встречались раза два - и что? Какое ему дело до Траяна? Какое дело до осквернения святынь, если он сам, его жизнь, благополучие семьи уже третий год висят на тончайшем волоске, и эту нить грозится обрезать самый пакостный из всех римских доносчиков и охотников за чужими завещаниями, сенатор Марк Аквилий Регул?
Он плюнул в окно.
Глядя в темноту, Ларций в который раз перебрал события последних лет.
После поражения от германцев, заговора Сатурнина и заключения в 89 году унизительного для римлян мира с царем даков, Флавий Домициан впал в меланхолию и подозрительность. Ему повсюду чудились заговоры. Единственным спасением он считал армию. В ту пору цезарь переговорил с Ларцием насчет будущей должности префекта претория. Подобное возвышение кружило голову, никто из Лонгов еще никогда не взлетал так высоко. Корнелий поклялся Домициану, что не пожалеет жизни в борьбе с врагами цезаря. Обласканный милостью, явился домой. Не сразу обратил внимание, что в доме невесело. Отец при встрече с трудом выдавил из себя подобие улыбки, домашние рабы прятали глаза.