Арслан нахмурился от внезапной мысли. Никто из них раньше не видел тангутского правителя. Если он ненастоящий, иньчуаньские воины в считаные минуты могут смести шатер с лица земли, потеряв всего лишь несколько верных и самоотверженных людей. Арслан перевел взгляд на Хо Са - хотел проверить, не волнуется ли он. Тангутский воин не выказывал ни малейших признаков тревоги.
Ань Цюань заговорил на языке своего народа. Его голос звучал твердо, как у человека, привыкшего повелевать. Не мигая он смотрел в глаза Чингису. Монгольский хан не отводил взгляда. Когда правитель закончил, Хо Са откашлялся и перевел, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица.
- Зачем уйгуры опустошают земли Си Ся? Разве мы не обращались с вами по справедливости?
Барчук хотел что-то сказать, но повелитель тангутов не спускал глаз с Чингиса.
- Я хан всех племен, - ответил Чингис. - Уйгуры тоже среди них. Мы ходим в набеги потому, что у нас достаточно сил, чтобы править. Для чего же еще?
Правитель выслушал перевод Хо Са, слегка нахмурившись, однако отвечал спокойно, без намека на гнев.
- Неужели вы просидите под стенами моего города до скончания века? Вряд ли, великий хан. Разве вы не заключаете соглашений во время войны?
Чингис с возросшим интересом подался вперед.
- Я не собираюсь заключать соглашений с Цзинь. С незапамятных времен ваш народ враждует с моим, и я не успокоюсь, пока не обращу ваши города в прах. Твои земли теперь мои, и я буду делать с ними, что захочу.
Хо Са передал правителю слова Чингиса. К всеобщему изумлению, Ань Цюань внезапно оживился, услышав ответ. Он выпрямился, его голос стал резким. Чингис настороженно посмотрел на Хо Са, однако вместо тангута заговорил Барчук.
- Правитель тангутов говорит, что его люди не имеют никакого отношения к Цзинь, - сказал Барчук. - Если твои враги - цзиньцы, почему ты теряешь время в долине Си Ся? Великие цзиньские города лежат на севере и востоке.
Тангутский правитель что-то добавил, и Барчук кивнул.
- Думаю, они больше не союзники, как когда-то. Правитель Си Ся будет доволен, если ты пойдешь войной на города Цзинь.
Чингис недоверчиво поджал губы.
- С какой стати я должен оставлять за своей спиной врага? - бросил он.
Едва Ань Цюань понял, о чем идет речь, сразу же поспешил с ответом. Хо Са побледнел, услышав его слова, и опередил Барчука:
- Оставь союзника, великий хан. Если твой настоящий враг - Цзинь, мы будем платить дань твоим племенам до тех пор, пока останемся друзьями. - Хо Са нервно сглотнул. - Мой государь предлагает шелка, соколов и драгоценные камни, продовольствие и доспехи для войска. - Он глубоко вдохнул и продолжил: - Верблюдов, лошадей, ткани, чай и тысячу серебряных и бронзовых монет ежегодно. Он делает союзнику предложение, которое никогда бы не стал обсуждать с врагом.
Ань Цюань что-то нетерпеливо сказал, Хо Са, замерев, выслушал его и осмелился задать вопрос. Правитель резко взмахнул рукой, и Хо Са склонил голову. Было заметно, что он взволнован.
- А еще мой повелитель отдает тебе в жены свою дочь Чахэ.
Чингис прикрыл глаза, размышляя. Может, девушка так уродлива, что ей не нашлось мужа среди жителей Си Ся? Щедрые дары порадуют племена, удержат мелких ханов от недобрых замыслов и плетения интриг. Сама идея дани была для племен не нова, хотя раньше им никогда не представлялась возможность требовать ее у по-настоящему богатого противника. Конечно, Чингис предпочел бы сокрушить каменный город, однако никто из его советников не придумал, как это сделать. Хан пожал плечами. Если они найдут решение, всегда можно будет вернуться. А пока пусть тангуты думают, что купили мир. Доить козу можно много раз, а вот зарезать - только один. Главное теперь - выгадать побольше.
- Передай своему господину, что его щедрость принята благосклонно, - криво усмехнулся Чингис. - Если же он добавит две тысячи лучших воинов, верхом и в полном боевом снаряжении, я покину долину еще прежде, чем сменится луна. Мои люди разрушат крепость в ущелье за пустыней. Между союзниками не должно быть стен.
Хо Са начал переводить. Чингис вспомнил, что Барчук интересуется библиотеками Си Ся. Хан перебил Хо Са и добавил:
- Среди моих людей есть и ученые. Они были бы рады почитать рукописи Си Ся. - И прежде чем Хо Са успел открыть рот, Чингис пояснил: - Только не сочинения философов. Что-нибудь о полезных вещах, которые могут пригодиться воину.
Ань Цюань сохранял непроницаемое выражение лица, пока Хо Са переводил услышанное, стараясь не пропустить ни единого слова. Похоже, встреча подходила к концу, а правитель тангутов не пытался торговаться. Видимо, дошел до отчаяния, подумал Чингис. Он хотел было подняться, но решил рискнуть.
- Если я пойду войной на цзиньские города, мне будут нужны стенобитные орудия. Спроси у своего повелителя, может, он даст мне их вместе со всем остальным.
Хо Са заговорил быстро и взволнованно, чувствуя, как рассердился Ань Цюань, когда понял, о чем его просят.
- Мой повелитель говорит, что был бы глупцом, если бы исполнил эту просьбу, - сказал Хо Са, не смея поднять взор на Чингиса.
- Несомненно, - ответил Чингис с улыбкой. - Земля подсохла, можете грузить ваши дары на новые повозки с хорошо смазанными осями - им придется проделать долгий путь. Передай своему господину, что я доволен его предложением. Цзинь увидит, как я доволен.
Хо Са перевел. Ань Цюань ничем не выдал удовлетворения. Все поднялись одновременно, но Чингис и его спутники ушли первыми, оставив в шатре тангутского правителя вместе с Хо Са и стражниками, которые не отрываясь следили за тем, как монголы сели на коней и ускакали прочь.
Хо Са понимал, что сейчас лучше помолчать. И все же один вопрос сорвался у него с языка:
- Ваше величество, мы навлекли войну на Цзинь?
Ань Цюань обратил холодный взор на воина.
- Их столица лежит за много дней пути отсюда, и ее охраняют горы и неприступные крепости. Иньчуань по сравнению с ней - захудалый уездный город. Монголам никогда не покорить Яньцзин. - Его губы тронула легкая усмешка, хотя лицо по-прежнему хранило непроницаемое выражение. - Кроме того: "Моему государству выгодно, когда его враги нападают друг на друга. О чем же беспокоиться?"
Хо Са не присутствовал на совете, когда читали письмо от императора Вэя, и не узнал слова.
Среди племен царило почти праздничное настроение. Правда, им не удалось взять каменный город, который виднелся вдалеке, но, если воины и сетовали по этому поводу, их семьи были в восторге от шелка и прочих даров, которыми тангуты откупились от Чингиса. Прошел месяц со дня его встречи с правителем Си Ся, и из Иньчуаня приехали тяжелогруженые повозки. Молодые верблюды фыркали и плевались среди многочисленных овец и коз. Барчук, а вместе с ним Тэмуге и Кокэчу не выходили из юрты - разбирали диковинные письмена Си Ся. Ань Цюань снабдил тангутские рукописи пояснениями на китайском языке. Правда, дело продвигалось медленно.
Наступила зима. В долине она была мягкой и бесснежной. Хасар и Хачиун начали муштровать воинов, присланных Ань Цюанем. Поначалу те возмущались - у них отобрали великолепных коней, выдали взамен неказистых низкорослых лошадок. Действительно, к чему людям, которые ездят верхом хуже монгольских ребятишек, хорошие лошади? Прошли недели, воздух стал холоднее, и тангуты научились управляться со строптивыми, зато выносливыми животными. Войско было готово к походу, однако Чингис, волнуясь, ждал от Ань Цюаня остаток дани и его дочь. Он не знал, как Бортэ воспримет известие о его предстоящей женитьбе, и надеялся, что тангутская принцесса, по крайней мере, окажется привлекательной.
Чахэ прибыла в первый день новой луны - ее принесли в паланкине, почти таком же, как у отца, когда тот встречался с монголами. Девушку сопровождал эскорт из сотни гвардейцев, и Чингис с удивлением заметил, что их лошади, вопреки ожиданиям, были далеко не лучшие. По-видимому, Ань Цюань не желал потерять их даже ради дочери.
Паланкин поставили в нескольких шагах от Чингиса, который ждал в полном воинском снаряжении. На боку у хана висел отцовский меч, и Чингис прикоснулся к нему - на счастье. Он едва сдерживал нетерпение. Тангутским воинам было явно не по нраву, что принцессу отдают чужеземцу, и Чингис удовлетворенно улыбнулся, упиваясь их бессильным гневом.
Когда дочь правителя Си Ся ступила на землю, шепот одобрения пробежал по рядам воинов, собравшихся, чтобы увидеть заключительный миг своего триумфа. Чахэ была в одежде из белоснежного, расшитого золотом шелка, которая сияла на солнце. Волосы девушки уложили в высокую прическу с серебряными шпильками. Чингис замер, глядя на нежную, без единого изъяна, кожу. Рядом с женщинами его народа Чахэ - что голубка среди ворон. Впрочем, эту мысль Чингис оставил при себе. Принцесса шагнула к нему. В ее темных глазах плескалось отчаяние. Не глядя на Чингиса, она изящно опустилась на колени, скрестив перед собой руки.
Чингис чувствовал, как растет недовольство среди воинов Ань Цюаня. Ему было все равно. Стоит тангутам пошевелиться - и его лучники убьют их, даже не дав вынуть мечи из ножен.
- Буду рад видеть тебя в моей юрте, Чахэ, - тихо произнес хан.
Хо Са перевел еле слышным голосом, почти шепотом. Чингис коснулся плеча девушки, и она встала на ноги, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица. Она ничем не напоминала крепких и жилистых монголок, и хан почувствовал, что возбуждается от легкого аромата ее духов.
- Ты стоишь гораздо дороже всех остальных даров твоего отца, - произнес он, желая оказать девушке честь перед своими воинами, хотя та не поняла ни слова. Хо Са начал переводить, Чингис жестом остановил его.
Он осторожно приподнял подбородок девушки темной от загара рукой, поражаясь контрасту. В глазах принцессы стоял страх, а когда она почувствовала прикосновение загрубевшей ладони, в ее взгляде мелькнуло отвращение.
- Я заключил выгодную сделку, Чахэ. Ты родишь мне хороших детей.
Конечно, они никогда не станут его наследниками, но какая разница? Красота девушки опьяняла Чингиса. Вдруг он подумал, что не сможет привести Чахэ в юрту к Бортэ и сыновьям. Такая хрупкая девушка там просто не выживет. Ничего, он прикажет поставить отдельную юрту для Чахэ и ее будущих детей.
Чингис очнулся от своих мыслей и понял, что уже довольно долго стоит перед Чахэ, не говоря ни слова, а его люди наблюдают за ними с возрастающим интересом. Некоторые уже ухмылялись, подталкивали друг друга локтями и перешептывались. Чингис перевел взгляд на тангутского военачальника, замершего рядом с Хо Са. Оба побледнели от гнева, но, когда Чингис жестом велел им возвращаться в город, Хо Са повернулся вместе со всеми. Военачальник произнес что-то резким голосом, и Хо Са ошеломленно открыл рот.
- Ты мне нужен, Хо Са, - сообщил Чингис, наслаждаясь его удивлением. - Твой повелитель отдал мне тебя на год.
Хо Са стиснул зубы - он все понял. С горечью смотрел он вслед эскорту, который возвращался в город, оставляя дрожащую принцессу на растерзание волкам.
Чингис повернулся лицом на запад, вдохнул принесенный ветром аромат и представил цзиньские города где-то далеко за горизонтом. Их окружали высокие стены, и хан не собирался рисковать жизнью своих людей, не узнав, как туда проникнуть.
- Зачем я тебе? - неожиданно вырвалось у Хо Са в наступившей тишине.
- Ну, может, мы сделаем из тебя настоящего воина, - весело ответил Чингис.
Эта мысль позабавила хана, он хлопнул себя по ляжке. Хо Са смотрел на него с каменным выражением лица, и Чингис пожал плечами.
- Увидишь.
В лагере было шумно - монголы разбирали юрты, готовились отправиться в путь. К полуночи нетронутой осталась только ханская юрта на огромной повозке-помосте. Изнутри шатер освещали яркие масляные светильники, и все, кто устроился на ночлег под открытым небом, завернувшись в меха и одеяла, видели его издалека.
Чингис стоял у низенького столика и, прищурившись, смотрел на карту, нарисованную на толстой бумаге. Хо Са наконец разглядел, что ее наспех скопировали с карты из собрания Ань Цюаня. Осмотрительный правитель Си Ся позаботился, чтобы карта с его печатью не попала в руки цзиньского императора Вэя. Даже все надписи были на китайском языке.
Чингис наклонил голову в одну сторону, затем в другую, пытаясь представить, как на самом деле выглядят места, обозначенные линиями и рисунками. Он впервые видел карту, хотя ни за что не признался бы в этом Хо Са.
Темным заскорузлым пальцем хан провел по синей линии на север.
- Вот большая река, о которой докладывали дозорные, - произнес он и обратил вопрошающий взгляд светлых глаз к Хо Са.
- Хуанхэ, - ответил тот. - Желтая река.
Он замолчал, не желая быть чересчур разговорчивым в компании монгольских военачальников, заполнивших юрту. Их собралось много: Арслан, Хасар, Хачиун, другие, которых он не знал. Хо Са с омерзением отпрянул от Кокэчу, когда Чингис представил его. Тощий шаман напомнил тангуту полусумасшедших нищих на улицах Иньчуаня, а еще от него так воняло, что у Хо Са перехватило дыхание.
Чингис повел пальцем по нарисованной реке дальше на северо-восток, к маленькому значку, и постучал по нему. Остальные молча наблюдали.
- Город находится здесь, на краю цзиньских земель, - пробормотал хан и снова посмотрел на Хо Са, ожидая подтверждения. Тот неохотно кивнул.
- Баотоу, - сказал Кокэчу, прочитав надпись под крошечным рисунком.
Хо Са не смотрел на шамана, его взгляд был прикован к хану. Тот удовлетворенно улыбнулся.
- Что это за значки на севере? - спросил он.
- Участок внешней стены, - ответил Хо Са.
Чингис озадаченно нахмурился.
- Я слышал о стене. Цзинь прячется от нас. Правда?
Подавив злость, Хо Са возразил:
- Нет. Стену построили не для защиты от вас, а для того, чтобы разделить китайские государства. Ты прошел через более слабое из двух, но не сможешь преодолеть стену вокруг Яньцзина. Это еще никому не удавалось.
Чингис ухмыльнулся его словам и вновь стал разглядывать карту. Хо Са сердито смотрел на хана, поражаясь его самонадеянности.
Когда-то, будучи мальчиком, Хо Са вместе с отцом доезжал до Желтой реки. Отец показал ему Великую стену, уже тогда кое-где разрушенную, с зияющими проломами. Десятки лет ее никто не чинил. Пока Чингис водил пальцем по карте, Хо Са с горечью размышлял о государстве Цзинь, пренебрегшем собственной безопасностью. Как такое могло случиться? Внешняя стена стала бесполезной и не защитит от врагов, которые уже совсем близко. Хо Са нервно сглотнул. Западное Ся оказалось слабым звеном, и племена кочевников хлынули на юг. Стыд сжигал Хо Са, когда он смотрел на Чингиса, пытаясь разгадать его замыслы.
- Вы пойдете на Баотоу? - неожиданно выпалил Хо Са.
Чингис покачал головой.
- Чтобы околачиваться под стенами, как здесь? Нет. Вернусь домой, к отрогам Хэнтэя. Буду скакать верхом по горам моего детства, охотиться с беркутом и женюсь на дочери вашего правителя.
Свирепое выражение его лица чуть смягчилось.
- Мои сыновья увидят места, где я родился, и наберутся там сил.
Хо Са недоуменно отвел взгляд от карты.
- Тогда к чему разговоры о Баотоу? Для чего я здесь?
- Я сказал, что собираюсь домой, Хо Са. Я, а не ты. Этот город слишком далеко от Си Ся, чтобы страшиться моего войска. Его ворота наверняка открыты, и никто не мешает торговцам приезжать и уезжать, когда вздумается.
Хо Са заметил, что Арслан и Хасар ухмыляются ему, и весь обратился в слух. Хан хлопнул его по плечу.
- В городе за высокими стенами наверняка найдутся каменщики, мастера своего дела. Те, кто знает все о крепостях. - Хо Са не ответил, и Чингис коротко рассмеялся: - Твой господин не дал мне таких людей, и тебе придется найти их, Хо Са. Поедешь в Баотоу вместе с моими братьями, Тэмуге и Хасаром. Три человека легко проникнут туда, куда не пройдет войско. Разыщешь хороших каменщиков, умеющих строить крепостные стены, и привезешь их ко мне.
Теперь улыбались все монголы, глядя на ошеломленного Хо Са.
- Иначе я убью тебя и попрошу у вашего правителя кого-нибудь другого, - тихо добавил Чингис. - У человека всегда есть окончательный выбор в жизни и смерти. Можно забрать у него все - только не это.
Хо Са не забыл, как его спутники погибли из-за лошадей, и понял, что от одного-единственного слова зависит, останется ли он в живых.
- Волею государя я должен тебе повиноваться, - наконец произнес тангут.
Чингис удовлетворенно хмыкнул и вновь повернулся к карте:
- Расскажи мне все, что когда-либо видел или слышал о Баотоу и его стенах.
К рассвету огромный улус затих, но в ханской юрте все еще мерцал золотом свет, а лежавшие на холодной траве слышали приглушенный шум голосов, похожий на далекий рокот боевых барабанов.
ГЛАВА 10
Три всадника подъехали к берегу темной реки и спешились, отпустив лошадей. Те сразу начали жадно пить. Полная луна над холмами бросала серые блики на водную гладь. Было довольно светло, и черные тени тянулись за людьми, когда те разглядывали лодки на якоре, которые раскачивались и скрипели в ночи.
Хасар вытащил из-под седла холщовый мешочек с сырым мясом, размягчившимся за долгий день скачки. Запустив пальцы в волокнистую массу, монгол оторвал кусок и положил в рот. Мясо успело протухнуть и воняло, но Хасар был голоден и упорно жевал, посматривая на спутников. Тэмуге покачивался от усталости - ему так хотелось спать, что глаза закрывались сами собой.
- Ночью лодочники держатся подальше от берега, - прошептал Хо Са. - Боятся разбойников и наверняка уже слышали о вашем войске. Нужно найти место для ночлега. Утром снова отправимся в путь.
- Я никак не могу понять, почему ты хочешь плыть до Баотоу по реке, - сказал Хасар.
Хо Са сдержал гнев. С тех пор как они покинули улус, он раз десять растолковывал спутникам свой план, но, похоже, преодолеть привязанность монгольского воина к своему коню невозможно.
- Нам велели не привлекать к себе внимания и проникнуть в город под видом торговцев или паломников. - Хо Са старался говорить спокойно. - Торговцы не въезжают в ворота верхом, подобно знатным господам, а у паломников, даже вместе взятых, не хватит денег и на одну лошадь.
- Верхом мы бы доехали быстрее, - упрямо продолжил Хасар. - Если карта точна, срезали бы путь - ведь река делает изгиб - и уже через несколько дней были бы на месте.
- И любой крестьянин на полях или путник на дороге нас бы заметил, - резко перебил Хо Са. - Он чувствовал, что Хасару не нравится сердитый тон; с другой стороны, сколько можно терпеть его ворчание? - Не уверен, что твоему брату придется по вкусу предложение скакать у всех на виду еще несколько дней.
Хасар фыркнул. В спор вмешался Тэмуге:
- Он прав, брат. Эта большая река доставит нас к северу от Баотоу, и мы затеряемся среди прочих путников. Я не хочу пробиваться к городу сквозь отряды цзиньских воинов.