Кончак с братом поддержали Ярослава.
Игорь же повелел готовиться к битве с Давыдом. Он сам выехал оглядеть пустошь, прилегающую к Друцку с востока. Его сопровождали полоцкие князья, которые тоже горели жаждой битвы со смолянами, полагая, что друцкий князь никуда не денется.
Глядя на то, как Всеслав и его брат косятся на половцев, Игорь напрямик спросил:
- Вижу, не доверяете вы ханам, братья?
- От этих союзников любой каверзы ждать можно, - ответил Всеслав. - Уж на что ливы подлый народ, но степняки ещё хуже. Отец наш пробовал себе гридней набирать из половцев, думая, что, оторванные от степи, они преданно ему служить будут. Да какое там! - Всеслав с досадой махнул рукой. - Эти степняки, обласканные нашим отцом, обманывали его, а когда обман их открылся, и вовсе перебежали к врагам нашим.
- Подлое племя! - добавил Рогволод.
Войско у Давыда было огромно, помимо смоленских полков в нём было немало голядей, издавна проживавших в верховьях Волги. Вдобавок к Давыду перешла сильная дружина его умершего брата Мстислава, княжившего в Торопце. Именно Мстиславовым воеводам, ходившим во многие походы, доверил Давыд подготовить смоленскую рать к сече.
Черниговцы, полочане и их союзники ждали смолян в боевом строю, став спиной к лесу. Один фланг Игорева войска был прикрыт глубоким оврагом, другой - рекой Дручь.
Смоляне ещё двигались по дороге, когда увидели врага. Их боевые трубы хрипло заревели. Повинуясь этим тревожным сигналам, огромная масса пеших и конных людей, сойдя с дороги в открытое поле, быстро и без суеты стала выстраиваться в боевые порядки.
Игорь с удивлением увидел, что конница Давыда заняла место в глубоком тылу, а перед ней густыми шеренгами выстроились пешцы, причём четыре пеших полка стояли в шахматном порядке. На левом фланге смолян появились толпы мужиков, которые принялись торопливо вбивать в землю заострённые колья, образуя нечто вроде тройного частокола, за которым изготовились к стрельбе лучники. Правый фланг смолян упирался в лесную опушку. Там, за соснами, виднелись отряды голядей, вооружённых луками, топорами и короткими копьями.
- Давыд берёт пример с покойного брата Мстислава, - усмехнулся Ярослав. - Тот тоже любил греческую тактику, начитавшись "Стратегмов" Фронтина.
- Что за "Стратегмы"? - Игорь повернулся к Ярославу.
- Книга такая, - ответил Ярослав, - про разные военные хитрости, кои когда-то использовали на войне древние полководцы.
- И что же теперь станет делать Давыд? - спросил Игорь. Ярослав пожал плечами:
- Про то не ведаю, брат. Я ту книгу не читал.
- Думаю, нам следует напасть первыми, ведь конницы у нас больше, - предложил Всеслав. - Пусть поганые покажут, на что способны.
Игорь хоть и понимал, что полоцким князем движет неприязнь к степнякам, всё же отдал приказ ханам ударить на левое крыло смолян, а ковуям приказал атаковать лесную опушку, где засели голяди. Ему хотелось двинуть вперёд и пешие полки, но какая-то непонятная осторожность удерживала от этого. Игорь впервые видел такое построение вражеского войска, и ему хотелось узнать, в чём его сила. Бросая в бой степную конницу, Игорь рассчитывал раззадорить врага, подтолкнуть Давыда к действиям, из которых можно было бы уразуметь весь тайный смысл сей ратной хитрости.
Половцы и ковуи с громким боевым кличем, нахлёстывая коней и пуская тучи стрел, ударили на смолян. На опушке леса и возле частокола завязались беспорядочные стычки, более похожие на перестрелку лучников.
Продолжалось это недолго, так как по сигналу трубы смоленские пешие полки пришли в движение и, сомкнувшись, образовали один огромный, вытянутый по фронту полк, который скорым шагом двинулся на черниговцев и полочан. Конная дружина Давыда, разделившись, заняла место на флангах и стремительно ринулась на степняков.
Те стали откатываться под защиту тяжеловооружённых полоцких и черниговских полков, отстреливаясь из луков. Смоленские всадники преследовали половцев и ковуев и кого настигали, того закалывали - в плен не брали никого. Нестройные толпы голядей, размахивая топорами, тоже участвовали в преследовании.
Смоленские лучники, выбежав из-за частокола, поспешали за своей конницей, стреляя дружными залпами. Один такой залп из нескольких сотен стрел угодил в самую гущу удирающих половцев. На истоптанной траве вмиг образовался завал из лошадей и наездников, в беспорядке падавших друг на друга.
Получилась следующая картина.
По всему фронту стремительно надвигалась пешая рать смолян, сомкнув щиты и наклонив тяжёлые копья-рогатины. С флангов ещё более стремительно наступали голяди и смоленские лучники, поддержанные конными дружинниками. Вся равнина между двумя враждебными ратями была покрыта тысячами рассеявшихся степняков. Стиснутые на узком пространстве половецкие конники представляли прекрасную мишень для лучников Давыда и мешали лучникам черниговцев и полочан прицельно пускать стрелы в приближающихся смолян. Неразберихи добавляли лошади степняков, оставшиеся без седоков и носившиеся взад и вперёд.
Потери половцев и ковуев становились всё ощутимее по мере того, как уменьшалось расстояние между боевыми порядками смолян и их противниками.
Игоревы и Ярославовы дружинники расступились было, давая возможность половецким всадникам укрыться у них в тылу, но массы обезумевших степняков подобно бурному потоку увлекли за собой часть русских воинов. Строй черниговцев нарушился. В образовавшуюся брешь вслед за бегущими половцами ворвались конные сотни смолян.
Игорь, разлучившись с Ярославом, с горсткой своих гридней изо всех сил отбивался от врагов, которые были всюду. Щиты смолян так и мелькали у Игоря перед глазами, вражеские мечи со свистом рассекали воздух близ его головы...
Солнце стояло высоко.
Воины задыхались в своих кольчугах. Храпели усталые кони. От звона и лязга мечей гудело в голове. По громоподобному реву тысяч глоток и треску ломающихся копий Игорь понял, что смоленская пешая рать сошлась наконец с пешими черниговцами и полочанами.
Заметив невдалеке стяг новгород-северской дружины, Игорь стал пробиваться туда. Это ему удалось, но из сопровождавших его гридней уцелело лишь двое. Подле стяга сражался воевода Бренк, вокруг которого сплотилось больше сотни Игоревых дружинников.
- Где Вышеслав? - крикнул Игорь Бренку.
- Сражается! - прокричал в ответ Бренк, кивнув куда-то в сторону.
Игорь огляделся, но не заметил вокруг ни шлема, ни щита Вышеслава.
Сеча, растекаясь подобно бурлящему морю, подкатывалась к черниговскому стану и к реке, через которую вброд и вплавь перебирались половецкие конники. На другом берегу стояли половецкие шатры и повозки. Немногие из степняков сражались рядом со своими ханами, не пожелавшими спасаться бегством.
- Где Ярослав? - опять окликнул Бренка Игорь.
- Утёк! - крикнул в ответ Бренк, зажимая ладонью разорванную стрелой щёку. - Ушёл за реку!
Игорь выругался и, подняв меч, устремился в сечу.
Увидев, что полочане сдержали натиск смоленского большого полка, что ливы, не уступавшие в проворстве голядам, ударили смолянам в спину, Давыд дал сигнал к отступлению. Смоляне отошли к своему обозу, стоящему на дороге.
Игорь, сидя в седле, оглядел поле битвы.
Повсюду в примятой траве и на притоптанном жнивье лежали неподвижные тела. С первого взгляда было видно, как много полегло половцев и ковуев. И как мало было убитых смолян. Хотя смоленский князь и отступил, было очевидно, что в этой битве - он победитель.
Спешившись у своего шатра, Игорь увидел Вышеслава, кольчуга которого была залита кровью.
Он бросился к другу:
- Ты ранен? Почему ты здесь? Ступай немедленно к лекарю!
Вышеслав устало отстранил Игоря, промолвив:
- Это не моя кровь.
- Так ты невредим? - Игорь заглянул Вышеславу в глаза.
- Целёхонек! А вот отец мой... - Вышеслав печально вздохнул.
- Знаю. Видел, - сочувственно промолвил Игорь. - Стрелой его ранило.
В наступивших сумерках заполыхали погребальные костры, русичи жгли своих убитых, чтобы потом кости и пепел захоронить в общей могиле. Такой же обряд совершали ливы и голяди.
Половцы глядели на это с возмущённым негодованием. По их обычаю мертвеца нужно опустить в яму, положив вместе с ним всё необходимое для потусторонней жизни. Степняки верили, что смерть - это всего лишь переход в страну предков, умерших ранее, где расстилаются бескрайние степи и гуляет над просторами вольный ветер. Там также кочуют курени и орды, возглавляемые беками и ханами. Там нет врагов и царит вечный мир.
Так объяснил Игорю брат Кончака, Елтук.
- Вы сжигаете своих мертвецов и не ведаете, что вместе с телом сгорает и душа человека, - возмущался он. - Так нельзя! Если душа погибнет, человек не сможет попасть к праотцам. Став бесплотным духом, такой мертвец будет вечно скитаться среди живых, насылая на них безумие и болезни.
Игорь хотел было порассуждать с ханом о душе, исходя из христианского вероучения, но в этот момент перед ним предстал Ярослав в окружении своих бояр, которые не скрывали неприязни к черниговскому князю за его трусливое бегство.
Ярослав, видимо, не хотел идти сам, бояре держали его за руки и подталкивали в спину.
- Вот твой недостойный брат, княже, - пробасил один Из бояр, обращаясь к Игорю. - Суди его своим судом. И будь что будет.
- Что значит - суди своим судом? - меняясь в лице, воскликнул Ярослав. - Чего вы удумали? Я ведь князь ваш, бояре!
- Нам такой князь не нужен, - отвечали бояре, толпясь позади Ярослава. - В сече тебя не видать, зато на пиру ты первый. В шею тебя гнать из Чернигова!
- Угомонитесь, бояре! - резко повысил голос Игорь. - Растерялся Ярослав, с кем не бывает? Зато впредь брат мой на это ума себе купит. Не хочу я раздоров перед лицом врагов наших.
Бояре поворчали и разошлись. Ярослав схватил Игоря за руку:
- Благодарю, брат! Вовек не забуду твоего великодушия!
К ним подошёл Вышеслав.
- Ступайте поглядите, как Кончак поступает с трусами, - мрачно сказал он.
Подле шатра Кончака стояли на коленях связанные половецкие сотники и беки, всего восемь человек. Вокруг толпились воины. Среди них можно было видеть и русичей, пришедших поглядеть на невиданное зрелище.
Кончак что-то гневно выговаривал связанным военачальникам на своём наречии, нервно ударяя плетью по голенищу сапога. Увидев Игоря и Ярослава, хан дал знак палачу, обнажённому по пояс мускулистому детине с бритой головой и кривым мечом в руках.
Палач шагнул к обречённым на смерть и взмахнул ятаганом.
Свистнула в воздухе голубоватая сталь, и склонённая голова крайнего из беков покатилась по земле прямо под ноги Кончаку.
Хан толкнул мёртвую голову носком сапога и скрылся в шатре.
Оттуда донеслась протяжная мелодия степных свирелей, и нежный женский голос запел грустную половецкую песню.
Бритоголовый палач между тем отсёк голову второму несчастному. И опять занёс окровавленный меч...
Игорь повернулся и зашагал прочь.
Ночью в Игоревом шатре состоялся военный совет.
Обращаясь к присутствующим, Игорь спросил:
- Что решать будем, други? Давать ли завтра новую битву?
Кончак с братом, желая смыть сегодняшний позор, изъявили желание сражаться со смолянами, едва встанет солнце. Предводители ковуев молчали, обиженные на то, что воины полоцкого князя оттеснили их к оврагу, в котором немало лошадей поломали себе ноги.
Всеслав и брат его Рогволод высказались за битву.
Игоревы воеводы тоже горели желанием сражаться.
- Где Ярослав? - нахмурился Игорь. - Почто его нет?
Черниговские воеводы подавленно молчали, иные криво усмехались, переглядываясь друг с другом.
- С наложницами брат твой уединился, княже, ответили Игорю. - Беспокоить Ярослава не велено.
- Ах вот как! - Игорь стремительно вскочил. - Всё же я побеспокою брата своего!
Распустив совет и взяв с собой Вышеслава, Игорь ворвался в шатёр черниговского князя.
Стража не посмела его задержать.
Ярослав, развалившийся на ложе с двумя обнажёнными рабынями, был смущён, почти испуган, когда перед ним возник Игорь с яростным блеском в глазах.
Двух этих хазаринок привезли в подарок Олегу послы Кончака. Ярослав самовольно взял красивых рабынь себе, став черниговским князем. Игорь по совету матери не стал предъявлять претензий Ярославу, дабы не обострять отношений с киевским князем. К тому же он втайне надеялся, что юная красота хазаринок отвратит Ярослава от греховного влечения к Манефе. Однако Игорь и не предполагал, что Ярослав столь сильно привяжется к этим рабыням и станет возить их за собой в походы.
- Я не помешал тебе, брат? - зловеще произнёс Игорь.
Ярослав уселся на ложе, свесив вниз ноги в исподних портах, больше из одежды на нём ничего не было. Обе рабыни испуганно забрались под одеяло.
Светильник, подвешенный к столбу, освещал ту часть шатра, где стояли Игорь с Вышеславом, а край ложа с сидящим Ярославом находился в полумраке.
- Что-нибудь случилось, Игорь? - спросил Ярослав, потирая волосатую грудь. - Уж больно ты грозен.
- Я звал тебя на совет, брат, - сухо промолвил Игорь. - Ты не пришёл, хотя не ранен и не болен.
- Я же признал главенство за тобой, Игорь, и доверяю твоим решениям как своим, - сказал Ярослав, стараясь быть спокойным. - Разве тебе этого мало? Ты хочешь, чтобы я сидел на советах и поддакивал тебе?
- А тебе не по душе моё главенство?
- По душе, брат, - я же сам уступил тебе первенство над войском. К чему эти упрёки?
- За моими упрёками, Ярослав, стоит правда. Я вот думаю, не много ли для тебя чести сидеть на столе черниговском, ведь ты трус и ничтожество!
Ярослав вскочил как ужаленный и замахнулся на Игоря. Но Игорь легко перехватил его руку и толкнул Ярослава в грудь, так что он вновь сел на ложе.
- Неправедны речи твои, брат, - сердито забормотал Ярослав, комкая в руках край одеяла. - По укладу родовому держу я стол черниговский, по старшинству...
- По старшинству, говоришь. - Игорь прищурился, что-то соображая. - Ну так завтра и в сече стоять будешь по старшинству в передовом полку. А коль побежишь...
- Не побегу, брат, - торопливо вымолвил Ярослав. - Богом клянусь!
Новый день знаменовал собой новую битву.
На этот раз на помощь Давыду вышел из Друцка Глеб Рогволодович со всем своим воинством.
Много ратников пало с обеих сторон. Ранен был Ярослав. Всеслава чуть живого вынесли из сечи. Игорь получил удар копьём в бедро.
Разошлись войска без явного перевеса, но смолян опять полегло меньше.
За ночь Игорь переправил войско на другой берег реки и с рассветом повелел ставить засеки в тех местах, где была хоть какая-то возможность преодолеть реку вброд.
От Святослава, уже оповещённого о начавшейся войне с Ростиславичами, прибыл гонец, известивший Игоря о том, что рати киевского князя идут к ним на подмогу.
Больше недели стояли полки черниговцев, полочан и их союзников на топком берегу Дручи в ожидании Святославовой рати, перестреливаясь со смолянами через реку.
Едва полки Святослава появились под Друцком, Давыд оставил Глеба Рогволодовича на произвол судьбы, а сам ушёл в Смоленск.
Святослав приказал Ярославу возвращаться в Чернигов. Игорю и Кончаку было велено идти к Вышгороду, чтобы не дать Рюрику захватить этот выгодно расположенный город. Сам Святослав приступил к осаде Друцка.
Не удалось честолюбивому Святославу победить в битве гордого суздальского князя, поэтому он решил сгладить свою неудачу взятием Друцка.
Глава четвёртая
БИТВА НА ЧЕРНОРЫЕ-РЕКЕ
Стоял август.
Рюрик, так и не дождавшись подмоги из Галича, пребывал в беспокойстве, узнав, что Святослав Всеволодович возвращается из Залесья в Южную Русь.
Князья луцкие, видя, что галичане к Рюрику не пришли, а брат его Давыд засел в Смоленске, подняли свои дружины и ушли в Луцк.
- Не обессудь, брат, но супротив силы одной храбрости мало, - сказали они Рюрику.
Рюрик слал в Смоленск гонцов, требуя, чтобы Давыд помог ему оборонить Киев от Святослава.
Давыд послал к Рюрику воеводу Бориса Захарьича с дружиной покойного брата Мстислава, а сам остался в Смоленске.
"Ты искал стола киевского, вот и обороняй его сам, - написал Рюрику в письме Давыд, - а мне смоленский стол дороже, ведь это отчина наша. Здесь отец наш княжил и старший брат".
Рюрик лихорадочно искал союзников, посылал даже к ляхам, но те в своих сварах увязли, поэтому им было не до русичей.
После щедрых посулов Рюрику удалось склонить на свою сторону чёрных клобуков и дорогобужского князя Мстислава Владимировича.
Не теряя времени даром, Рюрик двинул своё объединённое воинство к Вышгороду. Город этот до недавнего времени принадлежал Ростиславичам, покуда Святослав Всеволодович не отнял его у них. Ныне в Вышгороде сидел Святославов посадник.
Под Вышгородом Рюрик неожиданно столкнулся с новгород-северской дружиной и ордой хана Кончака. Решив, что это передовой отряд Святославовых ратей, он бросился обратно к Киеву.
В Киеве Рюрику сообщили о новой напасти. Хан Кобяк с бесчисленным войском вышел из степей, обошёл стороной Поросье и стал станом у Василева, в одном переходе от Киева. Половцы жгли деревни, хватали в полон смердов.
- На Киев нацелился хан Кобяк, - сказали думные бояре. - Меж двух огней мы оказались, княже. Ежели с Кобяком затеем сечу, то на Святослава сил не останется. Коль пойдём со всем войском на Ольговича, тогда безбожный Кобяк беспрепятственно к Киеву выйдет.
- Хоть разорвись, - невесело подытожил воевода Лазарь.
- Что делать будем, брат? - обратился к Рюрику Мстислав Владимирович.
Все находившиеся в думной палате с ожиданием глядели на князя, который в мучительном раздумие барабанил пальцами по подлокотнику трона. Дерзостью завладел он Киевом, так хватит ли ему ныне доблести, чтобы удержать высокий стол?
Рюрик поднял голову и произнёс:
- С Кобяком можно договориться, отступное ему дать, чтоб не зорил земель наших. От Святослава дарами не откупишься, ему Киев подавай! Стало быть, Святослав наш главный враг, против него и пойдём.
Тревожась за Киев, Рюрик решил остаться в городе с малой дружиной, чтобы киевляне не подумали, будто он бросает их, страшась Кобяковых полчищ. Все прочие полки и чёрноклобутская конница двинулись к Вышгороду. Рюрик и его воеводы были уверены, что Святослав там.
Главенство над войском Рюрик доверил Мстиславу "Владимировичу.