- Дерзкие речи ты молвишь, друже, - предостерегающе произнёс Игорь, - не опасаешься, что донесут на тебя эти... - Игорь кивнул в сторону Мечислава.
- Эти не донесут, - махнул рукой Всеволод, - эти сами как перекати-поле: ни кола ни двора. Думаешь, я по своей воле на эту войну отправился? В чужой воле хожу, вот и делаю что прикажут.
Всеволод расстроенно отодвинул от себя кружку с квасом.
- Вот и я тоже в чужой воле хожу, - печально промолвил Игорь.
В маленькое оконце глядела глухая ночь. В тёмном углу застрекотал сверчок. Стонал во сне Мечислав. Слуга Ян прикорнул на скамье у печи.
- Давай спать укладываться, - сказал Всеволод: - Утром в сечу идти...
На рассвете дружины двинулись дальше по десной дороге. Олег хотел внезапно нагрянуть к Вышгороду.
- Может, захватим кого из горожан за стенами, - говорил он. - Мы первыми идём, стало быть, и весь полон наш будет.
По пути попались ещё две деревни - тоже пустые и безмолвные.
Наконец леса расступились, и взору открылись холмы над Днепром. На самом высоком виднелись Валы и деревянные стены Вышгорода.
Среди лугов и перелесков были разбросаны небольшие деревеньки и боярские усадьбы, обнесённые тыном.
Конница с грозным топотом рассеялась по окрестностям близ Вышгорода в надежде хоть на какую-нибудь добычу. Но всюду было запустение и следы поспешного бегства.
Игорь видел, как торки и берендеи со злости поджигают дома и овины. Он поскакал ко Всеволоду и намёл его на загородном дворе какого-то боярина.
При виде Игоря Всеволод перестал препираться с Мечиславом, который настаивал на том, чтобы ворваться в вышгородский посад и поискать там добычу. Юный князь возражал. Осторожность Всеволода понравилась Игорю.
- Вели своим торкам не жечь сел близ Вышгорода, - заговорил Игорь. - Кто знает, сколь долго мы простоим тут, жильё ратникам потребуется. Холода на носу.
- Вот нехристи! - рассердился Всеволод. - Я же приказал Чавдарю ничего не поджигать. Ну я ему покажу!
Вскочив на коня, Всеволод вместе с Игорем помчался туда, где полыхали пожары.
Тем временем проглянувшее из-за туч солнце озарило дорогу, идущую по склону холма от ворот Вышгорода, и на дороге - конные рати Мстислава. Целый поток блестящих шлемов, щитов и поднятых кверху копий катился от Вышгорода вниз по дороге. Над копьями и шлемами реял большой стяг Мстислава с золотыми крылатыми ангелами на чёрном поле, обрамленном жёлтой каймой.
Олег спешно стал выстраивать дружины на равнине, сзывая рассеявшихся конников звуками боевой трубы. Он заметно нервничал, ибо знал, каков Мстислав Ростиславич в сече. Знал он и силу Мстиславовой дружины. Первым собрал своих воинов Всеволод, и Олег поставил его в центре. Сам занял левый фланг, а правый отдал Игорю.
Игорь ещё не успел выстроить к бою свою дружину, а конница Мстислава уже врезалась в центральный полк. Судя по звону мечей и треску ломающихся копий, сеча там завязалась упорная. Вскоре упало знамя Всеволода, а торки и берендеи стали откатываться к дальнему лесу.
Игорь повёл своих дружинников на подмогу Всеволоду. С другой стороны ударила на Мстислава Олегова дружина. Вышгородский князь оказался в окружении.
Но Мстислав Ростиславич не испугался.
Подобно медведю, окружённому волками, бросался он со своими витязями то на северскую дружину Олега, опрокидывал её и туг же оборачивался на Игорев полк. Разметав его, Мстислав устремлялся на тех воинов Всеволода, которые ещё сражались и не думали отступать. Дружина Мстислава была гораздо малочисленнее дружин Олега, Игоря и Всеволода, вместе взятых. Но благодаря выучке и мужеству конники Мстислава долго выдерживали неравный бой.
Начавшийся дождь прекратил сражение.
Мстислав ушёл обратно в Вышгород. Убитых с обеих сторон было немного, зато было очень много раненых, и в их числе князь Всеволод.
На другой день к Вышгороду подошла вся рать союзников суздальского князя и обступила город.
После первого же приступа стало ясно, что неприступность вышгородских стен и башен не" в силах преодолеть ни храбрость, ни многочисленность осаждающих. И Святослав Всеволодович решил взять Мстислава измором.
Осаждающие принялись надолго обустраиваться под Вышгородом, рыли землянки, ставили палатки и шалаши, вытащили на берег ладьи и насады, на которых спустились вниз по Днепру пешие полки из Залесья, а также переплавлялись через Днепр черниговцы и переяславцы. Князья и их ближние бояре расположились в уцелевших от пожаров крестьянских избах.
Ратники Мстислава делали частые вылазки, нанося осаждающим какой только возможно урон.
Прошёл сентябрь.
Зарядили дожди. Нехватка продовольствия делала положение стоявших под Вышгородом полков всё более угнетающим.
Из Киева прибыл воевода Борис Жидиславич с ростовскими и суздальскими полками и стал торопить Святослава Всеволодовича со взятием Вышгорода. Стало известно, что рати Андрея Боголюбского потерпели поражение от новгородцев. Дошёл слух, что Давыд Ростиславич, добравшийся до Галича, сумел убедить Ярослава Осмомысла отправить галицкие полки на подмогу запертому в Вышгороде Мстиславу.
- Надо непременно взять Вышгород до прихода галицких дружин, - говорил на военном совете Борис Жидиславич. - Опять же зима недалече, а мне ещё предстоит полки вести обратно в Залесье водным путём.
- И мне охоты нет зимовать тут, - проворчал Святослав Всеволодович, который уже пожалел, что ввязался в эту распрю.
- Что делать будем? - сказал Ярослав Всеволодович. - Мстислава на битву вызывать? Так он не выйдет, ибо войска у него раз в пять меньше.
- На штурм идти надо! - сжав кулак, пробасил Борис Жидиславич. - По головам, по мёртвым и раненым, но на штурм! Глядишь, и одолеем Мстислава.
- Стоит ли людей губить понапрасну? - заметил Ярослав Всеволодович, переглянувшись с братом. - Киев-то всё равно Михаилу достался, а война эта вспыхнула из-за Киева.
- Нельзя Ростиславичей безнаказанными оставлять, - молвил Борис Жидиславич. - Мне князь Андрей повелел Мстислава в цепях к нему привезти, а Рюрика и Давыда изгнать с русской земли.
- Тогда пусть заплатит нам князь Андрей златом-серебром за труды ратные, - вставил Олег. - Какой нам резон без выгоды воевать.
- Верно! - выкрикнул Ярополк, племянник Андрея Боголюбского. - За просто так и чирей не сядет. А мы тут жизни кладём!
- Вот возьмём Вышгород и обогатимся, - сказал Борис Жидиславич, переводя недовольный взгляд с Олега на Ярополка, - всё, что там, - ваше!
- А кому из нас достанется Вышгород, коль мы его возьмём? - спросил Игорь.
Водворилось молчание.
Борис Жидиславич, явно не ожидавший такого вопроса, замешкался с ответом.
Андрей Боголюбский и в Вышгороде, и в Белгороде собирался своих сыновей посадить, но стоит сказать об этом сейчас, кто знает, может, союзники и вовсе откажутся сражаться.
Бориса Жидиславича выручил Святослав Всеволодович, сказавший:
- Вот возьмём Вышгород, тогда и подумаем, кому его отдать. Незачем делить шкуру не убитого медведя.
По глазам черниговского князя Борис Жидиславич догадался, что тот не прочь взять Вышгород себе.
Воевода ухватился за сказанное черниговским князем как за спасительную соломинку:
- И впрямь, братья, сани впереди коня не едут.
Сначала возьмём Вышгород, а судить да рядить после будем.
При этом Борис Жидиславич взглядом дал понять Святославу, что сам он не прочь уступить ему Вышгород.
Договорились князья с утра идти на приступ.
Договориться-то договорились, но никто особенно в сечу не рвался. Может, потому все последующие штурмы заканчивались неудачами...
На исходе был октябрь.
Неожиданно с запада к Вышгороду подошла рать волынского князя Ярослава Изяславича, родного брата недавно умершего Мстислава Изяславича, столь любимого киевлянами. Князья, обступившие Вышгород, забеспокоились. Не на выручку ли к Мстиславу Ростиславичу пришёл волынский князь?
Но оказалось, что Ярослав Изяславич пришёл искать себе старшинства, желая сесть на киевском столе. Борис Жидиславич и Святослав Всеволодович не захотели уступить Киев волынскому князю.
Тогда Ярослав Изяславич отправился к Рюрику в Белгород, явно собираясь воевать за Киев с Михаилом Юрьевичем. Чёрные клобуки тоже поднялись и ушли к Ярославу Изяславичу, желая служить ему.
Князья, стоявшие под Вышгородом, теперь больше спорили на военных советах, нежели воевали с Мстиславом Ростиславичем. Борис Жидиславич чуть ли не на коленях умолял союзников продолжить решительные штурмы, чтобы до первого снега овладеть Вышгородом. Но напрасны были его усилия. Туровопинские князья пришли было осаждать Вышгород, но через несколько дней ушли в свои города, сославшись на бескормицу и близкие морозы.
Осаждающие и впрямь последние сухари доедали, варили мёрзлую репу, добытую на огородах. Коням давали прошлогоднюю солому, снятую с крестьянских изб.
Наступил ноябрь.
Зароптали ростовцы и суздальцы, требуя возвращения домой, покуда Днепр не сковало льдом. Борис Жидиславич увещевал своих ратников как мог. Убедил-таки сделать последний, решительный приступ.
Но опять заупрямились Ольговичи.
- Плохо затевать, когда нечего жевать, - напрямик заявил Борису Жидиславичу Ярослав Всеволодович.
Олег и Игорь с ним согласились.
Борис Жидиславич переговорил с глазу на глаз со Святославом Всеволодовичем. Неизвестно, чего наобещал он черниговскому князю, только Святослав согласился повести черниговцев на последний штурм Вышгорода.
- Чем же прельстил тебя, брат, этот мерин толстозадый? - вопрошал у Святослава Ярослав. - Какого елея в уши налил?
Игорь и Олег тоже с недоумением взирали на старшего двоюродного брата, который пригласил всех в свою избу и завёл речь о том, что Вышгород нужно непременно взять сегодня или завтра.
- Борис Жидиславич согласился уступить Вышгород нам, Ольговичам, а себе взять восемьсот гривен отступного и пленного Мстислава, - признался Святослав Всеволодович. - Разве не стоит овчинка выделки, а? Ты сядешь князем в Вышгороде. - Святослав ткнул пальцем в грудь Ярославу. - Со временем и Овруч, и Белгород к рукам приберём, тогда и вам столы найдутся на этой стороне Днепра, - повернулся он к Олегу и Игорю.
- Ну коли так... - промолвил Ярослав уже совсем другим голосом.
Перейти из захудалого Сновска в огромный Вышгород было для него райской мечтой.
- А как же смоляне и переяславцы? - спросил Игорь. - Они ведь надеются взять добычу в Вышгороде. И суздальцы тоже.
- А тебе что за печаль о них? - презрительно бросил Святослав. - Уйдут ни с чем смоляне и переяславцы, всего и делов. Суздальцы получат от нас восемьсот гривен серебра и угомонятся.
- Нехорошо смолян с пустыми руками отпускать, - недовольно сказал Олег, - не по-христиански это.
- Об шурине своём печёшься? - прищурился Святослав Всеволодович.
- Ну дадим и смолянам откупное, - вставил Ярослав. - Главное, Вышгород у нас будет, об этом подумай, Олег.
- Вышгород ещё взять надо, - проворчал Олег.
- Верно, - согласился с ним Святослав. - Ступайте, братья, к своим дружинам. Ударим дружно на Мстислава!
Глава девятая
ВРАЖДА ИЗ-ЗА КИЕВА
Никогда ещё Манефа не видела Олега таким разъярённым, каким он вернулся из похода против Ростиславичей. От дружины Олеговой осталось двести человек, а было пятьсот.
На вопрос Манефы, где боярин Георгий, Олег закричал ей прямо в лицо:
- Где, где... На дне!
Манефа ничего не могла понять, а толком разузнать у рассерженного Олега не было никакой возможности. Он кричал, бранился, проклиная весь белый свет, Ростиславичей и суздальского князя.
Одно было ясно: разбили Ростиславичи союзные Андрею Боголюбскому рати под Вышгородом.
Уже вечером, немного поостынув, Олег поделился пережитым с воеводой Бренком, который оставался вместо него в Новгороде-Северском. Манефа, притаившись за дверью, жадно вслушивалась в их беседу.
- Ты спрашиваешь, как такое случилось, Бренк? Святым распятием клянусь, не знаю! Князья рати на очередной приступ собирали, как вдруг прискакали берендеи с воплями: "Галичане идут!"
Святослав, брат мой, и Борис Жидиславич, воевода суздальский, исполчили конницу, чтобы, значит, встретить галичан, ежели те близко. А сами пешие полки на штурм повели. И тут, - Олег длинно выругался, - смоляне вдруг ринулись на берег Днепра, бросая щиты и копья, начали ладьи на воду сталкивать. Вслед за ними переяславцы побежали и все наши полки расстроили. Такое началось!
Олег опять разразился крепкими ругательствами.
Выпив хмельного мёду, он продолжил свой рассказ:
- Борис Жидиславич повелел загородить конницей путь бегущим пешцам, потому как и суздальцы, побросав лестницы, ударились в бегство. Да какое там! Мужичье так толпой навалилось, никакими дружинами не сдержать было. Самого Бориса Жидиславича чуть не затоптали.
- А галичане-то появились? - спросил Бренк.
- В том-то и дело, что никаких галичан я не видел, - ответил Олег и грохнул по столу кулаком. - Вместо них дружина Мстислава вышла из Вышгорода и давай сечь без милости полки наши расстроенные. Тогда уж все в бегство ударились: и конные, и пешие... Возле насадов давка началась. Все так и лезли: кто по сходням, кто прямо через борт. Кто с мечом лез, а кто и с конём. Все перемешались: мужики, князья, бояре... Ни черта было не понять, где черниговцы, где Суздальцы, где кто.
Олег выругался и опрокинул в рот очередной кубок.
- Как же тебе вырваться-то удалось, княже? - поинтересовался Бренк.
- А так и удалось: бросил коня, оружие, шлем, плащ и вместе с мужичьем забрался в какую-то ладью, которая едва не перевернулась на середине Днепра, перегруженная сверх всякой меры, - раздражённо ответил Олег. - Очухался только в Любече на другом берегу. Туда же и все прочие ладьи причалили. Я-то спасся, а дружина моя почти вся в полон угодила.
- Святослав-то с Ярославом спаслись? - спросил Бренк.
- Спаслись, - сказал Олег.
- А Игорь?
- Не ведаю. Игорева дружина стала берегом пробиваться вместе с дружиной Всеволода Юрьевича.
- Ну и дела, - покачал головой Бренк. - Что я Вышеславу-то скажу? А где же боярин Георгий?
- В Днепре утоп, - мрачно ответил Олег. - Два насада бортами столкнулись, от удара многие в воде оказались. На Георгии шлем был, да кольчуга, да бронь, да пояс с мечом. Его на дно и утянуло.
- Царство ему небесное, - перекрестился Бренк.
В глубокой скорби удалилась в свои покои Манефа и долго сидела на стуле в неподвижности, глядя сухими печальными глазами на пламя свечей. Плакать Манефа не умела, но и она была не чужда душевной боли.
...Мёрзлая земля звонко гудела под копытами коней. Игорь и Всеволод вели свои поредевшие дружины знакомыми дорогами обратно к Киеву. Вместе с ними шла берендейская конница.
Увидев панику и толчею на днепровском берегу возле ладей, Игорь первым предложил Всеволоду уходить из-под Вышгорода сухим путём.
- А галичане? - спросил тот. - Вдруг напоремся на них?
- Пробьёмся, - ответил Игорь.
- Ну, с богом! - согласился Всеволод.
Игорь сразу взял начальство в свои руки, выслал вперёд сторожевой отряд из берендеев, по сторонам разведку из гридней разослал. Благодаря этим предосторожностям удалось разминуться с галицкими полками, затаившись в лесу. Ночевали также в лесной чаще, спали на опавшей листве, не разводя костров.
К Киеву вышли на третий день после полудня. В город решили не входить, а послать одного дружинника под видом гонца.
- Узнаешь, в Киеве ли Михаил Юрьевич, - наказал дружиннику Игорь. - И сразу обратно.
Дружинник въехал в город через Лядские ворота, а выехал через Золотые.
- Нет в Киеве Михаила Юрьевича, - сообщил он Игорю. - Ушёл Михаил в Торческ.
- Сам ушёл или его изгнали? - спросил Всеволод.
- Сам ушёл, - ответил воин. - Выпросил у Ростиславичей для себя Торческ, а Киев уступил Ярославу Изяславичу.
- Стало быть, признал Михаил старшинство Ярослава Изяславича, - в раздумье проговорил Игорь. - Как посмотрит на это Андрей Боголюбский? Чаю, не понравится ему это.
- Плевать на Андрея! - сердито вымолвил Всеволод. - Больше мы в его власти ходить не будем. Я отправляюсь к Михаилу в Торческ.
Берендеи изъявили желание идти со Всеволодом.
Игорь повёл свою дружину к переправе через Днепр.
Оказавшись на левом берегу Днепра, он за два дня дошёл до Чернигова, где застал своих двоюродных братьев, опечаленных недавним разгромом.
Святослав Всеволодович не скрывал своего восхищения смелостью Игоря.
- Он-то хоть и моложе нас с тобой, а не растерялся, сам уцелел и дружину сохранил, - говорил Святослав брату Ярославу. - Игорь с честью ушёл из-под Вышгорода, а мы - с позором.
Известие о том, что Михаил оставил Киев? уступив киевский стол Ярославу Изяславичу, одновременно обрадовало и огорчило Всеволодовичей. Они были рады, что северные Мономашичи не удержали Киев, но недовольны тем, что Ростиславичи уступили старшинство Ярославу Изяславичу.
- Если уж на то пошло, то по старшинству Киев мне принадлежать должен и лишь после меня Ярославу Изяславичу, - молвил Святослав Всеволодович. - Надо бы указать на это Изяславу и Ростиславичам иже с ним.
- Станут они тебя слушать, - презрительно бросил Ярослав, - о чём ты молвишь, брат. Ростиславичи ныне высоко вознеслись, самому Андрею Боголюбскому не покорились. В союзе с Ярославом Изяславичем они - сила неодолимая. А нам с тобой уповать не на кого...
- На себя уповать надо, брат! - воскликнул Святослав. - Не век же на Андрея Боголюбского полагаться. Да и бит он ныне здесь и под Новгородом Великим, когда ещё оклемается.
- А мы? - проворчал Ярослав. - Мы не биты, что ли? Половину войска под Вышгородом потеряли...
Продолжая путь к Путивлю, Игорь терзался думами.
Как всё быстро меняется в этом мире! Ещё вчера был в силе Андрей Боголюбский. Все князья на юге и на севере признавали за ним старшинство в роду Рюриковичей. А ныне южные Мономашичи, не оглядываясь на суздальского князя, сами решают, кто достоин старшинства и кому Киевом владеть. А молодым князьям, вроде него самого и Всеволода Юрьевича, видать, до седых волос под главенством старших князей ходить, дожидаясь своего права на высокий княжеский стол.
После всего пережитого тихий деревянный Путивль, укрытый снегом, показался Игорю самым прекрасным местом на свете.
Ефросинья встретила Игоря слезами радости и крепкими объятиями. По Путивлю ходили слухи, будто вся дружина Игорева и он сам полегли под Вышгородом.
- Кто бы мог подумать, что мой родной отец пошлёт войско на своего зятя, - с изумлением и возмущением молвила мужу Ефросинья. - Ведь я вдовой могла стать, не разминись в лесу твоя дружина с Галицкими полками.
- Отец твой не против меня рать посылал, а против суздальского князя, - успокаивал супругу Игорь. - Ему, наверно, и невдомёк было, что в войске Андрея Боголюбского зять его находится.
- Никуда тебя больше не отпущу! - заявила Ефросинья.
...Не успел Игорь толком отдохнуть, как к нему в Путивль пожаловали мать с младшим братом и Вышеславом. Их бурной радости не было предела при виде Игоря, живого и невредимого.