* * *
Мнаситей, его свита и телохранители заняли дверец Фарнака, деда Митридата.
Митридат не мог усидеть в отведенных ему покоях и принялся бродить по огромным чертогам, с немым восхищением созерцая колоссальные колонны из цельных стволов могучих кедров, на которых покоились тяжелые балки перекрытий. Он подолгу рассматривал большие статуи крылатых быков, отполированные до зеркального блеска полы из синего лазурита. Ничего греческого, всюду царил персидский стиль.
На плитах из красноватого песчаника, которым были облицованы стены одного из залов, искусным резцом были вырезаны боевые сцены и травля диких животных. Там же можно было увидеть торжественные шествия знати в длинных персидских кафтанах.
Смотритель, почитавший за честь всюду сопровождать юного царя, делал пояснения вежливым вкрадчивым голосом. Этот немолодой перс с рыжей завитой бородой умел быть угодливым и льстивым.
– Здесь, мой повелитель, изображена победа твоего деда Фарнака над вифинским царем,- молвил смотритель, вытянув руку в широком атласном рукаве в сторону идущих чередой барельефов.- А тут царь Фарнак принимает дань от поверженных армян. Здесь понтииское войско осаждает Синопу, куда впоследствии твой дед перенес столицу царства.
– А это что?- заинтересовался Митридат, ткнув пальцем в барельеф.
– Это…- Смотритель запнулся, забыв нужное греческое слово.
– Можешь говорить по-персидски,- милостиво разрешил Митридат, догадавшись, в чем дело.
Смотритель отвесил благодарный поклон и заговорил по-персидски уже более оживленно:
– Это прием царем Фарнаком послов селевкидского царя, мой повелитель. А здесь изображено римское посольство у царя Фар нака…
Митридат задержался около барельефа, внимательно разглядывая фигуры римлян в облегающих панцирях и круглых шлемах с пышными перьями. У римских послов не было оружия, лишь сопровождающие их люди держали на плечах странные вязанки тонких лоз с воткнутыми в них топорами.
– Что это?- спросил Митридат.- Дары?
– Нет, мой царь,- ответил смотритель,- это фасции. Их носят телохранители римских полководцев. Любого провинившегося перед ним или римским народом военачальник римлян имеет право сначала высечь розгами, а потом обезглавить топором.
– Даже царя?
– Какого царя?- не понял смотритель.
– Какого-нибудь. Скажем, осмелившегося противиться Риму.
– Затрудняюсь дать точный ответ, повелитель,- склонив голову, проговорил вельможа.- Скажу лишь, что македонский царь Персей, воевавший с Римом и попавший в плен, был казнен римлянами. Сын Персея, плененный вместе с отцом, был помилован ими, но лишен царства.
В уголках губ Митридата притаилась негодующая усмешка.
– Как же может царь жить без царства!
– Я слышал, сын Персея стал обычным писцом.
– Даже так?
Митридат мрачно покивал головой, с хищным прищуром вглядываясь в изображения римлян, вершителей судеб царей и царств. В этот миг молодой понтийский царь еще не ведал, что борьба с далеким Римом станет в будущем смыслом всей его жизни.
* * *
Вскоре выяснилось, что город обезлюдел не полностью. В нем осталось много бедноты и тех из зажиточных горожан, которые не причисляли себя к знати: купцов, ростовщиков, содержателей притонов и постоялых дворов…
Городская жизнь понемногу наладилась, когда стало ясно, что воины царицы не собираются никого убивать и грабить. Вновь ожил рынок, из предместий и близлежащих селений в Амасию потянулись желающие что-то продать и купить.
Телохранители Мнаситея, рыская повсюду вместе с соглядатаями Гергиса, обнаружили в одном из домов трех пожилых персианок. Это были дочери давно умершего царя Митридата Филопатора Филадельфа, деверя царицы Лаодики. Женщин привели во дворец на допрос к Мнаситею. На допросе присутствовал и Гергис.
– Где ваши мужья и сыновья?- грозно вопрошал македонец.- Что они замышляют?
Персианки хранили горделивое молчание, закрывая лица своими разноцветными покрывалами. В их черных глазах, под изогнутыми густыми бровями не было страха.
– Что мне делать с этими старыми воронами?- обратился к гаушаке раздраженный Мнаситей.- Может, они не понимают по-гречески? Тогда спроси их на персидском.
Гергис повторил вопросы Мнаситея по-персидски.
Женщины переглянулись между собой, затем самая старшая из них ответила Гергису тоже по-персидски, указав куда-то рукой. Две другие при этом закивали головами.
– Они полагают, что их мужья и сыновья находятся в войске храброго Сузамитры, которому Воху-Мана обещал помочь стать во главе этой земли.
– Кто такой этот Воху-Мана?- насторожился Мнаситей.- Еще один смутьян?
– Это божество персов, олицетворяющее благой помысел,- пояснил Гергис.
– Что же храбрец Сузамитра бежит от меня, если с ним такой союзник?- усмехнулся Мнаситей и подмигнул двум своим военачальникам, стоящим тут же.- Спроси их об этом, Гергис.
Гергис вновь заговорил с персианками на их родном языке.
Женщины слушали его с интересом, потом засмеялись все трое, поглядев на Мнаситея, развалившегося в кресле.
Гергис продолжал говорить неторопливым голосом, упоминая имена Лаодики и Митридата.
Старшая из женщин о чем-то переспрашивала гаушаку, шепталась с сестрами. Затем, остановив словоизлияния Гергиса движением руки, сказала что-то в ответ.
Гергис повернулся к Мнаситею и перевел ее слова:
– Сузамитра никого не боится. Когда у него будет достаточно войска, он сразится с тобой. Еще я сказал им, что с нами старший сын Лаодики, которого знать и войско провозгласили царем,- добавил Гергис.- Они не поверили мне, сказав, что старший Митридат давно умерщвлен матерью. Я думаю, надо им показать живого царя Митридата.
– Над чем они так смеялись?- подозрительно спросил Мнаситей.
– Я сказал им, что ты не знаешь, кто такой Воху-Мана.
– Зачем?
– Смеющихся людей всегда легче расположить к себе, нежели угрюмых, поверь моему опыту, Мнаситей.
– Сколько времени тебе потребуется, чтобы завладеть их доверием?
– Это будет зависеть от того, как они воспримут живого Митридата.
– Хорошо.- Мнаситей громко хлопнул в ладоши.- Позовите сюда царя Митридата!
Один из телохранителей македонца бросился выполнять приказание.
Когда Митридат, сопровождаемый смотрителем дворца и его слугами, появился в зале, Гергис и два его соглядатая отвесили царю низкий поклон. Мнаситей даже не поднялся с кресла. Никак не выказали своего почтения к сыну Лаодики и греческие военачальники, глядя на македонца.
– Перед вами царь Понта,-развязно бросил персианкам Мнаситей.- Митридат, подтверди этим женщинам мою правоту, ты ведь знаешь персидский.- Поскольку Митридат промолчал, слова Мнаситея перевел Гергис.
Старшая из персианок недоверчиво ухмыльнулась, в то время как две другие с нескрываемым любопытством разглядывали Митридата, который еле сдерживал гнев.
– Она не верит, что перед ней царь Митридат, потому что ты не поклонился ему,- сказал македонцу Гергис, тоже недовольный его поведением.- И она права- так царей не встречают!
– Мне плевать на обычаи варваров,- вспылил Мнаситей,- так и скажи этой старой мегере! И еще добавь, что в моей власти казнить их или помиловать.
– Может, ты так же властен и надо мной?- резко спросил Митридат, становясь против сидящего в кресле Мнаситея.- Ответь мне, своему царю. Я просто хочу знать предел твоего могущества.
Македонец смерил Митридата презрительно-насмешливым взглядом. Он упивался своей властью и вседозволенностью.
– Эй, слуги!- Мнаситей щелкнул пальцами.- Отведите царя в опочивальню, а то он, кажется, перегрелся на солнышке. Я всегда говорил, что климат в Азии вреден для царей.
Последняя фраза явно предназначалась греческим хилиархам, которые немедленно отреагировали на шутку Мнаситея одобрительным смехом.
Кровь бросилась в лицо Митридату. Молча, с искаженным от злобы лицом он бросился на македонца, схватил его обеими руками и, подняв над головой словно мешок с соломой, швырнул на оторопевших от неожиданности греков.
Падающее тело свалило с ног обоих военачальников, смех которых был прерван столь необычным образом.
Все присутствующие в зале замерли, пораженные проявлением такой неимоверной силы.
Не глядя на изрыгающего брань Мнаситея, которому хилиархи помогали встать на ноги, Митридат широкими шагами вышел из зала. Стража почтительно расступилась перед ним.
Смотритель и его приближенные торопливо засеменили следом, как стая шакалов за рассерженным львом.
* * *
С большим трудом Гергису удалось уговорить взбешенного Мнаситея не убивать персианок, а взять их с собой в Синопу как заложниц. Войско двинулось в обратный путь.
В Амасии Мнаситей оставил сильный гарнизон из каппадокийцев, во главе которого поставил эллина.
Повозки, взятые amp; селениях близ Амасии, замедляли движение войска.
Мнаситей приказал крестьянским старостам- пекидам- нагрузить возы доверху съестными припасами. В глубине души подозрительный македонец хранил уверенность, что вся здешняя округа тайно поддерживает смутьяна Сузамитру.
До горных проходов было еще далеко, когда примчались встревоженные всадники Багофана, производившие разведку впереди. Они сообщили Мнаситею, что путь закрыт множеством конников, стоящих в боевом строю.
– Судя по всему, это Сузамитра,- промолвил Багофан, взглянув на Мнаситея.
– Наконец-то он попадет в мои руки,- процедил сквозь зубы македонец.
Остановив войско, Мнаситей приказал разбивать лагерь и окружить его повозками.
Пока воины ставили палатки, в шатре Мнаситея состоялся военный совет, где присутствовал и Митридат. Для него был поставлен небольшой трон с высокой спинкой и подлокотниками из слоновой кости, взятый из дворца в Амасии.
Военачальники стоя выслушивали распоряжения Мнаситея, который тоже ни разу не присел, нервно шагая по шатру.
Митридат, внимательно наблюдавший за македонцем, невольно поражался его военному опыту.
– Пускай храбрые воины Сузамитры пожарятся на солнцепеке, а мы пока укрепим свой тыл,- говорил Мнаситей.- Диофант, поставишь свою фалангу в центре. Левый фланг тебе прикроют "бессмертные", правый- персидские копейщики. Впереди, прикрывая всю линию тяжелой пехоты, встанут лучники и метатели дротиков. В таком порядке и двинемся от стана. Сейчас солнце бьет нам в глаза, подождем, пока оно опустится к горным вершинам. Багофан, будешь держаться со своими конниками далеко в стороне и наблюдать за битвой с какой-нибудь возвышенности. Ударишь тогда, когда заметишь, где находится Сузамитра. Постарайся его пленить. В стане останется пять тысяч воинов для его защиты.
– А что делать мне?- неожиданно спросил Митридат, уязвленный невниманием к себе.
– Тебе, царь, я поручаю охрану лагеря,- сказал Мнаситей.
– С этим справится кто-нибудь другой,- возразил Митридат.- Я хочу возглавить конницу.
– Конницей командует Багофан, и он опытнее тебя, царь.
– Я готов уступить главенство Митридату,- подал голос Багофан.
– И слышать не хочу!- стоял на своем Мнаситей.- Хуже нет, когда меняют военачальника перед самым сражением.
– Митридат не может оставаться в лагере, воины Сузамитры должны увидеть его, – сказал Гергис. – Сузамитра распространяет слух, что
Митридат мертв, так пусть его войско убедится в том, что Митридат жив. И главное – что Митридат- царь.
Багофан и Диофант поддержали гаушаку.
– Так, может, царь Митридат отправится к Сузамитре без всякого войска и усмирит его своим царским величием?- насмешливо произнес Мнаситей.- Если Сузамитра ложным слухом смог собрать целое войско, готовое провозгласить его царем, так пусть истинный царь Понта отнимет у него это войско одним своим появлением. Это будет бескровная победа.
– Я согласен!- воскликнул Митридат, вскочив с трона.
– Но…- начал было растерявшийся Гергис. Мнаситей не дал ему договорить:
– Коня царю Митридату. Живо!
Сопровождать Митридата вызвался Диофант, взяв с собой сына Архелая.
… Митридат гнал коня галопом по вьющейся среди холмов дороге. Ветер трепал его длинные волосы, сорвал с головы диадему, но он даже не заметил этого. Им владело жгучее желание поскорее встретиться с Сузамитрой.
Оба спутника Митридата сильно отстали.
Проскакав около двух парасангов и взлетев на вершину небольшой возвышенности, Митридат остановил взмыленного жеребца.
Перед ним расстилалась зеленая равнина с редкими купами деревьев. На равнине, перегородив дорогу, стояло конное войско. Сверкали шлемы и копья, вздымались над плотными рядами конников военные значки в виде крылатого круга с лучником посередине. Всего не меньше шести тысяч всадников.
Митридат подумал, что если ему удастся возглавить всю эту конницу, тогда с ним поневоле станет считаться Мнаситей и все военачальники пехоты. У него наконец появится реальная власть.
Между тем подъехали Диофант и Архелай. Архелай молча протянул Митридату сорванную ветром диадему.
Митридат, занятый своими мыслями, так же молча водрузил диадему на голову и тронул коня.
Три всадника рысью спустились с холма, приближаясь по дороге к широко развернувшимся конным отрядам, блиставшим на солнце бронзовыми налобниками и нагрудниками коней, медью щитов и панцирей. Оттуда доносился звон уздечек, лошадиные всхрапывания, бряцанье оружия.
Когда расстояние сократилось примерно до трехсот шагов, от конной массы отделился одинокий наездник на буланой длинногривой лошади. Он лихо подскакал к Митридату с поднятой правой рукой.
– Кто вы и куда едете?- громко спросил он, сверля подъехавших настороженным взглядом. Вопрос прозвучал по-персидски.
– Я- Митридат, царь Понта,- прозвучало в ответ тоже по-персидски.- Мне нужно встретиться с Сузамитрой, моим братом и вашим полководцем. Скачи к нему и скажи, что царь Митридат приехал с миром.
Гонец повернул обратно буланую лошадку, не пряча удивления на юном безусом лице.
Митридат видел, как он вздыбил лошадь возле группы всадников в богатом вооружении и ярких плащах, что-то быстро сказал и отъехал в сторону.
После краткого совещания из среды военачальников выехал один на крепкогрудом рыжем жеребце.
– В случае опасности, царь, скачи что есть мочи к нашему стану, а мы постараемся задержать погоню,- предостерег Митридата Диофант.
Митридат кивнул и двинулся навстречу всаднику на рыжем коне. Они остановили коней в двух шагах друг от друга. Военачальник снял с головы шлем с глухим забралом: это был Сузамитра.
– Ты ли это, Митридат? Или твоя тень?- изумленно и радостно воскликнул Сузамитра,- А мы уже оплакали тебя.
– Я жив и очень рад нашей встрече,- улыбнулся Митридат, протянув руку Сузамитре.
Сузамитра стиснул руку Митридата в своих ладонях и долго тряс ее, повторяя в счастливом ошеломлении:
– Надо же, жив!.. Живой, клянусь Митрой!.. Вот Тирибаз обрадуется!
– Где он?- спросил Митридат.
– У тибаренов,- ответил Сузамитра,- собирается мстить за тебя. С той поры как ты угодил в плен, он места себе не находит. Все клянет себя и призывает гнев Ангро-Манью на свою голову. В отряде у него такие головорезы, каких свет не видывал! Тирибаз нарядил их в черные одежды и называет "демонами смерти".- Сузамитра засмеялся.
Засмеялся и Митридат.
– Где Моаферн и Сисина?- продолжал расспрашивать он.
– Не знаю,- пожал плечами Сузамитра.- После той злополучной стычки с отрядом хазарапата пути наши разошлись. Зато Фрада и Артаксар со мной. Мы решили не просто мстить царице Лаодике, но отнять у нее власть над Понтом. Нам и в голову не могло прийти, что Лаодика сохранит тебе жизнь и даже провозгласит царем!
– Так вы слышали о моем воцарении?- оживился Митридат.
– Слышать-то слышали, только думали, что на троне сидит твой младший брат. Поэтому мне и удалось склонить на свою сторону царскую конницу.
– Тебя, кажется, решили провозгласить царем,- хитро прищурился Митридат.- Как царство делить будем, брат?
– О чем ты говоришь!- смутился Сузамитра.- Поскольку ты жив и уже в диадеме, вся персидская знать с радостью присягнет тебе как законному правителю. И я в том числе.
Растроганный Митридат, не слезая с коня, обнял Сузамитру. Когда Митридат привел за собой несколько тысяч всадников, готовых подчиняться только ему, когда усмиренные одним его появлением Сузамитра и другие царские родичи появились вместе с ним в лагере, Мнаситей от досады ни за что обругал Диофанта и передал командование фалангой другому военачальнику.
С опасением поглядывал на такое усиление Митридата и Багофан. Среди воинов Сузамитры было немало тех, за которыми безуспешно гонялся воинственный хазарапат, чтобы лишить их жизни. Теперь эти отчаянные сорвиголовы злорадно поглядывали в сторону Багофана.
– Не пойму, почему Сузамитра не разделался с Митридатом?- втихомолку говорил Багофану Мнаситей.- Он мог бы стать первым, а стал вторым! Или впрямь он так предан Митридату?
– Что же теперь делать?- вздыхал Багофан.
– Улыбаться и делать вид, что мы рады этому,- проворчал македонец.- Похоже, этот Воху-Мана заодно с Митридатом.
Гергис в отличие от Мнаситея и Багофана был доволен тем, что все обошлось без крови.
Именно Гергис сумел убедить Сузамитру и его сторонников не ходить вместе с Митридатом в Синопу, но вернуться в Амасию и созвать туда всех тех, кто, подобно неуемному Тирибазу, продолжает готовиться к войне с царицей Лаодикой.
– Пускай из твоих уст Тирибаз и те, кто придет вместе с ним, узнают, что тот, кого они считали мертвым, жив и царствует,- говорил Сузамитре сладкоголосый гаушака.- Скажи им, что царь Митридат назначил тебя аспаэштаром и что царская конница, как и прежде, будет размещаться в долине Хилиокомон. Скажи также, что тебе позволено царем Митридатом набирать в царскую конницу всех желающих, имеющих коня. При тебе неотлучно будут находиться царский писец, который станет составлять списки вновь набранных воинов, и глашатай. Осенью, как обычно, состоится смотр конных отрядов близ Амасии, куда прибудет царь Митридат, дабы убедиться в твоем умении начальствовать и в боеспособности новых воинов, ставших под царские знамена.