– Чем иметь такого папашу, лучше быть круглым сиротой! – плевались обыватели, слушая генеральских глашатаев.
На ночь Лористон загодя велел вновь затворять все ставни. Деныцикам он говорил:
– Торопитесь, сейчас опять начнутся вопли ограбленных. Наши караулы уже пошли обходить улицы!
Что ж, так было и будет во все времена: победители диктуют свою волю всем, даже тем, кто вчера ради них предал свой народ.
– Бездельники из Сен-Клу думают, что мы здесь греемся на солнце! – жаловался Лористон офицерам своего штаба в минуты откровения. – Слепцы, глупцы и негодяи! Они не понимают своими курьими мозгами, что мы здесь в огненном кольце, отрезанные от всех и вся! Далмация – раскаленная сковорода, на которую нас усадили! Император мечтает о Греции и Албании! Пустое дело! Пусть попытается для начала удержаться хотя бы здесь!
Пока французский генерал занимался перетаскиванием припасов через перевалы, русский вице-адмирал занимался местной политикой, поощряя рвение преданных и привлекая колеблющихся. В этом он начисто переиграл своего "визави", добившись за короткий срок многого!
Первым делом Сенявин поддержал независимость Катторской области. Отныне Катторо решением местного сената стало именоваться Новой Рагузой, в отличие от Дубровника, который в просторечье звался уже Рагузой Старой. Вместе с Черногорией Новая Рагуза сразу же стала верным союзником Сенявина. Помимо военной поддержки, этот союз давал и стратегическую выгоду. Территории и Черногории, и Новой Рагузы буквально нависали над областью, захваченной французами. Да и двенадцать тысяч вставших под ружье черногорцев и бокезцев были весомым аргументом в предстоящем раскладе сил. В планах Сенявина было изгнание французов из Далмации. План этот вовсе не был утопией. Прикинув все "за" и "против", командующий эскадрой решил напасть на неприятеля.
Первым понял изменившуюся ситуацию хитрый правитель Албании и Эпира Али-паша Янинский. Номинальный вассал Константинополя, он давно и демонстративно вел собственную политику, нисколько не боясь султанского гнева. Вот и сейчас, увидев в Сенявине реальную силу и узнав о занятии им Катторо, паша сам стал искать знакомства и дружбы с русскими.
– Русский Сенявин отныне не только наш сосед, но и добрый приятель! – объявил Али-паша своим подданным. – А потому русским при встрече головы не резать и никаких иных препятствий не чинить!
– Якши! – сказали головорезы. – Будем теперь любить гяур-собака!
Разумеется, в искренность Янинского правителя Сенявин ни на минуту не верил, но и то, что Али-паша хотя бы временно переметнулся от французов к нему, тоже было немалым успехом. По крайней мере пока можно быть спокойным за Корфу.
После дел политических необходимо было приниматься за дела военные. Лазутчики известили командующего, что в австрийском порту Превеза находится французский корсар, захвативший и приведший туда русское торговое судно. Простить подобное было нельзя. Сенявин вызвал к себе командира брига "Летун" лейтенанта Бутакова.
– Ваня, – сказал просто. – Верни судно и проучи наглеца!
– О чем речь, Дмитрий Николаевич! – вскинул тот голову. – И вернем и накажем, все, как полагается! – Ну тогда с Богом!
Проводив "Летун", свое внимание Сенявин обратил на острова Корцула, Хвар и Брач, лежащие у берегов Далмации. Острова эти были столь малы, что и не на всех картах их рисовали, однако при этом были важны стратегически, ибо контролировали подходы к побережью. Для захвата островов был определен капитан 1-го ранга Белли с отрядом кораблей.'
Одновременно на совете старейшин Катторо и Черногории было решено идти всеми силами к Старой Рагузе-Дубровнику и попытаться выбить оттуда французов. По сведениям лазутчиков, Лористон, вынужденный охранять все горные тропы, по которым везли ему на муллах припасы, держал в городе не так уж много войск. Не теряя времени, с Корфу перевезли еще несколько батальонов с пушками. А накануне самого выступления к Сенявину пришел статский советник Санковский – глава русской дипломатии в Далмации.
– Вам, Дмитрий Николаевич, послание из Петербурга! – отводя глаза, передал он бумагу главнокомандующему.
– Что там? – тревожно спросил Сенявин, уже понимая, что в письме какая-то очередная пакость.
– Читайте! Там все изложено! – ответил статский советник. В письме было требование императора о немедленной передаче Бокко-ди-Катторо австрийцам, а затем через них и французам. О нападении на Рагузу, естественно, речи никакой уже идти не могло. Но это для приказопослушного подданного. Сенявин же таковым себя не особо считал.
– Что будем делать? – поинтересовался Санковский. – Молчать! – был более чем лаконичный ответ.
Для себя вице-адмирал все уже решил, а потому, несмотря на грозное письмо, отказываться от своих намерений не собирался.
Пока тайна послания Александра никому не разглашалась, и объединенное российско-черногорское войско как ни в чем не бывало дружно двинулось на Старую Рагузу. Вел его генерал-майор князь Вяземский.
На что надеялся Сенявин, поступая, казалось бы столь опрометчиво? Скорее всего, на свою интуицию, которая подсказывала, что во французской политике Петербурга будет еще в скором времени немало крутых поворотов. Потому и действовать необходимо, несмотря ни на что, так подсказывали местные обстоятельства.
Лористон, получивший из Парижа тоже какие-то бумаги относительно предстоящего франко-русского замирения, пребывал в состоянии расслабленном и благодушном.
Наступление русских стало для него такой неожиданностью, что застигнутые врасплох французы продвижению противника поначалу не препятствовали. Уйдя сразу же в глухую оборону, они не делали даже вылазок. Зато Лористон вновь принялся бомбардировать Париж письмами, прося предпринять какой-нибудь политический демарш для обуздания агрессивности русских.
***
Едва "Летун" прибыл к устью Превезского залива, что неподалеку от Рагузы, как тотчас был обнаружен корсар, а рядом с ним захваченное судно. Французы были застигнуты врасплох и деваться им было, собственно говоря, некуда. Выбор невелик: погибнуть в бою или сдаться. Чтобы предотвратить никому не нужное кровопролитие, Бутаков отправил шлюпкой мичмана. Ультиматум был таков: немедленно спустить флаг на милость победителя. Французская шебека, несмотря на то, что имела гораздо больше пушек, сочла за лучшее бросить свой приз и оттянуться вглубь залива. Утром следующего дня Бутаков атаковал. Ожесточенная дуэль длилась полтора часа. Русские стреляли точнее, и вскоре корсар начал гореть. Видя, что так ему не выстоять, французский капитан подошел к берегу, снял пушки с тыльного борта и соорудил из них две береговые батареи. Сам же, пользуясь малой осадкой, отошел на самое мелководье.
– Что будем делать? – собрал на совет офицеров Бутаков. – Атаковать! – ответили те разом. – Тогда атакуем! – согласился командир.
Невзирая на отмели, "Летун" сблизился с неприятельской шебекой и искрошил ее ядрами до такой степени, что французам ничего не оставалось, как выброситься на берег.
– Кажется, мы его все же наказали! – улыбался лейтенант, разглядывая чадящий дымом остов недавнего корсара.
Забрав отбитое судно, "Летун" привел его на Корфу. Сам же поспешил вдогонку за отрядом капитана 1-го ранга Белли, чтобы успеть к атаке Курцало.
***
А капитан 1-го ранга Белли с линейными кораблями "Азия" и "Ярослав", и шебекой "Азард", преодолевая свежий вестовый ветер, уже подходил к острову Курцало. На острове французская крепость и приличный гарнизон. Остров невелик, но положение его чрезвычайно важно. Курцало контролирует все побережье Далмации и владеющий им владеет подходами ко всем портам. Стратегическое положение острова оценил в свое время еще римский император Домициан, который всегда держал на нем сильный гарнизон.
Первыми открыли огонь французы, но их ядра легли с недолетом. Когда же русские подошли вплотную к берегу и "Ярослав" дал полновесный залп всем бортом, крепость ответила яростно. Тогда Белли поднял сигнал: "Сблизившись на пистолетный выстрел, класть якоря". Один за другим "Ярослав", "Экспедицион" и "Азард" приближались к крепости, пока их днища не начинали скрести о дно, тогда бросали становые якоря и сразу же начинался обстрел. Прошло не более получаса, как все пушки со стен были сбиты. Теперь неприятель мог отбиваться лишь редкими ружейными залпами. С французами вроде бы разобрались, но разобраться с природой оказалось гораздо сложнее. Из-за сильного ветра и плохого грунта судам никак не удавалось удержаться на якорях. Те тащились по грунту, и суда все время сносило.
Утром следующего дня Белли послал в крепость парламентера с предложением о сдаче. Французы ответили отказом. Тогда на берег пошел десант. В кипенье прибоя одна шлюпка за другой возили людей и припасы. Две роты морских солдат со знаменем и барабанами замаршировали прямо к крепостным воротам.
– Счас постучим хранцузам в калиточку, пущай отворяют! Мы гости званые! – смеялись они, забивая в стволы круглые пули.
С другой стороны острова маневрировала "Елена" с девятью купеческими судами. У бортов судов плясали на волнах шлюпки. Белли обманывал врага, пытаясь показать, что готовится высадить еще один десант, которого, увы, у него не было. Ложную высадку прикрывал огнем только что подошедший с Корфу "Летун". Остальные корабли тоже не оставляли своих пушек без дела.
В два часа пополудни французы выбросили белый флаг. Гарнизон строем вышел из крепостных ворот и молча сложил оружие на обочине дороги. Никаких условий для себя французы не выдвигали. Писари не успевали записывать в "трофейновые тетради": подполковник – 1, капитанов – 2, офицеров – 5, унтер-офицеров – 20, барабанщиков – 5, рядовых – 227, пушек – 12, трехмачтовая требака – 1, прочих судов – 8…
Едва смолкли выстрелы, появились и напуганные жители острова. Узнав, что пришли русские, они тотчас заявили, что хотели бы с радостью присягнуть на верность России. Они же рассказали, что несколько десятков французов находятся неподалеку, на небольшом островке Лиссе. Захватить остававшихся в неведении "ро-бинзонов" отправили "Азард" и "Экспедицией". Дорогой они умудрились взять в плен шебеку с подкреплением для Курцало.
– Кажется, мне крупно не повезло! – заметил французский капитан, когда у него отобрали шпагу. – Теперь мне никогда не выбиться в бригадные генералы! – Напротив, повезло! – заверили его моряки. – Отчего же?
– За полчаса бомбардировки мы перебили здесь девяносто человек! Так что ваше подкрепление пеоебили бы в четверть часа! – Что ж, нет худа без добра! – согласился француз.
Комендантом Курцало был определен подпоручик Воейков с полуротой солдат. Подпоручику едва стукнуло восемнадцать, и прошедший бой был для него первым.
– Боязно мне что-то! – честно признался он Белли, когда тот наставлял, как править крепостными делами.
– Где ж я тебе генералов на все дела наберу!? – назидательно покачал головой каперанг. – Когда-нибудь начинать надо! Справишься!
В последующие несколько дней отряд Белли устроил настоящий погром в местных водах, захватив полтора десятка судов с припасами.
Теперь на очереди был остров Хвар. Шторм долгое время не давал подойти близко. К тому же, узнав о захвате Курцало, французы успели подготовить к обороне местную крепость Лезину. Ночью моряки высадили десант, чтобы к рассвету поставить батарею. Французы движение шлюпок заметили. Началась перестрелка, когда противники обнаруживали друг друга лишь по пушечным и ружейным вспышкам. Французов вскоре заставили замолчать. Батарею ставил артиллерии унтер-лейтенант Палео-лог, потомок последних византийских императоров. Десант возглавил штабс-капитан Скоробогатов, ветеран итальянского и швейцарского походов. Когда-то Скоробогатов одним из первых прорвался на знаменитый Чертов мост, за что удостоился похвалы Суворова. Теперь он снова был впереди. Десантники ворвались за ограду католического монастыря, где на них обрушились французы. Силы оказались неравными, пришлось отходить. Как назло, с моря принесло туман, и корабли прекратили заградительный огонь. Французы, наоборот, приободрились и навалились уже всеми силами. Скоробогатов со старыми солдатами прикрывали отход шлюпок.
– Матвеич! Бросай все, еще успеешь! – кричал ему с последней шлюпки мичман Башуцкий.
– Поздно! – отмахнулся тот. – Уходите скорее сами!
Штабс-капитан Скоробогатов пал на штыках у самой воды. Уже умирая, он сумел вырвать из раны окровавленный штык и крикнул, ободряя своих ветеранов:
– Не жалей, робяты, мы свое пожили! Пусть теперича другие поживут!
Десант закончился неудачей. Несмотря на то, что французы тоже понесли большие потери, принудить к сдаче местную крепость так и не удалось. Белли пришлось оставить мысль о захвате крепости. В течение еще нескольких дней моряки все же обстреливали ее, а "Азард" с "Экспедиционом" успешно выдержали бой с семью французскими судами, пытавшимися было прорваться к острову. К этому времени на кораблях стала заканчиваться вода, и Белли пришлось отойти от Хвара.
Настроение у него было мрачным. Капитан 1-го ранга знал, как расстроен будет Сенявин, да и себя казнил за случившееся. Однако и захват Курцало был большим успехом, ибо он наглухо перекрывал все французские морские сообщения. Для прикрытия острова осталась "Азия" и "Азард".
Тем временем Сенявин, держа флаг на "Селафииле", по пути из Триеста в Катторо повернул на захваченное Курцало. Командующий хотел сам взглянуть на приграничный остров и усилить на всякий случай его гарнизон. В струе "Селафиилу" держались "Святой Пётр" и фрегат "Автроил". – Ваше превосходительство! На горизонте Курцало!
– Добро! – Сенявин поднялся на шканцы. Адъютант подал зрительную трубу. Вице-адмирал приложил ее к глазу и долго вглядывался в даль.
– Что-то ничего не пойму! – опустил он трубу. – Над крепостью нет Андреевского флага! Может, я что-то не разглядел.
За трубы взялись и другие офицеры, но и они не увидели того, что ожидали.
– Странно, очень странно! – хмурился командующий. – Курс на крепость! Скоро все выясним!
Когда же до крепости оставалось не более двух кабельтов, на кронверке внезапно развернулся на ветру трехцветный французский флаг. Над головой просвистали пущенные ядра.
– Но ведь Белли сообщил мне о взятии острова! – помрачнел Сенявин. – Неужели Лористон в его отсутствие уже успел отбить Курцало? Если так, придется все начинать сначала!
Российский командующий был не так уж далек от истины. Едва Белли оставил остров, как на него высадилась тысяча французов. Воейков пытался было сопротивляться, но его быстро окружили.
– Я буду защищаться! – храбро выхватил шпагу подпоручик. Но его сшибли с ног прикладами усатые гренадеры: – Молодой, а уже каналья!
Всю ночь французы жгли костры и пили вино. Однако радовались рано. Через день рядом уже был Сенявин. Оценив ситуацию, вице-адмирал первым делом захватил все стоявшие у берега неприятельские транспорты. Затем начал бомбардировку и высадил новый десант. Поутру крепость оказалась пуста. Французы, поняв, что развязка близка, бросили все и ночью бежали на рыбачьих лодках на рагузский берег.
Сбив замок, из подвала вызволили Воейкова с солдатами. Подпоручик плакал навзрыд:
– Первый бой и такой афронт! Что мне делать? Как смыть позор? Сенявин, похлопав по плечу, успокоил юношу:
– За битого двух небитых дают! Главные бои у вас, юноша, еще впереди, а потому готовьтесь к ним! Теперь вы воин опытный!
Губернатором острова он утвердил старого графа Гризогона, бывшего таковым еще при австрийцах.
– Когда и куда высылать подати? – деловито осведомился первым делом опытный граф.
– Никаких податей! – отмахнулся Сенявин. – Все доходы оставляйте в свою пользу! – Неужели такое бывает? – поразился старик.
– Бывает! – усмехнулся вице-адмирал. – У нас в России все бывает!
Усилив гарнизон острова, Сенявин оставил в дозоре фрегат "Автроил". Затем поспешил на рандеву с отрядом Белли. Выслушал рапорт о неудаче при Лезино, собрал капитанов и провел подробный разбор. Ругать Белли особо не стал, ибо видел, что каперанг и сам мучается.
– Делайте выводы, господа, из случившегося. Все мы учимся воевать от боя к бою, однако хотелось, чтобы наша учеба впредь обходилась нам меньшей кровью!
Теперь российские корабли, ложась в крутой бейдевинд, спешили туда, где их сейчас ждали.