До полуночи горел фонарь в каюте флагмана. Соображал он, как лучше сочинить первое обращение к жителям, вызывал Метаксу, кое о чем справлялся у него.
Ровно в полдень появилась депутация, Ушаков вышел на шканцы, кивнул Метаксе, тот начал читать Декларацию русского адмирала. Притихшие греки настороженно молчали.
- Командующего российской эскадрою вице-адмирала Ушакова жителям острова Цериго. Божиею помощью победоносным оружием двух знаменитых держав избавлен ваш остров от рук зловредных французов. Вам, равно и тем жителям, кто издавна переселились из других мест на ваш остров, предоставлено нами избрать из ваших единоземцев по вашему благорассмо-
трению трех или более старшин правителями и блюстителями правосудия над вами. Вы можете… - Метакса торжествующе глянул на почтительно замерших горожан, - вы можете ваших старшин со временем и переменять по вашей воле…
Метакса еще перечислял остальные пункты, а греки уже оживленно перешептывались друг с другом, вслушиваясь в последние строки послания.
- Дано за подписанием моим и печатью на корабле "Святой Павел" по старому штилю октября третьего дня тысяча семьсот девяносто осьмого года.
Дрожащими руками принял старейшина обращение русского адмирала, кинулся перед ним на колени, полез целовать руки.
- Полно, полно. - Ушаков жестом приказал поднять всех. - Передайте, только чур, помочь нам войну противу французов до скончания довести.
Взволнованные люди согласно закивали головами, продолжая кланяться.
Десять дней спустя эскадра начала осаду крепости на острове Занте. Крепость расположилась на крутой скале, и корабельные орудия прямой наводкой до стен не доставали. Но удалось подавить батареи на подступах к крепости, высадить десант и ночью приступить к штурму. На рассвете над крепостными стенами взметнулся российский флаг. Трофеи достались примерно такие же, как и на Цериго. Но пленных пришлось переправить на корабли, настолько жители ожесточились против французов за их мародерство.
На другой день Федор Федорович съехал на берег, заполненный многими тысячами горожан. Колокольный звон, цветы и радостные крики встретили русских моряков. Ликующая толпа горожан, собравшаяся на главной площади, не расходилась до позднего вечера. Узнав о послании Ушакова, многие жители отказывались от самоуправления и просили принять их в российское подданство. Выяснилось, что еще до оккупации французов, которые нещадно грабили греков, остров много претерпел от засилья турок. Теперь греки опасались, что с уходом русских войск на остров вернутся не менее жестокие, чем французы, турецкие янычары.
Большого труда стоило Ушакову успокоить горожан. Он торжественно вручил депутатам документы командующего российской эскадры, подтверждающие право на самоуправление.
Еще до взятия крепости Занте Ушаков отрядил корабли капитана 2-го ранга Поскочина для освобождения Кефалонии, к острову Святой Мавры, направил отряд капитана 1-го ранга Сенявина.
Стоило лишь кораблям Поскочина подойти к острову, как французский гарнизон без сопротивления покинул береговые батареи и укрылся в крепости. Поско-чин с ходу высадил десант, штурмовал и вскоре взял крепость. На Кефалонии оказалось, что небольшая часть жителей примкнула к французам-якобинцам.
Теперь вооруженные горожане выискивали французов и их сообщников и пытались свести с ними счеты. Русским матросам пришлось утихомирить этих буйных граждан и внушить им, что никакого самосуда они не позволят. Поскочин для порядка выставил в городе пикеты, чтобы пресечь начавшиеся грабежи.
Спустя три дня на Кефалонию прибыл Ушаков. Жители с ликованием встретили русского адмирала. Поскочин доложил о пленном коменданте крепости, Ройе.
- Сего капитана чуть было не растерзали жители в крепости. Опоздай мои матросы на минуту-другую, и греки прикончили бы коменданта.
Комендант Ройе с признательностью отзывался о русских моряках, благодарил Ушакова:
- Ваше превосходительство, мы безмерно благодарны капитану Поскочину и вашим матросам. Если бы не их великодушие, мы бы неминуемо подверглись смерти.
Федор Федорович вскинул брови, улыбаясь краешком губ. "Так вот, каков он "якобинец", защитник безбожной республики".
- Вы, мсье, называете себя образованными людьми, но деяния ваши не таковы. - Ушаков кивнул на видневшийся внизу город. - Насилие и мародерство суть. Вы сами виновники ваших бед.
Комендант несколько смутился:
- Я вел себя как подобает исправному французскому офицеру.
- Ан нет, братец, - адмирал с усмешкой перебил француза, - так не воюет исправный офицер. Вы поздно взялись укреплять остров, не оказали нам достойного сопротивления, не выстрелили ни из одного орудия, не заклепали ни одной пушки.
Изумленный француз выпучил глаза… Вскоре пришло донесение от Сенявина. Крепость Святой Мавры укреплена добротно, со всех сторон ее окружает вода. Прибывший от Сенявина мичман доложил:
- Ваше превосходительство, французский генерал вступил в сношения с Али-пашой. Он, видимо, склоняется, дабы сдаться ему в плен и сдать паше остров. Али-паша за это сулит генералу немалые деньги.
Ушаков нахмурился. Этот Али-паша каждодневно напоминал о себе. Метакса был хорошо осведомлен об этом свирепом ставленнике султана Селима в Албании. Хитрый, ловкий, жестокий до зверства, он был незаменим в шайке разбойников своего отца, турецкого аги. После смерти отца, умертвив всех своих братьев и прочих наследников, он вскоре завоевал доверие султана успешными набегами на Фессалию, Македонию, Эпир. Немного погодя султан начал побаиваться своего вассала и даже не раз пытался избавиться от него, но безуспешно. Могущественный повелитель восточного побережья Адриатики процветал грабежами, держал в страхе балканские народы. Недавно он без повода напал на эпирский город Превезу, вырезал большую часть жителей и дочиста его ограбил. Для забавы вешал семьи, по четырнадцать человек на одном дереве. От Превезы Али-паша направился к городу Парга, на юге. Жители решили защищаться до последнего. На днях жители Парги прислали делегатов на остров Занте, к Ушакову. На борту "Святого Павла" больше часа умоляли пожилые и молодые греки и сербы русского адмирала принять их в российское подданство и защитить от зверств Али-паши.
- Уразумейте, достопочтенные, - Ушаков поглядывал то на Метаксу, то на депутатов, стоявших с обнаженными головами, - нисколько я не уполномочен приобретать России новые земли или принимать в подданство, - Ушаков с явным огорчением развел руками, - почему, к сожалению своему, просьбу вашу удовлетворить не могу.
Не дослушав до конца Метаксу, депутаты упали на колени. Потом вскочили и стали наперебой кричать. Побледневший Метакса, еле сдерживая слезы, переводил.
- Они говорят, что если русский адмирал откажет им в покровительстве, то они перережут своих жен и детей и пойдут с кинжалами на Али-пашу. - Егор глотал слезы. - Пусть истребится весь род наш, говорят они.
Ушаков в волнении ходил по каюте, поглядывая на своих угрюмо молчавших офицеров. Остановился, вздохнул, махнул рукой:
- Передай, пусть едут домой и поднимают над Паргой российский флаг. Семь бед - один ответ.
Депутаты со слезами радости кинулись к Ушакову целовать руки, тот едва отбился.
Исстари русским людям присущи человеколюбие и участие в судьбе угнетенных народов. Облеченный властью Ушаков, движимый чувством сострадания, не имея прав и не обладая полномочиями, без ведома императора брал под защиту страдающих иноземцев, взваливал на себя тяжкую ношу.
А в эти самые дни контр-адмирал Нельсон сокрушался, что англичан опередил русский флагман. "Все эти острова давно должны были быть нашими, - печалился он в письме своему собрату, посланнику Спенсеру Смиту. - Капитан Троубридж был готов совсем к отплытию, когда я с огорчением услышал, что русские уже там".
От Кефалонии эскадра направилась к острову Святая Мавра, последнему оплоту французов перед Корфу.
На рейде Ушакова приветствовал отряд кораблей Сенявина, который сразу же доложил флагману:
- Крепость мы обложили со всех сторон, но комендант Миолет упорствует, на что-то надеется. С Али-пашой мы его связь прервали.
Ушаков направил Миолету предложения о капитуляции, и, не дожидаясь ответа, корабли открыли ураганный огонь по крепости. Тут и там заполыхали огни пожаров, французы поняли, что сопротивление бесполезно, и еще засветло выкинули белый флаг. Из крепости вышли два офицера и вручили Ушакову ответ. Французы соглашались на переговоры о капитуляции. "…Мы полагаем на вашу гуманность и добросовестность и заранее уверены, что никогда не нарушите законов войны".
Читая письмо, Ушаков возмущался: "Когда якшались с Али-пашой, о законах небось не вспоминали. Ну, да Бог с ними".
Спустя три дня полковник Миолет вывел из крепости гарнизон, сдал два знамени, флаг, шестьдесят пушек, восемьсот ружей, сотни пудов пороха. Покидая Мавру, Ушаков оставил жителям рекомендации по самоуправлению, подобные розданным на предыдущих островах. Путь на Корфу был открыт.
Отправляя два месяца назад отряд под командой капитана 1-го ранга Селивачева к Корфу, флагман в приказе ставил главную задачу - "…всякую коммуникацию со оным островом французов пресечь". Селивачев приступил к блокаде и вскоре захватил в плен французскую 18-пушечную шебеку. В конце ноября на рейде Корфу стала на якоря русско-турецкая эскадра, началась подготовка к штурму.
Более пяти веков этот остров принадлежал Венецианской республике. Богатые купцы соорудили здесь солидную цитадель. Остров запирал вход в Адриатику. После захвата острова французы возвели новые мощные укрепления, земляные валы, водные преграды, каменные бастионы. Новая крепость состояла из трех отдельных фортов, соединенных подземными переходами. Крепостные сооружения прикрывали 600 орудий, защищали 3000 человек гарнизона, припасов хватало на полгода. В бухте, под крепостными стенами, стояли два линейных корабля, фрегат, десяток других судов. Подходы к острову со стороны моря прикрывали острова Лизаретто и Видо. На Видо крепостные сооружения не уступали корфинским.
Еще на подходе к Видо Ушаков верно оценил его значимость.
- Вот ключ к Корфу.
Осада этой крепости началась с неудачи. Для штурма такой крепости надлежало иметь двойное превосходство в людях, а их было один к одному. Ушаков решил начать осаду с обстрела крепости по уязвимым местам береговыми батареями. Одну из них расположили южнее, другую на севере, близ деревни Мандуки. В этот раз подвели местные ополченцы. Поначалу батареи успешно обстреливали крепость, и французы несколько раз пытались вылазками их уничтожить. На южной батарее в основном, больше тысячи, подступы прикрывали ополченцы. На рассвете 20 ноября из крепости неожиданно ринулись в атаку около шестисот французов. Полусонные ополченцы враз разбежались, а русские, два десятка, сражались до последнего, часть погибла, остальных захватили в плен. В то же время французы атаковали и северную батарею. Но там полторы сотни россиян отразили тысячное войско французов, пока не подоспела помощь с кораблей. Корабельная артиллерия и контратака заставили французов ретироваться в крепость, оставив на поле боя две сотни убитых.
Ушакову стало ясно, что наличными силами успеха не добыть. Спустя неделю подоспел отряд Сенявина. Флагман усилил бомбардировку крепости, держал под обстрелом французские корабли. В начале декабря возвратился из крейсерства от берегов Египта отряд Сорокина. У них вышел запас провизии, едва дотянули до Корфу на полуголодном рационе. Да и на остальных кораблях эскадры припасов было внатруску. По договоренности снабжать должны были турки, но от них два месяца не пришло ни одного транспорта с провизией. Приходилось Ушакову брать в кредит у местных купцов, но они делали это весьма неохотно.
Накануне Рождества из Севастополя прибыло подкрепление, два новых линейных корабля под флагом контр-адмирала Павла Пустошкина. Обнялись старинные приятели, служба вновь свела друзей юности. Особенно обрадовали Федора Федоровича припасы провизии.
- Наконец-то дождался тебя, Павел Васильевич, совсем измучился со съестным - ни денег нет, ни сухарей. Турки все обещаниями сулят, а ничего не шлют.
- Как же обходитесь, - недоумевал Пустошкин. - Что же Адмиралтейство Николаевское?
- Какое там, мы здесь будто в опале, оказии с Черного моря весьма редки. - В голосе Ушакова сквозило возмущение. - Посланник Томара бумагами отделывается. Мордвинову вроде бы невдомек. А служители иногда впроголодь ко сну отходят.
- Томара-то у султана сидит, куда смотрит?
- Тайный советник в тепле обретается, небось не голоден, потому нас и не разумеет. Токмо советами докучает. - Ушаков брезгливо поморщился. - Рекомендует турок на французов натравливать, ровно собак. Того более, - Ушаков достал из секретера шкатулку
с письмами. - Вот послушай. "Пущай они, что хотят делают с французами, а вам обременяться с пленными не следует, оставляя французов на произвол турков".
- А, каково? - Ушаков закрыл шкатулку. - Хотя французы - якобинцы, токмо мне от этого не легче. Совесть-то не дозволяет зверем быть, с пленными не по-людски поступать.
Пустошкин рассказал, что Томара располагает сведениями, как будто Нельсон норовит наши корабли от Корфу отвадить, блокаду снять, дабы, мол, оказать помощь королю Обеих Сицилии.
Ушаков не ответил, а только опять открыл шкатулку, вынул бумагу, протянул Пустошкину.
- Вот полюбуйся, Павел Васильевич, как Нельсон печется о том, что ты поведал.
Пустошкин, читая, покашливал.
- Сей адмирал, я слыхал, отваги немалой, одна-че, - Пустошкин вернул письмо Ушакову, - и он при Санта-Крусе с десантом фиаску испытал от гишпанцев.
Слушая Пустошкина, Ушаков думал о другом. Вспоминал, как в Константинополе его отговаривал Сидней Смит от похода к Ионическим островам и к Мальте.
- Крутят англичане, нас за простаков считают, ан не выйдет, нас на мякине не проведешь.
Ушаков знал малую толику английских недоброже-лательств, но судил верно. Всего два месяца назад он от души предлагал Нельсону руку дружбы. Теперь же Нельсон подговаривал Кадыр-бея оставить Корфу и идти в Египет. А капитану Боллу на Мальту откровенничал: "Нам тут донесли, что русский корабль нанес вам визит, привез прокламации, обращенные к острову. Я ненавижу русских, и если этот корабль пришел от их адмирала с о. Корфу, то адмирал - негодяй".
В начале января Ушаков узнал, что французы готовят подкрепления в портах Адриатики. Купеческие суда из Венеции и Триеста передали новости - из порта Анконы вышли три корабля с десантом на Корфу.
Флагман без промедления послал на перехват их Пустошкина.
- Бери два своих корабля, кои привел, в придачу четыре фрегата. Следуй курсом на пересечку, галсы располагай пошире. Ежели встретишь, атакуй без промедления, корабли те перегружены десантом. Разбей их, жги, топи, бери в плен.
Поле ухода Пустошкина блокада острова усложнилась. Темной январской ночью прорвался сквозь дозоры линейный корабль "Женеро". Французы выкрасили паруса в черный цвет, подобрались к линии дозора, где стояли более быстроходные турецкие корабли. Беглеца заметили, открыли огонь. Ушаков дал сигнал: "Догнать неприятеля". В погоню отправились лишь русских два фрегата, но скорость их была мала. Ушаков приказал туркам отрядить вдогонку быстроходные корабли, но те попросту отказались.
Утром Ушаков даже не взглянул на вошедшего в каюту мягкой походкой Кадыр-бея.
- Капитаны твои спят беспробудно вместе с матросами. Так дело не пойдет. Как хочешь, а я отпишу Томаре, пускай визирю донесет, за что твои капитаны жалованье получают.
Кадыр-бей был с Ушаковым в добрых отношениях, молчал, виновато улыбался, разводил руками.
- Долгое время упущено, - продолжай Ушаков, - обнадежен я был обещаниями Блистательной Порты прислать войска для штурма крепости. Французы из крепости беспрестанно разоряют деревни, отбирают у жителей провизию, крепость укрепляют. Ежели еще время упустить, взять крепость будет невозможно.
Два с лишним месяца крепость обстреливали корабли и береговые батареи, держали французов в напряжении, но вреда большого не наносили. Пятиметровая толща стен бастионов надежно укрывала защитников. По существующей морской тактике крепости, подобные Корфу, могли быть взяты лишь длительной глухой блокадой кораблями, дабы принудить гарнизон капитулировать, когда иссякнут запасы провизии. Так действовали сейчас англичане на Мальте, на острове у них находился большой десант, вооружено 14 тысяч жителей, но крепость они сумели взять спустя год.
Ушаков ждать не мог. Обстоятельства, как и союзники, были способны перемениться в любое время. И Ушаков решил действовать по-новому, по своему разумению, вопреки догмам. На штурм цитаделей он задумал прежде всего обрушить огневую мощь корабельной артиллерии русской эскадры. Способности своих канониров он знал, а турецкие пушкари в счет не шли. Для непосредственного взятия крепости флагман начал готовить матросов и солдат-абордажников. Они мастерили лестницы, фашины - связки прутьев, хвороста, закидывали ими рвы, тренировались штурмовать укрепления. Флагман придумал сотню специальных флажных сигналов и разослал их на корабли.
3 февраля возвратился и подключился к блокаде отряд Пустошкина. Флагман собрал военный совет на "Святом Павле". Переборки каюты были сплошь увешаны планами Корфу, Видо, рейдов. Ушаков был краток:
- На сих листах наша диспозиция обозначена полно. Приказ эскадрам на атаку будет вручен немедля. Главную цель - крепость Видо - штурмовать корабельной артиллерией с картечной дистанции, со шпрингов. Командиры сей маневр знают отменно. Служителями и припасами обеспечены. Наперво надлежит прислугу неприятельскую от пушек и мест укрепленных сбить споро и десантам путь очистить. Начало штурма завтра поутру, по учиненному сигналу.
Атака и штурм начались 18 февраля с первыми лучами солнца. В четверть восьмого утра по сигналу флагмана "Атаковать остров Видо" эскадра снялась с якорей. Флагман поднимал на фалах один за другим позывные кораблей с указанием целей. Окрестности Видо сотрясались от грохота канонады. Флагман показывал пример, атаковал на ходу первую батарею, прошел вдоль берега, стал на шпринг в двух кабельтовых от самой мощной, второй батареи и всем бортом открыл залпами картечный огонь, почти в упор расстреливая прислугу. Одновременно русские батареи на Корфу открыли огонь по Новой крепости, фортам Сальвадор и Святого Рока. Под прикрытием огня корабельных пушек в Видо и Новой крепости устремились шлюпки с десантами русских матросов и солдат-абор-дажников. Завязались вскоре рукопашные схватки. Французы всюду не выдерживали натиска русских и начали отступать. Кое-где рядом с русскими действовали и албанские солдаты, присланные наконец Али-пашой.
Штурм бастионов Видо ошеломил французов, и, видя безнадежность сопротивления, они начали сдаваться.
Командир "Магдалины" передал, что на первую батарею ворвались турки и хотели начать резню сдавшихся в плен французов.
Ушаков послал адъютанта, лейтенанта Балабина, к Пустошкину.