- Тогда в чем причина? Не ее ли, говоря совсем недавно о том, что заставило вас сегодня быть откровенной, вы назвали "второй"? Я прав?
Марыся оглянулась на дверь комнаты, понизила голос, округлила глаза. На ее лице отчетливо был виден страх.
- Да, ее. Пан полковник, вы смелый человек и будете надо мной смеяться, однако... За мной уже второй раз следят от самой границы с Гетманщиной, - выпалила она.
- Следят? - опешил Чечель. - Кто? Отчего вы это решили?
- Кто - не знаю. Да и какая разница, кто это - ищейки русского царя, короля Августа Саксонского или вашей старшины, которую ничему не научила участь Кочубея и Искры? А в слежке за собой я уверена потому, что уже несколько раз вижу подле себя в разных местах одного и того же человека, который очень и очень не хочет показываться мне на глаза.
- Это могло быть случайным совпадением. К тому же люди иногда бывают так похожи, что их путают даже родственники и друзья.
- Согласна, в жизни бывают и случайности, и очень внешне схожие люди. Но человек, о котором я говорю, впервые обратил на себя мое внимание в Борзне, когда я посещала ее прошлый раз. Мне показалось, что точь-в-точь такое лицо я уже видела в Киеве, когда прибыла туда с Заднепрянщины. Затем я встретила его в Киеве перед тем, как покинуть русскую Украину... - и Марыся, не жалея красочных подробностей, рассказала, как по пути в гетманскую резиденцию неоднократно убеждалась, что за ней ведется постоянная слежка, которая не прекратилась и в Батурине. - Единственное мое спасение сейчас - как можно скорее незаметно покинуть город, сбив этим ищеек со следа. Вы - комендант, слово которого закон для Батурина, и в вашей власти выпустить из него всякого, кого сочтете нужным, и задержать всех остальных. Не сомневаюсь, что крепостные ворота ночью открываются лишь по вашему распоряжению и ни по чьему иному. Это так?
- Да. Но ведь и охотники за вами не глупцы и наверняка предусмотрели такой ход. Уверен, что они наблюдают за всеми городскими воротами круглосуточно не только из Батурина, но и снаружи, и если я выпущу вас даже ночью, они тут же сядут вам на хвост или задержат за ближайшим поворотом дороги.
- Вы правы, - согласилась Марыся. - Значит, мне придется покинуть город, перебравшись через крепостную стену.
- Пани Марыся, о чем вы говорите? - удивился Чечель. - Помимо крепостной стены, с которой можно спуститься по веревке даже паненке, город опоясан высоким земляным валом с отвесным внешним скатом. Я имею приказ гетмана подготовить Батурин к обороне, и горожане уже неделю поливают валы водой, чтобы она, замерзнув, сделала их неприступными для штурмующих. Погода стоит неустойчивая, схваченная ночью морозцем вода днем оттаивает, и склоны валов представляют собой месиво из выпавшего снега, мокрой земли и полурастаявшего льда. Даже если вы будете привязаны к веревке, вам придется скользить по валу на спине или животе, в результате чего на вас не останется сухой нитки. И вот вы, мокрая и в грязи с головы до ног, очутились у подножия вала по ту сторону городской стены. Что дальше?
- Иду на хутор к верным людям, где меня уже ждут две оседланные лошади, и скачу в Киев.
- Сколько времени вам добираться до нужного хутора?
- Часа два - два с половиной, - неуверенно ответила Марыся.
- Представляете, во что вы превратитесь в мокрой одежде на морозце и пронизывающем ветру через пару часов? В сосульку.
Марыся постаралась принять решительный вид.
- Пан полковник, не отговаривайте меня. Если иного способа спасения, как спускаться по крепостной стене и обледенелому валу, не существует, я... - она разрыдалась, ткнулась было лицом в грудь Чечеля, но тут же отпрянула от него и с вызовом заявила: - Ради торжества нашего общего дела я готова перенести любые трудности. Надеюсь, вы проводите меня на крепостную стену, пан полковник?
Но Чечель ее не слушал. Опустив голову на грудь и нахмурив брови, он думал о чем-то своем. О, Марыся знала, о чем он думал!
Сейчас в душе коменданта боролись два чувства: долга и любви к женщине, о которой он, возможно, никогда в жизни не мог даже мечтать. Какое из них победит? Неужели страж гетмана одержит верх над мужчиной, который совсем недавно обнимал и ласкал одну из красивейших женщин Польши? Хватит думать, полковник, ведь ты прежде всего мужчина, а потом уже цепной пес Мазепы.
Чечель поднял голову. По его посветлевшему лицу и веселой улыбке Марыся догадалась, что не напрасно напросилась у тетки на эту почти не нужную поездку в Батурин и выдумала и разыграла историю с якобы устроенной за ней слежкой.
- Пани Марыся, вы спрашиваете, согласен ли я быть вашим проводником на крепостную стену? Отвечаю - нет! - И когда у Марыси от разочарования, а еще больше от отчаяния вытянулось лицо, полковник таинственным полушепотом добавил: - Потому что я намерен стать вашим проводником совсем по другому маршруту.
- По другому маршруту? Какому? Пан полковник, вы меня интригуете? Куда вы меня хотите вести?
Марыся несла всю эту словесную чушь, едва сдерживая радость - ее затея увенчалась полным успехом!
Чечель улыбнулся, вытащил из стоявшего рядом со столом канделябра свечу, взял ее в руку.
- Прошу за мной, пани Марыся, и ничего не бойтесь.
Чечель подошел к настенному ковру с развешанным на нем оружием, вдавил до половины в стену один из гвоздей, на которых крепилась старинная пищаль. Позади Марыси раздался тихий скрип, и, оглянувшись, она увидела в полу квадратный проем, в котором просматривались каменные ступени. Полковник первым начал спускаться по лестнице. Марыся последовала за ним. Она насчитала тридцать восемь ступенек, прежде чем они очутились в начале узкого, выложенного небольшими каменными плитами коридора. Он оказался коротким - всего шестьдесят два шага, и заканчивался каменной стеной - монолитом. Чечель нажал одну из боковых плит, и стена-монолит медленно ушла вниз, открыв путь в другой подземный ход.
- Ступайте за мной, пани Марыся, и будьте осторожны.
Выставив перед собой на всю длину руки свечу и держа в другой руке пистолет, Чечель шагнул в новый подземный ход. Марыся не заметила, когда и что сделал полковник, но стена-монолит так же медленно стала подниматься, отгораживая их от коридора и лестницы в гетманский дворец.
Новый ход был шире и выше прежнего, его стены и потолок были выложены более крупными и намного грубее отесанными плитами, чем коридор из дворца, в стыках между ними кое-где просачивалась вода. Огонек свечи в руке Чечеля позволял увидеть, что ход шел в обе стороны от вставшей на свое прежнее место стены-монолита.
"Общий ход, где сходятся все подземелья крепости, - решила Марыся. Она и прежде была знакома с устройством подобных сооружений в родовом замке и фамильном дворце в Варшаве, а перед этой поездкой в Батурин вдобавок не поленилась расспросить о крепостных подземельях и их секретах сотника дворцовых гайдуков, старого воина и участника многих столкновений с казаками. - Коридорчик в гетманский дворец - всего лишь одно из его ответвлений. Стена-монолит, разделяющая коридорчик и общий ход, снаружи выглядит как обычная боковая плита, поэтому начало коридорчика из хода постороннему человеку зрительно обнаружить невозможно. Однако для этого существуют и другие способы, одним из которых она сейчас воспользуется - станет считать шаги от стены-монолита до ближайшего приметного ориентира в общем ходе".
Общий ход оказался тоже не слишком длинным - двести сорок шесть Марысиных шагов - и, точь-в-точь как коридор из гетманского дворца, упирался в глухую каменную стену. Марыся спокойно наблюдала, как Чечель присел и надавил рукой чуть приметный выступ в прилегавшей к полу боковой плите, после чего стена перед ними начала уходить влево.
Громкий вскрик Чечеля заставил Марысю испуганно вздрогнуть и повернуться к нему. Держа перед собой руку со свечой, с посеревшим лицом, широко открыв полные ужаса глаза, полковник смотрел в темноту за уходившей в боковую стену каменной дверью-перегородкой. Его рука со свечой дрожала, побелевшие губы что-то шептали.
- Куренной Панас Хмара, - разобрала Марыся, - почему ты здесь? Зачем явился? Зачем кличешь с собой? Неужто пришел мой черед? Зачем ведешь меня за собой?..
Уставившись перед собой невидящим взглядом, Чечель шагнул в образовавшийся проход между боковой стеной хода и остановившейся дверью-перегородкой, несколько раз переставил плохо ему повиновавшиеся, словно ватные, ноги. Марыся, сама дрожа от страха, догнала его, осторожно тронула за локоть.
- Пан полковник, что с вами? С кем вы говорите? Возле нас никого нет. Придите в себя...
От ее прикосновения Чечель вздрогнул всем телом. Остановился, затряс головой, будто отгоняя от себя видение. Его взгляд стал осмысленным, он посмотрел на Марысю, виновато улыбнулся.
- Никого нет? Значит, привиделось. Словно бы мой сечевой побратим, куренной атаман Панас Хмара, ждал меня за дверью и звал с собой. Но ведь ему еще полтора десятка лет назад в бою на берегу Тясьмина крымчаки снесли ятаганом голову. Это случилось на моих глазах, а после боя я на своих руках отнес его в яму-побиванку . А сейчас Панас стоял передо мной с отрубленной головой в руках и кликал меня. Не к добру это, не к добру.
- Пан полковник, забудьте о случившемся, - начала успокаивать Чечеля Марыся, хотя отлично знала, что откликнуться на зов покойника и пойти за ним даже во сне - очень плохая примета, а если за тобой являются с того света наяву, то страшная беда уже дышит в затылок. - Мы с вами только вдвоем, никого поблизости нет, а ваш побратим Панас Хмара на небесах у Господа. Пора идти дальше.
- Пошли, пани Марыся, - обреченно ответил Чечель.
С полным безразличием он протянул руку вверх, сунул указательный палец в щель между двумя плитами на потолке, и дверь-перегородка неторопливо поползла на прежнее место. Хотя случай с Чечелем произвел на Марысю тягостное впечатление, она не забывала считать пройденные шаги.
Она ошиблась, приняв ход, в который вел подземный коридорчик из гетманского дворца, за общий ход крепостных подземелий - в него они попали лишь теперь. Он был гораздо ниже прежнего, хотя значительно шире, каменная кладка вперемешку с большими каменными плитами, опирающимися на толстые деревянные подпорки, удерживали только потолок хода, а стены зачастую были попросту обшиты досками, приколоченными к часто стоявшим по бокам хода дубовым столбам. Пол тоже был дощатым, сочившаяся с потолка и из стен вода стекала куда-то по выкопанной на дне хода канаве. В пути Чечель и Марыся минули два боковых хода-ответвления, тоже с деревянными полами и обшитыми досками стенами.
Однообразие ходьбы по чавкавшей под ногами жиже за слабым пятном света впереди себя и полное отсутствие каких-либо впечатлений притупляли остроту чувств, и Марыся едва не наткнулась на Чечеля, остановившегося перед очередной преградившей им путь каменной стеной. Однако на этот раз полковник вел себя по-другому.
- Пришли, пани Марыся, - сообщил он. - Сейчас проверю, нет ли кого поблизости, и можете отправляться на свой хутор.
Он задул свечу, и Марыся услышала звук, напоминающий скрип открывающейся заслонки. Наверное, полковник осматривал подходы к участку вала, где ей предстояло покинуть крепостные подземелья, через прежде закрытое тайное смотровое устройство.
- Никого не видно, - донесся его голос. - Правда, валит такой снег, что уже в двух шагах ничего не различишь. Но если невидим мы, точно так же не увидят и нас. Ну а увидят... - Марыся услышала, как дважды щелкнули взводимые пистолетные курки. - Выходим на волю, пани Марыся.
Там, где была преградившая им дорогу стена, послышалось шуршание камня по камню, и перед Марысей появилось и стало быстро увеличиваться в размерах светлое прямоугольное пятно. Выход за крепостную стену!
"Тысяча восемьсот четырнадцать шагов, тысяча восемьсот четырнадцать шагов, - дважды повторила Марыся результат своего последнего счета. - Столько шагов по общему крепостному ходу, а затем по правую руку дверь-перегородка, ведущая в подземелье под гетманским дворцом. Чтобы она открылась, нужно засунуть палец в щель между двумя плитами на потолке и, наверное, что-то там надавить или потянуть на себя".
- Прошу, пани Марыся, - прозвучал голос Чечеля.
Он уже вышел из подземелья и, стоя с пистолетом в каждой руке, вертел головой, пытаясь что-то рассмотреть в снежной круговерти. Марыся тоже шагнула наружу.
- Пан полковник, не знаю, чем или как отблагодарить вас за оказанную помощь. Считайте, что я ваша должница, а княгиня Марыся Дольская никогда не забывает о своих долгах и сполна... щедро расплачивается за них, - щебетала Марыся, пританцовывая вокруг Чечеля и стремясь сапожками утрамбовать снег перед входом в подземелье.
- Буду надеяться на это, - ответил Чечель. - А теперь, пани, пора прощаться. Кто знает, когда придется увидеться снова.
- Приложу все силы, чтобы это случилось как можно быстрей, - пообещала Марыся, не забывая ногами утаптывать снег. - Но, пан полковник, я не представляю, куда мне идти, - растерянно произнесла она, озираясь вокруг себя. - Снег валит так сильно, что я не пойму, где нахожусь. Нужная мне тропка начинается близ Черниговских ворот крепости, а я не знаю, как к ним попасть. Не подскажете, в какой они стороне?
- Подскажу - Черниговские ворота по левую руку от вас. Близко к ним не подходите - можете получить пулю: я велел настенной и башенной страже стрелять по всем, кто ночью шляется около стен.
- Я не прощаюсь с вами, пан полковник, а говорю - до новой встречи... любый.
- Буду ждать ее. Возьмите, вдруг пригодятся при встрече со зверем или с лихим человеком, - и Чечель протянул Марысе оба свои пистолета.
- Пан полковник, вы так добры ко мне, что я опасаюсь быть вашей вечной должницей, - улыбнулась Марыся, принимая пистолеты.
- Когда-нибудь сочтемся за все, пани Марыся, - ответил Чечель. - А теперь ступайте. С Богом.
- До скорой встречи, любый, - проворковала Марыся, поднимаясь на цыпочки и целуя Чечеля. - Жди меня...
"Один, два... пять... десять... пятнадцать", - принялась она считать шаги, уходя от полковника влево вдоль вала. Досчитав до сорока, остановилась и оглянулась. Со всех сторон ее обступала непроглядная снежная пелена, и лишь над головой просматривался бледный серп луны. Возвратившись по оставленным следам к месту прощания с Чечелем, Марыся никого там не обнаружила, и если бы не утоптанная ею маленькая площадка, уже наполовину занесенная снегом, трудно было поверить, что несколько минут назад здесь из толщи вала появились и разговаривали два человека.
Не приближаясь к площадке вплотную - вдруг Чечель еще осматривает подступы ко входу в подземелье через потайное смотровое устройство! - Марыся присела у вала на корточки, задумалась. Теперь ей предстоит сделать две вещи - оставить условный знак у входа в крепостные подземелья и сосчитать в своих шагах расстояние от него до Черниговских ворот Батурина. Пожалуй, в этом не будет ничего сложного: проблему с тайным знаком она успешно решит с помощью одного из полученных от Чечеля пистолетов, а считать свои шаги она научилась сегодня ночью. Марыся поднялась с корточек, бросила взгляд на смутно вырисовывавшиеся в снежной круговерти стены и башни города.
Полковник Чечель, ты до сих пор продолжаешь считать себя Комендантом и хозяином крепости? Напрасно! Хозяйкой столицы Гетманщины и резиденции Мазепы только что стала она, княгиня Марыся Дольская! Отныне не от тебя, полковник сердюков Чечель, а лишь от нее зависит, в чьих руках и сколько времени находиться Батурину и когда ему пасть!
Петр прекратил ходить по комнате, остановился у заваленного картами и бумагами стола. Окинул их взглядом, нахмурился. После поражения у Лесной Левенгаупта дела, будто по заказу, пошли на лад, однако неясные тревожные предчувствия постоянно терзали душу, и Петр никак не мог понять их причину.
Действия главной шведской армии под командованием короля Карла в последние дни не вызывали у него опасений. Левенгаупт, на корпус и обоз которого Карл возлагал огромные надежды, смог привести к королю из-под Лесной не больше шести тысяч уцелевших солдат и всего две телеги, так что вопрос снабжения продовольствием, фуражом и боевыми припасами стоял перед шведами с прежней остротой.
Петр усмехнулся, вспомнив, в каких жарких словесных баталиях рождался осуществляемый ныне план войны с королем Карлом. А какого труда ему стоило отказаться от навязываемого частью генералов решения дать шведам генеральное сражение на подступах к границам России! Однако он пренебрег их мнением, поняв, что тактика, которой придерживался король Карл и которая неизменно приводила его к победам в Дании, Саксонии, Польше, в походе на Россию окажется губительной.
Отличительной чертой шведской армии были стремительность передвижений и внезапность действий, что достигалось почти полным отсутствием в ней обозов. Любимым девизом Карла был: "Война должна питать войну", поэтому шведские войска в походах безжалостно грабили местное население, обеспечивая себя всем необходимым. Но если грабить будет нечего и голодная армия в стремлении выжить любой ценой будет вынуждена применить к населению самые жестокие меры, что вызовет его сопротивление, не станет ли отсутствие обозов причиной неудач шведской армии? Это соображение Петр положил в основу своего плана войны с королем Карлом и не ошибся - события в Белоруссии и особенно на границе России с Гетманщиной полностью подтвердили правильность его расчетов.
Двигаясь по местности, откуда заранее было вывезено продовольствие, шведы были вынуждены силой оружия отбирать у жителей последние запасы, что способствовало развертыванию против них партизанской войны. На столе у Петра лежала копия приказа короля Карла, отданного им своим генералам: "Жители, которые хоть сколько-нибудь находятся в подозрении, что оказались нам неверны, должны быть повешены тот же час, хотя улики были бы и неполны, чтобы все убедились со страхом и ужасом, что мы не щадим даже ребенка в колыбели..."
Ответ на подобную политику в отношении белорусского и украинского населения был один - уничтожение захватчиков всеми возможными способами. "По лесам, собираясь компаниями, ходят и шведов зело много бьют и в лесах дороги зарубают", - докладывал Бартенев князю Меншикову о действиях украинских крестьян. То же самое доносили казачьи старшины гетману Мазепе, а тот делился сведениями с Петром: "...малороссияне везде на квартерах и по дорогам тайно и явно шведов били, а иных к государю привозили, разными способами бьючи и ловлючи блудящих.., и от того много войска шведского уменьшилося". Поэтому первейшей задачей короля Карла было не продолжение похода на Москву, а обеспечение своей голодающей армии продовольствием.
Не лучшим образом складывались дела у шведов и на севере. Начатое ими с двух направлений наступление на Петербург не увенчалось успехом. Удар генерала Штромберга из Эстландии и Финляндии был отражен Апраксиным. Неудачей завершилась и попытка тринадцатитысячного корпуса генерала Любекера прорваться к новой русской столице со стороны Выборга, хотя ему на первых порах удалось форсировать реку Сестру и выйти к Неве выше Тосны. Однако контратака войск Апраксина, во время которой девятьсот вражеских солдат были убиты и двести взяты в плен, заставила шведов убраться восвояси. Не смогла приблизиться к Петербургу и вражеская эскадра в двадцать два вымпела под командованием адмирала Анкерштерна, которой не удалось подавить огонь береговых батарей Кронштадта.