Через несколько дней после совета князь Михаил Воротынский еще раз поехал в приокскую крепость, хотя всю местность у Серпухова знал хорошо. Он окончательно решил Большой полк разместить не на привычном стане, а укромно. Лишь малую часть полка оставить в самом городе, но видимость создать такую, будто стан полковой там, где привычно ему вот уже многолетие, но на сей раз обосновался только в самом городе по якобы малочисленности полка. Чтобы ввести в заблуждение крымских лазутчиков, князь решил внести еще и такое изменение: выдвинуть полутысячу на самый берег Оки близ устья Нары в спешно отрытых посохой бороздах с редкими раскатами для орудий и легким тыном перед бороздами.
Расчет прост: прознает Дивей-мурза, что весь Большой полк в Серпухове, посоветует Девлет-Гирею оставить у крепости тумен либо два и осадить, не штурмуя, а лишь встречать вылазки, всем же остальным войскам двигаться к Москве без остановок. Это-то и нужно. Пусть двигается. Изгоном не сможет, ибо велик у него обоз с несколькими сотнями правителей городов Земли Русской, советниками и прислугой для самого хана, который намеревается обжить Кремль, сделав его своим ханским дворцом. В общем, если все передумать до мелочей, времени хватит, чтобы, собрав веки рать в единое ядро, двинуться за крымцами на один дневной переход до самого до того места, какое выберет Никифор Двужил для сечи.
И вот тут начнется самое важное: ударить крымцев с тыла, посечься для видимости и, отступая в полной якобы панике, вывести ворогов на гуляй-город. Польза двойная: тумен либо два, какие устремятся за русским полком, получат изрядно по зубам, и, чтобы оправдаться перед ханом и не быть казненными за трусость, вдвое или даже втрое преувеличат силы русской рати, что, вероятней всего, смутит хана. Он-то будет считать, что главные силы осаждены в Серпухове.
"Важно соблюсти полную тайну замысла до последнего мига, - думал Михаил Воротынский, - очень важно".
Однако главная цель поездки была не в том, чтобы выбрать место на берегу для заслона да ловчее пустить пыль в глаза, будто весь наличный состав полка в Серпухове, - главное, настроить сам Серпухов на готовность к обороне собственными силами, но чтобы не раскрыть этого главного.
"Нужно так повести дело, чтобы вооружились бы хлебопашцы окрестных сел и деревень, пополнив силы Серпухова".
Еще князь намеревался побывать в монастырях, дабы и они не остались сторонними на&людателями в предстоящем испытании на прочность. Монахи никогда не прятались, как улитки, за своими стенами, но на сей раз им придется не только держать осаду, но и тревожить крымцев. Основательно тревожить, создавая впечатление многочисленности рати, укрывшейся в монастырях.
Ловко стояли монастыри, являясь как бы первой линией обороны Серпухова. Владычень по одну сторону Нары, Высоцкий - по другую. И так предусмотрительно было выбрано место, что с одного бока каждого из них - река, с другого - густые боры, запретные для любой рубки многие десятилетия, оттого густые, труднопроходимые, особенно для конной рати, засады же в борах можно иметь на каждом шагу.
Первым для посещения князь Михаил Воротынский избрал Владычень монастырь, ибо бывал в нем прежде не единожды и даже вносил знатные вклады, особенно крупный на помин души отца, скончавшегося от позора, учиненного над ним Овчиной-Телепневым. Как и рассчитывал князь-воевода, настоятель встретил его радушно и даже предварил его вопросы:
- Ведомо мне, будто готовятся басурманы-крымцы идти походом на Москву. Повторить прошлогоднее. Нынче тоже предстоит нам не только молить Спаса о покровительстве, но, засучив рукава, браться за мечи харалужные, поддев под рясы кольчуги плетеные.
- Верно мыслишь святой игумен. Грядет поистине великое испытание. Всем мужам российским вдоволь достанет кровавого пира.
- Пойдем, князь, в мою келью. Посоветуемся, испросив благословения у Господа Бога нашего. Ты же ради этого прибыл?
- Да. И о делах грядущих поговорить, и благословение твое получить на ратный успех.
Совет долгий и основательный. Перво-наперво хотел князь узнать, сколько сможет монастырь вооружить чернецов и послушников.
- Я смогу оставить в монастыре, если будет на то твоя, владыка, воля, не более двух сотен стрельцов с рушницами и самострелами, ловких к тому же в рукопашках. Понимаю - очень мало, ибо думаю, крымцы не решатся брать сам Серпухов, вот и навалятся на ваш и Высоцкий монастыри и ради обогащения, и ради овладения доброй защитой от вылазок. По тысяче бы в каждый монастырь посадить, но нет у меня такой возможности. Мало под моей рукой рати.
- Мои монахи и послушники знакомы с ратным делом. Послушание у них у всех, кроме основных, пару раз в неделю набираться ратной ловкости и меткой стрельбе из луков и самострелов. Более сотни станут на стену. Только хватит ли?
- А если принять за свои стены слободских из Зелейной, Ивановской и Козьмодемьянской? Мужей в доспехи обрядить, топоры боевые и шестоперы выдав, баб же определить к кострам с кипятком и смолой. Можно, чтобы они же на стену кипяток и смолу подавали. Кольчугами, топорами и шестоперами Серпухов поделится, да и я расстараюсь.
- Без нужды. В монастырских кладовых добра этого с избытком.
- Тогда ладно будет. Стены ваши только пониже Серпуховских, но тоже из тесаного подмосковного камня. Не прошибешь даже тяжелыми стенобитными пушками. Устоите. Можно будет даже вылазки делать. Я воеводу над своими сотнями настрою.
- Есть у нас тайный выход. В бор идет. Оттуда можно тихонько, с Божьей помощью, подбираться к стану басурманскому. Панику наводить. Но главное - пушкарям карачун.
- Слово воеводы.
- Мы в многострадальной России не только служители Божьи, более - ратники. С крестом и мечом в руке.
Еще какое-то время обсуждали они, что необходимо сделать, чтобы основательно встретить ворогов, и что не менее важно, распустить слух, будто в монастыре полная тысяча ратников, когда же обговорили, как им виделось, все, игумен пригласил гостя в трапезную.
Из Владыченя монастыря путь князя Михаила Воротынского - в Высоцкий. Перевозчик у переправы ждал князя с его стремянными и малой дружиной. Ловко отчалил и поставил плот боком к речным струям. И тут князь с вопросом:
- Если татары подходят, ты как с перевозом поступаешь?
- Рушу от Владычень-монастыря, не оставляя возможности скоро восстановить. Пособляют обычно чернецы из Владыченя. После чего - сам в лодку. Она у меня спрятана в укромном месте. На ней к причалу у Высоцкого монастыря. Там с чернецами и послушниками тоже все ломаем, вытаскиваем витой проволоки канат и - за стены монастыря. При нужде шестопером орудую. - И спросил вроде бы с привычной будничностью: - А что? И нынче ждете басурман?
- Ждем. К лету ближе. Большой полк, как всегда, в Серпухове, а вот на Воскресенской и Афанасьевской горках в зажитьях нынче ставить некого. Маловато силенок.
- А как же Серпуховку перекрыть? Татары по этой дороге любят ходить. Мы ее меж собой крымской зовем. И то сказать: беги до погоста Молодей на Воскресенье. И на Подол-Пахру ловко идти. Козловский брод не помеха. Не угнаться за татарами, если ходко пойдут. Изгоним, как в прошлом году.
- Верное твое слово, но по одежке приходится вытягивать ножки. Уповая, что не возьмут крымцы Серпухов штурмом, а не взявши его, не побежит Девлетка к Москве. А коль задержится Девлетка у Серпухова, царь с подмогой подоспеет. Из Великого Новгорода. Но более на то уповаю, что по Калужской пойдет крымская рать. Через Наро-Фоминск. Вот на Наре соберу кулак. Подмога тоже туда подойдет.
- Если так, то ладно сложится. А если побежит мимо Серпухова?
С бродником князь завел разговор не ради того, чтобы почесать язык, а со смыслом: перевозит бродник множество самого разного люда и наверняка не удержится, чтобы не похвалиться новостью, услышанной от самого главного воеводы. И пойдет гулять молва по всему Серпуховскому уезду. Соглядатаев же крымских здесь достаточно, да и предатели, как в прошлом году, могут найтись. Вот и дойдут до ханских ушей эти "очень важные" сведения, дойдут до ушей и главного воеводы крымской рати Дивея-мурзы, который на их основе изберет главной дорогой Серпуховку, а именно этот путь князь Воротынский считал самым удобным для воплощения в жизнь своего замысла.
А зажитья для полковых станов князь Воротынский и в самом деле на горах Воскресенской и Афанасьевской собирался оставить пустыми, новый, тайный стан намерен был оборудовать верст на двадцать ближе к Москве в глухом лесу, да и не близ Серпуховки, а почти посредине между Серпуховской и Калужской дорогами.
Паром мягко прильнул к пристани, коней свели в поводу, и князь не сел в седло, решив идти до монастыря пешком. Большую часть малой дружины он отправил в Серпухов. В свою усадьбу, наказав старшему:
- Передай губному старосте и городовому приказчику, чтоб к завтрашнему утру собрали бы посадских старост. Всех до одного. Я переночую в монастыре.
- Иль у себя не лучше? - усомнился старший.
- Вестимо, лучше. Только важнее не обидеть монастырь.
Встретил князя Михаила Воротынского игумен Высоцкого монастыря столь же радушно и с тем же пониманием. У него тоже все монахи и послушники в обязательном порядке набирали опыт рукопашного боя, учились метко стрелять не только из самострелов (в монастыре их имелось более сотни с изрядным запасом болтов, которые ковались в монастырской кузнеце), но и из рушниц. Даже пушкарскому мастерству обучались избранные, ибо монастырь располагал пятью затинными пищалями.
- Неладно в одном: не налажено в монастыре ямчужное дело. Зелья бы огненного не мешало подвезти, чтоб на долгую осаду хватило. И еще. До полутысячи бы мечебитцев разместить в монастыре. Келий всем хватит. Коням тоже места в достатке, овса и сена вдоволь. Отчего я столько прошу? Крымцы на Высоцкий монастырь яростней прут, чем на Владычень. Всякий раз отбиваемся, имея по тысячи от Большого полка. Да и стоят осаждающие город по сию сторону Нары. Худо ли вылазками кусать агарян.
Князь Михаил Воротынский оценил предложенное игуменом как очень стоящее, но с ответом не поспешил - определял, сможет ли выделить столько ратников. Большой полк неполнокровен. Не дюжина в нем тысяч, как обычно, а всего восемь с четвертью. Во Владычень монастырь пару сот, на берег тысячу, в городе тоже нужно оставить почти тысячу, вот еще здесь - полтысячи. Обескровлен будет полк. А что делать? Из других полков он даже не думал брать ратников. Не из опаски их оголить, а ради сокрытия своего замысла. Появись в Серпухове ратники из других полков, не укроется это от глаз и ушей крымских лазутчиков, а сведения эти насторожат Дивея-мурзу: чего ради перетасовываются полки?
Прикидывал Михаил Воротынский: мечебитцев с украинных городов Дедилова и Данкова брать нельзя. Очень ловки они в рукопашках (одно слово - порубежнйки), и ловкость их станет незаменимой, когда сойдутся две рати в решительной сече.
"Если ополовинить тысячу казаков с пищалями от купцов Строгановых? Нет. Я лучше их всех на берег поставлю…"
И на дворян выборных, и на детей боярских нацеливался главный воевода, но отказывался от своих мыслей, но вот все же определился:
- Детей боярских, от митрополита снаряженных, отстегну тебе, игумен, полутысячу.
- Вот и слава Богу. Ход потайной у нас широк. В бор выходит. Знатно станем кусать крымцев, подбираясь к ним по Нечистому оврагу, а то и бором к самому Подолу. Проводниками мои чернецы станут. Им темная ночь не помеха.
Князя Воротынского вовсе не удивляло, что настоятель монастыря говорит не о молитвах, испрашивающих у Бога ратную победу, а рассуждает как настоящий воевода, отталкиваясь от суждения - на Бога надейся, а сам не плошай. Он даже о слободах и о церквах, что при них, подумал, опередив князя своим предложением:
- Всех слободских, что до Серпуховки-реки, возьмем к себе. Мужей вооружим, бабам тоже дело определим. Дроб из колуп выколупывать, мягкие льняные полосы ткать для перевязки ран. В одном я только не уверен: нужно ли сами слободы палить? И как с церквами быть? До Серпейки-реки - несколько слобод: Сокольничья, Пищальникова, Ключная, Дворы Бобровников, и целых три церкви: Николы Чудотворца, Святого Афанасия и Воскресенья Христа. Как эти церкви, так и сами слободы весьма богатые, имеющие добрые доходы от железодела тельного ремесла - их товар нарасхват. И даже то, чтоСерпухов стоит как раз на главном пути крымских набегов, к оскудению не приводит. Слободы даже хорошеют после каждого набега, ибо слободы имеют и в монастырях, и в самом Серпухове осадные дворы, где слободские укрываются все до одного, прихватывая с собой скарб и все деньги. А стоит только татарам уйти за Оку, дома возрождаются, как грибы после парного дождя.
Игумен, не дожидаясь ответа на свои вопросы, продолжил рассуждения:
- Церковную утварь, иконостасы по весне укроем в монастыре, сами же церкви, видимо, придется спалить, дабы не осквернили их басурманы.
- Может быть. А вот слободские дома можно оставить в покое. Девлет-Гирей не грабежа ради идет, а царствовать над Россией. Предполагаю оттого, рушить деревни и села не станет. Ну, а если сами крымцы порушат и пожгут слободы, на их головы грех.
Долго еще обсуждали воевода и игумен, как должно действовать в случае появления крымских туменов, и когда обо всем условились, князь открыл игумену в общих чертах свой замысел.
- Даже первые воеводы полков знать его не будут до времени. Каждый свое задание получит - вот и все. И тебя прошу даже игумену Владычьего - ни слова. Ему я не открылся.
- Спаси- Бог, - перекрестившись, как бы поклялся игумен. - Спаси и помилуй, - сделав паузу, пригласил на трапезу: - Не обессудь только, день-то нынче постный. Ушица стерляжья. Балычок. Икорка. Квасом запьем. И на покой.
Какой там покой? Не вдруг заснул главный воевода, что стало уже для него привычным в последние недели: думы отягощали неимоверно. На этот раз он старательно обдумывал предстоящий разговор с губным старостой, городовым приказчиком и посадскими старостами, чтобы ненароком не обмолвиться о главном своем замысле, чтоб коротко было и в то же время понятно каждому, что ему предстоит сделать для подготовки к обороне города. Когда же с этой думкой было покончено, навязалась новая, уже не первый раз возникавшая, но не так упрямо. Дело в том, что большой огненной наряд и гуляй-город, как намечено, будут упрятаны в лесу. Но осилят ли колеса у пушек колдобистую дорогу, когда придется спешно занять определенное им место? На этот раз решение нашлось скорое.
"Пошлю завтра гонца к воеводам Коркодинову и Сугорскому, пусть до моего к ним приезда испытывают пушки и подводы с гуляй-городом. Если изъян обнаружится, будет время на исправление. С этой успокаивающей мыслью и заснул.
Разбудил князя колокольный звон, призывающий к утрене. Отстояв ее и наскоро позавтракав, он вскочил в седло. Князь не любил, чтобы его долго ждали, и если назначил встречу в детинце со старостами и приказчиком на утро, стало быть, нечего тянуть время.
Все уже собрались в палатах городового приказчика. На нем лежали обязанности воеводы городовой рати, ему напрямую подчинялись сотники и пятидесятские, он заботился о материальном обеспечении обороны города, поэтому его теремной дворец считался центром воеводских дел. Вот и прибыли все именно сюда, справедливо полагая, что главный воевода Окской рати и начальник пограничной государевой стражи поведет речь не о развитии ремесленничества, и не ошиблись, князь Михаил Воротынский действительно заговорил о предстоящих испытаниях.
- Оповещен я верными моими людьми из Крыма, что нынче Девлет-Гирей пойдет великим походом на Россию. Ни грабежа ради, ни полона для торга на рынках Кафы и даже ни ради возврата России к данничеству - нет! Ради установления полной своей власти над всей Русской Землей. Мыслит он сделать Москву стольным градом Золотой Орды.
- Губа не дура! - хмыкнул один из посадских старост и столь же усмешливо спросил: - А не подавится?
Эту несдержанность Михаил Воротынский тут же повернул в нужное ему русло:
- Хорошо бы, конечно, чтоб нам на костях татарских стать, только у меня, у главного воеводы Окской рати, силенок маловато. Если же мы все, не жалея животов своих, упремся рогами, тогда посильно будет одолеть ворогов. - Тут же, без паузы, перешел князь к конкретному разговору: - Большой полк нынче весь уместится в городе. Зажитья на горках некем занимать. И все же одну тысячу я выдвину на берег, к переправе, что выше устья Нары. А чтобы не выказывать малочисленности ратников, всех их упрятать в борозды глубиной почти в рост. Соединить их к тому же меж собой ходами. Тоже глубокими. Для отхода бескровного, когда невмоготу станет, тоже глубокие ходы подготовить. Но тут такая закавыка: не ратникам же самим землекопить, а посохи у меня, почитай, нет. Не вам говорить, какой мор проредил русские города и села. Прошу поэтому посадских старост взять на свои плечи эту работу. Посильно ли?
- Посильно. Укажи только нам, где закопы ладить, где ходы прорывать.
- Укажу. Теперь же, как окончим совет, - сделав малую паузу, продолжил: - Но еще нужно все кузни на ратное дело повернуть: ковать топоры боевые, шестоперы, щиты, а кто может, пусть кольчуги плетет. Все это для посадских мужей. Пусть загодя переберутся в свои осадные дворы и посходятся в рукопашках. Очень сгодится, когда встанут на стены.
- Когда - загодя? - уточнил губной староста. - По слову твоему, князь, или по своему расчету?
- Лучше не ждать моего слова. Как хлебопашцы отсеются, так потихоньку-полегоньку, без спешки и сутолоки начинают пусть занимать свои осадные дворы.
- Ясно.
- 'Только кузням до последнего часа не гасить горны. Кроме доспехов и оружия кузнецам нужно ковать триболы. Я в полковом обозе привезу их, но и у вас сготовленные лишними не станут. Перед бродом на добрую версту их разбросаем погуще, да и вокруг городской стены посыпем не скаредничая. Еще не худо бы по берегу Серпейки посеять. Губному старосте велю взять под свое око ковку трибол. Если все ясно - едем на берег Оки.
Там совместно определяли место бороздам, прикидывали, где ловчее проложить пути отхода. Когда же все разметили и даже определили работы каждому из посадских старост (с учетом имеющихся в посадах мужчин), князь Воротынский заключил:
- Значит, за дело. Без раскачек. К приходу Большого полка в Серпухов все должно быть готово.
- Дождаться бы, как снег сойдет и земля растает?
- Отпиши Девлетке грамотку, чтоб не очень спешил. Мы, дескать, боимся свои холеные ручки ломами да лопатами мозолить, - ответил за главного воеводу губной староста, - глядишь, крымский хан посочувствует.