- У вас нет времени, - никто не ожидал, что умиротворенная было княгиня Дашкова вновь вмешается в разговор. - Девять десятых в гвардии считают самодержицей Екатерину Алексеевну. Им не нужен малолетний государь. Разве что в качестве ее наследника.
- Мы можем рассмотреть кандидатуру Екатерины, - недовольно подал голос Трубецкой, - Но только на пост регентши. И то найдутся более достойные люди. - Он обвел глазами собравшихся. - Она немка, бывшая лютеранка, ничем не связана со знатнейшими фамилиями страны…
- Для тысяч подданных за стенами этой комнаты, - прервала его Дашкова, - она императрица. Пока вы только намереваетесь обсудить, - губы княгини презрительно скривились, - Они уже готовы выступить.
"Молодец", - похвалил Орлов.
В гостиной повисла тишина. Вельможи переглядывались, а юная возмутительница спокойствия как ни в чем не бывало откинулась на спинку дивана и принялась жевать засахаренные орешки.
- Княгиня говорит дело, - медленно произнес граф Алексей. - Взрыв всеобщего недовольства неизбежен, а с ним погромы, бунт, неподчинение властям. И это в столице. Деятельность Сената и коллегий будет затруднена, если не пресечена вовсе. Начнется анархия, безвластие, хаос.
Дашкова согласно закивала. До Орлова начал доходить тайный смысл ее присутствия здесь. Ему сразу расхотелось хвалить княгиню. Она явилась в собрание вельмож не для того, чтоб сделать их союзниками Екатерины, а чтоб предотвратить "гвардейский бунт", "кровопролитие", как они говорили. В этом был резон. К перевороту присоединится чернь и тогда всем не поздоровится. Но если исключить гвардию из игры вовсе, кто сядет на престол? Малолетний Павел при регентстве матери? Или достойное собрание найдет еще кого-нибудь?
Мысли Алексея были прерваны дружным галдежом в комнате. Вельможи заговорили сразу, перебивая друг друга:
- Но что вы предлагаете?
- Нужно оповестить командование нашей армии в Пруссии. Пусть поворачивают домой и готовятся подавить бунт.
- Вы хотите обвинений в государственной измене? Как Бестужев?
- Право, господа, я ничего не хочу…
Последние слова принадлежали гетману и отлично выражали общее настроение. Больше всего на свете эти люди боялись происшествий. Они желали, чтоб их оставили в покое, дали пить кофе и судачить о пустяках.
- Но что-то все же надо делать, - продолжал Кирилл Разумовский. - Иначе это что-то сделается без нас. - Он приоткрыл дверь, приказал лакеям подавать трубки и прошелся по комнате. - Предотвратить большой переворот можно только одним способом. Устроить переворот маленький. Келейный. Я бы даже сказал, комнатный.
Все со вниманием смотрели на него.
- Что сейчас больше всего раздражает толпу? - Развивал свою мысль гетман. - Государь. Он не нашей веры. И, смею сказать, не нашей крови. Так рассуждают люди на улицах, и они недалеки от истины. Петр поставил нас на грань бунта. Но, устранив его, мы устраним причину возмущения. Гвардия останется в казармах, горожане в домах…
- Вы предлагаете убить императора? - не без интереса спросил Панин.
- Я предлагаю его устранить. А как, уже второй вопрос, - гетман улыбнулся.
Алехана поразило, что сама идея цареубийства никого особенно не потрясла. Ближайшие к трону люди продолжали потягивать кофе, иные взялись за трубки и, испросив у Дашковой разрешения, затянулись. Разговор пошел о деталях.
- Бедный дурачок, - сказал Трубецкой.
- Лучше бы он остался в Германии, - кивнул Алексей Разумовский.
И только. Даже Екатерина Романовна, жадно вдыхавшая запретный для нее табачный дым, не произнесла ни слова. Смерть тирану - было написано на ее вдохновенном лице. Остальные выглядели попроще, точно решали неотложные житейские дела о выгоревшем урожае или забое взбесившейся скотины.
- В-вы что же, с п-позволения сп-просить, хотите его от-травить? - Осведомился Александр Шувалов, бывший начальник Тайной канцелярии. - Есть яды, не оставляющие с-следов на теле ж-жертвы. Ни с-синего языка, ни п-пятен на коже.
Дашкова поморщилась.
- Нет, господа, - гетман покачал головой. - Внезапная смерть государя подозрительна. Пойдут толки. Нужно, чтоб ее причина была для всех очевидна и не вызывала даже мысли об убийстве. Предлагаю пожар.
- Пожар? - В один голос сказали сразу несколько гостей. - Помилуй, батюшка, да где ж его взять?
- Устроить, - невозмутимо отозвался Кирилл. - Да хоть в новом Зимнем дворце, он еще не готов. Большой беды не будет. Поедет государь смотреть работы, а мы одно из крыльев и подпалим. Все знают, как он охоч до пожаров, бегает, распоряжается, тушить мешает. Втолкнуть в какую-нибудь каморку да и запереть. Кто потом разберет, сам ли он в огонь полез или его завалило?
Идея была хороша. Следовало только обмозговать детали.
- Гетман, а вы безжалостный человек, - Екатерина Романовна допила кофе. - Я отправляюсь домой, скоро муж вернется со службы. - Она встала и обернувшись уже у дверей, бросила: - успеха вам в ваших начинаниях.
"Скоты, - подумал Алексей. - Отравить, удушить, зарезать. Это ведь мгновенная смерть. Но сжечь заживо…" Ничего ужаснее он себе и придумать не мог.
Между тем остальные гости тоже решили расходиться, предоставив гетману продумать детали и действовать без них, но с их высокого согласия.
"Если Кирилл волк, - думал Алехан, - то вы овцы. Трусливые высокомерные овцы, воображающие себя волками. Надо обо всем рассказать Като". У него не было уверенности, что Дашкова, выступающая здесь от имени императрицы, поделится с подругой решением высокого собрания.
* * *
Комната опустела, но Алехан все еще не мог выбраться из-за зеркала, потому что лакеи принялись выбирать оставшиеся после гостей чашки, трубки и полупустые вазочки с засахаренными орешками. Кто-то из слуг раскрыл окно в сад, чтоб проветрить помещение. С улицы на узника зазеркалья повеяло свежим ветром, едва уловимым запахом цветущего шиповника и разогретых солнцем досок. Хотелось туда. На волю из душного, похожего на гроб пространства, с одной стороны отгороженного спинкой зеркала, а с другой… Только теперь Орлов, у которого уже изрядно затекло тело, позволил себе обернуться и осмотреть стенку.
Пока он стоял, вытянувшись по швам, ему все время казалось, что угол не совсем глухой, в нем есть щель или отверстие. Ни того, ни другого при внимательном осмотре Алексей не обнаружил. Зато на ситцевых обоях виднелось отверстие для ключа, а, пробежав пальцами по ткани, Алехан нащупал и саму дверь: меленькую, незаметную, сливающуюся со стеной. Пестрый рисунок обоев делал ее почти неразличимой.
Дверь была заперта, но у Алехана в кармане имелся гвоздь. Плох бы он был, если б не умел вскрывать замки. Да и замок оказался больше для проформы, без секрета зато с легким мелодичным звоном, сопровождавшим щелчок язычка в пазу. Хорошо, что слуги из гостиной уже ушли. Но вылезать из своего укрытия и тайком пробираться по парадной части дома Орлов не рискнул. На него кто-нибудь наткнутся и поднимет переполох. Поручик понадеялся, что ход за тайной дверью ведет в сад, а оттуда не составит большого труда выбраться за ограду.
Поддев дверцу ногтем, он почти отлепил ее от обоев и не без труда втиснулся в узкий лаз. Он шел, как видно, в простенке между разными покоями дома и видел стены, как бы изнутри. Штукатурка, дранка, обмазанная гипсом мешковина, крестообразные каркасы из не ошкуренных досок, кое-где даже с корой. Вид роскошного дома Разумовских, как перчатка, вывернутого наизнанку, позабавил Алексея. Он напомнил ему рассказы брата о белье светских дам: шелковое, но в дырах.
В каждую из комнат можно было заглянуть через особые глазки. Алексей не знал, чем они маскировались снаружи, точеными хрусталиками бра или резными завитками на картинной раме - но обзор был хороший. Впрочем, как и дом. Самому Алексею о таком оставалось только мечтать. Настоящее родовое гнездо. Тихо, светло, покойно…
Издали до Алехана долетела музыка. Кто-то играл на клавесине. Мелодия была не быстрая и не медленная, легкая и солнечная, как майский день за окном. После отъезда Сен-Жермена Орлов не посещал музыкальных вечеров и сейчас сильнейшая ностальгия по счастливому времени, когда care padre учил его быть самим собой, соскабливая все лишнее, грубое, ненужное, охватила душу молодого человека. Он пошел на звук и вскоре замедлил шаги у одной из стен-изнанок. Припав к крошечному глазку, поручик рассмотрел небольшую комнату, возможно, детскую, а, возможно, музыкальный салон, в зависимости от вкуса хозяев.
Розы с высокими стебельками, выставленные как раз напротив глазка, мешали хорошему обзору. Алексей видел краешек клавесина. На нем играла девочка лет 12-ти в желтом домашнем платье. Она, видно, разучивала урок, он ей не давался, пальцы поминутно сбивались с ритма и все приходилось начинать сначала.
На стене над ней висел портрет государыни Елисавет в овальной раме. Совсем юной, не старше теперешней музыкантши. Услышав на улице перебранку прачек, девочка мигом отвлеклась и завертела головой. Алексей обомлел. Она была как две капли воды похожа на покойную императрицу. Вот только кожа смуглее и глаза темно-карие, вспугнутые, оленьи.
Точь-в-точь такие же Орлов уже видел сегодня у братьев Разумовских. В этой семье у всех удивительно красивые глаза…
Дверь скрипнула, и в музыкальный салон вступил граф. Девочка, как мячик подскочила ему навстречу.
- Papa!
- Лиза, ступай, - Алексей Григорьевич мягко потрепал ее по щеке. - Поиграй в саду. Урок закончен. Нам надо с дядей кое о чем потолковать.
Обрадованная ученица захлопнул крышку клавесина и опрометью бросилась прочь. Вслед за братом в комнату вступил Кирилл. Видимо, крошечный музыкальный салон располагался в самом сердце дома Разумовских, и они чувствовали себя здесь в полной безопасности. Алехан напряг слух. Ему смерть как хотелось узнать, о чем Разумовские станут говорить без свидетелей.
- Ты их сегодня напугал, - граф Алексей наполнил два бокала водой из хрустального графина.
- Главное, что они согласились, - гетман принял один из них и скептически поморщился. - Чи ты пить бросил? Давно?
- Дал Лизе слова. В ее покоях ни капли.
- Даже сливянки?
- Особенно сливянки.
Братья расхохотались.
- Прелестная девочка. А что если сговорить ее за наследника Павла? - Кирилл плюхнулся на диван.
- Не стоит рисковать, - граф Алексей опустился на круглый стул у клавесина. - Екатерина имеет достаточно сторонников, чтоб предотвратить нежелательный брак своего сына с безродной. - Он выразительно хмыкнул и бросил взгляд на портрет Елисавет. - Будем действовать по старому плану. Надо убрать их всех отсюда, а уж потом раскрывать наши карты.
"Значит есть еще план? - Удивился Алексей. - Любопытно, какую игру они затеяли, если даже цареубийство для них ширма, отвод глаз".
- Мы очень рискуем, - сухо сказал гетман. - Но дело того стоит. Все хотят смерти Петра. Павла легко объявить незаконным. Екатерину выслать. Иван Антонович не в счет, у него нет сторонников. Раз, раз, - его пальцы пробежали по шахматной столешнице, - И мы в дамках.
- Не все так просто. - Алексей осушил свой бокал. - Пару Петр-Павел нельзя расцепить. Если мы убиваем императора, некому будет объявить царевича незаконнорожденным. А ждать до родин Воронцовой… - граф неопределенно помахал в воздухе рукой.
- Слишком рискованно, - закончил за него Кирилл. - Ты прав. Нам надо привести в действие сразу две пружины: подтолкнуть государя подписать соответствующие бумаги на счет Павла, придержать их обнародование. А там уничтожить императора задуманным способом. Когда встанет вопрос о наследовании, огласить бумаги в Сенате. После же высылки Екатерины с сыном, предъявить сенаторам наши права.
Орлову показалось, что он ослышался. О каких правах двух вчерашних казаков на русский престол могла идти речь?
- Права Лизы, - мягко поправил граф Алексей.
- Какая разница? - Фыркнул Кирилл. - Ты полагаешь, она в 12 лет станет управлять страной? Да она с клавесином пока сладить не может.
- Я просто хочу, чтоб ты не забывался, - методично пояснил брат. - Государыня она, а не мы.
- Без тебя Лизетта никогда не появилась бы на свет, - хмыкнул гетман. - А без меня, шефа Измайловского полка, не наденет корону. Так что ей придется быть благодарной. Надеюсь, документ вызовет у сенаторов доверие.
- Полное доверие вызывают только подделки, - кряхтя, граф Алексей поднялся и прошествовал к стене с портретом Елисавет.
Теперь Орлов понял, почему братья устроили свое совещание в детской музыкальной комнате. Дело не в лишних ушах. Здесь хранилось нечто тайное.
Бывший фаворит отодвинул рукой раму. За ней имелась скрытая ниша. Невидимый Алехану замочек щелкнул, и на свет был извлечен железный ящик. Больше всего он напоминал коробку из-под французских леденцов, какими торговали на Невском.
При внимательном рассмотрении ящик и оказался такой коробкой, только очень старой. Цветные картинки на ней облупились, крышка погнулась.
- Нашел бы ты себе что ли какой-нибудь ларец! - Фыркнул Кирилл. - Императорская грамота все-таки. Заслуживает уважения.
- Поверишь ли, - граф Алексей вздохнул, - ценнее этой вещицы у меня ничего нет. - Помню, мы впервые с Лизой поехали кататься, и я купил ей леденцы в подарок. Купил на ее деньги. Но для меня было важно, что купил я. - Граф замолчал, не зная, способен ли брат понять его.
Орлову стало даже жалко этого немолодого усталого человека, счастье которого давно миновалось. Разумовский поставил ящик на стол и снял с него крышку. Там хранились какие-то бумаги, свернутые в трубку и отягощенные круглыми сургучными печатями.
- Вот, - он протянул брату одну из них, - выписка из церковной книги, свидетельствующая о моем браке с Елисавет. А это, - второй документ перекочевал в руки гетмана, - грамота о возведении меня в княжеское достоинство Священно Римской Империи. Такова была истинная цена нашего вступления в войну. Елисавет и хотела, чтоб эти бумаги увидели свет, и страшно боялась. Все повторяла: "После моей смерти, после моей смерти". Голос графа задрожал. - Она очень хотела, чтоб у Лизы был достойный отец. Пусть не природный князь, так хоть пожалованный… Никак не могла забыть, как ей кололи глаза происхождением матери.
- Если б она удосужилась позаботиться о правах дочери сама, - заметил Кирилл, придирчиво просматривая бумаги, - нам сейчас пришлось бы не в пример легче.
Он, кажется, вовсе не благоговел перед памятью покойной государыни.
- Это верно, - холодно парировал Алексей, отбирая документы и укладывая их обратно в коробку. - Но она могла бы вообще ни о чем не заботиться. Например, о том, чтоб привезти тебя, свинопаса, в Петербург, дать образование и осыпать милостями.
- Не сердись! Не сердись! - Гетман поднял обе руки вверх.
И в этот момент кто-то дернул Орлова за рукав.
- Дяденька, а что вы здесь делаете?
Поручик вздрогнул. Он совершенно не ожидал, что сзади к нему могут подкрасться. Говорят, у медведя, застигнутого врасплох в малиннике от испуга может разорваться сердце. Наверное, сердце у Алехана было каменным, если после такого оно лишь подскочило к горлу, а потом опустилось на место.
- Я слышал, тебе велели идти в сад, - он медленно обернулся, и любопытная девочка издала верещащий вопль, способный своим тембром раскрошить стены.
Алексей не хотел напугать ее, но побагровевший от напряжения шрам предавал его лицу прямо-таки разбойничий вид.
- А! - Завопила она еще громче. - Не подходи! Не подходи! Papa! Я здесь! Спаси меня!
Оба Разумовских разом вскочили с дивана и… очутились в потайном коридоре куда быстрее, чем предполагал Алехан. Оказывается, в стене музыкального солона был не только глазок, но и дверца, аналогичная той, что вывела Орлова из гостиной.
На него накинулись сразу двое здоровенных мужиков и, хотя Алехан был не дурак подраться, живо выволокли в комнату. А тут уж на отчаянный звон графского колокольчика сбежалась толпа гайдуков и Орлову живо заломили руки: стой, не рыпайся.
- Papa! Он подслушивал! - Обвиняющим тоном заявила девочка, указывая на Алексея пальцем.
Граф довольно бесцеремонно взял дочь за ухо.
- А ты, интересно, что там делала? - Его голос звучал строго. - Я уже говорил тебе, чтоб ты не смела подслушивать наши с дядей разговоры. Это недостойно принцессы.
- А как бы я узнала, что я принцесса? - Девочка горделиво вскинула голову и, заложив руки за спину, прошествовала к двери.
Вероятно, ее ждало наказание, но она не собиралась признавать себя виноватой.
- Настоящая Розум, - похвалил Кирилл, вновь наливая в бокалы воды. Белое кружево на его манжетах было разорвано.
- Настоящая Романова, - поправил граф.
Братья чокнулись.
- А с этим что?
- Мешок на голову и в колодец, - предложил гетман. - А сверху землей забросать. - Он подошел к Алексею, внимательно разглядывая его лицо. - А что, братец, хочешь жить?
Орлов сглотнул.
- Ты, я чай, много лишнего слышал? - Продолжал Кирилл. - И здесь за дверью, и тогда в гостиной… Ты ведь был в гостиной?
Алехан молчал.
- Отвечай! - Гетман ударил его по лицу. Небрежно, с какой-то вельможной брезгливостью.
"Свинопас поганый!" - Орлов только слизнул кровь с губы.
- Вот что, господин поручик, - вкрадчиво произнес граф, отстраняя брата. - Мы искали исполнителя для дела, о котором вы, вероятно, уже знаете, раз побывали в гостиной. Да, да, подтвердил он, - Кто-то ведь должен втолкнуть императора в горящую комнату. Ни я, ни мой брат, ни те высокородные господа, которые сегодня были у нас в гостях, сами не станут пачкать об это руки.
Алехан отчаянно затряс головой. Вот еще! Будет он мараться!
- А потом меня же вторым и укокошат. Будет два сгоревших, для правдоподобности. Храбрый караульный пытался спасти императора!
- Верный ход мыслей, - кивнул гетман. - Но вы еще скорее умрете, если откажетесь. Выбирайте: сейчас или через некоторое время, когда мы все подготовим? Жизнь даже под арестом, все равно жизнь.
Алексей здраво оценивал свои силы: шестеро гайдуков и два барина - убежать ему не удастся. Он расслабился, позволив слугам связать себе руки, и увести из комнаты.
Награждая пинками, его потащили в сад. Наконец-то он был на улице, но радости это не прибавило. За низкой решеткой ухоженного вертограда с клумбами начинался парк. Он больше напоминал лес с протоптанными тут и там тропинками. Алехан все искал взглядом проклятый колодец, в который его, по словам гетмана, должны были швырнуть вниз головой.
Вместо этого пленника привели к небольшому бревенчатому сараю в глубине парка. Его дубовая дверь, на первый взгляд, казалась крепкой, а забранное деревянной решеткой окно напоминало о тюрьме. Не развязывая рук, Орлова втолкнули внутрь и заперли.