Пашута крался за ней стороной и видел, как девушка покупала огромные груши у разудалого южанина в клетчатой кепке, потом грецкие орехи, потом дыню, И нигде не торговалась, ссыпала продукты в сумку, платила, доставая деньги из жёлтого кошелька, и уверенно спешила дальше. Пушистую шапку закинула за спину, чёрный шнурок, как ожерелье, перехватывал тонкую высокую шею. Светлые волосы при каждом шаге вспархивали на плечи. Она их откидывала нетерпеливым движением узкой ладошки. Он и глаза её разглядел, ясные, отчаянные, и, как и в Риге, чувство горькой потери охватило его.
Он так выбрал место, чтобы она, выходя из рядов, где купила банку мёда и три пунцовых розы, обязательно на него наткнулась. Но она обошла его, как обходят столб, досадливо поморщившись, и тогда он негромко её окликнул:
- Варя!
Обернулась растерянно - не послышалось ли? Никого. Только корявый мужик в нелепой хламиде тает в заискивающей ухмылке. Алкаш, что ли, местный? Но откуда он меня знает? Это всё прочитал Пашута на девичьем красноречивом лике.
- Не узнаёте? - спросил. - А мы с вами знакомы.
- Что вам надо?
- Я тут сальцем торгую. А вы, вижу, пировать собираетесь. Пойдёмте, отрежу ради знакомства. Без натурального сала какой пир, если кто с понятием, конечно.
- Да кто вы?
Пашута шапку скинул, энергично пригладил седеющий ёжик. Ему жарковато стало. Отпустить эту девушку на волю было выше его сил, но удержать её он не мог, и нагрянувшая ошеломляющая бессловесность вдруг его напугала.
- Я вас не обижу, Варя. А сальце непременно надо прихватить. У меня отличное сало, хотя и прошлогоднее. Но вкус специфический.
В глазах её скользнул смех.
- Всё же вы меня с кем-то спутали. А вы не пьяный?
- Вы из Риги приехали? И я из Риги. Мы там и встречались.
- Где же?
Уже то, как спокойно она стояла в рыночном потоке, было маленькой победой. Но вот-вот она опомнится. Пашута решительно взял её за руку и потянул к мясному ряду. Варя воскликнула: "Ой, прямо чудеса, господи!" - и покорно пошла за ним. Любопытство её было задето, он на эго и рассчитывал. Эта девушка не из тех, кто уклоняется от приключения. У Пашуты лицо горело, будто он из бани вывалился. Сосед Миша встретил его гоготом:
- Ну, чудак ты, земеля! Самый смак пропустил! Лександру на пятерик надули… О, да ты время не теряешь…
Пашута вывернул своё сало из тряпицы, галантно пригласил:
- Выбирай, Варюша, которое на тебя смотрит.
- Эх! - выдохнул Миша, давясь смехом: утренняя отлучка в нём колобродила. - Эх, девушка. Бери моё! Такой крале за полцены. Земляк! Лександру держи, упадёт. Пятерик у ней свистнули прям с-под руки. Беда у ней, глянь!
Действительно, соседка как-то чудно навалилась на прилавок и слепо шарила руками, будто упора искала, чтобы сигануть через.
- Совесть потеряли люди, - горестно поведала Пашуте. - Я сдачу готовлю, а вот тут пятёрочка лежала новенькая - и нету! Да такой приличный старичок. Ох, догнать бы!
- Гляди голову не потеряй. - Миша заржал. - Не оброни её в грязь, Лександра.
Пашута ему попенял:
- Мы все свидетели большого человеческого горя, а ты, Миша, изгаляешься. Нехорошо это. Торговые люди должны друг друга морально поддерживать, как солдаты в бою. Вы согласны, Варенька?
Девушка переводила внимательный взгляд с одного на другого, словно что-то прикидывала про себя. Пашута потянулся было к лучшему своему куску, килограмма на полтора, но спохватился:
- А может, правда у него возьмём, у Михаила? У него на вид получше.
- А ты, девица, на вкус спробуй, - нахально влез сосед. - На, пробуй.
Варя и бровью не повела на протянутый ей под нос лакомый кусочек, она теперь только на Пашуту смотрела.
- Что ж вы, заворачивайте!
Александра холодно хихикнула:
- Куда ты лезешь, пенёк владимирский? Уймись, тут дело молодое.
Пашута деловито обернул сало бумагой, сверху закутал в сокровенную тряпицу. Самолично уложил в Варину сумку.
- Сколько с меня?
Карие звёзды вонзились в него холодными лучами.
- Нисколько. Подарок. Мы же оба рижские.
Варя усмехнулась добродушно и выдала нечто такое, отчего у бывалого Пашуты заныло под печенью.
- За что только ни покупали девушку, а за сало в первый раз.
Миша рявкнул в восторге: "Во девка, во даёт!" Александра брезгливо поджала губы. Пашута опять взял девушку за руку и увёл от весёлого прилавка.
- Ты зачем так, Варя, зачем?
Они уже выбрались на тихую утреннюю улицу, где вовсе не было людей, словно Ленинград в субботу просыпался лишь одним местом - рынком.
- А куда вы со мной идёте?
Ответа у Пашуты не было, он пробурчал невразумительное: "Да так вот как-то…"
- Тогда сумку возьмите. Тоже мне рыцарь. В ней же сто килограммов.
Пашута принял сумку, довольный, что его не прогнали, а напротив, как бы официально утвердили в провожатых.
- Назовите хоть своё имя, кавалер.
Пашута представился.
- Теперь скажите, откуда вы меня знаете?
Он рассказал про встречу в Риге.
- Ах, помню… Это я от Банана слиняла. До сих пор, наверное, локти кусает. Ничего, не будет зарываться.
- Ты из блатных, что ли? - поинтересовался Пашута.
- Нет, Павел Данилович, не из блатных. Я девушка вольная, как Кармен. Ни перед кем не отчитываюсь.
- А где ты живёшь, Варя? Кто твои родители? Ты же совсем ещё девочка.
- Не-ет, я не совсем девочка. И давно. А вас именно этот вопрос очень волнует, да? Вам девочка нужна? А у вас много денежек?
Пашута остановился возле булочной, повернул её к себе, взяв за плечо так, что ей ворохнуться стало трудно, сказал, заглянув без опаски в безумные струящиеся очи:
- Как я тебе врежу, детка, никакие деньги больше не понадобятся. Если будешь так со мной разговаривать.
- А я вообще с вами не буду разговаривать. Отдай сумку!
- Ещё чего?
- Отпусти плечо, больно! Отпусти, тебе говорят!
Пашута разжал пальцы. Теперь всё, подумал он. Теперь он её потерял, и не жалко. Значит, вот оно как. Значит, всё на продажу. Но он ей не покупатель, упаси бог. Сунул сумку ей в руку.
- Какие мы нервные, - поразительно, она ничуть не разозлилась и не испугалась. - Ну да, понятно, простой рабочий человек. Девушка не угодила - в ухо ей. А как же иначе. Только дешёвка это, Павел Данилович. На, забери своё сало. Да и что в самом деле. Салом расплачиваться. Фи, какая пошлость. Купите уж шоколадных конфет. А ещё, я вам по знакомству открою, девицы на побрякушки клюют. Вы колечко, вам сердечко. А то - сало! Даже неэстетично. Может, в голодных краях это уместно, а в Ленинграде - вряд ли. Салом вы тут никого не сторгуете. Останетесь при своих интересах.
- Всё? - спросил Пашута, выслушав нравоучение.
- А что ещё? Бить будешь? Только попробуй, так исцарапаю, на рынок не пустят.
Чувство великой утраты, кольнувшее там, в закусочной, когда он увидел девушку, охватило его целиком. Словно в будущее заглянул невзначай, а там ни одного живого человека - глухая тьма. Небо надвинулось, как штора на окно.
- Тебе помощь нужна, Варя?
Она отклонилась, отступила.
- Нет уж! - резко выдохнула. - Твоя не нужна. Все вы звери одинаковые.
Повернулась, почти побежала вдоль улицы, сумка ей мешала, била по ногам. Пашута помедлил, потом догнал её.
- Подожди, слышишь! Давай сумку.
- Отвали, дядя!
Пашута озадачился.
- Зря ты так со мной, Варя. Нас дважды судьба свела, а таких случайностей не бывает. Может, нам вместе по жизни странствовать предстоит.
Девушка сбавила шаг, хмыкнула:
- Красиво заговорили, Павел Данилович. Но я ещё раз говорю, вы обознались, оставьте девушку в покое. Здесь вам ничего не обломится.
- Я ни на что и не надеюсь, - приврал Пашута. - О такой, как ты, мне и мечтать грех, старому псу. Но ты запуталась, Варя. Невооружённым глазом видно. А я тебе пригожусь.
- Отвали! - сказала она.
- Куда валить, кабы я знал. Я и сам запутался почище тебя. Но не в тёмных, конечно, делишках.
Они уже далеко отошли от рынка, раза два Варя уверенно сворачивала в переулки. Вокруг дыбились дома, спаянные в ряды, будто от стужи привалившиеся друг к другу, серые каменные недоросли. Мрачный пейзаж. Да ещё с неба сыпануло на головы снежной трухой, точно ледяным сквозняком продуло из вертикальной трубы. Варя сказала:
- Ладно, прощайте, Павел Данилович. Я на вас не сержусь. Мы уже пришли. Меня ждут.
- А кто ждёт? Ты же ничего о себе не рассказала.
Взглянула на него как-то жалеюще. Поправила шапку, удобнее перехватила сумку двумя руками, но вроде не спешила уходить. Они на самом ветру стояли. Он её толком не видел, глаза слипались от колючих снежных искр. Хотелось протянуть руку и дотронуться до её щеки. Куда она идёт? Почему шатается из города в город?
- Я вам понравилась? - спросила она тихо.
- Не то слово, - ответил он поспешно. - Меня к тебе потянуло, как магнитом. Я даже испугался.
- В меня многие влюбляются. Вы не берите в голову. Я вам не гожусь… А вы что, не женаты?
- Какое это имеет значение. Мне плохо будет, если ты уйдёшь. Знаешь, давай это… встретимся ещё разок. Где-нибудь в другой обстановке.
- Вам это очень надо?
- Чёрт его знает, чего мне надо. Говорю же, запутался. Из Москвы сбежал. Я ведь москвич. У меня там квартира со всей обстановкой. Телевизор цветной. К чему это я?
- А ведь я тоже из Москвы.
- Ну да? - обрадовался Пашута. - Вот видишь! Говорю тебе, случайностей не бывает. Я давно убедился. Только у дураков всё случайно. Которые думают, их под лопухами нашли. А мы-то знаем, откуда дети берутся. Варя, может, ты мне ребёнка родишь?
- Ой! - Она резко отшатнулась. Он подумал, что напугал её, но ошибся. Это "ой!" не к нему относилось. Из подъезда выскочил невысокий мужичонка в длинном чёрном пальто и в шляпе с широкими полями. Не по погоде одетый. Варя его заметила и вскрикнула с таким выражением, точно заноза ей в ногу впилась. Мужчина недовольно буркнул:
- За смертью тебя посылать, Варюха. Гляди, доходишься… А это что за пентюх с тобой?
- А-а. - Варя предостерегла Пашуту взглядом, чтобы молчал. - Так, прохожий. Сумку помог донести.
- Прохожий? Ну это ничего… Донёс и топай. На тебе рубль и катись. Другим помогай.
Он извлёк из кармана мятую бумажку, будто заранее приготовленную, протянул небрежно Пашуте. Под просторным пальто угадывалось, какой он крепыш, но глаза, которыми обшарил Пашуту, как обыскал, были больные. Из его глаз хорёк скакнул. Пашуте были знакомы такие пронырливые, быстрые взгляды. Он рублик взял и спрятал за пазуху.
- Варя, так как же? Может, вечером нынче?
Варя от Пашутиных слов обмерла.
- Ой, уходи, Павел Данилович!
Мужчина спросил вкрадчиво:
- Прохожего, получается, Павлом зовут? А меня Витей… Так то, значит, не просто прохожий, а знакомый прохожий? И где же вы познакомились?
- Да какой знакомый, - вскинулась Варя. - Слушай больше. Сало я у него купила на рынке. А он увязался. Честное слово! Я его не звала.
- Не звала? А он, получается, пришёл. Любопытно. Это бывает. И за это бывает. Вижу, брат, тебе наша Варюха приглянулась? Ая-яй! Ну дак что ж теперь, пойдём в гости. Не на морозе же стоять. Или домой потопаешь?
Хочу в гости, - обрадовался Пашута. Отобрал у
Вари, онемевшей и как бы парализованной, сумку и ждал. Мужчина, отвалив нижнюю губу, заметил сочувственно:
- Да, морячок, ты своей смертью не помрёшь. Ну, шагай за мной, коли так.
- Уходи, дурак! - зло шепнула ему на лестничном переходе Варя и пребольно толкнула коленкой. - Уходи, пока не поздно!
В уютно обставленной комнате, просторной, с высоченными потолками, развалился на тахте мужчина лет сорока пяти, худенький и совершенно лысый. Ноги его были прикрыты оранжевым пледом.
- Варвара, девочка, - протянул он капризно, - ну что же это, понадобилось гонца за тобой посылать? Ты не заблудилась?
Говоря, он с любопытством, вытянув голову из подушек, разглядывал Пашуту, словно не живой человек перед ним появился, а призрак.
Витя и Варя разделись в прихожей, а Пашута ввалился в комнату прямо в ватнике, раздеться не пожелал, многозначительно похлопав себя по карманам. Варя упала в кресло, вытянув длинные ноги в джинсах, соблазнительно обозначилась под шерстяной кофточкой юная грудь, ответила, манерно растягивая слова:
- Ой, Дмитрий Иванович, дорого-о-ой, там такая толчея-а, чуть не затоптали бедную девочку.
Витя аккуратно присел на стул, огладил туловище, точно проверяя, всё ли у него на месте.
- Как же тут быстро обернуться, женишка вон привела. Прямо к нам его привела, Дмитрий Иваныч, прямо к дому. Видать, не случайный для неё человек.
- Ты так полагаешь?
- Да так выходит. По виду придурок деревенский, а поди разбери. В гости напросился. Пашей назвался.
Пашута - не стоять же вечно столбом - опустился на низенький, без спинки, стульчик рядом с Варей,
- Жених с рынка как от бога посланец, - нравоучительно заметил Дмитрий Иванович. - И чем же ты, голубчик Паша, торгуешь? Каким продуктом?
Обратившись к Пашуте, смотрел не на него, а на Варю. У него была такая манера - отворачиваться от того, с кем говорил.
- Меня в гости вот он пригласил, Виктор, а так бы я разве посмел.
- А чего ты, голубчик, за нашей Варей увязался?
- Так мы же знакомы. Ещё с Риги. Увидел её на рынке, обрадовался. Чужой город - а тут…
- В Риге? В Риге познакомились? - Дмитрий Иванович вскинулся, загулял желваками сухого лица, и Пашута понял, что задел опасную струну, которую трогать не следовало.
- Что вы говорите, Павел Данилович, - возмутилась Варя. - Какое знакомство? Ко мне хулиганы приставали, а он меня проводил. Вот и всё знакомство.
- Надо же, - задумался вслух Дмитрий Иванович. - Вечный провожатый… И всё как бы случайно. Надо же…
- Вот-вот, - поддакнул Витя обрадованно. - Ну, Варька, погоди, допрыгаешься, сикуха!
Девушка, резко перевернувшись в кресле, выпалила звонко:
- Ты что, ты что мне клеишь, плясун?!
- Погодите вы оба, - Дмитрий Иванович окончательно взбодрился, - погодите лаяться. Чтo человек про нас подумает… Да чего же мы такую интересную беседу насухую ведём. Эй, капитан! Ходи сюда! - гаркнул с неожиданной для его щуплой грудки силой. На зов явился высокий, крутоплечий детина в легкомысленном розовом фартучке. "Ого! - подумал Пашута. - Да у них тут целый отряд". У детины было лицо младенца, розовое, гладкое, с пуговичками невинных голубеньких глазок, которыми он преданно уставился на Дмитрия Ивановича, остальных в комнате будто и не заметив.
- Скоро обед поспеет, шеф. Супец отменный получается.
- Ты, Жорик, пока подай нам закусочки и бутыленец. Гостя попотчуем. Видишь, дорогой гость у нас.
- Варька, что ли, привела? - почему-то сразу догадался Жорик-капитан.
- Кто бы ни привёл, надо угощать, никуда не денешься. Законы гостеприимства для русского человека превыше всего.
Парень смешливо глянул на поникшую Варвару, на Пашуту, бросил: "Счас нарисуем", - и скрылся за дверью.
- Наш Жора, - объяснил Пашуте Дмитрий Иванович, - на все руки мастер. Я его на улице подобрал, сиротку. Обогрел, выпестовал, гляди, какой гарный хлопец образовался, хоть в кино сымай. Верно?.. Жора очень денежки любит, а потому беззащитный, как дитя. Я ему немного денежек дал, просто так, от избытка, он и засветился, взыграл нутром. Теперь я ему вроде отца родного… А ты денежки любишь, Паша?
- Любит, - ответил за Пашуту Виктор. - Но зарплата у них небольшая. Сколько он зарабатывает, а, Варь? У него какое звание, у мента твоего?
Варвара, взвизгнув, метнулась к обидчику:
- Заткнись, кобель поганый! Глаза вырву!
Её угроза всех позабавила. Дмитрий Иванович, по виду невзрачный, привстал, как-то ловко дотянулся до неё длинной рукой, прихватил и умело спихнул обратно в кресло.
- Варенька, девочка, как ты себя неприлично показываешь при чужом человеке. Ая-яй, стыдно! И ты, Витюша, к ней зря не цепляйся. Виновата - ответит. Но надо же разобраться.
- В чём разбираться, Дмитрий? Тебе подонок лапшу на уши вешает, а ты веришь? Мужик это, обыкновенный мужик. Сало я у него купила.
- Не купила! - обиделся Пашута. - Я подарил.
- Молчи ты, чокнутый!
Пашута видел, что она его и себя пытается защитить от опасности, но грубые слова, срывавшиеся с её губ, коробили его. В нём злость постепенно набухала, и он радовался ей, как старинной подруге, ибо редко в последние годы злился, а это всё же напоминало о молодых, безрассудных днях.
Жора принёс на подносе всё, что потребно для хорошего разговора: бутылку водки, тарелочки с копчёной колбасой, с сыром, с солёными грибками. Придирчиво оглядел столик и обернулся к Дмитрию Ивановичу, ожидая сигнала.
- Молодец, - похвалил тот. - Плесни и себе, ничего. Раз такой случай.
Себе Жора нацедил не в рюмку, а в гранёный стакан.
- Ну что ж, со знакомством, граждане, - пригласил Дмитрий Иванович и деликатно пригубил рюмочку. Жора пил стоя, причмокивая и наслаждаясь каждым глотком. Он, похоже, не только денежки любил, но и водочку. Варя опрокинула рюмку по-мужски, залпом.
- И какие же у тебя, голубчик Паша, планы касательно нашей Вареньки, если не секрет? - благодушно поинтересовался Дмитрий Иванович, нанизывая на вилку грибок.
- Погоны ей нацепит, - пошутил Витя, а Жора-капитан, ничего не понимая, счастливо хохотнул, шлёпнув себя по животу, как по барабану.
- Хочу её аннулировать из вашей компании, Дмитрий Иванович, - солидно ответил Пашута. - Увезу на хутор, пристрою к какому-нибудь полезному делу. А с вами она пропадёт, я уж вижу. Охмурили вы её.
- Дурак, какой дурак, господи! - обречённо сказала Варя.
- Видишь ли, голубчик, а вдруг она с тобой не поедет. Она ведь, Варюха наша, задом крутить умеет, а больше, скажу тебе правду, ни к какому ремеслу не способна. Такой уродилась, как ты её переделаешь?
Дмитрий Иванович сокрушённо покачал головой, горюя о незадавшейся девичьей судьбе, а Витя и Жора заржали, как два вольных коня.
- Да и то хочу у тебя спросить, гостюшка ты наш дорогой, нежданный, чем тебе наша компания не приглянулась?
Пашута разжевал колбасу.
- Ну как чем? Люди вы путаные. Может, воры, а может, и похуже. А она несмышлёная, в беду попала. Заманили вы её, а это, как водится, коготок увяз - всей птичке пропасть. По-человечески жалко её.
- А ты смелый, голубчик, - опять у Дмитрия Ивановича желваки на скулах заиграли, лицо посерело и взгляд вонзился в Пашутину переносицу, как игла. - Такие речи в чужом дому, ая-яй! За это ведь наказывают.
Перевёл тяжёлую улыбку на Виктора, дрожащего, как в лихорадке, и Пашута на ту сторону поудобнее перевалился, да не угадал. Жора-капитан, мастер на все руки, проворнее оказался, и стоял он удачно, у Пашуты за спиной. Мигом сорвал со стола бутылку и обрушил ему на затылок, по-мясницки крякнув.
- Больно! - успел пожаловаться Пашута и провалился в небытие.