Чего только не вынесет сердце - и не разорвется. Вдруг Мадлена насторожилась. Как охотничий пес. Да, это несомненно машина… Фредерик! Это мог быть только он… Ворота были заперты, дверь тоже. Она бросилась к окнам, быстро закрыла все ставни на чердаке, радуясь, что не успела открыть их в других комнатах… Машина приближалась… Потом остановилась перед воротами. Дом - настоящая крепость с тех пор, как Мадлена приняла противопожарные меры, создала систему запоров против воров, чтобы рукописи Режиса были в безопасности, - дом, замкнутый со всех сторон, был погружен в нежилое безмолвие. Мадлена стояла у входной двери - отсюда в узкую щель видны были ворота. Фредерик пытался их открыть. Бесполезно! Ворота были надежные, с надежным замком. Рука ловко и умело ощупала замок. Фредерик оценивающе присматривался к прутьям решетки. Потом исчез… Что он затеял? Машина по-прежнему стояла у ворот. Мадлена сквозь щель следила за подходами к дому. Прошло несколько минут, прежде чем Фредерик показался со стороны башни… Значит, вспомнил, что там есть проход. Фредерику, очевидно, было жарко, он запыхался. Синяя сорочка, Мадленина любимая, была распахнута на широкой груди… панталоны - полотняные. Он был хорош собой, этот горный лесоруб. Он оглядел дом, окна верхнего этажа, зашел за угол, вернулся. Какой несчастный у него вид… Но вот он отступил на шаг, закинул голову и рявкнул: "Мадлена!" Дом по-прежнему был немой, необитаемый. Фредерик отошел, направился в сторону скал и сосен. Возвращается, садится перед домом. Сколько времени он здесь пробудет? У Мадлены, стоявшей за дверью, мучительно ныло все тело. Вот он встал… Но пошел не к воротам, а к гаражу. Как же эта мысль не пришла ей раньше в голову? Машина! Мадлена завела ее в гараж, тщательно заперла двери, она и сама не сумела бы ответить, почему так сделала… А вдруг остался след от колес? Нет, земля слишком сухая и твердая… Она увидела, как Фредерик с безумным взглядом идет обратно к дому… Сейчас он был очень похож на Людовика II. Он направился прямо к входной двери, и она испугалась, словно он мог ее увидеть. Он разбежался и изо всех сил хватил кулаком по двери… Мадлена невольно отскочила… Что-то будет… Завоет пожарная сирена! Ей уже чудились жандармы, пожарные… Нет, ничего! Тишина. Она не смела подойти к двери, вздохнуть. Присев на корточки, она ждала… Раздалось гудение мотора. Как же он ухитрится развернуть машину? Очевидно, поедет задним ходом. Теперь она беспокоилась из-за машины, как бы та не застряла в узком тупичке. Развернулся, слава богу. Добрался до перекрестка. Укатил.
Она не держалась на ногах, чувствовала себя выжатой, как лимон.
Я пишу роман. Классический роман. Это меня развлекает. Я пытаюсь не думать о предстоящем свидании со временем. Это не я назначила час и место свидания. Время - оно как любовник, который не желает вас отпускать от себя ни на шаг, любовник, уже давно забывший, что такое гордость, и умеющий только грозить. Оно всегда рядом, оно не отстает от меня, оно держит меня за горло, я отбиваюсь, надеясь оторвать его от себя, но время-пиявка держится крепко, оно покинет меня лишь с последней каплей моей крови. Тогда оно перестанет интересоваться мною, бросит меня. А пока что оно липнет ко мне, оно, как смола. Деготь и перья. Оно меня унижает, смеется над моим человеческим достоинством, оно глумится надо мной, оно сильнее. Чтобы убить ожидание, я пишу роман. Классический… Роман из одних лишь остатков того, что представляет собой мой роман в целом виде. Я, как тряпичник на помойке, выуживаю остатки чего-то и стараюсь угадать, чего именно, каковы они были, будучи частью целого.
Я пишу роман. Пространство заполнено звездами, воздухом, домами, горами, предметами, как хозяйственная сумка - мясом, фруктами, овощами… Оттуда, изнутри, я и пишу роман. Время - вторая оболочка того же контейнера, оно обволакивает пространство и все, что в нем происходит, оно содержит и имена существительные и глаголы. Время есть движение пространства, они связаны лишь одним общим чувством - чувством машины, пожирающей километры. Чем быстрее идет машина, тем больше она пожирает километров в один и тот же отрезок времени. Но вот, прибыв к месту назначения, машина замечает за своей спиной дорогу, и дорога издевается над ней; она, дорога, по-прежнему на месте! Дорога не подвластна времени, за какое ее пробежала машина, оно не сумело укоротить дорогу так, чтобы та сошла на нет. Существование дороги подвластно законам разрушения материи, из которой она сделана. Время - не машина, проезжающая мимо, мы не глядим на него с обочины дороги, оно увозит нас с собой, мы живем внутри него. Относительное время позволяет вычислить час появления болида на пути, длина которого превосходит наши человеческие измерения, но физическая жизнь находящихся в нем пассажиров подчинена своему собственному ритму. Время и пространство спорят между собой, но это не наше дело, если не считать свидания, назначенного на углу соседней улицы или в космосе; человек научился измерять бесконечность; он приручил ее ради своих практических конкретных нужд. Я гляжу, как бежит время, которое считает, что уводит за собою пространство, и мне кажется, оно как два параллельно лежащих рельса, сходящихся на горизонте, и оно все уменьшается, наконец совсем исчезает, следуя законам перспективы. Уж не это ли относительность времени по Эйнштейну?
Время исчезает, умаляясь, а я сижу и пишу роман. Я двигаюсь ощупью, я ищу… Дело в том, что истина существует лишь на время, это костыли, которые гнутся под грузом опыта и подобны медикаментам - сегодня они вас излечивают, а завтра отравляют. Я сомневаюсь, ибо верю, что будущее будет знать больше нас.
Проблема правды существует для произведения реалистического. Очень часто вполне серьезные авторы пишут слово "реальность" вместо "правда", случается также им писать и слово "мораль" вместо слова "правда". Тут-то и замечаешь, что надо слишком много знать, чтобы "отшелушить" реальность, и поэтому одна истина сменяет другую по мере того, как углубляется твое понимание реальности. И все же существует лишь одна-единственная реальность. Истина - это правильный диагноз фактов, ситуаций, а правильный диагноз - это результат знаний, метода, чутья, интуиции и удачи… Как же трудно быть правдивым писателем и писателем-реалистом. Плохо мое дело!
Не следует забывать, что я пишу роман!
Фредерик был уже далеко, а у Мадлены внутри все еще гудело:;в ушах, в сердце, в крови, - она не понимала, что происходит, и, когда наконец успокоилась, вокруг установилась полная тишина: Фредерик был уже далеко. Она распахнула дверь - яркий день, солнце в зените - и, ослепленная, прикрыла глаза… Природа, необъятная и прекрасная, не думала о Мадлене, ей не было до нее дела. Под далекой синевой неба все было недвижно, только один бродяга, черный, как пинии, похожий в своем тряпье на черепаху, шел из башни к Мадлене.
- Вот и вы… - проговорила она.
- Я не открыл… - Бродяга упер руки в бока, словно черепаха встала на задние лапы. - Я в башне спрятался.
- Хорош сторож! Убирайтесь, бродяга, к себе в башню. Бегом!
Бродяга повернулся и ушел. Мадлена, сцепив пальцы под своей девичьей грудью, пыталась утихомирить гулко бьющееся сердце. В эту минуту она поняла, что у нее отнято все, что она тоже бродяга в душе… одна из тех, что сидят на скамейке сквера, закутавшись в серые, коричневые, черные лохмотья, - свисают сальные пряди волос, на босых ногах мужские ботинки, заскорузлые рваные ботинки, а мешок, где хранится все их добро, лежит рядом… Одна из тех, что избрали себе чудовищную свободу одиночества, гнусный эгоизм, который ничего не просит у другого. Именно эту дорогу искала она, лишь этого освобождения жаждало ее несчастное сердце. Она не хотела больше жить в паноптикуме, среди нереальности живых людей и чувств, ей хотелось подлинного одиночества, без обмана! Здоровье позволит ей жить на скверах, на скамейках, как живут воробьи. А они, воробьи, жирные.
XI. До скорого свидания
Что же мне следует рассказать вам об этой церемонии, столь важной для моего романа? Что вы увидите, что услышите и поймете из несвязных обрывков моего рассказа?
Памятник возвышается посреди небольшой круглой площади. Еще укрытый белым покрывалом, он стоит здесь, как огромная тайна, которая с минуты на минуту откроется этой густой толпе, собравшейся вокруг, стекающейся сюда по улицам, выходящим на площадь, между высокими новыми домами. Под деревьями на школьном дворе выстроена разряженная детвора. Жарко и солнечно.
На невысокую трибуну поднимается министр. Речь министра. Затем по ступенькам поднимается мэр и тоже произносит речь.
Ровно в три часа покрывало начинает скользить и падает на мостовую, к подножию памятника.
Памятник на черном, как антрацит, цоколе вонзается в небо. Четыре серебряных завитка спускаются спиралями… Что это? Ртуть, живой металл в стеклянной оболочке? Или это блестит стекло, белое, зеленоватое на гранях? Будто гигантское экзотическое дерево…
В три часа пять минут солнечный луч падает прямо на памятник и перед толпой, ослепленной нестерпимым блеском, памятник приходит в движение… Спирали свиваются попарно, переплетаются, превращаются в колонны, раздвигаются, как створки дарохранительницы, и открывают огромную женскую голову. Голова сделана из того же материала, возможно, из толстого стекла, в толще своей цвета стоячей воды прозрачного и тусклого озера, и только глаза блестят и смотрят на толпу, прямо в глаза каждому, в глаза каждой. Вокруг шеи у нее, подобно черному блестящему ожерелью, выведены слова:
"До скорого свидания".
Толпа хранит молчание. Минута молчания. Памятник движется. Живые спирали расходятся, закрываются створки дарохранительницы, голова, взгляд исчезают… Спирали переплетаются, раздвигаются, открывая голову озерно-зеленого стекла… Блестящий взгляд вонзается в толпу…
"До скорого свидания".
И в третий раз начинают расплетаться завитки, прикрывая голову, но вдруг между солнцем и памятником набежало облако. Движение спиралей оборвалось, и в просвете между ними лишь угадывается очертание подбородка, губ, лба огромной головы.
Толпа восторженно зааплодировала, затопала ногами, зашумела.
Настоящая сенсация. Первый в мире живой памятник! Союз искусства и науки… Метод сомнительный: "произведение искусства" наподобие фосфоресцирующих статуэток мадонны, которыми торгуют в Лурде. Прием, недостойный художника, рассчитанный на восприятие безмозглой толпы… Новинка: движение в скульптуре… Ваятель пользуется новым материалом и изобретает перпетуум-мобиле. Красота материи. Красота формы, характерная для Фредерика Дестэна… Жили и без движения! Просто трюк в стиле театра "Шатле", пригодно разве что для паноптикума и его калейдоскопов! Позор… Памятник Режису Лаланду слишком велик для такой маленькой площади… А, возможно, и для самого Режиса Лаланда. Что сохранит память потомков: имя скульптора или того, в чью честь воздвигнут этот памятник? Ни то, ни другое, единственно, что будет жить в веках, - это красота самого памятника. Искусство. Эта женская голова! Божественно! Когда Фредерик Дестэн обращается к реализму, он превосходит самих греков… Это действительно портрет Мадлены Лаланд? Божественно! Какое потрясающее сходство!.. При таких масштабах трудно судить о сходстве… А что это за неизвестный материал, покорный солнцу… В этом медленном вращении спиралей, во взгляде женщины, смотрящей в глаза каждому, есть что-то смущающее, от чего хочется бежать прочь, а оторваться невозможно.
Тревожащий мысль памятник на маленькой площади на подступах к огромному Парижу начал привлекать к себе толпы людей. Вскоре с наступлением солнечных дней началось настоящее паломничество, люди окружали памятник и ждали, когда солнце ударит в живой металл - если только это был металл - и начнут вращаться вытянутые вверх спирали, открывая огромную тускло-зеленую голову, блестящие глаза которой смотрели прямо в глаза каждого. Этот взгляд подкарауливали, как солнечное затмение, хотя возникал он лишь вместе с солнцем. Появлялась голова, смотрела на вас, сулила вам "до скорого свидания", исчезала… Паломники, разумеется, не знали ни Режиса Лаланда, ни Фредерика Дестэна… Они приходили посмотреть на чудо и, казалось, готовы были просить у этой женской головы исцеления от всех недугов и утешения в горе.
Фредерик Дестэн не дал ни одного интервью для печати. Однако ходили слухи, будто сам он по поводу этого памятника говорит довольно-таки странные вещи… Но можно ли верить газетам, которые все выдумывают- не хуже историков? Так. уверяли, что Фредерик Дестэн спросил, между прочим, не текут ли слезы из блестящих глаз женщины? Подумать только!..
Когда, в каком году Мадлена Лаланд пришла посмотреть на этот памятник?
Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?
Была ночь. В ночном мраке неподвижно застывшие кольца круглили свои витки. Но даже в полутьме можно было разобрать выведенное на цоколе белыми буквами посвящение:
"Режису Лаланду - его отчизна".
Значит, Фредерик не написал "До скорого свидания", нет… не захотел.
Мадлена отступила: так было виднее; ночью памятник походил на фонтан, струи его взлетали много выше высоких домов, выше деревьев в школьном дворе.
Мадлена только что вернулась из долгого путешествия и не читала газет. Уже давно она не подписывалась на "Аргус". Позади памятника Режису деревья в школьном дворе шелестели своими голыми ветвями. Мадлена отступила еще, потом еще, пока не наткнулась на стену дома. Тогда, повернувшись спиной к памятнику, она пошла по улице между новыми домами. "Бедный Режис… Все всегда понимают не так".
Она удалялась от памятника и отсюда, с площади, казалась все меньше и меньше: она была во власти перспективы.
Париж, 1962–1964.
Le Grand jamais de Elsa Triolet
Перевод с французского Н. Жарковой
Примечания
1
Непереводимая игра слов: фруа де во - телячий холод, фуа де во - телячья печенка, фуа дю во - телячья вера.
2
Эта цитата и дальнейшая взяты из собрания произведений Велемира Хлебникова, том V, стр. 235–236. "Наша основа… параграф 2. Заумный язык".
3
Пьер Ларуос (1847–1875) - французский литератор и энциклопедист, автор известного "Толкового словаря французского языка", систематически обновляемого и переиздающегося с тех пор каждые 2–3 года.
4
Повеса (англ.).
5
Имеется в виду роман Бальзака "Провинциальная муза" (Прим. ред.).
6
Литературный отрывок, описывающий события, происшедшие до или соответственно после времени основного действия (англ.).
7
Похищения детей и грабежи (англ.).
8
Альфред Жарри - автор известной гротескной пьесы "Король Юбю".
9
Произведение, сокращенное и адаптированное для широкого читателя (англ.).
10
Имеются в виду "Гамлет" Шекспира, реалистическая комедия М. Ашара "Картошка" и абсурдистская пьеса Ионеско "Лысая певица".
11
Нельзя и оставить себе пирог и съесть его (англ.).
12
"Священнодействие любви и скорби" (лат.).
13
Добрый день (нем.).
14
Дешевка (нем.).
15
Английское выражение, означающее "современный стиль". В данном случае имеется в виду стиль начала XX века.