И я остановился.
- Впрочем, когда есть власть - талант не нужен, - сказал и посмотрел на Тарина очень даже выразительно.
Но Семыч не позволил себе обидеться.
- Ну-ну, молодежь! - сказал примирительно. - Потише на поворотах! А то ваши горячие кони унесут вас так далеко, что и не отыщешь! - засмеялся и потянул было руку к моему плечу. Но, перехватив мой взгляд, остановился. - Критиковать вы мастера. А вот что-то создать… Впрочем, твои этюды мне понравились. Завтра покажешь остальные, договорились? - спросил жизнерадостно и поднялся из-за стола. - А сейчас - по постелям! Режим! - и пошел к себе. - Разбуди меня завтра пораньше, - повернулся ко мне у самой двери.
Дед глянул на меня укоризненно: вот что значит величие духа. А ты со своими мелкими укусами…
Но вслух ничего не сказал. Да я и сам понимал, что зря взбеленился.
На следующий день проснулся в семь. До школы еще вагон времени. Но Семыч просил его разбудить.
Только хотел постучать, как он сам выходит.
В пижаме он выглядел совсем другим. Не таким значительным, что ли.
- Который час? - спросил сонно. - Куда-то сунул свои часы…
- Четверть восьмого, - сообщил я и пошел на кухню, где уже суетился дед. Квадрат пришел следом.
- Куда же я их сунул? - недоумевал, бегая глазами по кухне.
- Что? - живо поинтересовался дед, ставя в духовку взбитые с молоком яйца. Омлет он готовил всегда классно.
- Часы. Вы их не видели?
- Это те, серебряные? Ну которые на поляне играли?
- Ну да, - подтвердил Семен Семенович, заглядывая почему-то под стол. Дэзи, которая там лежала, вдруг ощетинилась и зарычала.
- Фу, - прикрикнул на нее дед, - это же Семен, - устыдил собаку. - Ты у себя в комнате посмотри, - посоветовал он и вынул из холодильника сыр, колбасу, поставил на стол.
- Да я вроде все осмотрел, - неуверенно проговорил Семыч. - Нигде нет. Как сквозь землю провалились.
- А когда ты их вынимал последний раз? - уточнил дед.
- Когда ужинали. По-моему, я их тут оставил. Вы не помните?
- Нет, - пожал плечами дед и наклонился к духовке. - Если бы оставил на столе, я бы видел. Я же вчера убирал.
- Не могли их смахнуть?
- Часы? - выпрямился дед, забыв заглянуть в духовку.
- Нет, я, конечно, ничего не думаю… Просто случайно… Старинные часы… Память, понимаешь.
Зачем он это говорит? "Память… Не думаю…" Думает! Я вижу. Вон как глаза бегают. Ну, может, не очень верит, не хочет верить, борется, но все же какая-то мыслишка в сознании вертится. "Кто-то из них". Либо я, либо дед. Последнее, конечно, невозможно, абсурд, но…
Он снова заглянул под стол. Вдруг Дэзи прыгнула и чуть не тяпнула его своими растущими клыками. С таким остервенением, с такой злобой кинулась на него, что Семыч едва успел отскочить. Во дала! Такой свирепости она никогда раньше не выказывала. Зверь, да и только!
- Ой, омлет! - крикнул дед и распахнул духовку, из которой выкатилось густое сизое облако. Впервые в жизни испортил свой любимый омлет.
Завтракали молча. То есть Семыч пытался заговорить на вчерашнюю тему, но получалось фальшиво.
Ушел он первым. А мы с дедом стали искать часы. В школу я, естественно, не пошел. Перевернули все вверх дном - без толку. Часов нет.
- Где же они могут быть? - спросил дед, не глядя мне в глаза. - Не сквозь землю же они провалились! - По его голосу я понял, что он уже начинает чувствовать себя преступником.
И вдруг меня осенило.
- Дэзи, за мной!
Натянул куртку, схватил лыжи - и бегом.
Дэзи не подвела. Оказалась на высоте. Если бы не она, мне бы ни в жизнь не найти его серебряных часов. Под таким-то снегом! Да на поляне, где Семыч так хорошо говорил про тень и свет. Про гармонию и сочетание красок.
- Вот, - сказал, подавая деду часы. - Отдай своему художнику. А я в школу!
- Нашлись? - обрадовался дед. - Да, дела житейские! - вздохнул почему-то. - Ты сегодня не задерживайся. Тебе же надо отобрать рисунки - Семен Семенович обещал посмотреть. И портрет закончить.
- Докончу, - успокоил деда, запихивая в портфель учебники.
А когда дед вышел из комнаты, вытащил из стола рулоны ватмана - эскизы, портреты, зарисовки. Все до единого. Завернул в газету, чтобы дед не видел, и выскользнул на улицу.
У первого же мусорного контейнера остановился и стал рвать. Они поддавались плохо - ватман был крепкий. Но я справился.
"Тоже мне, художник! - подумал, разрывая последний - портрет Семыча. - Вместо серебряных часов увидел у него голубую "олимпийку". А Дэзи не увидел. В ней все-таки здорово чувствуется кровь ее диких предков. Если я когда-нибудь еще возьму в руки карандаш, то нарисую ее. И назову "Свирепая Дэзи".