3
Пропустим теперь месяц-другой, и мы увидим влюбленную парочку - вроде жениха и невесты. Возвращаясь к доводам, которые она нашла в тот первый вечер, женщина доказала ему как дважды два четыре, что - убийцы там или не убийцы - каждый из нас живет под страхом смерти, однако это еще не причина для отказа от собственной доли счастья, а скорее даже основание ни от чего не отказываться. И он, отбросив, хотя и не сразу, колебания, отдался в конце концов новым для него и потому, можно сказать, девственным чувствам. Сознание хрупкости и недолговечности счастья придавало блаженству Т. особую сладостность. Впрочем, он реже и реже вспоминал о своем трудном положении: женщина строила планы на будущее, и он ей в этом не мешал, хотя его по-прежнему угнетало неотвязное чувство тревоги.
В одну из тех ночей, когда они поклялись друг другу во всем, в чем принято клясться между влюбленными, и Т. вернулся домой, беззаботно насвистывая, забыв и думать о сделке, стоившей ему шести миллионов лир, - в одну из таких ночей дверь столовой беззвучно повернулась на петлях, и его вытаращенным от удивления глазам предстал убийца. Как удалось ему проникнуть в квартиру? И неужели он пожаловал, чтобы?.. Боже мой, теперь, когда…
- А, вы… ты… пришел отрабатывать гонорар?
- Скажете тоже, - добродушно усмехнулся убийца. - За кого вы меня принимаете? Уговор дороже денег: да если б я пришел убивать, вы б меня и не увидели.
- В таком случае что вас привело?
- Решил на жертву свою глянуть. И заодно показать: ваши предосторожности ничего не дают. Главное же, интересуюсь, что вы потеряете, когда, так сказать, уйдете из жизни.
- А вдруг я?.. Мне все равно придется уйти, даже если?.. - пролепетал бедный Т.
- Черт побери! - возмутился гость, как всегда понимая с полуслова. - Я ведь подрядился и плату вперед получил. Чего мне еще надо? Это вам надо, вам причитается.
- Ну а если бы я сам попросил…
- Я дал слово и сдержу его. Имею право, - серьезно заявил убийца. - Не говоря уж о том, что это для меня дело чести. Я жажду крови, прошу не забывать.
- О небо, но мне кажется, вы в курсе моих дел, и потому теперь я вас умоляю…
- Что-что? Вы хотите, чтоб я оставил себе деньги и не выполнил вашего поручения?
- Да, так.
- Но это противоречит моей профессиональной этике!
- Умоляю вас! - в отчаянии повторил Т.
Убийца молча впился в него своими пронизывающими глазами.
- Любовь? - ухмыльнулся он.
- Да.
- Разделенная? Вы счастливы?
- Да! Да!
- Ну что ж, тем хуже, - отрезал он, - раньше нужно было думать, сейчас вас уже могло не… Короче, сожалею, но меня это не касается.
- Подождите!
- Подождал бы, да время вышло, - мрачно изрек собеседник, медленно, словно в нем три метра росту, поднимаясь с кресла (Т. вспомнилась одна долговязая дамочка, которая говаривала: "Другая десять раз успеет подняться, пока я встану").
- Красивая? - поинтересовался убийца.
- Не сказал бы. Любимая - это верно. Да, любимая.
- Выходит, раскаиваетесь?
- Вы имеете в виду соглашение с вами? Еще как раскаиваюсь!
- Отчаиваться - последнее дело. Я про тот раз, что вы к моим услугам прибегнуть решили. Никогда не надо отчаиваться, поняли? Никогда.
- Значит, вы меня обнадеживаете?
- Я? Да разве я могу? Теперь уж поздно! Я хотел сказать, что вы тогда не должны были отчаиваться, только и всего. Но это пустая болтовня. До свиданья… до последнего свиданья.
- О, прошу вас, еще минутку, у меня к вам один вопрос.
Убийца поднял палец.
- Слышите?
С улицы доносились неуверенные пока еще звуки, которые обычно предвещают день: хлопанье дверей, насвистывание первых разносчиков хлеба, харкающий кашель чернорабочих, направляющихся на стройку.
- Бьюсь об заклад, уже светает.
- Неужели! - поразился Т., бросаясь к окну и раздвигая шторы. - Нет, еще темно, можете не торопиться.
Ответа не последовало. Обернувшись, Т. увидел… вернее, ничего не увидел. Убийца исчез.
4
К вопросу, который Т. не успел задать своему удивительному палачу, убийце, нанятому им для себя самого, он вернулся в разговоре с подругой:
- Этот тип не принимает никаких доводов и не хочет отказываться от работы даже при условии, что шесть миллионов останутся у него в кармане без кровопролития - будем называть вещи своими именами. Знай твердит про свою профессиональную этику, да еще и похваляется жаждой крови.
- Ну и пусть, а ты все равно не падай духом, - ответила женщина. - Будешь осторожнее - разве это так трудно? Конечно, если ты дашь ему свободно разгуливать по квартире…
- Ничего себе, свободно! Двери и окна заперты, я тебе уже говорил, да и сигнализация включена. Поверь, это не человек, а дьявол: будто из-под земли появляется.
- Ишь ты, как сама Смерть!
- Вроде того.
- Ладно, ну и в чем же вопрос?
- А вот в чем. Предположим, чисто теоретически, что мне удается избежать встречи с моим палачом до конца, то есть до истечения условного срока - ты знаешь, у нас с ним уговор на год, - и как он тогда себя поведет?
- Может, никак.
- Ах, может? Хочешь, чтобы моя жизнь зависела от может?
- Тебя интересует, что будет, когда кончится год, - останется ли ваше соглашение, или уговор, в силе, так ведь?
- Так.
- Гм… надо бы его спросить.
- Я думаю! Только где мне его искать? Наемного убийцу не застанешь в кафе, как знакомого писателя, который сидит за своим столиком, уткнувшись в Маркузе.
- Дождись его, он появится.
- А если это будет в последний раз? Если я его даже не увижу - в том смысле, что не успею увидеть, умру раньше?..
- Послушай, - перебила она не без обиды в голосе, - представь себе человека, который согласился бы жить лишь при условии, что ему гарантируют бессмертие, да и жил бы, будто делает кому-то одолжение!.. Тоже мне! Ты счастлив? Вот и наслаждайся счастьем, вместо того чтобы о худшем думать. Нашим общим счастьем.
Он что-то пробормотал себе под нос, однако вынужден был признать, что она права.
И действительно, как они были счастливы! И как долго: аж три месяца! Иным покажется, что это немного, но за три месяца можно прожить целую жизнь, и счастье измеряется не временем. Но в дальнейшем, что верно, то верно… И вот вам обычная история, когда некий злорадный голосок спрашивает: "Ну что? Кончилось, значит, их счастье?" О господи, как будто счастье существует само по себе и может быть вечным! Если бы так!
Да, через три месяца все повернулось к худшему. Т. не узнавал свою подругу и, по-прежнему горячо в нее влюбленный, отчаянно страдал. А она вскоре попросту изменила ему: нашла себе более подходящего дружка - помоложе и не такого нытика, в результате чего муки Т. вылились в отчаяние, в жажду сгинуть, в желание умереть (как было вначале).
5
Все это время убийца не показывался. Зато он пожаловал, со своей обычной таинственностью, в ту ночь, когда Т. совсем было надумал (не знаю, можно ли в данном случае так выразиться) подложить ему свинью - иными словами, покончить с собой. Уточним: Т. сидел за письменным столом, на полированной поверхности которого чернел пистолет. Убийца вынырнул из темноты.
- О, наконец-то! - увидев его, закричал Т. - Слава тебе, господи! Вы пришли действовать?
- С чего это вы взяли? - обиделся вошедший. - Разве вы еще не поняли? Я вроде грома, - с удовольствием объяснил он, - а грома глупо бояться, ведь человек его слышит, когда опасность молнии уже позади.
- Так какого рожна?..
- Сам не знаю: может, дело в моем странном характере, может, мне приятно видеть вас довольным, счастливым. Понимаете, тогда в работе больше смаку. А убивать людей, которые мечтают умереть, - все равно что благотворительностью заниматься.
- Но кто вам сказал, что я счастлив! - запротестовал Т. - Я вас дождаться не мог, звал изо всех сил, вот…
- Неужели? - притворно удивился убийца. - А каких-нибудь два-три месяца назад вы умоляли меня отказаться от уговора, от моего права убить вас, предлагали мне грязную сделку…
- Что поделаешь! С тех пор столько воды утекло, всё теперь против меня, сама жизнь против, необъяснимая, невообразимая, невыносимая, - не жизнь, а нагромождение обломков, прибитых к плотине на повороте реки. Словом, на сегодняшний день я хочу умереть и прошу вас не откладывать. Действуйте.
- Э, спокойствие: позавчера вы хотели умереть, вчера не хотели, нынче опять хотите… Поди тут разберись!
- Но простите, вам и не надо ни в чем разбираться, ваше дело - выполнить работу, за которую вам уплачено. Вот и выполняйте, слышите!
- Верно, верно. Только позвольте полюбопытствовать: а не получится, что еще через три месяца вы опять захотите жить - не меньше, чем сегодня хотите умереть?
- Наглый вопрос! Может, и так. Но желание жить предшествовало бы последующему желанию умереть… и значит… вы меня понимаете? Жизнь имеет смысл лишь тогда, когда не признает смерти, а в противном случае все это несерьезно.
- Ну, если смотреть с такой точки зрения, то конечно…
- Впрочем, я думаю, это исключено.
- Исключено, что можно опять стать счастливым? Надеюсь, вы не правы. Пока до свидания.
И убийца снова исчез.
6
Как бы там ни было, дела у Т. и в самом деле вскоре пошли на лад. Правда, теперь уже не на любовном фронте, а на денежном, но ведь в известной степени деньги способны заменить любовь.
Однажды утром, бесцельно бродя по городу, он оказался перед зданием Биржи. "Интересно, почему не бывает биржевых зданий без колонн, будто биржи - это храмы (они и есть храмы). А тут не просто колонны - древняя колоннада, два тысячелетия!" Вот о чем думал он, переступая порог, - больше ни о чем; следовательно, его влекло любопытство, а не практические соображения: он даже не вспомнил, что является обладателем значительного количества акций Н. (вверенных когда-то некоему маклеру и вскоре катастрофически упавших в цене).
Внутри - толчея, исступленный гвалт, и над толпой - табло, на котором кто-то каждую минуту отмечал меняющийся курс акций со всеми повышениями и понижениями. Т. принялся разглядывать табло, решительно не разбираясь в экономических перипетиях, как вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Он повернулся: рядом стоял человек в черном и пытался угадать направление его взгляда.
- Занятно, а?
- Ни капельки. Я ведь так, из чистого любопытства.
- Но, если не ошибаюсь, вы смотрите на Н.?
- Н.! - повторил Т., до слуха и сознания которого лишь сейчас начало доходить, что его акции, хотя и ничтожно, все же котируются в списке.
- Они у вас есть, да? - не отставал субъект в черном, и при этом у него был вид заговорщика.
- Гм, сколько-то есть, только что от них проку!
- Ошибаетесь, - шепотом объявил черный. - За сегодняшний день Н. должны подняться на много, очень много пунктов. Я стреляный воробей и знаю, что говорю и что делается в верхах.
Т. было все равно, от верхов он, понятно, ничего не ждал - ни хорошего, ни плохого, однако он оценил выгодную ситуацию и спросил, по-прежнему недоверчиво:
- Так вы хотели бы купить у меня акции Н.? - (О, как давно он мечтал от них избавиться!).
- Не сходя с места. Любое количество - хоть миллион!
- Столько у меня нет.
- А сколько есть?
- Кажется, две тысячи.
- Беру.
- За наличные? - промямлил Т., приходя в ужас от собственной смелости.
Черный вынул из заднего кармана чековую книжку и помахал ею.
- Не торопитесь. А какая ваша цена?
Тот назвал умопомрачительную цифру… Оставалось заехать к маклеру и взять у него акции, после чего сделка была совершена.
И теперь Т., не успев толком ничего понять, не зная даже имени своего благодетеля и не разбираясь в таинственном механизме, благодаря которому жалкие акции Н. столь подскочили в цене, купался в золоте, каковое купание, не станем отрицать, неизменно приятным, утешительным и (по многочисленным свидетельствам) укрепляющим образом действует на душу, то бишь на моральное состояние человека.
Умереть, мечтать о смерти было бы в этих условиях глупостью, если не безумием, а посему к чертям убийцу, следящего за ним исподтишка! С такими деньгами ничего не стоит купить его второй раз, заставить забыть про уговор… "Хотя, учитывая закваску этого малого, уломать его будет непросто", - на секунду усомнился Т.
В итоге - отличное настроение, состояние полной эйфории, а это уже опасно. Богатство досталось Т. чересчур легко; кроме того, история с акциями, и в самом деле подскочившими до головокружительной цены, соблазнила его на такие спекуляции, для каких у Т. не было ни опыта, ни таланта. Иными словами, Т., который бросился играть на повышениях, на понижениях, неизвестно на чем, обнаружил в один прекрасный день, что у него ни гроша.
Просадить столько денег! Да, бывает. И вот он опять без надежд на будущее, без утешителей, без утешительниц… "Хорошо еще, что год на исходе, - подбодрил себя Т., - убийца не должен подвести, он человек порядочный".
А до истечения годового срока еще оставалось больше месяца. Правда, рассказывать, в каком кошмаре, в каком отчаянии провел Т. этот месяц, не входит в нашу задачу.
7
Пришел последний день, а с ним и убийца.
- Сегодня последний день, - напомнил он для начала.
- Слава богу! - закричал Т. - Как видите, я готов.
Странно, но убийца казался растерянным.
- Есть кое-какие неясности, - буркнул он.
- А именно?
- Вы… да я уже вам говорил… то вы хотите умереть, то нет: у вас семь пятниц на неделе.
- Вот оно что! Тогда я тоже повторю: а вам-то не все равно?
- В свое время я высказывал свои соображения, - возразил убийца. - К примеру, если я убираю вас, когда вы хотите умереть…
- …то в работе недостает смака, я помню. Что же вам помешало убить меня, пока я был счастлив?
Убийца, который и впрямь был в этот вечер не в своей тарелке, уставился на острые блестящие носы собственных башмаков. Когда он наконец ответил, его слова ошеломили Т.
- Мне не хватило смелости.
- Что?! Вам, такому, как вы, не хватило смелости…
И прочее, и прочее.
И убийца, дав схлынуть высокой волне удивления (или волне высокого удивления), подтвердил:
- Должен признать, к своему стыду: убить вас мне не хватает смелости.
- О господи, как же так? - (Все равно что задать этот праздный вопрос другу, который признался вам, что стал импотентом).
- В общем, не надо бы мне браться за это дело, зря согласился.
- Позвольте, но почему?
- В общем, по нашему уговору получилось, что я должен быть в курсе вашей жизни, все время про вас помнить, как бы в ваше положение входить.
- Ну и что?
- Ах, дорогой друг, разве не понятно? Жизнь, человеческая жизнь, какова бы она ни была… Нет уж, увольте, откровенно говоря, это не для моих мозгов, и я не смогу объяснить, нипочем не смогу! Слишком это сложно, слишком запутанно… Смекаете?
- Представьте, нет. Но не в этом суть.
- В этом, в этом. У любого дела, даже такого, как человека убить, свои правила есть… Ну и еще тут одна загвоздка имеется.
- Какая такая загвоздка?
- Мы с вами похожи.
- Вот оно что! Весьма польщен.
- Не надо. Просто когда-то я вроде вашего скис из-за женщин и прочих неприятностей. А потом… потом опять… и после этого снова…
- Вы хотите сказать, что вас тоже непонятным образом швыряло то вверх, то вниз: радости сменялись бедами, горе - блаженством, да?
- Да, только когда вы говорите, у вас складно получается, лучше, чем у меня… Поэтично, именно что поэтично!
Но для Т. все сводилось к одному: этот тип ускользал от него, ускользала единственная надежда (в данном случае - надежда умереть). И все же он взял себя в руки.
- Ну вот, теперь еще и поэзия! Баста, пора перейти от слов к делу, выполняйте уговор.
Убийца неуверенно хмыкнул.
- Успею. Срок истекает в двенадцать ночи.
- Пусть будет так, согласен. Тогда уходите и возвращайтесь: хотите - незаметно, хотите - открыто, как вам заблагорассудится. Только прошу вас, не подводите меня… Главное - знать, что эта полночь станет последней.
- Черта с два! - выпалил убийца, прибегая к дополнительным ресурсам родного языка (не иначе как от полноты чувств). - Да будь у меня сроку хоть до конца света, все равно теперь мне вас не убить!
- Какая муха вас укусила? Что это за шутки такие? Но позвольте вам сказать… Или лучше сами скажите, что происходит. Вы знаете, чего я от вас хочу, отлично все знаете, я хочу умереть, должен умереть, вот уже год, как вам это известно… Ну?
Убийца прятал глаза, поглаживая усы ногтем большого пальца. Наконец он сказал извиняющимся тоном, словно боясь обидеть своего клиента:
- А то происходит, что я верну вам ваши шесть миллионов, они вам не помешают, глядишь - все образуется, и тогда…
- Нет! - завопил Т. И еще громче: - Нет, нет! Вы надо мной издеваетесь, это уж слишком! Я хочу умереть, я заплатил вам, чтоб вы меня убили, и вы после этого думаете, будто я позволю вам оставить меня в живых, разрешу обязательства нарушить, да еще и вознаграждение за это возьму! Э, нет, милостивый государь, у меня ведь тоже есть… профессиональная этика: этика самоубийцы, жертвы, я бы даже сказал…
Но тут произошло такое, что мы, ради эффектной концовки, оставляем для следующей - заключительной - части.
8
Они посмотрели друг на друга и… рассмеялись - неудержимо, судорожно.
- Не тут-то было! - заливался наемный убийца, корчась и притопывая ногой. - Ни-ни… даже не думайте… ха-ха-ха, ой, лопну со смеху… и не думайте уступать!..
- Кому еще, ха-ха-ха, кому? - насилу выговорил Т., побагровев от хохота.
- Себе, ему, им, жизни!
- Ах нет, ах нет? Не надо?.. А как же тогда?
Увы, ответ на этот вопрос ко многому обязывал, потому убийца и не ответил. Неожиданно перестав смеяться, он знакомо потянулся.
- Будьте здоровы. Замнем до следующего раза. Шесть миллионов я положу завтра утром на ваш текущий счет. Всех благ!
Т., внезапно отрезвев, еще пытался что-то возразить, но точку в их разговоре все равно поставил убийца:
- А собственно, чего вы боитесь? Какая вам разница, кто вас пустит в расход - я или другой наемный убийца?!