Когда урок закончился, ученики высыпали на перемену, чтобы узнать приятную (для них) новость: спаренного урока физкультуры сегодня не будет. Физрук уволился, а нового пока не нашли. Никто из учителей не может провести свои уроки вместо отменённых, так что детей отпускают домой. Кто-то из особо эмоциональных детишек разразился громким "Ура-а-а!", и плотный поток из радующихся детей хлынул в раздевалку. Толпа разделилась на группки, потом на отдельных учеников, которые (пока школьное начальство не отменило своего решения) с невероятной радостью на лицах выбегали из школы…
… – А что было дальше? – спросила Элайза.
– Где? – не поняла Трэйси.
– Ну, в том фильме.
– А-а… М-м… А на чём я остановилась?
Элайза напомнила, и Трэйси продолжила пересказывать сюжет.
…Вначале Лоуренс не верит в произошедшее – настолько оно нереально. Но вот "Листок", и на нём, кроме названия, ничего. А вот ручка: этой самой ручкой он вчера написал на "Листке" имя начальника отделения, и поэтому ему простили его вчерашние прегрешения. Поэтому ли? Есть только один способ проверить. Лоуренс пишет на "Листке" имя любимой девушки. Он звонит ей, но она не хочет с ним разговаривать. Вначале Лоуренс злится: на себя – за то, что поверил в такую чушь, и на "Листок" – за то, что он не действует. Но потом, поразмышляв, Лоуренс приходит к выводу, что "Листок", наверное, изменяет людей только на завтрашний день. Это может быть самообманом, ещё одной попыткой (вроде глушения проблем алкоголем) уйти от реальности, но Лоуренс ничего не теряет. Он уже опустился на дно – а этот "Листок" может дать ему шанс выбраться оттуда… Мужчина пишет на "Листке" имена, которые первыми приходят ему в голову: друзей, бывших начальника и делового партнёра (Лоуренс раньше работал в финансовой сфере), консьержки, бабки, живущей этажом выше, и ещё нескольких людей. День Лоуренс проводит как обычно и ложится спать со странным чувством, словно бы смесью ожидания, страха и неуверенности. На следующий день он первым делом снова звонит бывшей подружке. Она растекается перед ним, как масло на раскалённой сковородке, и предлагает встретиться, и помириться, и опять быть вместе, и исполнять любые его желания и капризы… Лоуренс не отвечает ей ничего конкретного, нажимает на рычаг старого телефона, а потом звонит бывшему деловому партнёру. Тот умоляет Лоуренса вернуться. "А как же босс?", – спрашивает Лоуренс. "Босс не против. Более того, он сделает всё, чтобы восстановить тебя на работе. Я сейчас на совещании – хочешь, дам ему трубку?" "Угу". С Лоуренсом говорит босс, и ни капли иронии, сарказма или издёвки, которые свойственны начальнику, мужчина не слышит в его голосе. Босс предлагает любые условия работы, повышение в должности, всё, что Лоуренс пожелает… Тот говорит, что подумает, и кладёт трубку. Он ошарашен – но он понимает, что это его Шанс. Лоуренс не знает, сколько будет длиться эффект "Листка", и потому принимается немедля вытаскивать себя и свою жизнь из выгребной ямы. Он возвращается на работу; как и обещал, босс даёт ему повышение. Лоуренс снова встречается с любимой девушкой и заодно обзаводится ещё пятью-шестью, имена которых он предусмотрительно вносит в "Листок", благодаря чему девушки не ревнуют его друг к другу. Лоуренс возобновляет старые связи, у него появляются новые друзья. В барах ему предлагают бесплатную выпивку. В магазинах – бешеные скидки. В банке – ссуду под немыслимо маленькие проценты (только ему, как VIP-клиенту). В ресторанах его обслуживают по высшему разряду и облизывают с ног до головы. По сути, Лоуренс может получить всё: от любой машины до любой девушки; он может побывать в любой точке земного шара; он может менять программу передач на телевидении так же легко, как и Законодательство, – всё это в его власти, главное, записать на "Листке" нужные имена. Лоуренса пытаются убить, покалечить, арестовать, скомпрометировать, но "друзья", которых он получил благодаря "Листку", оберегают его от всех напастей. Имена врагов Лоуренс немедля вносит в "Листок". И вот, в тот момент, когда Лоуренс чувствует себя повелителем мира, его внезапно охватывают ужас и отчаяние. Он добился всего, ему не к чему стремиться, у него больше нет цели в жизни. И ведь всё, что он нажил, – всё это ненастоящее, поддельное. А что, если магия "Листка" пройдёт и он снова станет тем, кем был, – никем и ничем, – и люди оставят его? Или хуже: те, кем он руководил, чью волю подчинил себе с помощью "Листка", захотят отомстить ему? Он не справится с целым миром. Лоуренс погружается в депрессию глубиной с Мариинскую впадину. Он ходит к врачу (конечно, его имя тоже когда-то было записано на "Листке"), но тот ничем не может ему помочь. А люди продолжают любить Лоуренса, обожать его, восхищаться им и изо всех сил стараются проявить свои чувства. Толпа бешеных фанатов Лоуренса наседает на него всё сильнее и сильнее, и он думает, что сойдёт с ума – если раньше его не убьют собственные неуправляемые поклонники. Для них сила любви к Лоуренсу стала механизмом, двигающим их жизни вперёд. Те, кто поклонялись ему, как идолу, слились в безликую толпу, которая, как известно, глупа и жестока. Но они не хотят ему вреда – они хотят любить его. Они загоняют его на крышу небоскрёба, в котором апартаменты Лоуренса занимают несколько этажей. Фешенебельный район погружается в ночь, только одиноко горят фонари, а всё население этого района, вытянувшись в огромную людскую реку, надвигается на Лоуренса. Лоуренс отходит всё дальше и дальше. Вот он приближается к краю крыши. Он оборачивается и смотрит вниз, а там – пустота: ночная тьма скрывает асфальтовую реку. Лоуренс боится оступиться, он стоит на самом краю крыши. Один шаг, всего один шаг назад, и он сгинет в пропасти высотой в сотню этажей. Наступает кульминационный момент фильма…
– Удивляюсь, как тебя предки в кино отпустили, – перебила Трэйси Элайза.
– А я с ними ходила. Конечно, они потом долго ворчали, что это фильм не для детей, что больше на такое кино я не пойду… Но мои предки всегда так говорят.
– Понятно… Ну, а чем всё закончилось?
Трэйси взглянула на часы.
– Ой, уже много времени. Мне надо бежать – не хочу, чтобы на меня ругались. Пока.
– Но ты мне потом расскажешь? – крикнула Элайза в спину убегающей Трэйси.
– Конечно, расскажу! – оглянувшись, прокричала подруга в ответ.
– O'K, – негромко сказала Элайза, то ли обращаясь к будущему, то ли просто говоря слова, которые ей захотелось произнести.
Завтра было очень похоже на вчера, если не считать того, что все учителя, словно сговорившись, ставили Элайзе только "пятёрки". А когда девочка не знала урока, они всячески пытались ей помочь, подсказать; если же это не помогало, они говорили что-нибудь вроде "Ну, ничего, подучишь, и я в следующий раз тебя спрошу". Мисс Фло, которую Элайза вчера тоже внесла в "Листок", хотела поставить ей "четвёрку" за рисунок, но, стоило Элайзе попросить не делать этого, как учительница тут же согласилась. И при этом так мило улыбалась, что сверкание её глаз, пропущенное через очки, слепило глаза ученикам.
Вчера, перед сном, Элайза написала на "Листке" имена всех учителей в школе, а также директрисы, завучей, завхоза и даже поваров. И потому, в какой бы кабинет она не заходила – если, конечно, он не пустовал, – её всегда встречали улыбкой и радостным приветствием. Её обожали и хотели сделать из неё отличницу (а что касается работников кухни, они, похоже, все самые лучшие блюда и самые чистые столовые принадлежности оставляли для Элайзы).
Такая внезапная перемена в отношении к одной-единственной девочке вызвала у других учеников удивление, а у некоторых – раздражение, зависть и злобу, но пока они оставались лишь эмоциями и не развились ни во что большее.
После уроков к Элайзе подошёл Мартин и предложил прогуляться.
– С радостью, – ответила Элайза.
Подошла Трэйси и спросила: "Идём?"
Элайза несколько секунд стояла в нерешительности, а потом сказала: "Может, ты пойдёшь сегодня одна? Мы с Мартином хотели погулять".
– А как же фильм? Я могла бы рассказать тебе концовку.
– Потом расскажешь.
– Ну… ладно. – Было видно, что Трэйси расстроена, но старается не подавать виду. – Тогда пока.
– Пока.
Прогулка с Мартином удалась на славу: ещё никогда Элайза так много не смеялась. Она подозревала, что парень оттачивал умение смешить на своих многочисленных поклонницах, но ей было всё равно. И она до последнего не относила себя к его поклонницам. Скорее, он её просто интересовал, потому что был старше, потому что был симпатичным, потому что не обращал на неё внимания… когда-то.
Мартин вёл себя очень вежливо и не отрывал взгляда от глаз Элайзы. Однажды из-за этого он чуть не угодил в открытый канализационный люк. Девочка сначала испугалась, а потом это так её развеселило, что она рассмеялась в голос. И хотя Мартин не любил, когда подружек смешили его поступки или внешность, он хохотал вместе с Элайзой, ведь это была Элайза. Отсмеявшись, девочка подумала, что ситуация-то, на самом деле, довольно глупая, а Мартин почему-то показался ей нелепым и неуклюжим, но лишь на мгновение. Она быстро отогнала от себя эту мысль и продолжила наслаждаться вечером…
Когда они расставались, Мартин не попытался её поцеловать, а Элайза даже и не думала о том, что он может это сделать. Они стояли друг напротив друга и разговаривали – о чём, Элайза не могла вспомнить уже через пять минут после того, как они расстались. Но прежде, чем это случилось, между ними своей неторопливой походкой прошествовал Пэтти. Пёс на секунду остановился, посмотрел на Мартина умными глазами. Тот, как показалось Элайзе, почувствовал себя не в своей тарелке. Но Пэтти тут же отвернулся и ушёл куда-то по своим собачьим делам.
Элайза и Мартин попрощались, и оба вернулись домой со счастливыми улыбками на губах – но, в отличие от реакции Мартина, чувства Элайзы не имели никакого отношения к "Листку"…
Родители встретили Элайзу как самого любимого человека на свете. Они не стали допытываться, почему она так поздно вернулась домой – как это бывало, изредка, но всё-таки бывало раньше. Вместо этого они предложили ей вкусный ужин, который приготовила мама и который стои́т в холодильнике, надо лишь разогреть его в микроволновке. Элайза сказала, что не голодна. Поднялась к себе, разложила на столе учебники и тетрадки, но потом передумала и не стала делать уроки: она решила, что теперь в этом нет ничего страшного. Девочка легла на кровать, достала "Листок" и записала туда родителей Мартина – пусть и они, на всякий случай, относятся к ней хорошо.
Когда её собственные родители легли спать, Элайза тихонько прокралась на кухню, вынула из холодильника ужин и поставила его на три с половиной минуты в микроволновку. Спагетти с особым мясным соусом действительно были великолепны. И как только мама могла не пользоваться своим кулинарным даром?
"Если бы не "Листок", – подумала Элайза, – я бы по-прежнему питалась дёшево и сытно: сосиски, котлеты; гречка и картошка. И овощи на гарнир".
Она не подумала о том, почему это происходило, – она ни разу в жизни не задавалась вопросом, отчего ей достались именно такие родители. Она воспринимала свою семью как данность. А теперь она воспринимала как данность то, что предки изменились – изменились до неузнаваемости. И ей это нравилось.
Элайзу мучил другой вопрос – позже, когда она выключила свет в комнате, легла в кровать, укрылась одеялом и попыталась заснуть. Но сон не шёл: ей всё чаще вспоминалась Трэйси, и Элайза думала – она не хотела этого, но не могла бороться с мыслями – думала о фильме. Трэйси снова и снова пересказывала сюжет "Листка желания", и с каждым новым "просмотром" внутри своей головы Элайзе становилось всё неуютнее и страшнее. А что, если такое же произойдёт с ней? Что, если…
Но нет, это всего лишь кино, ведь правда?
Только "Листок" существует. Он существует, и он лежит там, в ящике. Совсем близко.
Но это всего лишь кино…
А исчезающие имена? А беззаветно любящие её люди? А меняющееся к ней отношение других учеников?
Но это всего лишь…
Элайза вскочила с кровати. Она достала "Листок", ручку и написала имена всех, кто учился с ней в одном классе, а потом всех тех, чьи имена она вспомнила. Сделать это было не так просто, пришлось поднапрячь память, к тому же где-то там, на задворках сознания, всё ещё звучал голос Трэйси, пересказывающей сюжет фильма.
Когда свободное место закончилось, Элайза положила "Листок" на тумбочку (хотя обычно, из предосторожности, убирала его в ящик), бросила сверху ручку, прыгнула в кровать и зарылась под одеяло. "Голос" Трэйси начал звучать громче. Снова сцены из фильма, которого она не смотрела, предстали перед глазами и стали прокручиваться в хронологическом порядке. Всё быстрее и быстрее. Быстрее и быстрее…
Пока, наконец, утомлённое сознание Элайзы не отключилась и она не провалилась в бездну сна.
В школе всё было замечательно: те ученики, которые ещё вчера смотрели на неё недоброжелательно, теперь улыбались ей. Девочки предлагали дружить, мальчики – погулять после уроков. Элайза наслаждалась вниманием, которое наконец-то было обращено к ней. От вчерашнего нервного напряжения и беспокойства не осталось и следа. Элайзе нравилось получать "пятёрки", болтать на разные темы с незнакомыми девчонками, наблюдать за мальчиками, которые стеснялись и мямлили в её присутствии или, наоборот, изображали из себя "крутых парней".
Элайзу обступила группа учеников. Им было интересно, как она добилась таких успехов во всём: в учёбе, в общении с людьми; они делали ей комплименты, называли красивой, умной, отмечали, что у неё замечательный вкус. В это время мимо проходил один из "крутых парней", имя которого Элайза не записала на "Листке". И дело не в том, что не хватило места, просто она не хотела, чтобы этот человек был её другом. Пит.
Он подошёл своей походкой вразвалочку (которую неумело копировал у героев криминальных боевиков) и, жуя жвачку и неизменно при этом чавкая, сказал:
– Что-то ты больно популярная стала, Элайза Уитакер.
– А тебя это беспокоит, Пит Мэйхи?
– Да я смотрю, ты крутая…
Ученики, обступившие Элайзу, повернулись к Питу и зашикали на него:
– Чего тебе надо?
– Жуй дальше свою жвачку!..
– Не приставай к ней.
– А ну пошёл отсюда!
– Ладно-ладно. – Он выставил руки ладонями вперёд, как бы говоря: "Утихомирьтесь". – Но гляди, крошка, это может плохо для тебя кончиться, – выдал он очередной штамп из боевиков и ушёл.
Кто-то бросил ему вслед пару резких фраз, но Пит даже не обернулся.
– Не обращай на него внимания, – говорили Элайзе её обожатели. – Он не думает, что говорит. Он трепло и придурок, не сто́ит даже запариваться на его счёт.
Элайза тоже так считала, и всё-таки настроение её было немного подпорчено, как, впрочем, бывало всякий раз после разговора с Питом. Элайза не понимала, зачем он обращает на неё внимание, если она ему так не нравится? А может, наоборот: таким образом он проявлял симпатию? Или для этого человека главным было выпендриться, показать свою крутость, пристать, наехать – и наблюдать за результатом? Скорее, последнее. Кроме того, насколько знала Элайза, у него были большие проблемы в семье: отец сидит в тюрьме; мать, после того как посадили мужа, спилась; старшая сестра, которая гуляет неизвестно где и неизвестно с кем; чумазый младший брат, в свои пять лет не выговаривающий слов "мама" и "папа".
– А ещё у них есть блохастая псина, – поделилась с Элайзой Маргарет, девочка из параллельного класса.
– Вроде Пэтти? – спросила Элайза.
Маргарет не поняла её вопроса, и Элайза объяснила, что имеет в виду дворняжку, которая иногда захаживает в школьный дворик.
– Нет, Пэтти никто не трогает. И выглядит он хорошо. Особенно по сравнению с собакой Мэйхи, которой всего пять-шесть лет, а кажется, что она не сегодня-завтра коньки отбросит. Дело в том, что Мэйхи срывают на ней злость, словно бы это она виновата во всех их проблемах… А ещё мне кажется, – сказала Маргарет, почему-то шёпотом, – что, если найдётся человек, который захочет сделать Пэтти плохо, он его съест.
Элайза улыбнулась и подумала, что это звучит нелепо, но, тем не менее, фраза ей запомнилась.
На одной из перемен к Элайзе подошла Трэйси. В глазах подруги стояла грусть, которую она изо всех сил пыталась скрыть. Трэйси сообщила Элайзе, что ученики, не внесённые в "Листок", договариваются о том, чтобы составить коалицию против "всеми любимой Элайзочки". Трэйси умоляла Элайзу прекратить записывать имена в "Листок", но не могла мотивировать это ничем, кроме своих предчувствий. И ещё она вспоминала фильм.
– Фильм… – повторила Элайза. – Но это же всего лишь фильм.
– Ты не понимаешь: всё происходит, как там, и может закончиться так же…
"Как?" – хотела спросить Элайза, но вместо этого сказала:
– Ты просто мне завидуешь. Ты хотела бы оказаться на моём месте, только не можешь. Извини, но я не буду ничего менять.
Отчасти это было правдой – но лишь отчасти. Сюжет фильма иногда всплывал в её памяти, и, разумеется, Элайза не хотела такой же судьбы, как у Лоуренса… чем бы не завершились его злоключения. Свои злоключения Элайза намеревалась превратить в самое приятное и весёлое приключение. Поэтому, вернувшись домой, она первым делом поднялась к себе в комнату и заперлась там. Отец был ещё на работе, а матери она не сказала ни слова.
Элайза зашла в Интернет и открыла сайт своей школы. "Листок" лёг на компьютерный столик, пальцы обхватили ручку – и не спеша, очень мелким почерком Элайза записала имена всех тех, кто ещё не любил её. Не восхищался ей и не желал ей добра.
Она размышляла некоторое время, глядя на экран, на имя одной из учениц – Трэйси Макклахлен, – но потом записала и его. Начатое надо доводить до конца.
На следующий день вся школа превратилась в один огромный клуб поклонников Элайзы Уитакер. Люди добивались её внимания, пытались угодить ей, хвалили на все лады, и энергетика – энергетика неудержимой любви, пусть и насквозь искусственная, – которая шла от них, питала Элайзу. Дарила ей желание жить, действовать, творить, радоваться и баловаться… Это было Настоящее Приключение, границы которого Элайза не могла себе представить.
На перемене после урока математики, где Элайза получила сразу две "пятёрки", она встретила Трэйси. Та медленно шла, глядя себе под ноги; в её движениях чувствовалась скованность.
– Привет, – весело поздоровалась Элайза.
Трэйси подняла взгляд, и на миг в её глазах зажёгся крохотный весёлый огонёк – но тут же погас.
– Привет.
– Ты разве не рада меня видеть?
– Рада, – сказала Трэйси совсем не радостным голосом.
Элайза была в замешательстве: как так? Почему "Листок" не сработал? Почему Трэйси не ведёт себя, как лучшая подруга?
– Э-э… – Элайза впервые за этот день почувствовала себя неуверенно. – Как дела дома?
– Ничего, всё нормально. Ну, я пойду?
– Ага.
– Пока.
– Пока.
Трэйси снова опустила голову и пошла по коридору. Элайза глядела ей вслед и пыталась отогнать очень неприятное, безрадостное ощущение, которое оставила в её сердце эта встреча. Безуспешно.