– О, нет, этого опасаться не стоит! Ты для меня слишком властная и решительная!
Сами слова и та легкая небрежность, с которой он их произнес, были для девушки, словно удар хлыстом. На мгновение она побелела, потом вспыхнула – не только лицо, но и шея стали пунцовыми. Это был не стыдливый румянец, а алая краска шока и глубокого стыда. В своем легкомыслии Леонард и подумать не мог, что именно испытывает сейчас Стивен, а потому продолжил:
– О, да! Знаешь, ты всегда стараешься управлять другими людьми, строить парня по своему усмотрению и вкусу. Человек, которому посчастливится жениться на тебе, Стивен, станет настоящим подкаблучником!
Леонард не собирался оскорблять собеседницу или проявлять жестокость по отношению к ней, он в этот момент был совершенно искренен и честен с ней. Просто он не умел думать о чувствах других людей. Но такова уж природа людей, что в момент опасности сильная натура инстинктивно бросается в бой, защищая свои интересы. В глазах Леонарда нарушившая приличия Стивен мгновенно потеряла женственность и ореол слабости, а сама она приняла его слова как вызов, требующий логичной и взвешенной реакции. Если бы Леонард Эверард специально хотел спровоцировать ее на объяснения, он едва ли смог бы найти лучший способ. Однако он был немало удивлен, услышав ответ Стивен.
– Я была бы отличной женой, Леонард! Человек, которого я полюблю и буду почитать как мужа, не будет несчастным! – голос ее зазвенел, она едва сдерживала эмоции. Даже сама Стивен почувствовала, что говорит необычным тоном, и это еще больше усилило ее напряжение, ей хотелось немедленно вскочить с места, воскликнуть нечто резкое, и немалого труда стоило сдержаться.
Казалось, прошло много времени, прежде чем Лео нард снова заговорил, каждая секунда паузы тянулась, словно вечность. Стивен почти устала ждать его реакции и была удивлена ответом.
– Ты выбрала очень точные и мудрые слова, Стивен!
– Что ты имеешь в виду? – с трудом проговорила она.
– Ты сказала о любви и почтении. Но ты забываешь о такой добродетели, как послушание.
Делая это заявление, Леонард расслабился, снова вытянул ноги и даже улыбнулся – широко и снисходительно, с чувством мужского превосходства. Ему казалось, что он мило шутит, ненавязчиво указывая на естественные слабости другого пола. Стивен долго смотрела на него – сперва с гневом, но потом гнев сменился незнакомым ей прежде чувством беспомощности, в итоге она успокоилась и даже испытала некоторое восхищение. С древних времен женщины выбирали мужчин, которым хотелось подчиняться, но и тысячелетия спустя британских дворян воспитывали в тех же традициях, внушая вековые правила этикета и правила взаимоотношений между полами. Мужчина должен быть предметом восхищения и почитания для жены. Это так часто повторяли, так уверенно демонстрировали на практике, что подавляющему большинству и в голову не приходило ставить эту аксиому под сомнение. И даже самые свободные по духу женщины в глубине души сохраняли тень древнейших убеждений.
Леонард Эверард имел все основания быть довольным собой. Высокий, крепкий, благородного происхождения, хорошо образованный, он представлял собой отличный образчик молодого представителя британского высшего класса. Он не видел в себе ни малейшего изъяна.
Пока тянулась пауза, настроение Стивен радикально менялось. Раздражение, волнение уходили в прошлое. Она смотрела на Леонарда и впервые осознавала, что перед ней существо совершенно иной природы, а потому с ним невозможно обращаться теми методами, которые идеально подходили по отношению к ней самой. Эта мысль принесла облегчение. Она понимала теперь логику его поведения, и все вставало на свои места. Тот факт, что нужно искать индивидуальный подход к каждому человеку, был для нее открытием. И, размышляя о своем, она произнесла вслух – больше для себя, чем для Леонарда:
– Надо быть снисходительным к человеку, которого любишь!
Сама Стивен нашла умиротворение в мысли о снисходительности. Пожалуй, это была самая светлая и радостная идея из всех, что посещали ее за время построения сложных планов о замужестве. Однако сама цель и в данный момент не казалась ей совершенно недостижимой или ненужной. Стивен даже не попыталась усомниться в ней.
– Леонард, скажи серьезно: как ты думаешь, почему я попросила тебя взять на себя труд и прийти в это уединенное место?
– Отвечаю совершенно искренне, Стивен: понятия не имею.
– По-моему, ты даже не пытаешься понять, только шутишь, в то время как я совершенно серьезна! – слова ее были горькими, но интонация мягкой, почти ласковой, что сильно смягчало смысл фразы.
Леонард лениво взглянул на нее и пожал плечами:
– Мне нравится шутить.
– Но можешь ты хотя бы попытаться угадать причину моей просьбы?
– Не могу. Сейчас так жарко, и трактир с напитками еще не построен.
– Возможно, никогда и не будет построен!
Он снова взглянул на нее с тем же полусонным, скучающим видом.
– Никогда? И почему же?
– Потому что это зависит от тебя, Леонард.
– Ну, ладно. Давай попробуем. Зови архитектора и мастера-каменщика.
Щеки Стивен снова вспыхнули. Слова Леонарда показались ей исполненными тайного смысла, хотя тон об этом никак не свидетельствовал. Но все же – хорошая новость! Но не надо спешить, немного терпения. Она выдержала небольшую паузу, прежде чем ответить, но Леонард опередил ее, добавив:
– Надеюсь, ты позовешь меня с советом, прежде чем твой планируемый муж возьмется за дело? Вдруг он будет такой солидный человек, что вообще не пожелает устраивать приют на холме?
Стивен снова ощутила, как ее окатывает ледяной волной. Нет, он думал и чувствовал совершенно иначе. Его легкомыслие снова брало верх над ее прямотой, а его почти безграничная слепота обезоруживала и не давала ей подойти к цели разговора. Даже простота его слов обескураживала. Несколько секунд она оставалась в нерешительности, но упрямство вновь заставило ее искать обходные пути к поставленной задаче. Слова застревали в горле, но Стивен заставила себя их произнести:
– Я бы построила его для тебя, Леонард!
Он мгновенно отреагировал с откровенным удивлением:
– Для меня?
– Да, Леонард. Для тебя и меня! – она резко отвернулась, чувствуя, что снова краснеет и просто не может посмотреть ему в глаза.
Когда Стивен вновь взглянула на Леонарда, он уже стоял, причем развернувшись к ней спиной. Она тоже встала. Некоторое время он молчал – так долго, что Стивен было невыносимо ждать, и она не выдержала:
– Леонард, я жду!
Он медленно обернулся и сказал очень спокойно, без определенного выражения на лице и глядя ей в глаза, пока она не побелела:
– Не думаю, что мне стоит об этом волноваться!
Стивен Норманн всегда была отважной, никогда не пасовала перед трудностями. Но в этот момент Леонард не выглядел слишком располагающе. Лицо его стало жестким, в глазах сверкал гнев. Как ни странно, именно последнее обстоятельство облегчило девушке задачу. Она тихо и почти спокойно ответила:
– Хорошо. Думаю, я поняла.
Он отвернулся от нее и уставился куда-то вдаль. Только теперь вся тяжесть ситуации навалилась на Стивен. Гордость и упрямство бунтовали, не желая смириться с очевидным. Она никак не могла принять его отказ. Нет, не должно оставаться ни малейших сомнений, которые будут терзать ее впоследствии. Ясность должна быть полной! Надо исключить любую, самую случайную ошибку! Прижав руку к неистово бьющемуся сердцу, она сжалась внутренне, словно готовилась к удару, а потом слегка коснулась его руки – нежно, лишь кончиками пальцев.
– Леонард, ты уверен, что не ошибаешься? – мягко произнесла она; слова "Ты ведь понимаешь, что я прошу тебя стать моим мужем?" застряли в горле, и Стивен едва слышно выговорила: – Ты ведь понимаешь, что я хотела бы стать твоей женой?
Как только эти слова слетели с ее губ – простые, недвусмысленные, нагие и откровенные, – все внезапно и бесповоротно изменилось. Словно молния полыхнула во мраке ночи, обратив правду и искренность против нее. Кровь новой жаркой волной прилила к лицу Стивен, сжигая ее чувством острого стыда. Закрыв лицо руками, девушка опустилась на скамью и беззвучно заплакала горькими слезами, которые потоком потекли по пылающим щекам, не принося облегчения.
Леонард был в ярости. Когда он понял окончательно, что собиралась сказать Стивен, было слишком поздно. И он был по-настоящему шокирован. Сильнее всего его поражало пренебрежение правилами приличия! Как только женщина осмелилась на такое бесстыдство! Кроме того, его гордость была задета. Почему его поставили в столь нелепое, унизительное положение? Он не был влюблен в Стивен, и она должна была знать это. Он не давал ей никаких оснований предполагать нечто иное. Она нравилась ему как соседка, подруга по играм и развлечениям, но какое право она имела требовать от него любви?! Гнев спровоцировал самые явные слабости его характера: Леонард чуть не расплакался от обиды, совсем по-детски, понимая всю недостойность таких слез. От этого его злость только усилилась. Стивен давно должна была понять его чувства и намерения, а она нарочно издевалась над ним, унижала его, как могла!
– Что ты за девушка, Стивен! – воскликнул он в откровенной досаде. – Ты всегда ставишь других в нелепое и унизительное положение! Выставляешь всех в дурном свете! Я думал, ты шутишь, но это скверная шутка! Честное слово, не могу вообразить, что я такого сделал, что ты решила сосредоточить на мне свой пыл. Я хотел только хорошего…
Если прежде Стивен испытывала страх, теперь, когда он говорил все это, ее охватил самый настоящий ужас. Дело было не в уязвленной гордости, не в унижении, а в чем-то более глубинном и неопределенном, таящемся в самых темных уголках ума и души. При обычных обстоятельствах ей бы захотелось высказать свои мысли и чувства, но теперь не было ясных мыслей, не было определенных чувств, мозг затопил поток смутных образов, обрывочных фраз и невнятных, спутанных эмоций, как будто множество людей заговорили разом, наперебой на неведомых ей языках. В горле пересохло, язык онемел. Ей хотелось отмщения, защиты, избавления, но она лишь стояла на месте, неподвижно и молча, терзаемая новыми для нее страданиями души, силясь осознать происходящее.
Самым унизительным было то, что ей хотелось успокоить человека, который нанес ей столь глубокую рану. Острая вспышка любви сменилась ясным пониманием простой и очевидной истины: она никогда не любила его по-настоящему. Если бы она любила, даже удар не мог бы разом покончить с ее чувствами, но теперь…
Она стряхнула все эти переживания и обрывки мыслей, как птица стряхивает воду с крыльев, отвага и сила духа возвращались к ней, а молодая, мощная природа побуждала ее переключиться на новую задачу, непосредственную, требующую немедленного решения. Красноречивым, женственным движением она прервала поток возмущения Леонарда, а когда он – неожиданно для себя – послушно остановился, сказала:
– Все ясно, Леонард! Нет нужды больше ничего говорить. Я уверена, что со временем ты, по крайней мере, увидишь, что не было причин для такого негодования! Я знаю, что поступила вопреки всем правилам и традициям, и я готова платить за это унижением и горькой памятью о нем. Но не забывай, что здесь мы одни и никто нас не слышит. Это останется тайной между нами. Тайной, которую никто даже не заподозрит, – она распрямилась и всем своим тоном, манерами, словами напомнила Леонарду, что необходимо вернуться к чувству долга джентльмена.
Это подействовало на него немедленно – он поспешил с извинениями, стараясь исправить ложное положение:
– Прости, Стивен, я…
Она остановила его жестом руки и продолжила:
– Нет нужды извиняться, если тут и есть чья-то вина, то моя. Это я пригласила тебя в это место и я начала этот прискорбный разговор. Я обращалась к тебе сегодня с разными просьбами, Леонард, добавлю одну, но важную: забудь обо всем!
И она пошла прочь, словно закончила давать указания прислуге. Леонард хотел ей ответить, принести извинения за чрезмерность своего возмущения. Хотя он и отказал ей в главном, ему хотелось сохранить достоинство. Теперь же он чувствовал себя пристыженным, маленьким и слабым. Ее внезапное величественное поведение, неожиданная перемена в манерах поразили и смутили его, лишив дара речи. Но было и еще кое-что, заставившее его умолкнуть. Никогда прежде Стивен не казалась ему столь прекрасной, привлекательной, как в этот момент. Она была не просто миленькой девушкой из провинции, а великолепной женщиной, обладающей таинственной властью. Леонард забыл в этот момент о детстве, о совместных играх. Девочка, с которой он привык обращаться по-товарищески, почти как с мальчиком, в одну секунду превратилась в манящее видение, в желанную, восхитительную даму, вызывающую трепет и уважение.
Глава XII. На пути домой
Расставшись со Стивен, Леонард Эверард испытал чувство крайнего разочарования. Во-первых, он был недоволен ее поведением; во-вторых, ситуацией в целом; в-третьих, самим собой. Первое недовольство было четким, определенным и непосредственным, он произнес про себя немало гневных слов по поводу ее ошибок и неверных жестов. Все, что она говорила и делала, болезненно задевало его самолюбие или оскорбляло чувства, а для человека его характера собственные чувства были священны.
Почему она поставила его в такое нелепое, ложное положение? Она самая отвратительная из знакомых женщин. Все они только и ждут момента, чтобы сделать нечто ему неприятное: то слезы льют, то чего-то требуют… как та девушка в Оксфорде…
Тут мысли его заскользили в ином направлении – Леонарду свойственно было перескакивать с темы на тему, не доводя ни одно размышление до логического финала. Он тогда вообще не был виноват. Приятель должен был уехать, и никто не хотел тогда лгать. Женщины вечно просят денег или того хуже – хотят замуж! Всегда с этими женщинами беда: почему они все хотят за него замуж?! Девушка в Оксфорде, потом та испанка, а теперь еще и Стивен! Тут мысли приняли следующий поворот: ему самому страшно были нужны деньги. Хм, Стивен сама о них заговорила, она ведь предложила оплатить его долги. Черт! Кажется, все в округе знают о его финансовых проблемах. Какой же он был дурак, что не принял сразу ее предложение и не уладил дело, прежде чем разговор пошел по скверному руслу. У Стивен куча денег, больше, чем нужно любой девушке. Но она не дала ему времени все уточнить и договориться… Если бы только он заранее знал, на что она нацелилась, он бы смог приготовиться… вот всегда так с женщинами! Они думают только о себе! И что теперь? Конечно, она не даст денег после его отказа. А что скажет отец, если услышит обо всем этом? Надо, кстати, срочно обсудить с ним ситуацию, пока те кредиторы, которые угрожают востребовать долги официально, через суд, не явились к папаше и не выложили ему все в самом неприглядном виде. А то и вправду подадут иск… Эти гарпии с улицы Вере – гадкие типы! И Лео нард вновь задумался о том, удастся ли вернуться к разговору о деньгах со Стивен.
Он шел по лесной тропе, постепенно замедляя шаг. А какая она хорошенькая! Он погладил усы, внезапно вспомнив, как выглядела Стивен в конце их беседы. Черт! Она все же красивая девушка! Если бы не рыжие волосы… все же брюнетки выглядят эффектнее! И потом ей вечно надо всеми командовать, это ужасно. "Если бы я стал ее мужем, я бы научил ее правам и обязанностям", – досадливо произнес он вслух.
Бедная Стивен!
"Так вот что имел в виду мой старик, когда говорил, что мужчина, если он не полный слепец, легко может сделать состояние. Он высокомерный старомодный болван, никогда не скажет все напрямую, вроде – вот Стивен Норманн, самая богатая девушка, которую ты когда-либо встречал, почему бы тебе не жениться на ней. Это вдохновило бы сына на поиски сокровищ! Так нет же!.. А теперь, только из-за того, что она странно себя повела, а отец не дал прямого совета, я упустил отличный шанс. В конце концов, все, может, и не так плохо. Стивен – прекрасная девушка! Но она не должна смотреть на меня таким вот взглядом, когда я говорю ей о послушании женщины. В любом случае, хозяином в доме должен быть я! Мужчине не следует уступать давлению и позволять связывать себя по рукам и ногам, даже если он женится. У него всегда должны быть свободные деньги, в которых он никому не дает отчета… Полагаю, надо все это спокойно обдумать и подготовиться к следующей встрече со Стивен. Женщины всегда возвращаются, так уж они устроены. Когда особа вроде Стивен сосредоточит внимание на определенном мужчине, легко она тему не бросает. Самое разумное теперь – сидеть тихо, и пусть она сама сделает всю работу. Чем больше девушка беспокоится, тем сильнее будет за меня держаться!.."
Некоторое время он шел совершенно спокойно, довольный своим рассуждением.
"Поставить ее в тупик! Почему она заранее не дала мне понять, что увлечена мной? Почему не сделала это пристойным образом, без всей этой драмы с нелепым предложением о браке? Ужасно раздражают все эти влюбленные девицы! Впрочем, если данная история получит продолжение, может выйти нечто весьма славное!" – подумал он, с неохотой признавая факт выгодности подобного союза. А когда лесная тропа вывела его на основную дорогу, Леонард пробормотал себе под нос:
– Ну, она и вправду очень красивая девушка! Если бы еще она была брюнеткой, а не рыжей! А с той испанкой, пожалуй, стоит покончить. Лучше бы мне с ней не связываться… – на этом Леонард решительно оборвал себя, поскольку тема была сомнительная и уже совершенно неуместная.
Вернувшись домой, он обнаружил письмо отца и забрал в свою комнату, не вскрывая. Только там, устроившись поудобнее, Леонард сломал печать и приступил к чтению.
"Я получил документ, который прилагаю к этому посланию. Разбирайся с этим сам. Ты знаешь мое мнение и мои намерения. Все это мы обсуждали в прошлый раз, когда речь шла о твоих долгах. Я больше не заплачу за тебя ни фартинга. Так что самостоятельно ищи способ уладить дела!
Джаспер Эверард".
К письму был приложен счет от ювелира, указанная в нем общая сумма заставила Леонарда с отвращением скривиться и присвистнуть. Некоторое время юноша держал документ в руках, мрачно глядя на него. Затем глубоко вздохнул и произнес:
– Решено! Тянуть дальше некуда! Нет нужды горевать. Если суждено быть рыжей, пусть будет рыжая! Отлично! Надо только все устроить по-умному. В конечном счете, я неплохо провел сегодня время, даже если скоро лишусь своей свободы.
В тот день Гарольд был по делам в Норчестере. В клуб на ужин он прибыл довольно поздно. Там он встретил Леонарда Эверарда, раскрасневшегося от спиртного и явно разгоряченного свыше обычного. Гарольд был сильно удивлен, увидев его в таком состоянии.
Они были приятелями с детства, а Гарольд всерьез относился к дружеским связям, пусть даже не самым близким. А потому он предложил подвезти слишком много выпившего Леонарда домой, ему показалось, что того лучше не оставлять в этот день в одиночестве. Леонард невнятно пробормотал слова благодарности и сказал, что скоро будет готов отправляться в дорогу. А пока Гарольд ужинал, юноша решил сыграть партию в бильярд.