Гондурас попал в довольно щекотливое положение после того, как Гальвес наотрез отказался обсуждать условия Пакта о дружбе и ненападении, предложенного Арбенсом. Что же ответить президенту Гватемалы на его новую депешу? Что гондурасская армия не в состоянии закрыть государственную границу? Что она не может разоружить мятежные войсковые части, скрывающиеся в джунглях? А что касается аэродромов, которыми пользуется Армас, то правительство Гондураса не имеет о них ни малейшего представления. Подрывную деятельность отдельных эмигрантских групп, издающих в столице республики три газеты и имеющих две небольшие радиостанции, можно отрицать начисто. Именно так, по мнению министра иностранных дел, неплохого, между прочим, дипломата, и следовало отреагировать на демарш Гватемалы.
Однако президент Гальвес принял другое решение:
- Давайте проигнорируем эту беспардонную писульку. Сделаем вид, что мы ее в глаза не видели. - И с этими словами он бросил телеграмму в корзину для бумаг.
А в это время по мокрым улицам Нью-Йорка мчался черный дипломатический лимузин. Резко, так, что завизжали шины, машина затормозила перед зданием ООН, высоченной громадой из стекла и бетона.
Доктор Эдуарде Кастильо Арриола, представитель Гватемалы, быстро вошел в подъезд, миновал холл и на скоростном лифте поднялся на двадцатый этаж. Войдя в секретариат американского представителя при ООН, он заявил, что хотел бы поговорить с председателем Совета Безопасности мистером Кэботом Лоджем. Секретарь вежливо заметил, что по субботам глава представительства США обычно уезжает отдыхать на ранчо, однако доктор Арриола уходить не торопился. Вынув из кармана газету "Нью-Йорк трибюн", он ткнул пальцем в строчку, где было напечатано: "Жестокая война в Гватемале. Антикоммунисты свергли режим Арбенса. Пуэрто-Барриос пал", - и сказал:
- Я бы попросил вас непременно разыскать мистера Лоджа. Дело в том, что ваша пресса грубо искажает истинное положение вещей: у нас в стране нет никакой гражданской войны, напротив, мы подверглись грубому нападению извне. И я от имени моего правительства требую немедленной встречи с мистером Лоджем.
Решительность гватемальского представителя не подействовала на секретаря. Он пообещал сделать все возможное и закрыл дверь с матовыми стеклами. Время между тем шло. Арриола, усевшись в кресло, курил одну сигарету за другой.
В полдень появился Кэбот Лодж, брюнет аристократической внешности, чья родословная уходила своими корнями в XVII столетие, и заученным жестом пригласил гостя в кабинет, чтобы выслушать его заявление.
- Довольно! - остановил он наконец гватемальца. - Я не намерен собирать Совет Безопасности из-за вашей гражданской войны. У нас будет слишком много работы, если мы начнем обсуждать каждую попытку государственного переворота. Нет-нет, я не стану выяснять, откуда пришли мятежники - из Гондураса или откуда-нибудь еще. У нас нет возможности это проверить. В настоящее время они находятся в Гватемале и с ними можно…
- Главное командование мятежников разместилось в одном из отелей Тегусигальпы, - перебил его Арриола. - У нас имеются доказательства. Не станете же вы утверждать, что Тегусигальпа расположена не на территории Гондураса? Или Организация Объединенных Наций не обязана всячески препятствовать агрессии, которую одно государство предприняло по отношению к другому? Разве не с этой целью создавался Совет Безопасности? Тогда для чего же?
Лодж покачал головой и довольно спокойно заметил:
- Вот уже полтора часа, как верховное командование восставших находится в Эскипиласе. Возможно, я плохо знаю географию, но мне кажется, что этот город расположен на территории Гватемалы.
Несколько секунд Эдуарде Арриола молчал, ощущая, как стучит кровь в висках. Только теперь до него дошло, почему глава делегации США так поздно прибыл в свой офис: он связывался по телефону с полковником Армасом, а затем ждал, пока штаб "освободительной армии" пересечет границу.
- А как обстоят дела с аэродромами? - нервно выкрикнул гватемалец. - Откуда, по-вашему, мистер Лодж, стартовали самолеты, которые бомбили Сан-Хосе и потопили стоявшее в гавани британское грузовое судно?
- Неподалеку от Эскипиласа есть небольшой аэродром, - заметил Лодж. - Но не надо так горячиться, мистер Арриола, все равно никто не сможет проконтролировать, что происходит в джунглях по ту или по эту сторону границы. Вам ведь хорошо известно, что места эти довольно дикие, не так ли? Следовательно, разбираться в происходящих там событиях Совет Безопасности возможности не имеет. Население Гватемалы, судя по всему, намерено собственными силами почистить свой дом.
- От кого почистить?
- От коммунистов.
- Неужели вы всерьез станете утверждать, что мы являемся страной с коммунистическим режимом? - резко спросил доктор Арриола. - Не потому ли, что начиная с 1949 года мы разрешили деятельность этой партии? Но ведь коммунистическая партия в Мексике, например, существует вполне легально. В нашем же парламенте коммунисты занимают четыре из пятидесяти семи мест, а в правительстве вообще не представлены… Подавляющее большинство в конгрессе составляют представители трех либеральных партий. Они имеют сорок семь мандатов. В их число вошли шесть правых радикалов, один фашист типа Убико, но об этом никто в США словом не обмолвился, зато о наших коммунистах твердят постоянно.
- Все дело, видимо, в том, - снова заговорил Лодж, - что ваши либералы заключили с красными своеобразный союз, а нам такие коалиции почему-то не по душе. Вы ведь не считаете, что коммунисты играют в экономических и социально-политических событиях, происходящих в стране, большую роль, чем ваша группа в конгрессе?
Эдуарде Арриола онемел. Да и надо ли было отрицать сказанное, ведь за последние пять лет ряды гватемальской Партии труда выросли в двадцать раз. Она издавала собственную газету под названием "Трибуна популар", и, хотя шестьдесят пять процентов населения страны не умели читать, пропагандистские материалы имели большой успех. Более того, коммунисты организовали так называемые профсоюзы единства, неоднократно проводили стачки, добиваясь повышения заработной платы для наемников, гнувших спины на плантациях. Партийные функционеры принимали активное участие в разделе земли. Вот по стране и прошел слух, что на следующих выборах они попытаются войти в правительство.
Доктор Арриола считал, что в Гватемале вряд ли обрадуются хоть одному министру-коммунисту, хотя сознавал, что сегодня настоящими врагами республики являются не они, а правые, те, что вторглись в страну, угрожая уничтожить все демократические завоевания. Коммунисты же, напротив, вели себя вполне корректно, с самого начала широкомасштабной клеветнической кампании старались воздерживаться от обсуждения внутренних дел, чтобы не компрометировать правительство Арбенса. И доктор Арриола, как и все его коллеги-либералы, надеялся, что альянс левых буржуа и коммунистов сулит выгоды не только им.
Время, когда в странах Центральной Америки политика проводилась без участия собственного народа, кануло в вечность. Народ теперь требовал от правящих партий выполнения предвыборных обещаний. И повести народные массы за собой можно было только в том случае, если пойти им на уступки, а именно: гарантировать портовым рабочим право на проведение забастовок; предоставить профсоюзу кустарей право на социальное обеспечение; раздать индейцам, занятым на строительстве, хотя бы по крохотному клочку бросовых земель; разрешить наемникам, гнувшим спину на плантациях, присоединиться к Союзу сельскохозяйственных рабочих. Чтобы со временем превратить Гватемалу в независимое государство, способное постепенно освободиться от давления американского империализма, можно было заручиться поддержкой народа, а чтобы править им, не прибегая к террору, что влечет за собой взрыв возмущения против власть имущих, как это случилось в 1944 году, необходимо было жить в мире с коммунистами.
Арриола был достаточно умен, чтобы не высказать подобных мыслей вслух. Напротив, настойчиво пробиваясь к цели в течение трех часов кряду, он старался соблюдать осторожность, а когда убедился в тщетности своих усилий, то попытался атаковать Лоджа с другой стороны. Маленький подвижный гватемалец решил, что называется, взять быка за рога: он напомнил массивному американцу о речи, с которой тот выступил в Совете Безопасности как раз накануне по поводу просьбы Таиланда о защите от якобы возникшей коммунистической угрозы.
- Вы помните, что сказал советский представитель Царапкин? Он заявил, что опасения Таиланда относительно возможности подобной агрессии просто смешны и не могут служить поводом для обсуждения. А вы, мистер Лодж, ответили русскому буквально следующее: "Почему, опрашиваете, требуется столь срочно созвать заседание? Да потому, что для маленькой нации любая угроза серьезна…" Говорили вы это или нет?
Теперь попытался отмолчаться американец. Он позвонил бою и приказал принести чего-нибудь выпить.
- Вы пьете джин с тоником или без? - с расстроенным видом поинтересовался он у гватемальца.
- Благодарю вас, я вообще ничего не пью, - ответил Арриола.
Тем временем начало смеркаться. Стук пишущей машинки за стеной прекратился, и в кабинет вошла секретарша, чтобы сдать ключи. За окошком вспыхивала неоновая реклама - отблески лихорадочно метались по стене кабинета. Взглянув на собеседника, Лодж невольно подумал, что от него, очевидно, будет нелегко отделаться. Черт возьми, как некстати он выступил с этим заявлением…
Лоджу необходимо было объясниться, не уронив своего авторитета, ведь Таиланд обращался в Совет Безопасности с просьбой защитить его от предполагаемой агрессии, а Гватемала просит воспрепятствовать агрессии уже свершившейся. Если он не откликнется на эту просьбу, гватемальцы обвинят его в двуличии. В создавшейся ситуации оставалось одно - затягивать рассмотрение поступившей жалобы, пока мятежники не расширят масштабы агрессии и не создадут свое правительство, которое свергнет предшественников, приведя к счастливому концу столь щекотливое дело.
- В Хартии ООН записано, - произнес американец, - что споры на местах, если таковые возникают, должны решать по возможности региональные органы. Как вам известно, мистер Арриола, для решения своих проблем западный мир располагает межамериканской комиссией. Я бы вам порекомендовал обратиться за помощью к ней. Она вышлет в район военных действий своих наблюдателей…
- Я в последний раз спрашиваю: вы намерены собрать завтра Совет Безопасности по нашему требованию или нет?
- Если я не ошибаюсь, завтра воскресенье, а по воскресным дням мы не заседаем.
- А четыре года назад? - вскочил с места Арриола. - Когда началась война в Корее? Разве тогда чрезвычайное заседание не назначили на воскресенье?!
Лодж тоже встал, считая, что продолжать спор не имеет смысла. Так можно просидеть до утра. Правда, из кабинета гватемальца не выбросишь. Такое было позволительно лет двадцать - двадцать пять назад, когда американский военно-морской флот хозяйничал во всех банановых республиках, будь то Гондурас, Никарагуа или Гватемала. Как бы то ни было, а уик-энд испорчен.
- Хорошо, будь по-вашему, - согласился Лодж. - Я попытаюсь обзвонить человек десять и попрошу этих господ явиться завтра на заседание.
Говоря все это, Лодж понимал, что первый раунд он проиграл, но проиграл с таким расчетом, чтобы выиграть следующий. Пришло время помочь Гватемале создать новое правительство. Арбенс одержал победу на выборах и пришел к власти в соответствии с конституцией страны, но в последнее время доставлял слишком много огорчений. С такими, как он, к согласию не придешь, а Гватемала становится просто неуправляемой.
Он, Лодж, дипломат, и интересы американских монополий, в том числе "Юнайтед фрут компани", его мало волнуют. Однако работа его существенно осложнялась, если какое-либо государство, пусть даже карликовое, выпадало из цепи проамерикански настроенных государств, подавая тем самым дурной пример другим. А началось все в 1951 году, когда Гватемала (вернее, ее представитель) неожиданно для всех проголосовала в Генеральной Ассамблее за прием красного Китая в члены ООН. В прошлом году она вместе с Мексикой высказалась за приглашение Индии на конференцию по корейскому вопросу… Прав президент Гальвес, убеждавший, и наконец-то убедивший, Лоджа, что так дальше продолжаться не может.
* * *
20 июня 1954 года, в воскресенье, во Дворце наций на свое чрезвычайное заседание собрался Совет Безопасности, куда входили постоянные представители от Советского Союза, Великобритании и Франции, а также временные представители от Бразилии, Колумбии, Турции, Тайваня, Дании, Новой Зеландии и Ливана. Под председательством делегата США они должны были обсудить жалобу Гватемалы и проверить, действительно ли страна стала жертвой агрессии.
Примерно в то же время бандиты Армаса вышли к железнодорожной линии и обстреляли несколько составов, правда, не остановив ни одного. Подрывать железнодорожное полотно они не решились, так как сама дорога являлась собственностью американской компании, тесно связанной с "Юнайтед фрут компани". Иногда агрессорам отвечали огнем из вагонов, и тогда они быстро прятались в укрытии.
Натолкнувшись на сопротивление регулярной воинской части, мятежники, не вступая в бои, отошли. По пути они ограбили два селения, сожгли несколько домов, расстреляли нескольких профсоюзных активистов с местного сахарного завода. На исходные позиции они вернулись, недосчитавшись шести человек. Как выяснилось позднее, все шестеро были обнаружены в лесу группой молодых патриотов и на месте расстреляны.
Подобные стычки происходили по всему северному сектору. "Освободительная армия" действовала бандитскими методами: она уклонялась от соприкосновения с вооруженными подразделениями и расправлялась с безоружным мирным населением.
Один из отрядов мятежников численностью до батальона продвигался в направлении Бананеры с целью захватить Пуэрто-Барриос, но не справился с задачей, будучи обстрелян из легких пулеметов и гранатометов. Позднее, продвигаясь по берегу Мотагуа, он отошел к отрогам, отделявшим Гондурас от Гватемалы.
Подразделения и части, действовавшие на среднем участке под началом немецкого полковника по фамилии Хайтман, бывшего нациста, а в настоящее время военного советника, тоже не добились успеха. Полковник полагал, что сумеет запутать противника, продвигаясь по направлению к железнодорожному узлу Сакапа, и нанесет дерзкий удар на фланге, однако это ему не удалось.
Приблизившись к Гуалану и Сакапе, мятежники вынуждены были залечь и окопаться. Одному из командиров, попытавшемуся произвести обходный маневр, пуля пробила шляпу, и он тотчас приказал своим людям отойти под прикрытием автоматного огня. Заметив это, начали отходить и соседние колонны. Они сосредоточились в районе высоты с отметкой 737, которой овладели, не встретив никакого сопротивления, еще двое суток назад. Солдаты сразу разлеглись в тени вечнозеленых деревьев, чтобы насладиться неожиданным отдыхом.
Никоим образом не интересуясь моральным состоянием вверенных ему войск, немецкий полковник плотно пообедал, сложил в несколько раз штабную карту и, опустив над собой сетку, спасавшую от нашествия москитов, удобно устроился в гамаке, где и опустошил бутылку рома, мысленно посылая ко всем чертям свою банду: "Трусливые душонки! Хотя что в этом удивительного? Паршивый материал… Низшая раса… С кем они тут только не перемешались - белые, индейцы, негры! Солдатской выдержки у них нет и никогда не было… С такой швалью самым лучшим офицерам войны не выиграть… Ну и пошли они ко всем чертям!.."
Полковник задремал - ром и жара сделали свое дело. Он, конечно, понимал, что положение довольно серьезное. В какой-то мере оно напоминало ему ситуацию, сложившуюся в Германии в апреле 1945 года. Они контролировали совсем крохотный кусочек территории, когда неожиданно поняли, что нет у Гитлера чудо-оружия, на которое они так надеялись. Вот и теперь ему вдруг стало ясно, что добиться резкого поворота событий можно только с помощью искусных политических маневров. Иначе коммунистов не одолеть. Уж если война, как принято говорить, есть продолжение политики иными средствами, то она должна стать прежде всего делом политиков, которым и предстоит вытаскивать из дерьма застрявшую там военную повозку.
…Километрах в сорока к югу примерно такие же мысли одолевали полковника Карлоса Кастильо Армаса, штаб-квартира которого на этот раз располагалась неподалеку от того места, где сходились границы Гватемалы, Гондураса и Сальвадора. В девяти километрах к западу проходила линия фронта, откуда изредка доносились разрывы мин. Вместо того чтобы действовать строго по плану и выйти к Панамериканскому шоссе, по которому можно было прикатить прямо в Гватемалу, его войска продвигались совсем в другом направлении.
Полковник Армас нервно побарабанил пальцами по стеклу. По неофициальной рекомендации американцев он, едва ступив на землю Гватемалы, поспешил сформировать так называемое контрправительство. Лично он считал этот шаг вполне разумным. Если в стране будут существовать два правительства, каждое из которых имело бы своих солдат, то это даст основание утверждать, что в Гватемале идет настоящая гражданская война. Помимо самого Армаса в его кабинет вошли Жозе Кальдерен Салазар, Луис Валандарес, Доминго Хиоколеа и Корадо Лира, пребывавшие в изгнании коррумпированные политики, руководившие ранее Антикоммунистическим координационным комитетом Гватемалы. И хотя, находясь непосредственно на передовой, они не могли чувствовать себя в безопасности, однако стремление сделать карьеру требовало от них таких жертв.
Дождь, неожиданно полоснувший по стеклу, уже разливался лужами по земле. Собственно говоря, это был не дождь, а настоящий тропический ливень. Думая о коллегах по новому кабинету, Армас ощущал некоторую неудовлетворенность. Он был солдатом и добрым католиком, политикам же почему-то не доверял. По его мнению, военная хунта, вставшая во главе государства, должна была прежде всего уничтожить всех коммунистов и либералов, а простой народ заставить молиться и работать. Политики же портили все дело своими обещаниями. Ему удалось добиться такого положения, что списки министров никем, кроме него, не утверждались, и ограничить непомерные аппетиты коллег по кабинету, и чем ожесточеннее грызлись они между собой, тем легче было справляться с ними. Хотя президентское кресло было еще свободно, в новоявленной "столице" ходили упорные слухи, что, кроме Кастильо, его никто занять не сможет.
Стоя у окна и глядя на залитый водой асфальт единственной более или менее приличной улицы "столицы", Армас размышлял о своей высокой миссии. Неожиданно из-за облаков выглянуло солнце, лужи сразу запарили. По обеим сторонам улицы разбежались одноэтажные домики с деревянными верандами и крохотными лавочками, в которых торговали иголками, маисовыми пирожными, лимонадом, цветами и крохотными образками с изображением мадонны. В самом конце улицы, на холме, возвышалась белая церковь. Детишки копошились в теплой грязи. В общем, картина довольно-таки неприглядная. Армас смотрел на все это с меланхолической усмешкой. Жизнь порой казалась ему ужасной. Спасала его только вера, что в сложившейся ситуации он очень нужен стране.