* * *
Едва Луиш опустился в кресло с бледно-лиловой обивкой, как Пату поставил перед ним чашечку ароматного кофе и бросил заговорщицкий и в то же время бодро-озабоченный взгляд. Всем своим видом он хотел дать понять, что все еще может уладиться. Луиш страшно проголодался, но не решался ничего взять со стола. Казалось, от одного вида деликатесов, до которых легко дотянуться, боль в желудке усиливается. Председательствующий между тем пил воду со льдом, а Маркеш потягивал глоточками кофе.
Луиш чувствовал себя разбитым, расстроенным, и вовсе не из-за заявления Шуберта, от которого можно было ожидать чего угодно. Нет, разочаровало его совсем другое - жестокость Грасы, ее неуважительное отношение к людям, ее нетерпимость к нему, в то время как все, что бы ни делал Михаэль, она безоговорочно принимала.
И это его любимая дочь! Ревновал ли он ее? Об этой глупости не могло быть и речи, поскольку ревность всегда боится сравнения, а ему нечего этого опасаться. Какими преимуществами обладает этот юнец, не считая свежести - такого естественного в девятнадцать лет качества? Но неуважительный тон, каким она с ним говорила, причинял Луишу боль. Сможет ли он когда-нибудь забыть ее слова, что он прикрывается высокими идеями, потому что абсолютно ни на что не способен в деловой сфере? Она считает его неудачником только потому, что он остался простым инженером, а не стал техническим директором "Гидробура", крупнейшей буровой фирмы страны.
На некоторое время воцарилась тишина, а потом председательствующий пожелал знать результаты совещания.
- Мне очень жаль, - заговорил Каяну голосом, в котором сожаления не чувствовалось, - но деревня отклонила ваше предложение. - Он походил сейчас на игрока в покер, который за словами пытается скрыть свои истинные переживания, и Лукшу стало ясно, что причина отказа в том, что крестьяне настроены против Пату.
- Почему? - озадаченно спросил офицер.
Каяну кивнул в сторону Хозяина дома, который как раз наливал воду в стакан:
- Он может подстроить так, что в колодце уровень воды не понизится, но и деревне она не достанется. Он в этом разбирается. А потом он нас слишком часто обманывал.
- Тогда надо выставить охрану, - предложил Луиш.
- Это будет расценено как захват земли, - воспротивился Пату. - Это противозаконно! Так все обычно и начинается.
- Вот видите, - выкрикнула Жозефина, - контроль его не устраивает!
- Кто даст гарантии, что вы сами ничего не сделаете с колодцем? - наступал Пату. - Вы сами вычерпаете воду, а потом потребуете засыпать скважину! - И он обратился к председательствующему: - Прошу выяснить этот вопрос в соответствии с законом.
Капитан-лейтенант молчал, с трудом сдерживая себя. Под кожей у него ходили желваки: очевидно, он был сыт всем этим по горло.
- А не могли бы вы выставить охрану у колодца? - спросил у него Маркеш.
- Вы хотите, чтобы над нами смеялись? Нас это меньше всего касается, - заявил офицер.
- Итак, никто не хочет давать никаких гарантий, - уточнил Каяну. - В таком случае вашему плану грош цена. Предположим, мы окажемся правы, то есть уровень воды понизится. Кто обеспечит засыпку буровой скважины?
- Вы можете обжаловать все в письменном виде, - заверил его Маркеш.
- Обжаловать? - рассмеялась Жозефина. - У нас уже есть опыт судейского разбирательства.
- Судьи-то все старые, - поддержал ее Каяну. - Поэтому жандармов Салазара и его палачей они выпускают на свободу, а выдачу свидетельств на разделенную землю затягивают. Новых полноправных владельцев земли нет ни в одной поземельной книге, ни в одном поземельном кадастре, вот старые владельцы и ждут дальнейшего развития событий, сидя за границей. Потому мы и не идем ни на какие уступки, - произнес он, сжимая в кулак руку, державшую карандаш. - Хотим показать, как нужно действовать… Если у Пату заработает насос, - продолжал он спокойнее, - то уже ничего не изменишь. Решать надо сейчас, и деревня говорит "нет".
Речь шла, насколько понял Луиш, не только о Пату. Собственно говоря, для него это не было откровением, он знал об этом давно. Суть происходящего заключалась не в распрях между богатыми и бедными в масштабе деревни, которые можно было погасить сообразно здравому смыслу, а в том, что "Каптагуа" оказалась как бы между двумя лагерями, на которые раскололась нация. Что же теперь предпринять?
Потерпев поражение, он, как это нередко случалось с ним и прежде, попытался взглянуть на происходящее как на своего рода спектакль с шестью великолепно выписанными ролями. На роли неимущих как нельзя лучше подходили толстая Жозефина и профсоюзник в рубашке, на роли имущих - бургомистр Маркеш, ловкач Пату и пребывавший в нервном возбуждении Салема, а ему, Луишу, досталась роль неудачника, ничем не примечательного специалиста, растерявшегося при встрече с неподатливыми крестьянами.
Ах, как он любил сцену, в особенности драмтеатр! Чтобы посмотреть спектакль Брехта, они о Изабел даже во Франции побывали. Брехт помог ему понять суть происходящего в мире. Правда, понимание это должного эффекта не давало, поскольку для этого, наверное, нужно было быть другим человеком, однако оно все же позволяло ему разбираться в ситуации и рассматривать ее как игру. По крайней мере, оно давало успокоение, подобно тому, как люди, идущие по лесу, чтобы прогнать собственный страх, начинают насвистывать. А впрочем, все это в прошлом.
Откуда-то издалека услышал он вопрос бургомистра, который спрашивал, как долго Каяну намерен удерживать поле битвы, и ответ последнего: до тех пор, пока не исчезнет буровая установка. Офицер взглянул украдкой на часы, и Маркеш, воспользовавшись моментом, поинтересовался, каким путем он собирается навести порядок в деревне, на что тот заявил, что из-за какой-то скважины стрельбу открывать не будет. Бургомистр повернул голову в сторону Луиша:
- Господин Бранку, поскольку население протестует, наверное, придется прекратить работы.
- Прекращать работы нельзя, - глухо обронил Луиш, - иначе здесь просядет почва.
Словно сквозь дымку увидел он, как Жозефина толкнула в бок своего соседа, да так сильно, что карандаш Каяну скользнул по бумаге. Ему было безразлично, что Маркеш внезапно переменил свою точку зрения и теперь противная сторона может торжествовать. Ему казалось, будто он находится в глубокой яме, а слова скатываются на него сверху, как камешки.
- Остановить работу? И это предлагаете вы? - резко, но с каким-то облегчением спросил председательствующий, и Маркеш заверял его:
- Да, покой и порядок для меня важнее всего. Никаких новых происшествий! Мир в общине превыше благополучия отдельного лица, пусть даже действующего в соответствии с законом. - И, обращаясь к Пату, которого он, по-видимому, решил принести в жертву в преддверии избирательной кампании, елейным голосом заявил: - Новое время требует уважать волю большинства даже в том случае, если это большинство заблуждается.
Все ложь. Но Луиш молчал, мысленно спрашивая себя: в чем же права Граса? В каждом откровенном высказывании есть доля истины - это он усвоил твердо. Где же истина в ее словах?
Действительно, им никогда не двигало тщеславие. Успех и карьера его не волновали. Когда-то он даже собирался уехать из города и поселиться в сельской местности-на земле, доставшейся Изабел в наследство. Восемьдесят гектаров пробкового дуба не приносили никакого дохода: земельные налоги поедали поступления от арендаторов. Но ведь можно было орошать землю, выращивать на ней овощи, разводить уток.
После падения прежнего правительства ему пришла идея образовать на этих землях товарищество, превратить арендаторов в полноправных партнеров и жить как равный среди равных вдали от городской цивилизации, пронизанной погоней за успехом, довольствуясь прелестями деревенской жизни. Он размышлял о том, как соорудить водоем с купальней на берегу, выращивать сочные дыни, выпекать вкусно пахнущий хлеб, изготавливать собственное вино, любоваться восходом солнца и наслаждаться охотой, ощущая дружеское расположение тех, кому он добровольно предоставил бы свою землю в личную собственность.
Но даже Марью назвал бегство из города бредовой идеей. Итак, его план семья решительно отвергла и в его отношениях с женой появилась первая трещина (вторая образовалась из-за поездки Жоржи в Россию, третья - из-за бюро, разместившегося в их доме). А разве менее ценен тот человек, который живет только для себя и своих близких? В этом Граса права.
Пока эти мысли мелькали у него в голове, заседание продолжалось. Пату скрипучим голосом заявил, что он этого так не оставит и обратится в суд. Затем до Луиша донеслись слова председателя:
- На этом мы подведем черту. Бургомистр предлагает приостановить работы по бурению до принятия дальнейшего решения. Кто "за"?
Все, кроме Луиша, подняли руки. Председательствующий, очевидно, желая пощадить его самолюбие, спросил:
- Вы хотите что-нибудь добавить?
- Да, что-нибудь… - Луиш говорил быстро, словно стремясь оправдаться, перед тем как покинуть поле боя: - Я против, и не только потому, что такое решение ставит мою фирму на грань банкротства, но и потому, что земля окажется без помощи, если не пустить на нее воду. - Он посмотрел на Каяну: - Однако мне понятно, почему вы настаиваете на своем.
Все тактично делали вид, будто внимательно слушают, а в действительности пропускали его слова мимо ушей, просто давая ему возможность сохранить свое лицо. Ему хотелось быть кратким, не злоупотребляя их вниманием, но этого не получилось:
- Я ведь не только инженер, который хочет заниматься любимым делом, но и португалец, который уважает свой народ и желает ему лучшей доли. Поэтому я усматриваю в этом бойкоте нечто большее, нежели заблуждение. Этот бойкот, собственно говоря, является частью борьбы, развернувшейся в стране, демократической акцией, которой, несмотря на ее исход, мы можем гордиться.
Члены комиссии сразу насторожились. Это были совсем не те слова, которые они приготовились услышать. Каяну смотрел на Луиша испытующе, а у бургомистра Маркеша вокруг рта залегли глубокие складки, видимо, призванные выразить своего рода признательность.
- Вам может показаться странным мое заявление, - продолжал Луиш хриплым, но временами прерывающимся голосом, и казалось, что слова срывались с его губ почти непроизвольно, - но когда у нас происходило что-либо подобное? Да, мне бы хотелось, чтобы люди всегда поступали подобным образом, то есть брали решение своих проблем в собственные руки.
- Принято! - выкрикнула Жозефина. - Но вам не следует так с нами осторожничать.
Луиш невозмутимо продолжал:
- Да, я приветствую ваше решение, хотя оно и ставит нашу фирму в ужасно трудное положение. Вы доказали себе и другим, что представляете внушительную силу…
Пока он переводил дух, капитан-лейтенант не преминул бросить реплику:
- О новых веяниях нам уже тут господин Маркеш рассказывал.
- Наберитесь еще немного терпения. Я сам задаю себе вопрос: ну и что из этого? - Луиш вновь обратился к Каяну: - Принесет ли вам этот шаг ощутимую пользу? Что вы от этого поимеете? То, что вам здесь необходимо в первую очередь, - это, конечно, вода. Но какой вам прок, если воды не будет у Пату? Удовлетворенное на короткое время чувство мщения? Но ведь вода и вам нужна!
- Об этом нам нечего рассказывать, - прервал его Каяну. - Но откуда взять денег? Может, вы одолжите?
- Собственная вода - вот за что вы должны бороться, - с трудом произнес Луиш. Во рту у него пересохло, лицо горело, а в желудке опять начались боли. - Почему бы вам не сделать еще один шаг и не потребовать воды для себя? Вот этого я не могу понять. В Оливедаше вы заставили администрацию электростанции подключить вас к электросети, что было весьма рискованно.
А сегодня подобное требование можно выдвигать, не прибегая к насилию. Оно должно звучать примерно так: одновременно с проведением буровых работ для зажиточных крестьян с государственной помощью проводить бурение для товарищества.
- За счет государственных кредитов?
- За счет кредитов национализированных банков. Для чего же их тогда национализировали? - Луиш указал на председательствующего: - Государство, как сказал нам господин Салема, заинтересовано в высоких урожаях…
Маркеш кивнул, готовый снова переменить свою позицию.
- Хотя бы учитывая трудное положение с валютой… - Казалось, он решил покинуть свое укрытие, сообразив, что укрылся-то за движущейся песчаной дюной.
- А как вы представляете себе финансирование? - спросил Каяну у Луиша.
- У вас найдется листок бумаги? - Инженер подошел к столу и устроился на свободном краешке рядом с Каяну, который подал ему свой блокнот. - Буровые работы на глубину 180 метров обойдутся в 310 тысяч эскудо. Кроме того, необходимы дизель и распределительные трубы на поля - ну, да это вы можете сделать сами. Думаю, вы могли бы взять на себя пятую часть расходов…
Каяну подсчитывал вместе с ним.
- Таким образом, вам потребуется банковский кредит на сумму в 200 тысяч эскудо и государственная дотация в размере вашей собственной доли.
Каяну встал и сунул записку в карман:
- Прошу прощения, это, видимо, заинтересует тех, кто толпится на улице.
Капитан-лейтенант молча посмотрел ему вслед.
- Господин Бранку, - заметил он, - я никоим образом не уполномочен ни правительством, ни революционным советом обнадеживать кого-либо в отношении денег.
- Конечно нет. - Луиш сел на свое место, чтобы не создалось впечатления, будто он оспаривает председательство Салемы. - Вполне достаточно, если вы порекомендуете это министерству сельского хозяйства. Доктор Бика, государственный секретарь по аграрным проблемам, может поддержать это дело.
- Вероятно, может. А что же будете в это время делать вы?
- Мы перекроем скважины и будем ждать решения.
Каяну возвратился:
- Деревня уполномочила меня сообщить, что она не меняет своего решения о приостановке работ, но поручает мне сопроводить капитана до Лиссабона и передать наше предложение в министерство.
- Хорошо-хорошо, я, конечно, возьму вас с собой… Но чего вы ожидаете от этой поездки?
- Быстрого решения вопроса. И если оно будет получено, то работы для Пату продолжатся.
- Ну да, - вздохнул Маркеш.
- При условии, что он не будет пытаться обмануть деревню.
- Пату?! - воскликнула Жозефина, будто его не было в комнате. - Его никто не перевоспитает.
Маркеш поднял свой фужер, приглашая противную сторону последовать его примеру. Каяну и председательствующий протянули руки к фужерам и подняли их.
- За успех! - несколько сдержанно произнес капитан.
Луиш неохотно чокнулся через стол с Жозефиной:
- Никто не может выпрыгнуть из своей шкуры. - Ничего лучшего ему в тот момент в голову не пришло.
- И тем не менее иногда кое-что удается сделать, - возразила она, - даже с теми, кто из Лиссабона.
Маркеш лукаво кивнул ей:
- Нужно только иметь дубинку…
Она громко рассмеялась:
- Да, она, как я погляжу, подействовала.
Сделав большой глоток, Луиш почувствовал, как разливается по желудку тепло. Дело сделано.
* * *
Автомашина осела на задние рессоры, и на поворотах ее сильно качало. Марью сказал отцу, что он проявил поистине дипломатические способности и предложил вполне осуществимый план. Даже социалисты из министерства будут вынуждены поддержать это предложение, поскольку оно соответствует новым идеям…
Приятно, когда тебя хвалят, но Луиш особенно не обольщался. Он отодвинул сиденье назад настолько, насколько позволял груз, и постарался расслабиться. За рулем сидел Марью. Луиш достал кассету и вставил ее в магнитофон - из динамиков, укрепленных сзади, послышались тихие звуки скрипки, а затем мелодия полилась потоком. Автомашина мчалась, освещаемая луной, а он вслушивался в нежную мелодию, время от времени заглушаемую погромыхиванием в багажнике 120 бутылок, и чувствовал себя разбитым, но довольным.
Успех сладок, если, конечно, его добиться. Луиш в отчаянии искал выход из создавшегося положения и не находил. И лишь, когда он готов был признать себя побежденным и желал только достойно удалиться, у него вдруг родилась идея… Был ли он счастлив? Почти. День 22 октября он запомнит надолго.
Когда, не доезжая Сетубала, они поменялись местами, Марью сказал:
- Ты - герой дня, но если честно, то ты не во всем прав. Наиважнейшая задача учащихся - учиться, но это означает, как, впрочем, для школьников и студентов всего мира, не вмешиваться в политику.
- Нет, но нельзя выходить за рамки.
- За рамки! Точно также утверждает доктор Эрнст… В тебе сейчас заговорил осторожный бюргер.
- Бюргер считает, что образование необходимо для того, чтобы как можно больше получать, а я считаю - чтобы стать свободным человеком.
- Свободным при таких учителях? Да они же сами рабы, приверженцы существующей государственной системы! И нас они воспитывают в том же духе: проси, работай и ползай, то есть приспосабливайся.
- И добиваются успеха?
- Судя по Грасе, да.
- Об этом мы сейчас говорить не будем.
Остановились у бензоколонки. После того как дозаправились горючим и маслом, поели у буфетной стойки вместе с водителями дальних рейсов. Паштет оказался не ахти каким, но Луиш, закусив, почувствовал, как к нему вернулось хорошее настроение. Теперь его не раздражали ни громкие разговоры вокруг, ни неоновый свет, ни даже режущая слух музыка, доносившаяся из автомата. Это была сама жизнь, а рядом с ним был Марью, его сын, в котором он видел свое продолжение. Луишу доставляло радость говорить с ним как с равным. Ах, если бы он всегда находился рядом с ним!
- Приобретая знания, - сказал Луиш, выходя из буфета, - ты обогащаешься, а говоря проще, становишься независимым от случайностей жизни.
- Мы учимся, чтобы бороться, - возразил юноша.
Еще издали они заметили, что на их улице толпятся люди. Навстречу им попалась санитарная машина с воющей сиреной…
- Это же у нас! - воскликнул Марью.
Луиш затормозил у края тротуара, сердце у него билось учащенно. На тротуаре валялись обломки мебели. У стены дома стоял целехонький мотоцикл Михаэля, а у двери торчал полицейский в сером.
- Проезжайте, - проворчал он, - нечего здесь разглядывать.
- Что случилось? - крикнул Луиш. - Мы здесь живем!
- Тогда вы должны быть в курсе дела. - Полицейский пропустил их в дом: - Присмотритесь-ка получше к своим соседям!
Дверь на бельэтаж была разбита, бюро разгромлено. А в центре этого хаоса стояли Михаэль и Граса, которая обнимала Жоржи. Слава богу, с ним ничего не случилось! Жоржи прижимался к сестре, дрожа всем телом, а она совсем по-матерински утешала его:
- Они больше не вернутся, не бойся…
- Они не заметили его, - объяснил Михаэль и, обращаясь к Марью, добавил: - Радуйся, что тебя здесь не было.
- Они избили Марселино, - жаловался Жоржи тоненьким голоском.
- Кто это был? - спросил Марью.
Михаэль пожал плечами:
- Мы никого не застали. И полиция не имеет ни малейшего представления о налетчиках.
- Естественно.
Жоржи отстранился от Грасы: