НАДЮША
Любви нет на свете. Немало женщин однажды приходит к этому выводу. И каждой кажется, что именно она открыла страшную истину.
К таким первооткрывательницам относится Галина соседка Надюша.
– Любви нет, да и не может быть, особенно в наше время".
Галя прибирает в комнате и невнимательно слушает нас. Она в положении, неуклюжа и толста, как медвежонок, и вызывает наше всеобщее умиление. Смуглая Тося курит в форточку. Я и Ляля, забравшись с ногами, уютно расположились на Галиной широкой кровати.
Надюша чистит над тазиком картошку. Она среди нас самая старшая, была замужем. Мы смотрим на нее, как на человека, побывавшего в иных мирах и вернувшегося на грешную землю.
– Он изменил мне, – надломленным голосом, с чувством говорит Надюша. – Потом он ползал за мной на коленях, но я не простила.
– Ну и дура, – роняет Тося.
– Дура. Посмотрю, как запоешь, когда твой будущий муженек налево вильнет…
Тося спокойно пожимает широкими плечами:
– Ничего не запою. Пускай уходит. Лишний раз убедится, что лучше меня в целом свете не найдет. – И удивляется: – Да не до того б ему было, чтоб на чужих баб смотреть. Он бы, бедненький, утром от меня на карачках уползал.
– Фу, Тоська, бесстыдница, прекрати.
– Хватит вам цапаться. Продолжай, Надюша.
Итак, Надюша чистит на холостяцкий ужин картошку и излагает суть своей теории.
Человеческое население Земли огромно. Десятки миллионов мужчин, десятки миллионов женщин. Где-то в той, мужской половине человечества, живет Он. Единственный, ради которого ты создана и который создан для тебя. Возможно, это чукча с Верхней Амги. Не исключено, что ночной певец из итальянской таверны. Вероятность, что ты встретишь его, до смешного мала. Практически ее вообще нет, этой вероятности. Тем более, что у чукчей ты ничего не теряла, а экскурсия в Италию по профсоюзной путевке не светит до пенсии.
– Скорее всего(Надюша сосредоточенно выколупывает глазок из клубня), тебя спросит, который час, молодой человек по имени Толя, с которым вы видитесь на троллейбусной остановке каждое утро. Однажды он подарит тебе три гладиолуса по тридцать копеек штука. Через неделю вы подадите заявление в ЗАГС. Через месяц испытательного срока женитесь. Через три дня разразится первый скандал. Еще через неделю ты начинаешь понимать, что ненавидишь молодого человека по имени Толя, который, увы, уже является твоим мужем.
Все в порядке вещей. Потому что этот самый Толя подходит тебе на жалких два-три процента. Остальные проценты составляют психологическую несовместимость.
Надюша считает, что идеальной парой для нее был бы Володя Тынников из техотдела напротив. Я замечаю, что в этом месте она противоречит сама себе. Ведь по той же теории выходит явный абсурд, что она и единственный в мире Володя Тынников попали почему-то на один завод, на один этаж и в соседние отделы. Надюша резонно отвечает, что это не абсурд, а случайность. Тут с ней не поспоришь. Фатум!
Надюша очень верит в психологическую совместимость и в фатум. Но любовь решительно отвергает.
– Любовь есть, – вступает в разговор Ляля. Она всегда говорит о любви с видом взрослого многоопытного человека. Мы учились с ней в одном техникуме, и я знаю: никто никогда не провожал ее после лекций до дома и не угощал пирожным "трубочка" на переменках.
Как бы там ни было, Ляле предоставляется широкая возможность судить о любви со стороны. А со стороны, как известно, всегда виднее.
– Любовь есть. Миллионы протягивают руки и молят судьбу: "Хотим любить, дай любви". Это называется – стоять по горло в воде и умирать от жажды. Есть притча, в ней человек в морозную ночь сидит с вязанкой дров перед холодной печью и кричит: "Сначала согрей меня, а потом и я накормлю тебя дровами!" Сначала полюби меня, а потом я докажу, как умею любить.
– Лялька права, – закуривая, подтверждает Тося. Она очень хороша собой: статная, голос низкий и чувственный, как у Наны Брегвадзе. Волосы жесткие, иссиня-черные, блестящие и раскачиваются за спиной тяжело, как налитые ртутью.
Был случай, вызывающая Тосина красота послужила причиной бытового скандала.
Напротив нашего общежития находится высотный дом. И вот в один прекрасный день из этого дома является разгневанная гражданка средних лет и в кабинете заведующей орет, что здесь не какая-нибудь улица Красных фонарей, и что она не потерпит у себя под носом откровенного разврата.
Дело заключалось в том, что законный муж этой гражданки каждый вечер подозрительно долго курил на балконе. Гражданка догадалась присмотреться и такооое увидела. В освещенном окне женского общежития напротив было видно, как по комнате расхаживает прекрасно сложенная смуглотелая девица, наша Тоська. Абсолютно голая! Если в это время дверь стучат, она кричит: "Входи, если женского пола. Если мужского, тем более".
Гражданку отпоили валерьянкой. А мы с Лялей, во избежание нарушения общественного порядка, исправно каждый вечер задергиваем шторы.
Тося ищет спутника жизни, От него требуется всего ничего: чтобы он соответствовал ее представлениям об идеальном мужчине. По-видимому, эти представления немного завышены, потому что кандидатов на почетную роль спутника жизни нашей подруги пока не предвидится. Пока.
Я
Девчонки требовательно смотрят на меня: пришел мой черед. Я делаю вид, что сплю, повернувшись лицом к стене – и вспоминаю, вспоминаю.
Наша первая сессия. Январь, мороз – под сорок. Деревья седые, ажурные. Ничего не видно в сухом, обжигающем легкие тумане – прямо как в бане. Пар красивыми кудрявыми клубами вырывается из выхлопных труб автомобилей, из дверей магазинов, у прохожих из ртов, которые они тщательно прикрывают варежками. Люди стремительно бегут по улице.
Мы с Сережкой, взявшись за руки, тоже несемся, как торпеды, глаза у нас слезятся, ресницы слипаются. Мы успеваем заскочить на заднюю площадку автобуса. Здесь тоже холодно, резко пахнет нафталином от шуб. Протискиваемся в салон, дышим тяжело, как лошади, топчем мерзлыми каблуками о пол. Внезапно Сережка, всмотревшись в мое лицо, запрокидывает его, впивается холодными губами…
Вот на Восьмое марта Сережка сделал мне официальное предложение (неофициальные он делал несколько раз на дню) и подарил по этому поводу японского кукленка, привезенного из загранплавания старшим братом. Кукленок был голый, с огромной, сплюснутой, как Земной шар, лысой головой, с кривыми ножками и ручками. Он все не держался на своих полусогнутых ножках, и я усадила его в литровую банку. Такой младенец родится у нас с Сережкой.
Потом кукленок станет орудием мести. Повод для ссоры – ничтожен, стыдно говорить.
Я назло дуюсь и не мирюсь.
Назло, чтобы было больнее, швыряю нашего с Сережкой младенца на пол и топчу его каблуком.
Сережкины глаза: "Если человек способен изменить в малом…"
Уходит.
Назло, чтобы было больнее, ору вслед что-то дикое и бессмысленное.
Хлопает дверь. Все.
Это будет потом.
А пока…
Мама нашла, что кукленок похож на заспиртованного уродца, и сказала, что Сергей мог бы на этот случай подарить что-нибудь посолиднее. В принципе она не была против, чтобы я вышла замуж за Сережу. Когда закончу техникум, естественно.
"Самый близкий человек на свете – это твоя мама. Если мужчина в перспективе не может стать твоим мужем – он для тебя ничто, ноль, существо среднего рода".
Так говорила мама, тактично уведя меня подальше от Сережки на вокзале. Мы вместе уезжали по распределению. Мама ведь не знала, что ровно сутки назад мы с Сережкой прощались и никак не могли проститься в дверях его студенческой комнаты. Счастливый и возбужденный Сережка шептал мне, усталой и тоже счастливой, еще не пришедшей в себя, в промежутках между поцелуями: "Любимая, милая, люблю…".
Я плачу, благо никто не видит моего лица, отвернутого к стене.
Девчонки, не дождавшись от меня путного слова, стрекочут о своем.
– Проживем без любви. Независимые и гордые, – важно кивает Ляля, и очки съезжают от энергичного движения на кончик носа.
Тося подхватывает:
– А то некоторые женщины в куриц превращаются, возясь у плиты да с пеленками.
Ляля толкает локтем Тосю:
– Это, Гал, не о тебе вовсе. Мы так, абстрактно.
Но Галке не до нас.
– Девочки, я не пересолила? Попробуйте с краешка.
Раздается звонок, пришел с работы Галин муж – плановик.
– Девочки, бегу открывать. Лялечка, ты прикрой сковородку газетой – будто там нет ничего. Надюш, а ты, как войду – раз, сдерни!
Распределив роли, она уносится в прихожую, потом в ванну, где он моет руки. Проходит добрых три минуты, потом еще пять. Им совсем неплохо вдвоем, они явно не торопятся к нам.
И мы на цыпочках гуськом уходим от Гали и ее мужа-плановика.
– Вина припасенного ни у кого нет? – с наигранной веселостью вопрошает Тося. – Эх, душа винца просит.
Может, все-таки потому, что нам до сих пор некому готовить ужин и вот так же прикрывать его газетой?
ЗОТОВНА
Бутылочка вина, даже две притопали почти своими ножками. У нашей закрытой комнаты томится в своем обалденном кашемировом пальто Зотовна. Ах ты наша дорогая профсоюзная лидерша Диана Зотовна– ну не будем, не будем, не злись – просто Дианка!
– Где вы пропадаете? На отвальную позвали, а сами… – сердится она. – У меня в восемь встреча с цеховым активом.
– Дианка, чем это от тебя так потрясающе пахнет? "Climat", да? Ух ты, импортное вино, девчонки, гулять так гулять, режем салат! Зотовна, что бы мы без тебя делали?
Зотовна наша ровесница, она не так давно переехала из нашего общежития в однокомнатную квартиру. Все праздники мы теперь отмечаем у нее. Квартирка уютная, обставлена что надо. Просто нашу красавицу, спортсменку, комсомолку Дианку два года назад выбрали в председатели профкома. Как-то незаметно, не вдруг мы перестали называть ее нашей палочкой-выручалочкой… Как-то само собой начали в шутку величать ее по имени-отчеству. А потом отчество вообще съело имя. Дианка психовала, конечно, потом ничего, смирилась.
Времени на девчоночий треп у нее уже не хватает. Нужно одновременно поспеть в десятки мест. А в последнее время она зачастила в туристические поездки. Недавно ездила в Теберду, с группой то ли лыжников, то ли скалолазов. Вот, смеялась, где край непуганых мужиков, бери, не хочу голыми руками! Вернулась через месяц чернее тучи. На наши расспросы огрызнулась:
– Одна я такая умная, что ли?! Да там группа набралась из одних одиноких баб со всех уголков ЭСЭНГЭ. И все с теми же гадкими мыслями, что и я.
И не поймешь, расхохоталась или расплакалась.
Стол мы накрыли, распечатали черную, затянутую в серебряное сетчатое платьице бутылку. Вино сладкое, терпкое, будто настоянное на сливовых косточках. Знаете, чтобы выпить наше советское спиртное, нужно перестать дышать и подавить в себе позывы рвоты. Пить и уговаривать: вот перетерпишь мерзкий вкус, зато потом будет хорошо. Полчаса хорошо, не больше, потом– то будет ой как худо, но это потом.
А это, м– м… Напиток богов. Зотовна захмелела. Обняв Ляльку, что-то рассказывает. Мы все притихли, слушаем.
"…Отважилась я как-то, девки, подала в городскую службу знакомств объявление. Откликнулся солидный мужчина: работает в фирме, материально и жильем обеспечен. Правда, рост подкачал– 162 сантиметра. Ну да ведь и я могу туфли без каблуков носить, верно? И потом, девка, шепотом скажу: мужчины маленького роста бывают гиперсексуальными.
Договорились встретиться у фабричной проходной в семь вечера. Метель была, холодно, на автобусной остановке только две старушки топчутся. Потопталась я минут двадцать и, несолоно хлебавши, уехала. И уже в автобусе вспомнила: за углом стоял "козлик" с потушенными фарами, в нем попыхивали красные огонечки сигарет. Выходит, оценивал меня исподтишка мой мужчина, и оценка мне – единица.
Ладно, думаю, нужно уметь критично на себя со стороны взглянуть. Была я в тот вечер явно не в форме: после работы еле ноги волочила, лицо – как уксусу нанюхалась, авоськи руки оттягивали… На следующее утро набираю номер телефона в его фирме, щебечу: "Так и так, извините, я вчера была занята, придти не смогла, давайте встретимся у кинотеатра".
Марафет навела от и до, разоделась во все импортное, вытрясла на себя из флакона последние капли французских духов. Припархиваю на место свидания… опять никого. Только в вестибюле за стеклом чья-то тень отпрянула – и исчезла в мужском туалете. Нет, девчонки, избалованы, испорчены наши мужики, а кто их испортил? Да бабы сами и испортили. Смотреть противно: на работе за мужиков пашут, дом, огород, дети целиком на них. Контролируют каждый шаг мужа, как малого дитяти, иной раз и наподдадут прилюдно – что ему, бедному, остается делать? Только глядеть в бутылку.
Недавно вон "Вятку" купила, позвала соседа подключить куда следует. Через минуту, звонко стуча копытами, прискакала его дражайшая половина. И все время, пока муж с машиной возился, она стояла рядом, контролировала. Он не знал куда глаза от стыда девать. Уши пылали, как у первоклассника. И жалко и противно на них, женушек, глядеть. Неужели я в такую же фурию превращусь, когда замуж выйду? Если, конечно, выйду: сороковник на носу. Как думаете, выйду я замуж? (Ой, Зотовна, не напрашивайся на комплимент, первым сортом у нас пойдешь, не сомневайся. Ну давай, чего дальше-то было).
– А в службу знакомств я еще раз объявление давала. Служба знакомств, девчонки, это попытка обхитрить Бога. Такая дьявольская игра, и фишки в ней – живые мужчины и женщины. Женщины ломаются. А мужчины втягиваются и потом не могут без этого. Самая увлекательная ставка – живые люди. Повезет – не повезет. А если повезет, то ведь впереди может повезти еще больше.
Ну так про объявление. Откликнулся молодой человек из района. Внешность, характер, знак зодиака, душевная манера письма – все меня устраивало. Даже с тем, что он из мест лишения свободы, я смирилась. А может, думаю, "Калина красная– 2" у нас закрутится?
Полгода переписывались, прежде чем его к себе пригласила. Приехал, вместо цветов и конфет на стол водрузил бутылку, в одиночку напился и так быстро, так грязно опьянел. Стал кричать, что нечего нос воротить, его такие, как я, пачками везде дожидаются. Да не такие, не такие, а лет на двадцать помоложе и посимпатичнее. В общем, проболтался голубь, что тем и промышляет: ездит от одной отчаявшейся женщине к другой, а адреса вычитывает из газет, и письма пишет под копирку, только имя и адрес меняет. Такая, видите ли, нынче профессия: муж по объявлениям. Накормят, напоят, спать рядышком уложат, а кто-нибудь и свитерок мохеровый свяжет.
В общем, когда его уводила милиция, он орал на весь подъезд, что я его обворовала, и обещал со мной поквитаться, когда его отпустят. Ой, девки, сраму натерпелась!.. "Разборчивей нужно быть, женщина", – строго сказал веснушчатый милиционер, а сам по годам мне в сыновья годился. В общем, Любы Байкаловой из меня не получилось.
Той ночью я глаз не сомкнула, извертелась, изревелась. Да что толку, говорят же: слезами портянку и ту не постираешь. И поняла под утро: все. Надоело. Вынула из столика заветные упаковки снотворного – того, после которого, говорят, уж точно не проснешься, если передозируешь… Только пусть меня найдут не страшненькой, а красивой.
Утерла слезы, выкупалась в ванне, накрасилась. Надела самое красивое белье и любимое платье, белое, как снег. Посмотрела в зеркало – прелесть! Мордашка симпатичная(ведь правда, девки, не вру?!) Ноги стройные, талия – как у Гурченко… Вот только если платье слегка в пройме прихватить – еще лучше будет. Вдела нитку в иголку, уселась на пол – так до утра и провозилась, даже песенку замурлыкала. И на работу пошла в этом самом платье – встречные оборачивались. А снотворные таблетки высыпала по пути в мусорный контейнер…"
ЛЯЛЯ
Ночью я заскулила. Толстокожая Тоська спала как бревно. Зато Ляля, точно и не засыпала, легко поднялась, терпеливо стала гладить меня по плечу короткой твердой ладошкой.
– Лялька, – скулила я, – но если ЭТО так, то зачем тогда все на свете? Зачем жить, если самое главное на свете – ЭТО – и так?
Она долго не отвечала.
– Знаешь. Я тут недавно у остановки заводской… влетела в автобус, радуюсь, что долго ждать не пришлось. А потом и началось. Ни с того ни с сего вспомнила, как сотрудница именно на остановке с будущим мужем познакомилась. Подходит ОН, спрашивает маршрут. Она, разумеется, и не подозревала, что это – ОН. Слово за слово – разговорились. Дело до свидания дошло, а там и свадьба. И вот я почти поверила, что еще бы немножко, чуть-чуть постояла – и он, мой ОН подошел бы, непременно подошел. Обрадовалась, дурочка, автобусу, который в опостылевшую комнату повезет. И в следующий раз, понимаешь, нарочно уже стою, жду – ЕГО. Восемь автобусов пропустила. Замерзла, трясусь, как собачонка. Только в девятый автобус зашла. И, знаешь, о чем думала? Не о том, что бронхит наверняка схватила, а что он, мой ОН в третьем или в четвертом автобусе сидел. А я, значит, на остановке ждала. Мало ли случаев, когда он билетик попросит передать, руки соприкоснутся, взгляды встретятся и – на всю жизнь…
Ляля тискает подол сорочки.
– Или вот еще… Ездила в санаторий, там слух прошел, что в парке какой-то маньяк насилует женщин. Не бьет, не угрожает, пиджачок стелет, галантный такой маньяк. Главврач собирал, предупреждал. Все женщины выходить боялись. А я купила спортивный костюм и начала бегать. Нарочно, понимаешь? Где поукромнее, потемнее, побезлюднее.
Судорожно вздохнув, Ляля одними губами отвечает на мой немой вопрос:
– Не изнасиловал…
Вот гад, действительно. Я вижу все: душную южную ночь, белую под луной дорожку. Вижу криво, по– заячьи бегущую Лялину тень – короткую, с плоской, блинчиком, грудью, с ножками иксом. Ляля прислушивается к хрусту гравия, боязливо приседает, поблескивает стеклышками очков. Нету!
Маньяк называется.
Тут она заговорила умоляюще почти: "Знаешь, даже если я выйду замуж – ведь и в сорок лет выходят, правда?! – у меня в голове будет держаться такая беспристрастная, холодная арифметика. Сколько во мне умерло сотен ночей, холодных, пустых…"
Ляля трогательно, как на сцене, тянет шею, говорит нараспев, слабенький голос дрожит.