Вокруг были покатые дюны, сплошь поросшие высокими ракитовыми кустами. Местами между ними виднелись небольшие травяные зелёные долинки. Но картина заметно менялась, когда они углублялись к левому берегу. Тут растительность была гуще и разнообразнее. "А давайте посмотрим остров с противоположной стороны, прежде чем будем разбивать лагерь", – предложили все сразу.
На левом берегу видны были дюны и ракитовые кусты, но он был не весь песчаным. Кое-где по нему разливались и уходили прямо в воду такие дивные голубовато-зелёные луга, что дух захватывало от этой красоты и от запахов, источаемых диким разнотравьем и такими же диковинными цветами, росшими на них. Трава на этих лугах – нежно-шёлковая, первозданная, а цветы, привычные и знакомые всем, – причудливо большие. Особенно крупными и яркими были незабудки – обычно маленькие, бледно-голубые, росли они на этом "волшебном месте" размером с ромашку и были ярко-синего цвета. "Странно как-то пахнут эти незабудки", – заметила Настя. Она попробовала нарвать их в букет, но красивыми и нежными оказались только цветы, а их сочные стебли – жёсткими и неподдающимися, с тысячами крохотных, шероховатых чешуек, немедленно впивающимися в тело, жаля тех, кто покусился на них, не меньше крапивы.
Многие из девочек также принялись собирать их для венков, быстро, однако, бросив это неблагодарное занятие. Но любоваться ими издали было так приятно, что Алёна с одноклассниками ещё долгое время стояли, зачарованные этими видами, пока Галина Ивановна не предложила разбить лагерь где-то здесь, невдалеке. Очень скоро, обрадованные этим предложением, нашли они на невысоком пригорке близко от воды подходящее и понравившееся всем место. Оттуда как на ладони был виден, казалось, бескрайний остров, рядом берег с жёлтым песчаным пляжем, а по обе стороны его – сине-зелёные волшебные поляны, поблёскивающие под ярким солнцем бирюзовым вкраплением незабудок.
День близился к закату, когда был разбит небольшой лагерь из трёх палаток и кострища посередине. Костёр готовили основательно, ведь его предполагалось поддерживать всю ночь, дежуря посменно. "А вдруг какие-то хищники пожалуют сюда, когда лагерь будет мирно спать", – беспокоились старшие. На что ребята, конечно, заулыбались: "Ну, разве что какая-то заблудившаяся собака и может прийти, конечно, скорее, на сам костёр, а так, какие могут быть хищники на сравнительно небольшом острове?" Однако все живо согласились на предстоящие ночные дежурства. Неторопливые разговоры и рассказы под тихое бренчание гитары ночью у костра – разве это не романтика?!
Ужин прошёл шумно и весело. Каждый наперебой рассказывал о своих планах на будущее, и лишь Настя шмыгала носом и помалкивала. Недавнее разочарование с поступлением в вуз немного погасило блеск её красивых серо-голубых глаз, но она как могла пыталась быть в компании на равных – шутила и смеялась, скрывая своё настоящее настроение. Наконец, болезненная для неё тема закончилась, все сразу как будто выговорились и затихли.
Большинство из отряда решили дежурить до утра, наслаждаясь чудесными ароматами этой дивной летней ночи. Воздух здесь был настолько свежий и чистый, что невозможно было им надышаться, и вовсе не хотелось идти спать в духоту палатки. Ещё долго они будоражили своим смехом и песнями непоколебимую тишину девственного острова, но перед самым рассветом навалившийся густым туманом сон одолел их. Восход солнца в конечном счёте застал всю компанию крепко спящей у потухшего костра.
Завтрак оказался очень поздним – пока собирали дрова для нового костра, пока все окончательно проснулись, потом успели освежиться, а многие даже искупаться и подурачиться. К тому же, никак не могли договориться, что всё-таки приготовить на завтрак, или обойтись только чаем и сухим пайком. Так завтрак медленно превратился в обед, ну, а потом опять загорать и купаться, играть в волейбол и просто гулять по берегу Днепра. Не успели оглянуться весёлые защитники природы, как не то что вечер, а ночь упала на остров, внезапно усыпав тёмное небо яркими вспышками звёзд и озарив бескрайние просторы окружающей его воды алым кровавым закатом.
На этот раз все так устали за суетливый день, что долго спорили, кому сидеть на вахте у ночного костра, и даже составили график дежурств. Первыми выпало дежурить Насте и Алёнкиному однокласснику Сергею, а потом и самой Алёне с Толиком – рыжим и высоким красавцем. Хотя Насте хотелось наоборот, но раз так выпало, она решила не показывать своих симпатий. На сей раз все торопливо разошлись по своим палаткам. Мальчиков в их классе было больше, так что они расположились вместе с Боровиком в двух палатках, а Галина Ивановна со всеми девчонками – в одной, правда, более просторной, у самого кострища.
Алена сразу заснула, но вдруг почувствовала, что кто-то трясёт её за плечи. "Да вставай же!" – кричала возбуждённая Настя, давно пытаясь разбудить её. "Уже наша смена?". "Нет ещё, но вставай", – сказала Настя, потянув подругу к выходу. Впереди трещит разгоревшийся костёр, Серёжа и Толик сидят в каком-то напряжении. "Алёна, ты только не волнуйся, – говорит подруга, – мы тебя не просто так решили разбудить, сейчас, может, и ты услышишь", – шёпотом сказала Настя.
Сидят, ждут… Спросонья ничего не понятно – ночь да ночь. Только Алёна хотела предложить Серёже и Насте пойти вздремнуть, раз они их с Толиком всё равно разбудили, как вдруг странное и страшное глухое уханье или, скорее, приглушенный зловещий смех разнёсся по всему побережью. "Похоже на филина, но что ему делать возле воды так близко?" – заметили, вздрогнув, ребята. "Может, он охотиться?" – прошептала Настя. "А вдруг это разновидность какой-то совы или неведомой и неизученной птицы? Выпь, например, тоже страшно кричит по ночам", – заумничала Алёна, но остановилась, так и не закончив свою фразу.
Внезапно они услышали пение – именно так можно было описать этот звук. Сразу стало понятно, что это была песня – ее нельзя было ни с чем перепутать, ни с завыванием ветра, если бы таковой был, ни с плеском воды, ни с шелестом кустов. Да и откуда им было взяться, если неуловимый ветерок едва касался верхушек ракит, окружавших лагерь? Песня была волшебная и странная. Непонятные слова в ней не разделялись, а как бусинки нанизывались одно на другое. Песня, словно эхо, доносилась издалека, жалобная и протяжная, как будто невидимый корабль или лодка плывёт по ней, и чудесные девушки поют на незнакомом языке. Именно девичьи голоса, как показалось, выводили эту мелодию. Минут десять, а может, и целый час сидели они, не шелохнувшись, завороженные, у костра, вслушиваясь в эти далёкие чарующие звуки…
И снова утро началось как вчера – уснувшие сторожа да потухший костёр. Ночным сторожам было неловко перед солнышком, что их разбудило, и перед ребятами, окружившими их с немым вопросом в глазах. Как же это их охранники, которые должны надёжно караулить безмятежный сон всего лагеря, так позорно уснули, забыв и о костре, и об их безопасности! Галина Ивановна, решив разрядить неприятную обстановку, объявила, что следующую ночь она будет бдеть у костра вместе с Боровиком. Алёна с Настей пытались рассказать ей и ребятам, что слышали этой ночью, но она прервала девочек, решив, что они начинают фантазировать в своё оправдание, и никто не хотел верить ни одному их слову. Толик и Сергей, застеснявшись то ли своих ночных страхов, то ли сбивчивых объяснений девчонок, убежали купаться в реку, приглашая всех последовать их примеру.
Днём поймали первую большую рыбу – это был огромный судак, метра полтора в длину, которого еле вытащили на берег. С ним долго по очереди фотографировались, а потом варили уху в большом походном котелке – она была волшебно вкусной.
Ночью Алёне не спалось. Беспрестанно просыпаясь, она тревожно вслушивалась в ночные шорохи и неторопливые разговоры Боровика и Галины Ивановны, но вокруг было тихо и спокойно до самого утра. На следующий день все четверо с одним и тем же вопросом в глазах многозначительно переглядывались, отрицательно покачивая головами. Может, им тогда приснился коллективный сон, один на всех? Ну и Бог с ним! И Алёна с Настей, обрадованные этой догадкой, веселясь, побежали к реке мыть посуду после обеда, а потом купаться, загорать, наслаждаться обрушившимся на них богатством природы, набираться сил, здоровья и впечатлений.
На реке рыбки целыми косяками окружили моющих посуду девочек, и даже крупные краснопёрые окуньки подплывали так близко и без опаски, что можно было потрогать их руками. Вволю накупавшись на мелководье, подруги легли позагорать на травку на небольшом пригорке. Оттуда им было хорошо и удобно наблюдать за мальчиками, купавшимися довольно далеко от берега. Там, куда они заплыли, было, наверное, очень глубоко, так как с высоты вода в том месте казалась почти чёрного цвета. Большинство из ребят были там – все они отлично плавали и сейчас резвились на глубине, ныряя и устраивая заплывы наперегонки.
Рыжую шевелюру Толика было заметно даже на таком расстоянии, и Настя с Алёной с одинаковым интересом наблюдали за ним. Обе, не замечая, потихоньку влюблялись в него. Он был самый сильный и высокий в Алёнкином классе, к тому же добрый и отзывчивый; его лицо, как весеннее солнышко, – приветливо и смешливо. Алёна с детства с ним дружила и относилась как к товарищу, и только сейчас, в походе, заметила, как сильно он изменился, вырос и похорошел одновременно.
Он, безусловно, больше подходил Насте: светло-русой, сероглазой и длинноногой красавице. Да, видно, и она ему явно оказывала предпочтение среди других мальчишек. Они к тому же были одного возраста. В детстве Толик сильно болел и пошёл в первый класс на год позднее своих однолеток. Но все в классе знали – Толику очень нравится черноокая Алёнка. Многие мальчики из класса вздыхали по ней, что не было секретом для неё. Она заметно выделялась среди своих одноклассниц. Сравнительно небольшой рост не портил её, так как сложена она была прекрасно. Точёная статуэточная фигурка, горделивая осанка, чёрная коса до пояса да лучистые миндалевидные глаза на смуглом красивом личике привлекали внимание не только ровесников, но и многих ребят из её окружения. Но сама Алёнка уже давно была тайно влюблена в соученика Насти, красавца-блондина Игоря, о чём тот, вероятно, и не догадывался.
Так лежали две подруги рядом, наблюдая за пловцами, и каждая думала о своём. Но вдруг они заметили, что в безмятежно резвящейся компании что-то случилось. Она в один раз как будто рассыпалась. Ребята по очереди стали надолго нырять на глубину, выныривая как поплавки, и, набрав воздуха, погружались в пучину снова и снова. Как ни всматривались девочки вдаль, им так и не удалось разглядеть среди них рыжей головы Анатолия. Страшная догадка ледяным холодом пронзила сердца обеих подруг, и они одновременно закричали, зовя на помощь.
Все, кто услышали этот крик, бросились к берегу. Вот уже к ребятам поплыл Боровик и Галина Ивановна, которая быстро собрала вокруг всех ныряльщиков, и они направились обратно на сушу. Синие от долгого купания и дрожащие от волнения, ребята окружили перепуганных девчонок, и они ещё долго следили взглядом за Боровиком, который всё нырял и нырял на страшном месте, и, тщетный в своих долгих поисках и обессиленный, приплыл обратно, присоединившись к ним. Они молча стояли всей гурьбой на берегу, у самой воды, не смея оторвать глаз от далёкой и жуткой теперь полосы воды, не в состоянии говорить, надеясь и прося Бога о чуде.
И чудо произошло… Это было словно иллюзия наяву – такого в принципе быть не могло. После долгих поисков под водой, оттуда наверх мог выплыть разве что труп их товарища, да и то вопреки законам физики, благодаря действию каких-то магических сил. В какой-то миг они все увидели сначала рыжую голову Толика, а потом его спину и руки. Он плыл лицом вниз, мощно рассекая водную гладь своим могучим телом, а потом перевернулся лицом кверху, на спину, и даже издали заметно стало, какой мертвенной бледности было его лицо. Очень странно он и плыл, как бы поверх воды, стремительно приближаясь к берегу.
Все наблюдающие вскоре заметили, что его что-то толкает, а потом это "что-то" бросило Толика на мелководье, и он стал тонуть. Тут к нему быстро бросился Боровик, выйдя из стопора оцепенения, подплыв и выхватив, как будто из чьих-то рук, а затем вытащил на прибрежный песок. Алёне на секунду даже показалось, что она видела эти руки – тонкие и красивые, с перламутровыми ногтями. Но об этом видении некогда было думать, она метнулась вместе со всеми к Толику – он был жив и совсем не наглотался воды. Его губы были крепко сжаты, но он дышал и медленно приходил в себя. Собравшиеся вокруг него обитатели лагеря, ошарашенные его чудесным спасением, суетились и оказывали первую помощь.
Наконец, он окончательно очнулся и открыл глаза. Кровь стала постепенно приливать к его бледному лицу, но взор оставался еще мутным и испуганным. Он обвёл всех оказавшихся возле него непонимающим и никого не узнающим взглядом, спешно поднялся на ноги и побежал, спотыкаясь, в сторону лагеря. Оставшиеся свидетели чуда побрели вслед за ним. Кто из них пережил больше шока, утопающий или его спасатели, – трудно было понять: у многих дрожали колени и отобрало речь от испуга. Анатолия обнаружили после странного бегства лежащим в одной из палаток, его напоили горячим чаем из трав и решили оставить в покое, пока он не почувствует себя лучше и сам им захочет рассказать о том, что с ним произошло.
Галина Ивановна собрала совет, решив срочно покинуть остров, если случилось такое, да ещё с Анатолием, лучшим пловцом и спортсменом во всей школе! Но вдруг Толик, окончательно пришедший в себя, вмешался в разговор и пообещал присутствующим, что если она откажется от своего решения, то он прямо сейчас расскажет, что за феномен с ним приключился. Все знали, как Толик умеет отстаивать своё мнение, несмотря на кажущуюся мягкость характера, и испугались, что так и не услышат от него истинной причины произошедшего. С огромным трудом им удалось уговорить своего классного руководителя подождать хотя бы до завтра. Ведь утро вечера мудренее – это была её любимая поговорка. На том и остановились. И Толик пообещал следующим утром рассказать всем, что случилось с ним тогда на реке.
Ночью дежурили не по двое, а по четверо, и никто больше не заснул у костра, дав догореть ему до самого рассвета. Из-за волнения утром мало кто завтракал, ожидая с нетерпением чудесного рассказа от спасённого. Но посуду всё же надо было помыть. Девочкам страшно было даже подходить к берегу, где вчера вытащили утопающего, и они пошли в сопровождении нескольких мальчиков к небольшому недавно образовавшемуся озерцу возле реки на сказочном цветочном лугу. Трава здесь начинала расти ещё на пригорке возле лагеря, нежно скатываясь бархатистым шёлковым ковром прямо к песчаному пляжу.
И вдруг все увидели перемену, произошедшую за ночь с этим местом. Его ровную незыблемую гладь во многих местах было так примято и вытоптано, что это было под силу ну разве что стаду коров, не просто лежавших здесь, а валявшихся и круживших в диком танце. Кое-где трава была силой выдернута с корнем и тут же разбросана подсохшими кучами, источая пряный аромат свежескошенного сена. Но кто эти заготовители и где взяться коровам на этом острове – не приплыли ли они сами, и не привезли ли их на какой-то барже, а если и так, тогда почему ночью? Ничего более нелепого придумать нельзя! Здесь же лежали недоплетенные венки и целые косы из луговых цветов, изрядно подвявшие под утренним солнышком.
"Это не коровы", – раздался сзади спокойный голос Толика. Все повернулись к нему. "Я их видел там, на глубине. Они белые и красивые, с зеленовато-бурыми волосами, очень длинными, с серебристыми рыбьими хвостами, огромными выпученными глазами и небольшими ротиками с маленькими остренькими зубками, как у щуки. Их шеи украшены раковинами, и когда они дудят в них под водой, закладывает уши". Толик без умолку рассказывал и рассказывал обо всём увиденном. "Наверное, это русалки. Они существуют, оказывается, на самом деле!" Он с ними плавал, вовсе не испугавшись их вида, а они ласкали его своими нежными тоненькими руками и, очевидно, улыбались, раскрывая ротики и показывая ему свои остренькие зубки. Русалки вовсе не хотели его утопить! Он просто случайно запутался в их сплетающихся длинных и густых волосах и начал тонуть, а потом уже и не помнил, как оказался на суше.
Так вот почему так остерегали их местные рыбаки, предупреждая не разбивать лагерь на берегу, противоположном от причала! А эта пристань, наверное, носит название "У утонувшего рыбака", – осенила всех страшная догадка. "А русалки загоняют им в сети рыбу, и недаром. А что они берут взамен? Может, жизнь вот таких задурманенных и незадачливых туристов или случайных здесь "рыбачков-любителей"?!" Эта гипотеза испугала и рассмешила. Такой нелепой и устарелой казалась открывшаяся им тайна острова. По крайней мере, реакция на это открытие была однозначная: немедленно покинуть это место, и как можно скорее.
Но позорно бежать не хотелось из-за принципа. Единодушно было решено, что стоит основательно собраться, убрав за собой всё, не испортив окружающий мир, и покинуть этот уникальный остров, приютивший их, с достоинством следопытов. Да и катер приходит сюда только утром один раз в день, и на него они уже опоздали. Бежать, паникуя, к рыбакам с пристани и объяснять своё поспешное бегство совсем не хотелось. И они, вернувшись в лагерь, рассказав всё увиденное и посоветовавшись со старшими, решили остаться переночевать здесь ещё раз. Пораньше утром, уже полностью экипировавшись, надлежало всем лагерем отправиться к пристани. Более того, договорились оставить на ночь всего одну палатку, чтоб быстрее было собираться. Ведь как хорошо будет напоследок посидеть дружной компанией у незатухающего костра! Кто ж захочет спать в такой-то вечер? Так и сделали. Если бы знали мечтатели-первопроходцы, что им придётся вскоре пережить, то они бы не только не остались, но и, бросив всё, убежали бы с этого проклятого места куда угодно. И вскоре они пожалели об этом.
Алёна с Настей довольно долго бродили по прилегающей к лагерю территории, собирая сухие ветки для костра. За ними всё дальше приходилось углубляться во все стороны от стана, но в конце концов дело было сделано, и они с ребятами со всех сторон стащили достаточное количество сухого материала, чтобы поддерживать огонь до самого утра.
Но, как только начали разжигать костёр и готовить нехитрый ужин, погода неожиданно начала портиться. Ветер, налетевший словно из ниоткуда, поднял песок с дюн. Костёр еле разгорался от его порывов, но это было ещё полбеды. Вдруг тучи, возникшие у горизонта, с огромной скоростью понеслись в их сторону, темнея на ходу и нагнетаясь как раз над самым лагерем. И вот уже первые капли застучали по головам ребят и костру, беспрестанно туша слабо тлеющее пламя, оставив вскоре лишь дым да обгоревшие ветки. А незадачливым туристам пришлось, прячась от дождя, забиться всем в одну-единственную оставшуюся палатку, как селёдкам в банку, в которой и так было мало места от собранных уже вещей.