Ни одно назначение капитана, старпома и даже штурмана не промелькнуло мимо столика местного ресторана, а так как текучесть кадров была чрезвычайно высока, то заветный столик заказывался почти ежедневно. Три года, отведенных Родиной на полное исправление, промелькнули насыщенно и легко. Гриша постепенно перевоплощался в солидного Григория Степановича, человека с большими возможностями.
Первым сигналом об опасности, так и не услышанным Гришей, стал случай со старпомом Михелевым, которому основательно надоели ресторанные поборы капитана-наставника. Выслушав в очередной раз приевшиеся тосты финна, Михелев покинул ресторан, оставив на столе сверток. Ничего не подозревающий Гриша, не дождавшись старпома, поинтересовался содержимым пакета. Сто двадцать четыре рубля семьдесят две копейки мелкой монетой по 2 копейки каждая полностью соответствовали принесенному официанткой счету. Пересчет наличности занял несколько часов и вызвал искреннее возмущение работников общепита, выраженное в донесении внештатного сотрудника ОБХСС о странном расчете некогда солидного клиента. Сигнал был услышан, и делу дали официальный ход.
Собрание трудового коллектива управления рекомендовало исключить Г.С.Рахивялли из ДОСААФ, так как нигде больше членом он не числился. Исключение Григорий перенес стойко, пообещав совершать походы на предприятия общественного питания только в качестве народного контролера. Собрание пошло навстречу искренне раскаявшемуся и рекомендовало в районный комитет народного контроля.
Получив заветное удостоверение, Григорий вышел на тропу войны с прихлебателями и паразитами. Освобождая тело советского общества от мелких вредителей, контроллер Рахивялли не забывал и о своих скромных интересах. Делал он это настолько упорно, что приход в ОБХСС ветерана торговли Губоревича вызвал удивление всего состава отдела. За Губоревичем безрезультатно "ходили" десять лет. Ни одного нарушения выявлено не было. Семен Михайлович пришел сам, без посторонней помощи, и сдался: "Где вы нашли такого жадного финна?!!"
Последнее время контролер Рахивялли требовал с него гораздо больше, чем давала пена в его пивном ларьке. Губоревич понял, что терять ему нечего, и собрал котомку. Технология разведения пива водой была доведена стариком до такого совершенства, что чистосердечное признание не подтверждалось ни документально, ни следственным экспериментом. Прокурор растерялся настолько, что ветерану торговли дали полтора года за незаконное ношение ордена "Знак почета", купленного за десять рублей у спившегося передовика.
Новое собрание трудового коллектива было не менее беспощадным, чем прежнее. Гришу решительно заклеймили позором, беспощадно исключили из народного контроля и срочно отобрали заветное удостоверение. В качестве наказания он был взят на поруки с отбыванием исправительного срока на плавкране. Но уже в качестве помощника капитана.
Между прочим, другого финна в городе Алушта, так и не появилось. То ли южный климат не соответствовал северному темпераменту, то ли в министерстве внутренних дел закончились старшие оперуполномоченные.
Часть вторая
Сладка ягода
Если вы спросите, кто выращивает самую вкусную клубнику, то даже последний алуштинский босяк твердо скажет – седой Дато.
Пенсионер Дато Джагилая был из той редкой породы людей, которые не только любят, но и чувствуют землю. Она отвечала ему взаимностью и давала такие урожаи, что видавшие виды огородники поражались обилию плодов на тщательно ухоженных грядках. В свои восемьдесят лет старик обрабатывал пять участков клубники, причем четыре – располагались далеко за городом. Каждый день его согнутая спина всплывала то над одним, то над другим участком. Конечно, внуки помогали ему, но…
Только старший сын, умерший год назад, мог разделить со стариком радость общения с землей, и теперь он с горечью наблюдал, как отбывали внуки трудовую повинность. Молодые руки работали быстро, умело, но, не вкладывая самого главного – душу. Обычные горожане – спортсмены, нефтяники, милиционеры неоднократно пытались убедить деда бросить эту тяжелую ношу, но седой Дато категорически возражал:
– Эта клубника вывела всех вас в люди. Бегайте, свистите, химичьте себе на здоровье, – и зло добавлял, – А мне не мешайте заниматься делом…
На базаре Дато сам не торговал и жене с невестками не позволял: "Не позорьте семью". Почему реализация собственного труда считалась позором, так и осталась загадкой. Весь урожай сдавался в местную потребкооперацию за полцены и моментально распределялся между санаториями.
Лучшую клубнику Дато выращивал на участке возле своего дома. Утром и вечером, ежедневно приходил он сюда с ведром воды и чашкой. Утром и вечером каждый куст получал ровно по чашке – вода лилась точно под корень, не тревожа листья. Набирая чашку, Дато выпрямлялся во весь рост и снова сгибался над следующим кустом. Это напоминало странную молитву, которую старик ежедневно приносил земле-кормилице.
Клубника, выращенная на этом участке, никогда не продавалась. Ее раздавали детям, внукам и соседям. Крупные сочные ягоды радовали всех, особенно старого Дато…
Однажды ранним утром, когда Дато с ведром и чашкой вышел на участок, то, к своему удивлению, обнаружил непрошенных гостей. Их было трое. Воров они не напоминали, напротив, деловито носились по клубнике с теодолитом и что-то записывали.
Уважение к представителям власти Дато прививал детям и внукам годами. Сам он верил, что плохого человека никогда на должность не поставят, и если двое в спецовках, а один в костюме топчут его клубнику, то на это у них есть специальная бумага.
Бумага у старшего действительно была. Как положено, с подписью и печатью. Правда, печать особой разборчивостью не отличалась, но четкие контуры по краям и снопасто-молоткастый герб по центру рассеяли все сомнения. В бумаге говорилось, что через участок Дато пройдет новая высоковольтная линия и город получит устойчивое электроснабжение.
Почему это должно происходить именно через клубничные грядки Дато, в бумаге не говорилось ничего, но в плане был вычерчен участок и даже написана фамилия – Джагилая. Старший оказался человеком общительным, дружелюбным и с радостью согласился пообедать со стариком.
После того, как работники с теодолитом покинули клубнику, гость и Дато приступили к трапезе. К традиционному кавказскому гостеприимству прибавилось желание сильнее понравиться гостю – стол ломился от овощей и фруктов, на мангале жарился молодой барашек, а в бокалах плескалось старое вино.
Гостя звали – Гриша. Он не скрывал, что гостеприимный старик ему нравится и, как человек порядочный, он сделает все, чтобы сохранить клубнику. Но руководство может с его доводами не согласиться, поэтому без приличной взятки не обойтись.
Старик знал, что давать взятку нельзя – за это могут и посадить, но желание сохранить годами взлелеянную клубнику побороло врожденное законопослушание. Тяжело вздохнув, старый Дато согласился. Сколько стоит электрическое начальство, не знали ни Гриша, ни Дато. Но Гриша обещал уточнить до следующей встречи, которую назначили через неделю.
Седой Дато понимал, что энергетика – дело чрезвычайно дорогое и его скромными сбережениями на черный день может не ограничиться. Пришлось собрать семейный совет и вместе с внуками спасать клубнику.
Выяснив причину собрания, внуки переглянулись и в один голос дали слово помочь в этом трудном деле, но только при том условии, что старик оставит четыре участка за городом. Находясь в безвыходном положении, старик вынужден был согласиться.
Внуки, к тому времени уже были солидными людьми. Один заведовал местным спорткомитетом, другой распределял милицейские кадры, третий учился в институте. Они согласились не только найти деньги, но и участвовать в передаче взятки.
Через неделю Гриша вновь посетил дом седого Дато. На этот раз его встречала вся многочисленная семья.
– Знакомься дорогой! Это мои внуки – пришли помочь старику, – произнес Дато, – говори, не стесняйся – все свои!
Гриша колебался недолго. После литрового рога красного вина доверие ко всем присутствующим надежно устоялось. Цифра, названная им, была астрономической ровно на столько, чтобы не обидеть многочисленных родственников и дать возможность всем присутствующим принять посильное участие в благородном деле спасения клубничного участка.
– Ладно, – сказал внук-студент, – пиши расписку. Деньги сейчас привезут.
Он протянул Грише листок бумаги и ручку. Листок был чист, но на обратной стороне имелась запись и даже стояла круглая печать. Гриша занервничал и совершенно случайно уронил листок, упавший текстом кверху. Это был ответ начальника Горэнерго пенсионеру Джагилая. В письме говорилось о том, что никакая ЛЭП через клубнику не планируется, никакой Гриша в его системе не работает и никаких взяток для себя он не требует.
– Спасите, убивают, – неожиданно закричал "электрификатор" и бросился бежать.
Ровно пять километров до здания городской прокуратуры преследовали его рассвирепевшие внуки, периодически настигая беглеца и напоминая о славной спортивной молодости. Гриша на своей шкуре ощутил, что спортивные достижения братьев Джагилая в боксе завоеваны в честной бескомпромиссной борьбе. Скромный третий разряд по бегу, случайно полученный им еще в Одессе, явно не плясал, но усиленный страхом перед кулаками внуков Дато, позволял бежать с превышением если не мирового, то, во всяком случае, всесоюзного рекордов.
Добежав до прокуратуры, Гриша бросился в объятия к милицейскому майору. Взглянув милиционеру в лицо, Григорий потерял сознание. Дело в том, что лицо майора Джагилая настолько напоминало одноименную часть тела Джагилая-боксера, что сравнивать силу удара их кулаков не было ни сил, ни желания.
Чистосердечное признание задержанного Г.С.Рахивялли было написано без малейшего давления со стороны следователя. Когда Гришина рука уставала каяться, в кабинет заходил один из братьев, и жизнеописание продолжалась с удвоенной энергией и скоростью при улучшенной каллиграфии. Выяснилось, что взятые с плавкрана матросы выполняли распоряжение старпома, не зная о цели замеров, а теодолит был одолжен на время у знакомого прораба.
Амнистия в честь приезда президента Финляндии в Москву, вернула Гришу к уже знакомым трем годам условно. Довольны были и братья Джагилая, заставившие упрямого деда сдержать слово, бросить загородные участки и тем самым сберечь здоровье…
А старый Дато все равно умер. И сделал это с улыбкой на том самом поле, которое так приглянулось "электрификаторам". Он улыбался яркому солнцу, безоблачному небу и налитым ягодам, скорбно склонившим свои клубничные головы над его уставшим телом.
ИЗ ЖУРНАЛА ПРИЕМА ПО ЛИЧНЫМ ВОПРОСАМ
"Директору пивзавода им. Твардовского,
тов. Дрыне М.П.
Уважаемый Михаил Петрович!
Доводим до Вашего сведения, что работник пивзавода гр-н Рахивялли Г.С. проник в Алуштинский горком КПСС под видом сотрудника радиоузла. Войдя в кабинет Первого секретаря, вышеуказанный гражданин интересовался состоянием электрических розеток, куда и подключил магнитофон "Днепр-2". В течение двух часов гр-н Рахивялли Г.С. третировал секретаря райкома записями детского плача, утверждая, что это его дети плачут от голода в связи с заниженной заработной платой на Вашем предприятии. При помощи сотрудников милиции, хулиган был выпровожен из здания горкома партии.
Просим принять меры по предотвращению подобных выходок со стороны Вашего работника, в связи с его прямой угрозой обратиться лично к тов. Косыгину. Необходимо учесть принадлежность гр-на Рахивялли Г.С. к малочисленным народам Севера и вероятность его жалоб в Совет национальностей Верховного Совета СССР.
С уважением,
второй секретарь горкома КПСС
С.Л.Гвоздя"
"Второму секретарю Алуштинского горкома КПСС
тов. Гвозде С.Л.
Уважаемый Сергей Леонидович!
Довожу до Вашего сведения, что работающий на нашем пивзаводе гр-н Рахивялли Г.С. проник в кабинет бывшего директора нашего предприятия гр-на Дрыни М.П. инкогнито и поднял вопрос о немедленном закрытии пивзавода им. Твардовского по причине многочисленных нарушений технологии переработки хмеля и пересортицы ячменя.
Естественная реакция бывшего директора гр-на Дрыни М.П. выразилась во взятке, переданной г-ну Рахивялли Г.С. в размере 700 рублей. Средства на взятку были взяты из подотчетного фонда закупки пивного хмеля и на момент ревизии погашены не были. В настоящее время гр-н Дрыня М.П. пребывает в следственном изоляторе, а Рахивялли Г.С. пишет в Красном уголке открытое письмо Президенту Финляндии г-ну У.К.Кекконену о притеснениях лиц финской национальности в ряде районов СССР.
Просим содействовать в немедленной отправке гр-на Рахивялли Г.С. на историческую Родину в районы Крайнего Севера вместе с голодающей семьей, по причине возможного конфликта с дружественным нам северным соседом.
С уважением,
И.О. директора пивзавода им. Твардовского
П.П.Злыдня"
Байка одиннадцатая
ПОЛНЫЙ АДМИРАЛ
Время текло неумолимо, и многоопытный Лев Наумович Берембойм уступил место начальника каравана еще совсем молодому, но подающему большие надежды Михаилу Семеновичу Штейну. Родом Миша, как и его предшественник, был из Балты. Этот тихий провинциальный городок поставлял флоту не просто квалифицированных специалистов, а людей, которые знали своё дело, любили его и, как говориться, жили работой. Теперь их назвали бы трудоголиками, а тогда просто – чудаками.
Михаил Семенович Штейн отличался фантастической трудоспособностью. Никакие мысли, кроме связанных с производством, не приходили в его беспокойную голову. От постоянного умственного напряжения лоб Михаила Семеновича сильно увеличился, а так как размер форменной фуражки не изменился, то происходило все это за счет некогда кудрявой шевелюры. С годами голова светлела в прямом и переносном смысле. Супруга Михаила Семеновича – высокая, интересная женщина с романтичным именем Белла Яковлевна устала бороться с вечно озабоченным мужем и воспринимала происходящее спокойно, как может реагировать человек на снег, дождь, град или другие природные катаклизмы.
Часть первая
Вдоль по матушке, по Волге…
Было это в то время, когда строительству народнохозяйственных объектов придавался политический статус. Каждая пятая стройка становилась ударной комсомольской и на смену жизнерадостных обитателей сталинских ГУЛАГОВ пришла не менее счастливая хрущевская молодежь. Бесплатный труд политкаторжан был тщательно просчитан с учетом питания, проживания, содержания охраны и собачек. Выяснилось, что за эти деньги, приправленные высокими идеалами, райком комсомола может (должен, обязан) найти (уговорить, заставить) добровольцев. Уставшая отбиваться молодежь направлялась в места дикие, а потому – крайне необходимые. Т. е. туда, где, по мнению партии, должна начинаться романтика. Вы спросите, причем тут Миша Штейн?
Действительно, к романтике он не имел никакого отношения – ему не пришлось корчевать сибирские кедры, вгрызаться в вечную мерзлоту и нежиться в целинных казахских степях. Но… Партия приняла решение, министерство получило бумагу, трест доложил о полной готовности, а управление флотом издало приказ о назначении М.С.Штейна начальником специальной группы судов, направляемых для технического обеспечения комсомольской стройки – Волго-Балтийского судоходного канала. Кроме приказа, Мише выдали новенькую морскую форму, фуражку с кокардой и две картонные коробки со значками "Ветеран флота" для награждения передовиков и поднятия духа прочих отчаявшихся. Значков хватило бы лет на десять, чего никак нельзя сказать о прочем снабжении. Что делать дальше Миша Штейн не знал и задал этот вопрос начальнику управления флотом.
– Ты человек грамотный, – многозначительно сказал начальник, – Тебя чему в техникуме учили?… Вот и действуй согласно реальной обстановке!
Как без топлива, продуктов и воды действовать в реальной обстановке в техникуме не учили. Не знал этого и сам начальник, но министерство не выделило на отправку каравана ни копейки – финансирование должно было начаться лишь по приходу каравана на объект. Тогда инициативу взяла в руки партия – райком, горком и обком так напирали на всенародное значение предстоящей работы, что сохранить партийные билеты в условиях тотального ликования было не реально. Собрав с миру по нитке, т. е. отобрав последнее с других судов, караван был поспешно отправлен навстречу судьбе.
Из Одессы выходили в полном молчании. Присланный райкомом духовой оркестр играл вальс "Амурские волны", пока будущие первопроходцы Волго-Балта не скрылись за горизонтом. Стоящий на причале начальник управления, в общем-то, человек не злой, даже вытер случайно набежавшую слезу и облегченно перекрестился.
Тем временем караван шёл в неизвестность – топлива, пресной воды и продуктов питания хватало только на прохождение Волго-Донского канала. Путем тщательной экономии, скудные запасы топлива можно было растянуть подольше, чего нельзя сказать о хлебе насущном. Уже на подходе к Цимлянскому водохранилищу, повар затрубил тревогу – в баталерке, кроме потустороннего холода, ничего не было. Решением месткома все личные запасы продуктов были снесены на камбуз, где в ходе торжественного прощального ужина, коллектив окончательно простился с пищей.
Дикие кочевники, гонимые голодом, научились питаться всем, что только попадало под руку – в ход шли все виды животных, насекомых и даже растений. К сожалению, этих деликатесов на судне не было уже и в помине. Грызунов истребили бдительные портовые санитары, а корабельные тараканы сами разбежались в предчувствие голодомора.
Попытки ловли рыбы закончились полнейшим фиаско – вместо мифического донского рыбца на крючках зависала традиционная морская тюлька. Причем, настолько мелкая, что для обеда экипажа её необходимо было ловить лет десять артелью человек в сорок.
Юный начальник каравана предпочитал на палубу не выходить. Кто знает, может, и он найдет достойное место в поваренной книге какого-нибудь машиниста. Такая перспектива явно не входила в планы Михаила и после серьезных раздумий созрело оригинальное, хотя и несколько авантюрное решение.
На ближайшей стоянке от основной массы голодающих отделились семеро молодых людей в тщательно отутюженной форме. Каждый из разведчиков имел ограниченные средства на представительские расходы и предписание руководителям малых волжских пристаней оказывать содействие приближающейся к ним эскадре. Подпись под документом была не разборчива, зато должность – командующий эскадрой Черноморского технического флота, усиленная большой круглой печатью говорила о многом.