Полежаевъ беретъ ея руку и цeлуетъ. Молчанiе.
Полежаевъ. - Ахъ, Арiадна…
Арiадна. - Опять плачешь.
Полежаевъ. - Нeтъ, я ничего не понимаю.
Арiадна. - Ну, хорошо. Ну, хорошо. Пройди по мнe.
Полежаевъ. - Что ты говоришь…
Арiадна. - Растопчи. А я умру. Если ты скажешь, я изъ окошка выброшусь.
Полежаевъ. - Эти слова… такiя… (Обнимаетъ ее. Оба плачутъ.)
Арiадна (нeсколько оправившись.) - Легче сейчасъ? Тебe? Легче?
Полежаевъ (тихо). - Да.
Арiадна. - И мнe.
Полежаевъ. - Хорошо, что нeтъ никого.
Арiадна (подымается). - Встань. (Подымаетъ его за руку, полуобнявъ, ведетъ къ дивану.) Лягъ. Ты вeдь мой? Погоди, погоди… Только бы такъ остаться. (Закрываетъ себe голову, точно боясь, что что-нибудь измeнится.) Я тебя опять люблю. Безумно… И ты, ты? Ахъ, а то… А вдругъ все-таки нужно умереть?
Полежаевъ. - И я.
Арiадна. - Такая любовь, какъ у меня, сильнeе… Да, въ головe все путается, плохо говорю. Если бы не Сергeй, я бы выпила. Я, стало быть, жива. Ты бы тоже себя убилъ?
Полежаевъ. -Да.
Арiадна. - Я почувствовала. Но теперь - нeтъ. Ты живъ (Задумалась. Потомъ идетъ къ двери.) Погоди… Я сейчасъ.
Полежаевъ. - Куда ты?
Арiадна. - Нeтъ, ничего. Ты боишься?
Полежаевъ. - Зачeмъ… идешь?
Арiадна. - Можетъ быть, глупо… Я минуту посижу въ своей комнатe, вотъ такъ, одна. Потомъ приду. И вообще все посмотрю… какъ здeсь… будетъ. (Уходитъ.)
Полежаевъ (встаетъ, подходитъ къ окну). - Разсвeтъ! (Отдергиваетъ портьеру. Въ комнатe становится еще свeтлeе.) Какъ пахнетъ!
Входитъ Генералъ.
Генералъ. - Не дошелъ. Не дошелъ-съ, все уже кончилось. Видимо, наши молодцы.
Полежаевъ (растерянно). - А, пожаръ…
Генералъ. - А-ха-ха… маленькое деревенское развлеченiе. Двe риги, солома прогорeла… Но, конечно, наши не дали ходу… ну, я такъ себe представляю… огню. А вы что же-съ? Гдe же супруга?
Полежаевъ. - Я, да… она. Она тутъ.
Генералъ. - А вы немного… не въ себe какъ-то?
Полежаевъ. - Напротивъ, я… Я, она.
Входитъ Арiадна. Вдали слышенъ рожокъ автомобиля.
Арiадна. - Генералъ!
Генералъ. - Все кончилось. Спектакль!
Арiадна (сiяя блестящими отъ слезъ глазами, осматриваетъ комнату). - Здeсь свeтъ, утро.
Полежаевъ (ей). - Ну?
Арiадна (идетъ къ нему). - Какое утро, свeтъ…
Полежаевъ. - И хорошо?
Арiадна. - Здeсь чудно. Здeсь все прекрасно. (Плачетъ.) Все прекрасно.
Входитъ Игумновъ.
Игумновъ (бросаетъ фуражку, садится въ кресло). - Генералъ, васъ Алексeй Николаичъ ждетъ. Ф-фу!
Арiадна (указывая въ окно Полежаеву). - Утренняя звeзда.
Игумновъ (обертываясь къ нимъ). - Арiадна! (Минуту смотритъ молча.) Что же… Да. У васъ другiя лица.
Полежаевъ (Арiаднe). - Помнишь? Эту звeзду я встрeчалъ за книгами.
Игумновъ. - Новыя лица! Новыя лица!
ДѢЙСТВIЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
Комната и обстановка предшестующаго акта. Четыре часа дня - блeдно-солнечнаго, безвeтреннаго. Въ окнахъ далекiй пейзажъ - мирный видъ сельской Россiи. На письменномъ столe подносъ со стаканами чая, вареньемъ, медомъ. Сюда перешли изъ столовой - послe затянувшагося деревенскаго обeда - покурить, поболтать Генералъ, Полежаевъ, Машинъ, Дарья Михайловна.
Машинъ(снимаетъ съ роговъ надъ диваномъ небольшую двустволку). - Папашино еще ружьецо?
Полежаевъ. - Да. Остатки прежней воинственности.
Машинъ (прицeливаясь въ окно). - Прикладистое.
Полежаевъ. - Бьетъ далеко, но стрeлять трудно. Калибръ маловатъ.
Машинъ. - А вотъ… лисичекъ скоро… перваго сентября… у насъ открытiе охоты. Тутъ, недалеко.
Полежаевъ. - Милости прошу ко мнe завтракать.
Генералъ. - Для меня, долженъ сказать, весьма прiятно ваше намeренiе… остаться тутъ на зиму. Знаете, у насъ какъ: выборы прошли, а тамъ, къ настоящей-то къ зимe, помeщички кто въ Ниццу, кто въ Каннъ. Я и самъ не прочь, но въ нынeшнемъ году не придется. Да вы вeдь и въ гласные баллотируетесь? А-ха-ха… прокатимъ, прокатимъ.
Полежаевъ. - Мнe такъ совeтовали. Говорятъ, жить въ деревнe, надо общественными дeлами заниматься. Хотя, конечно, я мало въ этомъ свeдущъ.
Генералъ. - Я смeюсь, ну, разумeется, смeюсь. А-ха-ха. (Наставительно.) Въ деревнe нужны культурныя, интеллигентныя силы. Я, напримeръ, занятъ сейчасъ сельскохозяйственными школами. Это, я вамъ доложу, дeло новое, и нашимъ общественнымъ дeятелямъ не такъ-то по плечу.
Разговоръ ведется на-ходу. Генералъ взялъ Полежаева подъ руку и послeднiя слова говоритъ въ дальнемъ углу. Тамъ останавливается, что-то объясняя, хохоча. Машинъ подходитъ къ окну, недалеко отъ Дарьи Михайловны, и, взявъ большой бинокль, всматривается въ горизонтъ. Дарья Михайловна шьетъ.
Машинъ. - А гдe же муженекъ?
Дарья Михайловна. - Пообeдалъ, ушелъ. Гдe-нибудь бродитъ. (Горько.) Богъ его знаетъ, гдe.
Машинъ. - Вонъ она… и Усачевка. Трофимычъ ужъ строиться началъ послe пожара. Мeсяцъ пройдетъ… и какъ не бывало ничего. Вашъ-то, Сергeй Петровъ, очень тогда старался. Молодцомъ. Могъ бы медаль получить.
Дарья Михайловна. - Что ужъ тамъ медаль, Иванъ Иванычъ. Это онъ съ налету, по горячности. А-то мало совсeмъ сталъ работать, хозяйство запустилъ. Говоритъ, скучно здeсь. Все опостылeло. Даже хочетъ въ Москву перебираться; буду, говоритъ, за пятьдесятъ рублей служитъ, такъ хоть въ театръ схожу, музыку послушаю.
Полежаевъ. - Въ Москвe трудно. Въ Москвe… народу много.
Дарья Михайловна. - А мeсто развe найдешь? Да и такъ-то сказать: поглядeлъ онъ на все на это (показываетъ вокругъ), на барскую жизнь. Мы вeдь не тe люди, что они… Леонидъ, Арiадночка. А онъ тянется.
Машинъ. - Наше дeло простое. Знаете. Посeялъ ржицы, овсеца. Убралъ.
Подходятъ Генералъ и Полежаевъ.
Полежаевъ. - Вы мнe говорите о разныхъ умныхъ и серьезныхъ вещахъ. Я слушаю. Но, признаюсь, взглянешь въ окно, на этотъ свeтлый пейзажъ, и мысли отклоняются. Вспомнишь о томъ, что къ дeлу не относится.
Генералъ. - А это, знаете ли, мечтательно-романтическая жилка въ васъ есть… а-ха-ха.
Полежаевъ (останавливается, подходитъ къ окну). - Нeсколько лeтъ назадъ мы жили съ Арiадной въ Ассизи. Тамъ мeсто высокое, видна вся Умбрiя.
Дарья Михайловна. - Гдe это… Ассизи?
Полежаевъ. - Въ Италiи. Городокъ и старинный монастырь. Тамъ, Дашенька, нeкогда подвизался св. Францискъ, великiй милостивецъ. Да. Мнe и вспомнилось. Тамъ видна съ высоты вся долина, полная необыкновенной тишины. Бывали дни именно какъ сейчасъ - опаловые, перламутровые; вдругъ выглянетъ солнышко и заиграетъ гдe-нибудь вдали пятномъ; или за десятки верстъ прольется дождемъ тучка, и этотъ дождь какъ-то виситъ, недвижно, сeроватой сeткой. И такъ же, какъ изъ окна читальни, гдe передъ обeдомъ я читалъ о жизни святого, маячила далекая Перуджiя.
Генералъ. - Весьма поэтически, хотя, конечно… и далеко отъ всякихъ земствъ.
Полежаевъ. - Вeроятно, Душа святого оставила свой слeдъ въ той мeстности. Нигдe не видeлъ я подобной чистоты, безмятежности. Мнe кажется, что всякiй, кто измученъ, обрeлъ бы тамъ миръ.
Дарья Михайловна. - Я нигдe не бывала. Не только въ Италiи, а и въ Москвe-то всего разъ. (Откусывая нитку.) Такъ и проживешь, ничего не зная. Иванъ Иванычъ, вы вeдь тоже рeдко отсюда выeзжали?
Машинъ. - Не часто… Такъ, въ округe приходится, а въ Москву рeдко. (Какъ бы припоминая.) Годковъ, пожалуй… пятнадцать.
Дарья Михайловна. - Живетъ, живетъ человeкъ, да и возропщетъ. Прямо говорю, возропщетъ.
Полежаевъ. - Ахъ, конечно, бываетъ.
Машинъ. - Iовъ-то… возропталъ, а потомъ все же-таки… смирился.
Дарья Михайловна. - Iовъ. Хорошо про Iова говорить, это когда было. А тутъ живешь, трудишься, только и знаешь, что работа да забота, а къ чему все? (Глотая слезы.) И жизни не видишь.
Машинъ. - Богу-то виднeе. По-нашему… по-христіанскому… роптать грeхъ.
Дарья Михайловна. - Это и папаша покойный въ церкви говорилъ. Проповeдь по бумажкe читалъ. Да это-жъ все слова.
Полежаевъ. - Да. Но что скажешь ты лучше этихъ словъ?
Машинъ. - И не слова… ежели мы… вeрующiе.
Генералъ (перелистывая иллюстрированный журналъ). - Une querelle tout à fait théologique. А-а, говоря откровенно, я мало въ этомъ понимаю. Всe эти Iовы и прочее… не по моей части.
Изъ балконной двери входятъ Лапинская, за ней Арiадна и Саламатинъ.
Они съ ракетками въ рукахъ.
Лапинская (представляетъ шансонетную пeвицу, покачивая боками, дeлаетъ полукругъ по комнатe. Напeваетъ):
Je suis une petite cocotte d’Amerique,
Je traverse en bateau L’Atlantique
Дарья Михайловна забираетъ шитье и уходитъ.
Генералъ. - Браво!
Арiадна (Саламатину). - Вы, пожалуй, играете и лучше меня…
Саламатинъ (кладетъ ракетку). - Въ этомъ не можетъ быть сомнeнiй.
Арiадна (горячо). - Положимъ, я-то въ этомъ сомнeваюсь. И если бы не надо было Лапe уeзжать… (Подходитъ къ мужу.) Ты знаешь, мы послeднiй сэтъ шли съ нимъ поровну. У него пять геймовъ, и у меня.
Полежаевъ (отчасти разсeянно, какъ бы думая о другомъ). - Великолeпно, мой другъ. (Цeлуетъ ея руки.)
Арiадна (быстро, негромко). - Какъ себя чувствуешь?
Полежаевъ (не выпуская ея руки). - Очень хорошо. Я сейчасъ только разсказывалъ, какъ мы жили съ тобой въ Ассизи.
Арiадна. - Ахъ, Ассизи! (Тоже задумывается, какъ бы слегка взволнованная.)
Лапинская (генералу.) - Я могу и англiйскую шансонетку представить, и русскую. (Наигрываетъ на пiанино и напeваетъ какую-то чепуху, якобы по англiйски.) Это мой собственный англiйскiй. У меня и польскiй свой.
Арiадна (какъ бы про себя). - Тамъ все чудесно!
Лапинская (генералу). - Бендзе панъ таки ласковъ, возьме меня до станцiи?
Генералъ. - А-ха-ха… хотите сказать - на поeздъ?
Саламатинъ (смотритъ на часы). - Рано. Мы васъ доставимъ въ сорокъ минутъ.
Арiадна (подходитъ къ Лапинской, нeжно). - Ты чего это? Ты чего юродствуешь?
Лапинская. - Воля моя такая.
Арiадна. - Сама ревeла…
Лапинская. - Ревeла, да не про твое дeло.
Полежаевъ. - Ты, Лапа, похожа на какую-то дeвченку, хотя тебe и двадцать пять, которую можно надрать за уши.
Лапинская (беретъ нелeпый аккордъ и заканчиваетъ.) Вотъ я такая и есть. Просто шутенокъ. Смeшная личность.
Полежаевъ. - Оставалась бы у насъ еще. Не горитъ вeдь?
Лапинская. - Благодарствуйте, дяденька. Мнe у васъ очень хорошо… (Задумчиво.) А теперь пора. "Пора, мой другъ, пора, покоя сердце проситъ".
Полежаевъ. - Подумаешь! Будешь танцовать, нервничать, по ресторанамъ ходить.
Лапинская. - Нeтъ, ужъ ладно. Не сбивайте дeвушку.
Генералъ. (Полежаеву). - Если признать, что у насъ есть еще время, то я не прочь бы посмотрeть ваши работы въ саду - на почвe, такъ сказать, внесенiя культуры въ дeло садоводства.
Полежаевъ. - Надо мной всe тогда смeялись, но въ общемъ я научился и обрeзкe, а теперь крашу стволы известью. Если угодно, взглянемъ.
Генералъ. (Саламатину). - А машину пусть подадутъ сюда. И мы… домчимъ мигомъ Татьяну Андреевну. А-ха-ха…
Машинъ (Полежаеву, выходя съ нимъ вмeстe). - Яблоня… уходъ любитъ.
Генералъ. - Посмотримъ, посмотримъ.
Выходятъ.
Лапинская (Арiаднe). - Это Леонидъ твой вретъ. Я по ресторанамъ шляться не буду.
Арiадна (ласково). - Благочестивой стать собираешься?
Саламатинъ. - Какъ вамъ угодно, Арiадна Николаевна, мы съ вами должны сыграть въ биксъ.
Арiадна (смeясь). - Нынче не удастся.
Саламатинъ. - Тeмъ лучше. Я пока поупражняюсь.
Выходитъ.
Арiадна (вслeдъ). - Кiи въ столовой, на буфетe, должно быть. (Смeется.) - Вотъ ужъ не упуститъ минуты.
Лапинская (задумчиво). - Черезъ десять лeтъ этотъ молодой человeкъ будетъ вице-губернаторомъ.
Арiадна (подходитъ и обнимаетъ ее). - Ахъ ты, Лапка ты моя сердешная. Болтунъ мой.
Лапинская. - То болтунъ, то дeвченка. Такъ весь вeкъ щенкомъ и проживешь.
Арiадна. - Ну, я тебя очень люблю.
Лапинская. - Ты теперь счастливая, и всeхъ любишь.
Арiадна. - Не всeхъ. (На минуту задумывается.) Ты это сказала будто съ упрекомъ.
Лапинская (живо). - Нeтъ, нeтъ, безъ всякаго упрека.
Арiадна (горячо, со слезами въ голосe). - А… а я вeдь… совсeмъ было… и какъ это странно, ахъ почти чудо, что меня Богъ спасъ.
Лапинская. - Конечно, Богъ спасъ.
Арiадна. - Нeтъ, пойми: ну на что я годна? Только любить. Но ужъ какъ! На небe остаются знаки такой любви.
Лапинская. - Отравиться хотeла. Я понимаю.
Арiадна. - Да, но и онъ… То-есть меня Сергeй удержалъ, случайно. А потомъ такъ вышло, что я поняла… (конфузливо.) Ну, всетаки, какая-бъ я ни была, и сумасшедшая, и грубая иногда… всетаки Леонидъ тоже… я поняла, что не безразлична ему.
Лапинская (съ улыбкой.) - Твой Леонидъ безъ тебя - нелeпое зрeлище. (Пауза. Арiадна задумалась.) Это великое счастье. (Вздохнувъ.) Вы вмeстe должны быть.
Арiадна. - Я вотъ и живу сейчасъ… Ужъ не знаю, все какое-то особенное.
Лапинская (беретъ отдeльныя ноты на клавiатурe). - А я визиря своего отшила.
Арiадна. - Что-жъ у васъ произошло такое?
Лапинская. – Да то и произошло, я ему все отписала. Нeтъ, будетъ съ меня.
Прiотворяется дверь изъ залы, выглядываетъ голова Саламатина.
Саламатинъ. - Виноватъ, Арiадна Николаевна, вспомнилъ: въ третьемъ геймe вы аутъ сдeлали, а мы засчитали его какъ райтъ.
Арiадна (машетъ на него рукой.) - Какой скучный!
Саламатинъ. - Оттого и вышло, что сэтъ шелъ въ ничью.
Арiадна (вскакиваетъ, рeзко.) - Ну, хорошо, потомъ.
Саламатинъ. - А выиграть долженъ былъ я.
Арiадна. - Никакого аута я не дeлала. (Саламатинъ затворяетъ за собой дверь, но неплотно.) Право, опять было разсердилась. (Лапинской.) Постой, почему-жъ ты ему… отписала?
Лапинская (наигрывая, сквозь слезы.) - Очень просто. Мы такъ и условились - жить лeтомъ порознь. Если это серьезно съ его стороны, то съ нимъ собирались вмeстe поселиться. Но я скоро увидeла… Однимъ словомъ, очень ему нужна такая, какъ я. Мало онъ ихъ зналъ? Такъ, забава, пустякъ.
Арiадна. - Да позволь, можетъ, это фантазіи просто?
Лапинская. – Фантазіи! Мы видeлись. Онъ и самъ не отрицаетъ. Знаешь, то, да се, да это… Нeтъ, я такъ не хочу. (Смахиваетъ слезы.) И вотъ я съ горкимъ чувствомъ уeзжаю. Развe то думала, когда eхала сюда?
Аріадна. ‑ Ахъ, что мы знаемъ… Все тайна, все судьба.
Лапинская (обнимаетъ ее). - Арiадна, милая, ты такая милая! Сумасшедшая моя головушка! (Плачетъ).
Арiадна. - Путь нашей жизни - тайна. Пусть сумасшедшая. Я ужъ такая. (На глазахъ слезы.) Ты къ намъ счастливая прieхала.
Лапинская. - Ну, ты тогда погибала. Теперь наоборотъ.
Арiадна. - И еще Сергeй, Даша…
Лапинская. - Ахъ, это мнe тяжело.
Арiадна. - Все невольно. Все - сплетенiе страданiй, счастья.
На балконe, мимо оконъ, проходитъ Дарья Михайловна. Лапинская видитъ ее.
Лапинская. - Ты замeтила, Дарья Михайловна вышла, когда мы вошли?
Арiадна (тихо). - Да.
Лапинская. - Избeгаеть меня. Я понимаю. Мнe бы хотeлось… я все собиралась до отъeзда съ ней поговорить. (Встаетъ, громко.) Дарья Михайловна!
Дарья Михайловна (входитъ, Арiаднe.) - Леонидъ все генералу свои работы показываетъ.
Арiадна. - Да ужъ пора бы и возвращаться. Скоро Лапe eхать.
Дарья Михайловна. - Это, значитъ, автомобиль…
Лапинская (смущенно). - Вы тутъ на всю зиму?
Дарья Михайловна (съ удивленiемъ). - Мы всегда здeсь живемъ.
Лапинская (Совсeмъ смeшавшись.) - Фу, я какiя глупости говорю. (Быстро подходитъ и жметъ ей руку) - Я просто только хотeла… Я хотeла вамъ сказать, что передъ вами… однимъ словомъ…
Дарья Михайловна. - Что вы, что вы.
Лапинская. - Милая Дарья Михайловна, я могу вамъ прямо въ глаза смотрeть. (Припадаетъ къ ея плечу). Вы какъ будто ко мнe…
Дарья Михайловна (полуобнимаетъ ее, но сдержанно.) - Я ничего противъ васъ не имeю.
Лапинская. - Мнe ужасно непрiятно было-бы, если бы вы… ну, вы могли меня считать за какую-то распущенную дeвченку.
Дарья Михайловна. - И не думала.
Арiадна (Лапинской). - Это все фантазiи.
Лапинская. - Ничего толково не умeю сдeлать.
Саламатинъ (входитъ изъ залы, Лапинской.) - У васъ вещи уложены?
Лапинская. - Не безпокойтесь.
Саламатинъ. - Нисколько не безпокоюсь. Опаздывать будете вы, а не я. (Подходя ближе.) Гдe три женщины, или двe, или одна - обязательно слезы.
Лапинская. - Ош-шибаетесь, молодой человeкъ. (Длинно и дерзко показываетъ ему носъ.) Ни м-малeйшихъ. А? Не можемъ мы поговорить? Слезы! Вы и плакать-то не умeете.
Съ балкона входятъ Генералъ и Полежаевъ.
Генералъ. - Я и тогда говорилъ, что смeяться надъ попытками культурной работы въ деревнe не слeдуетъ. А то, что вы мнe показывали, лишь сильнeй меня убeждаетъ въ этомъ. Значитъ, въ земство? Баллотируемъ?
Полежаевъ (улыбаясь.) - Истина, генералъ, въ земледeльческомъ трудe?
Генералъ. - Истина въ общественности, въ работe для устроенiя человeчества, и - въ разумномъ пользованiи благами… а-ха-ха… благами жизни. Но въ разумномъ, замeтьте! Безъ всякихъ этихъ истерiй и надсадовъ россiйскихъ.
Лапинская (быстро вскакиваетъ и опять дeлаетъ туръ по комнатe).
Je traverse en bateau l’Atlantique!
Генералъ (хохочетъ). - А? Взгляните на эту жизнерадостность!
Лапинская. - Меня сейчасъ вашъ юноша Богъ знаетъ въ чемъ упрекалъ.
Генералъ. - И напрасно-съ. Вполнe напрасно васъ упрекать.
Полежаевъ (вынимая часы.) - Я только не могу понять, почему такъ спeшатъ? Всего половина пятаго.
Саламатинъ. - Ничего подобнаго. Пять.
Полежаевъ (смутившись.) Ахъ, да… у меня по обыкновенiю отстаютъ часы.
Лапинская. - Ну, прощай. (Обнимаетъ его.) Часики остаютъ, это ужъ такъ тебe полагается. Одно слово Полежаевъ, значитъ, на одномъ боку лежитъ. Пиши о своемъ Рафаэлe, да яблони рeжь. А хочешь, я во всеуслышанiе тебя осрамлю?
Полежаевъ (цeлуетъ ее въ лобъ). - То, что моя фамилiя Полежаевъ, еще не столь позорно. Ну, срами.
Лапинская. - Ходили это они разъ, ходили съ Арiадной по музею, кажется, въ Берлинe. Онъ и замучился. Говоритъ: иди одна, я тутъ посижу, у колоны. Хорошо. Она ушла. Съ полчаса одна была. Вернулась - онъ голову къ колоннe - и разводитъ. Прямо похрапываетъ. Ахъ ты, любитель искусствъ!
Полежаевъ (смeясь). - Это доносъ.
Лапинская. - Да ужъ теперь оправдывайся. (Цeлуетъ Арiадну.) Прощай, моя Арiадна. Тебe за все спасибо.
Входитъ Игумновъ съ букетомъ въ рукe.
Игумновъ. - А я думалъ - опаздаю. (Подаетъ ей цвeты). Это вамъ. На дорогу.
Лапинская (серьезно.) - Благодарю васъ, Сергeй Петровичъ. (Жметъ ему руку).
Игумновъ. - Да. (Задумчиво.) Вамъ на дорогу. Лучшее, что могъ я найти.