Господин Бисанже сокрушенно вздохнул.
- Искусство кино, увы, еще не достаточно подвинулось!.. Что вы хотите, сударь? Эдисон стар, как мышь, и ему не нужно этого… Но братья Патэ… Скоро возьмут патент… Таких братьев, - сударь, не было еще со времен Гракхов… Это настоящие французы, сударь!
Поворот рукоятки, и она еще прекраснее, опять и еще, опять еще…
Зал внезапно озарился. Прекрасная Тереза стояла на пороге, держа в руках свои туфельки. Пьер Ламуль от страха грузно сел на пол, и в этот миг ему показалось, что под диваном, где скреблись мыши, явилась человеческая рука. Но он ничего не мог разглядеть определенно, ибо одна из туфелек с силою бомбы и с удивительной ловкостью полетела ему в переносицу, а другая уже летела вслед господину Бисанже, который бежал, унося с собой все еще зажженный аппарат, так что призрак красавицы мчался впереди него по всем стенам, проваливаясь в окна, появляясь то совсем близко, то далеко, то маленьким, как куколка, то величиной с жирафу. Следом за ним змеился длинный провод.
В зале вновь воцарился мрак. Никто не знает, как провели супруги Ламуль остатки этой обильной приключениями ночи. Все тот же негритенок, любивший спать в саду на скамейке рассказывал на другой день, как по кустам во мраке неслась огромная белая женщина, как следом за нею мчался сам черт с чемоданом, извергающим пламя, и с хвостом через весь сад.
Хвост этот вдруг оторвался, и тогда все исчезло, а когда он, негритенок, опомнившись от страху, решился поднять тревогу, то из входной двери внезапно появился господин Морис Фуко, весь в пыли и в клочьях серпантина, и сунул ему такую крупную монету, что у него отнялся язык.
Глава III
Необычайное увлечение географическими науками
Остановившись перед дверью с надписью: "Доктор Жан Сигаль", Морис Фуко почувствовал некоторый трепет.
- Доктор принимает? - спросил он горничную.
- Простите, сударь, - отвечала та, - доктор Жан Сигаль-доктор географии…Если вам нужно ухо, горло и нос, то это этажом выше.
- Мне нужен именно доктор географии, вот моя визитная карточка…
- Пожалуйте, - сказала горничная, вернувшись через минуту.
В кабинете, увешанном картами, уставленном глобусами и чучелами, заваленном книгами и рукописями, за большим столом сидел Жан Сигаль, автор нашумевшей в свое время книги: "О способах приготовления человеческого мяса у бушменов", которую ловкие книгопродавцы обычно сплавляли рассеянным дамам под видом "подарка небогатым хозяйкам".
Морис Фуко поклонился профессору, а профессор поклонился ему в свою очередь.
- К делу! К делу! Дурак!
Услыхав этот гортанный крик, Морис Фуко вспылил:
- Сударь! - вскричал он гневно.
- Молчи, негодяй! - крикнул профессор и тут же прибавил с любезной улыбкой:- не сердитесь. Это мой попугай. Я к вашим услугам.
Ошеломленный таким началом разговора, Морис Фуко несколько смутился.
- Простите, профессор, что я решаюсь отнять у вас ваши драгоценные часы, - сказал он и еще больше смутился, увидев, как профессор с испугом пощупал свой жилетный карман.
- То есть, я хотел сказать, деньги… то есть, время… ведь время деньги.
- Дурак! - крикнул попугай, и, чувствуя справедливость этих слов, Морис все же подумал: "Ты сама во всем виновата, проклятая птица".
- Видите, в чем дело, - сказал он наконец. - Я боюсь, что вопрос мой покажется вам несколько странным…
- Имейте в виду, - проговорил профессор, - что если дело идет о сборе на устройство бала в пользу пострадавших от революции…
- Никаких балов, уверяю вас… Дело вполне касается вашей науки. Скажите, существует ли в мире, вернее, на земном шаре, остров… простите, если я что-нибудь перепутал…остров Люлю?
Профессор задумчиво встал и подошел к большому глобусу, усыпанному таким количеством больших и маленьких точек, что его хотелось вымыть зеленым мылом.
- Что значит, существует или не существует, - произнес он, покачав головой, - иные острова, вследствие вулканических изменений морского дна, периодически то существуют, то не существуют. Недавно группа островов Си-мо-а исчезла внезапно под поверхностью воды в то время, как жители справляли праздник царя. Ту-ту-ту, повторяющийся один раз в 170 лет! 170 число глаз возлюбленной Ту-ту-ту стоносой Иш-ты. Около 5.000 человек исчезло под водой.
- Какой ужас! - вскричал Морис.
- Да, ужасно, - согласился профессор, - к счастью, - продолжал он, острова через минуту вновь появились в пятидесяти верстах от прежнего места, так что большинство отделалось легкой ванной… - …но одежда была попорчена и дома тоже!
- Там не носят одежды, а живут в огромных раковинах.
- Ну, так это даже забавно.
- Не совсем, ибо акулы успели-таки съесть кое-кого… Главного жреца, например.
- Ах, какая досада! Но может быть, вы все-таки ответите мне на мой вопрос, существует ли, ну хоть иногда, такой остров: Люлю?
- Люлю? Гм!
Профессор снова задумался, пристально глядя в лицо Морису и грызя пальцы. Лицо его постепенно расплылось в добродушную улыбку, а рука протянулась к странному предмету, лежавшему на столе.
- Слушайте внимательно, что я вам скажу, - произнес он, продолжая улыбаться, стараясь не делать лишних движений, сползайте с кресла. Не проявляйте испуга, не кричите и, по возможности, не качайте кресла… скорее…
Морис Фуко, охваченный внезапным ужасом, съехал на пол. В то же мгновение профессор схватил со стола предмет - палку с проволочной петлей и через мгновение поднес к лицу Мориса плоскую шипящую морду огромной кобры.
- Благодарите бога, что она вас не ужалила! От ее укуса огромный боров издох в две секунды… И его нельзя было даже съесть, ибо мясо было отравлено.
Профессор кинул змею в ящик и захлопнул его.
- Интересно, - прибавил он, - что она редко делает попытки ужалить живущих в этой квартире и никогда не бросается на моих коллег по университету.
Морис Фуко чувствовал, как дрожат его колени. Он вытер пот со лба и ощущая ползанье по всему телу, снова сел в кресло.
- Так как же остров, - пробормотал он и, чтоб успокоиться, закурил сигару. Что-то страшно чихнуло в углу.
Морис с испугом оглянулся.
- Огюст не любит дыма, - заметил профессор.
- А кто этот Огюст? - спросил Морис, выдавливая из губ улыбку.
Но прежде чем он ответил, из-за шкафа в углу выглянула длинная морда и, щелкнув чудовищными челюстями, исчезла.
- Ну, иди, подай лапку гостю, - сказал профессор и, подождав, прибавил: он обиделся, что вы курите! Трудно даже представить себе, до чего самолюбивы крокодилы озера Танганьики! Они самолюбивы и мстительны. Я уверен, что он сейчас мечтает не более не менее как о том, чтоб откусить вам нижнюю часть туловища или верхнюю… ему, разумеется, безразлично.
- И он может это сделать? - вскричал Морис.
- Может, но не станет! Эта порода еще более ленива, чем свирепа. Им нужно часа два, чтобы раскачаться! Итак, остров Люлю! Гм! По-моему… Гм! Может быть, вы интересуетесь особенностями климата южной части Тасмании?
- Нет!
- Жаль! Я как раз сейчас над этим работаю.
Подумав с минуту, профессор подошел к полкам, уставленным одинаковыми книгами, числом около сотни, из которых каждая напоминала те огромные библии или лексиконы, которые украшают витрины солидных букинистов и, никем не покупаемые, передаются из поколений в поколения. Раскрыв одну из книг и вставив в глаз лупу цилиндрической формы, наподобие часовщика, профессор самодовольно ударил рукой по странице.
- Все, что есть в мире, есть и здесь. Незаменимая вещь в путешествии, хотя немного громоздко. На одну букву "Л" три тома… Лондон, Лозанна, С. -Луи, Люберцы, Люблино, вот; "Люлю". "Остров вулканического происхождения…(ага! что я вам говорил). Расположенный под таким-то градусом восточной долготы. Открыт в 1762 году испанским мореплавателем Педро де Пудра. Из диких животных встречаются пантера и гну. Климат теплый И приятный. Население ничем не занимается".
Воцарилось молчание. Слышно было, как за окном шумел Париж, да где-то в квартире, должно быть, барышня играла Шопена.
- А что, профессор, - спросил нерешительно Морис, - здесь не сказано ничего о женщинах? Есть на острове Люлю женщины?
Профессор задумался.
- Едва ли, - сказал он наконец, - можно себе представить колонию одних индивидуумов мужского пола! Такая колония перебралась бы на другой остров, а здесь сказано "население".
- Так, а вы не знаете, что, женщины на этих островах очень хорошенькие… то есть красивые?
Профессор раскрыл какую-то страницу и показал Морису рисунок.
- Вот, самый классический тип, - сказал он.
На картинке изображено было толстое черное существо, разрисованное спиралями, в гигантских мочках ушей которого торчали трубки и пузырьки из-под лекарств и разрезательный ножик.
- Нет, нет, - вскричал Морис и в волнении заходил по комнате, - на острове Люлю женщины необычайно красивы! Такие красавицы снились нам во сне, когда мы были безусыми юнцами! В них вся гармония: они изящны, как пантеры, скромны, как гну… Глаза их подобны… Одним словом, таких женщин, профессор, поискать и поискать. Это только ваши ученые способны, вместо небесного видения, изобразить какое-то темное чучело.
- Осторожнее около того угла! Гм! Я никогда не слыхал о подобных женщинах.
- Ну и хладнокровный же вы человек! Да я теперь не могу ни спать, ни есть, ни ходить к парикмахеру. Все из-за этого дьявольского острова.
Профессор Сигаль вдруг побагровел:
- Я люблю полненьких, - пробормотал он.
- Хороши всякие…по настроению… Я недавно познакомился с одной девчонкой, которая была очаровательна именно своей костлявостью.
- Брюнетка!
- Так, что-то среднее!.. А какие ножки у той женщины!
- Речь идет об одной женщине?
- Об одной!
- Ну, так она могла случайно попасть на остров! Тогда понятно!
- Вы мне поверьте! Одно время содержал половину парижских красавиц! В настоящее время другая половина содержит меня… но такой красавицы!
- Гм! Вы меня заинтересовали!
- До свидания, доктор. Сколько я должен вам за совет… Простите, ради бога! Глупая привычка! До свиданья!
Морис, поклонившись профессору, вышел и, к своему удивлению, увидал в гостиной банкира Пьера Ламуля.
Оба отвернулись друг от друга, словно встретились у врача по дурным хворям.
Он быстро выскочил на улицу и кинулся к траму. При этом он едва не попал под таксомотор, остановившийся у тех же дверей. Из него вылезли Роберт Валуа, славный потомок свергнутой династии, и полковник Ящиков.
Садясь в трам, он увидал на углу улицы адвоката Эбьена, племянника Тамбетты, который внимательно разглядывал номера домов.
Глава IV
О том, как Юлий Цезарь левой ногою встал с кровати
Доехав до предместья, Морис пошел по широкой аллее, обсаженной тополями.
- Скажите, пожалуйста, - спросил он у одной девушки, - далеко ли до мастерской братьев Патэ?
- Идите все прямо, - ответила девушка, покраснев и смутившись. Она быстро пошла, наклонив голову, и что-то необыкновенно знакомое было во всей ее фигуре.
- Черт возьми, - вскричал он, - да ведь это вчерашняя судомоечка… Правда, она мало похожа на судомойку и довольно мила….Жаль, что я не обратил внимания на ее лицо… А впрочем…
Морис настолько привык пренебрегать всякими любовными записками, что это уже никак не могло волновать его. Он дошел до большого парка и, внезапно повернув на дорогу, ведущую к большому дому со стеклянной крышей, увидал перед собою две столь странных фигуры, что замер от удивления. Это были два человека в блестящих латах, надетых на ночные рубашки, с голыми икрами и в огромных оперенных шлемах. Оба странных человека курили трубки, а один читал "Humanite'".
- Синдикат рабочих постановил не отступать перед трудностями борьбы.
- Гм! - сказал второй, разрубая мечом улитку.
- На кой черт вы уничтожили этого моллюска? - спросил читавший газету.
- А так… от нечего делать…
- Свинство!
- Срастется!
- Простите, - сказал Морис смущенно, - господина Бисанже я могу видеть?
- Он сейчас придет сюда, - сказал тот, который убил улитку, и прибавил со злобой, - шли бы они все скорей, или позволили бы хоть штаны надеть! Продувает!
- Все из-за этой Клеопатры.
- Надоели они мне хуже горькой редьки.
- А где же твоя диктаторская тога?
- А вон она сохнет… промочил во время перехода через Рубикон… - и он кивнул на простыню, висящую на ветке. Морис побледнел. Он вспомнил, что где-то тут же должен был быть сумасшедший дом. Не в его ли парк он забрел по ошибке? Он робко оглядел странных собеседников.
- Если они не придут через минуту, - сказал тот, у которого сушилась тога, - честное слово, я надеваю штаны и требую прибавки!
- В самом деле, платят же Помпею и Марку Антонию по 500 франков.
- Они - русские…
- А я француз, черт меня побери!
- Идут, идут, - крикнул другой.
Они внезапно приняли гордые позы.
Морис спрятался за простыню, увидав толпу подобных же странных воинов и господина Бисанже, который быстро устанавливал свой аппарат в стороне на полянке. Какой-то маленький и толстый человечек, утирая пот со лба, кричал охрипшим голосом:
- Больше суровости в лицах, господа, больше суровости… Чтоб в вас можно было узнать победителей э… э… Гаструбала. Кричите все хором!
- Вы нам мало платите, - загудела толпа, размахивая мечами, - мы ведь не святые, чтоб жить воздухом.
- Больше экспрессии! Больше экспрессии!
- Хотя бы двадцать пять процентов накинули, - орали квириты все громче и громче.
- Цезарь одним жестом успокаивает воинов, - крикнул человек.
Тот, который сушил свою тогу, вдруг поднял руки, и толпа смолкла.
- Я тоже заявляю, - сказал он торжественно, - что больше не стану стараться за эти гроши! Мне американцы предлагают более сносные условия!
- Воины разражаются криками одобрения! - крикнул человечек.
- Да, да, - заорала толпа, - и мы поступим к американцам.
- Цезарь вспоминает походы и победы.
- Помните, товарищи, когда нас нанимали, нам обещали не только жалование, но и обед из двух блюд с бутылкой простого вина и даровые билеты на метрополитен.
- Помним, помним, - гаркнули квириты.
- Русским эмигрантам из буржуазных слоев населения платят по 500 франков, а я - французский пролетарий…
- Цезарь показывает воинам грамоту о даровании им всяческих привилегий… где грамота?
- Здесь написано, - крикнул Цезарь, вынув из-под лат "Humanite" и взмахнув им:- что синдикат рабочих…
- Цезарь показывает свою тогу, побывавшую в десятках боев.
- Клянусь, - крикнул Цезарь, - что, если мне не обещают прибавки, я во время объяснения с Клеопатрой покажу язык публике!
Он величественно сорвал с ветки простыню. Морис Фуко вне себя от ужаса заметался по полянке.
- Гоните его, - кричал яростно толстяк, - бейте его…Он испортил нам всю сцену…перестаньте вертеть…
Стрекот аппарата умолк.
- Что это значит, милостивый государь, - орал толстяк, - вы испортили нам по крайней мере три или четыре метра. Как вы осмелились сделать это.
Морис в страхе побежал к Бисанже, который, узнав его, быстро шепнул: "Ждите меня у ворот", а сам крикнул: "Это сумасшедший из соседней больницы…пустяки! Он никого не тронет!" И, воспользовавшись тем, что все бросились врассыпную, Морис пустился бегом по аллее. У ворот он упал на скамейку и подумал о том, что недаром он всегда ненавидел древнюю историю. Его в детстве не раз били палкой из-за Юлия Цезаря, а теперь опять чуть не побили.
Скоро зашуршал песок аллеи, и господин Бисанже показался у ворот, раскуривая сигару.
- Ха-ха-ха! Ваше канотье очень хорошо на Итальянском бульваре, но у стен Капитолия немного режет глаз… Не так ли!.. Но это пустяки, пока на свете существуют ножницы… Чик - и хронология удовлетворена! Или кто там еще?..
- Великая вещь кино, сударь! Одним взмахом ножниц уничтожается целая армия, целое столетие… Недавно у нас Наполеону вместо треуголки подсунули по ошибке цилиндр… Актеру, разумеется, все равно, он напялил его так, словно великий корсиканец никогда не снимал с головы цилиндра! Но я. заметил вовремя, и неприятность оказалась всего в какие-нибудь полметра… Что значит полметра для братьев Патэ, сударь, когда они владеют капиталом в миллионы метров… О… это удивительные братья, сударь!.. Но сейчас у нас передышка, и я к вашим услугам… Клеопатра не едет… ее вызвали по телефону… Чем могу служить, сударь?
- Видите ли, я хотел вас расспросить об острове Люлю… Скажите, вы производили съемку на этом острове?..
- Все лучшие съемки за последние десять лет, сударь, произведены вот этою самою рукою… Сам Габриэль д'Аннунцио удивился однажды, почему я не отвертел себе руку… Привычка.
- Значит, вы объездили весь мир?..
- А как же! Для чего же мир, как если не для того, чтобы ездить по нем?..
- Так что вы были на острове Люлю и видели эту… эту… туземную девушку?..
- Не только видел, а вот этими самыми пальцами ущипнул ее за подбородок…
- И она в самом деле так хороша?..
- Не женщина, а персик… Так вот бы - ам! и проглотил бы, клянусь богом!
- А очень длительное путешествие на этот остров?
Господин Бисанже покачал головой.
- Целых полгода только море и вода… Акулы еще и киты… Скучища… Два раза подвергались опасности утонуть… Один раз спаслись, а другой… тоже спаслись… Ох, уж эти мне дальние плавания.
- А очень жарко на острове Люлю?
- Ужас… Я раз, скитаясь по безлюдному берегу, вспомнил свою родину прекрасную Францию и прослезился… И можете себе вообразить- слезы мои закипели!..
- И лихорадки?..
- Все так и трясутся… как на плохом фильме!
- Желтые?
- Виноват?
- Лихорадки, говорю, желтые?
- О, как яичница!..
- Гм! А как вы думаете, если бы вы поехали туда еще раз, вы могли бы отыскать эту девушку?
- С тех пор я объездил столько стран и снимал столько девушек… Но чем черт не шутит!..
- А остров не велик?..
- Островишка дрянненький…
- Так что там искать не так уж трудно?
- Что искать, сударь, - блоху у себя иной раз на спине не найдешь!
Морис Фуко поморщился.
- Я разумею - искать эту девушку… Например, я бы мог ее там найти? Как вы думаете?
- Охота вам, сударь! Если вам уж не терпится, так я вам скажу… у меня есть тетушка… почтенная дама, сударь, самого эдакого аристократического уклона…(Бисанже огляделся). Звякните ей по телефону, или еще лучше загляните к ней часиков в 10 вечера и скажите… Госпожа Обери, познакомьте меня и… а там распишите, что вам нужно… Недавно один мой знакомый влюбился в открытку с изображением королевы Виктории в молодости… И что же! Через два часа эта самая королева Виктория пила коньяк из его рюмки и называла его своим "индюшоночком"! Дай бог всякому иметь такую родственницу, сударь…
- Нет, нет… это все-таки не то…
- Ну, так ведь не воскресишь же самое Викторию. Да и неизвестно, если бы она и воскресла, стала бы она валандаться с вами!.. Теперь всюду суррогаты…
- Но не на острове Люлю, однако!..
- Там не додумались, но додумаются через год!..
По парку пронесся пронзительный свисток.