Дело в том, что там, в местном монастыре, был прекрасный дендрарий, почва которого обогревалась горячим воздухом от печей, текущим по невидимым, закопанным в садовую землю трубам. В монастырском саду жили сотни диковинных растений, цвели и плодоносили южные фрукты. А вокруг монастыря с XV века росла чудесная кедровая роща. которая, кстати, по сей день жива, и - диво дивное! - лесные ученые обнаружили, что это единственная искусственная роща сибирского кедра, в которой наблюдается естественное возобновление.
И вот прошло почти двести лет с тех пор, как "Капитан Балаклава" привез в Лулео кедры. Все до единого растения, что он посадил здесь, погибли, кроме кедров. Остались десять могучих сибирских красавцев, доставивших обыкновенную человеческую радость нескольким поколениям жителей Лулео и продолжающих свою скромную, тихую службу людям.
На вертолетах шведских ВВС летим к саами, лопарям. Вершины плоских гор, покрытых сизо-зелеными мхами, проплывают внизу.
На склонах дотаивает снег. Видно, как начинаются реки. Вот обширный цирк заканчивается узкой глубокой щелью и белой лентой срывается вниз водопад. В низинах меж гор - чахлые и редкие заросли, только что распустившие первый лист.
Озеро Лагнас, километров сто пятьдесят от Кируны. Небольшой поселок Салтулуокта на берегу, в ивняке и горной березке. Даже трудно назвать это селением. Председатель поселка Ампут Ива Куольбк объяснил, что зимой они живут в Ёкмоне, центральном своем поселке, в обычных домах с удобствами, а олени сейчас на выпасах за сто - двести километров от этого озера. И нельзя было понять, что делают саами здесь, в Салтулуокте.
- Вы всегда в таком костюме? - спросил я.
- Нет, это - праздничное одеяние саами.
Ну, для туристов такой поселок и все эти одежды с яркими рантами и вышивками - захватывающая экзотика. И многие охотно платят доллары и марки, чтобы побыть часокдругой среди представителей европейской оленеводческой полукочевой народности. А мне показалось, что здесь больше рекламы, чем подлинно саамского образа жизни. Да какая "уж тут экзотика, если даже не разобрать было, кто кого больше фотографирует - мы жителей этого поселка или они нас. Предупредили, чтобы мы не спрашивали- мужчин, сколько у них оленей: саами считают этот вопрос нетактичным. Хорошо, не станем спрашивать.
Мы в кругу мужчин. Интересуемся бытом, семейным укладом, здоровьем детей, а они спрашивают, как живут советские саами и правда или нет, что наши оленеводы могут коллективно купить аэросани. Отвечаем, что покупают не только аэросани, но вездеходы, рации и даже арендуют вертолеты. Потом говорим о весе оленей. Здесь они мелкие, и саами хотят знать подробности о достижениях советских ученых, которые вывели породу оленей значительно большего веса. Говорим о тундровых пожарах, рыбной ловле и охоте: зверя и птицы становится, мол, все меньше и меньше, понятное дело. Саами с благодарностью вспоминают о нашем посольстве и советских охотничьих организациях, которые недавно по их просьбе прислали в Ёкмокдве пары диких северных гусей, исчезнувших здесь. Короче, разговор получился интересным, о деле, и мне показалось, всем было хорошо оттого, что он оказался несколько выше стандартного туристского уровня. "Саами" порусски значит "люди", иэти люди понравились мне своей серьезностью, радушием, реакцией на шутку. Когда один из них спросил, есть ли в Советском Союзе комары, а я ответил, что у нас водятся комары, которые начисто откусывают уши, то все долго, со слезой смеялись.
И с женщинами разговоры были. Жена хозяина Сунн Ристин угощает вкусными бутербродами с копченой олениной, горячим кофе и объясняет, что вот тут, возле печи, - главное место жилища, место хозяйки.
- А где сидит муж?
- Если хорошо себя ведет - рядом, - улыбается Сунн Ристин. - Если плохо - вон там, у двери.
- Какой национальный напиток саами?
- Кофе, - смеется она.
В поселке стоит церковка, сделанная в традициях саамских построек. Молодой священник в джинсах, свитере, с фотоаппаратом через плечо показывает нам священные писания, изданные на языке саами. Других книг в поселке я не увидел и вспомнил одну подробность встречи с губернатором. Я спросил его, сколько представителей десятитысячного населения саами выбрано в шведский парламент и губернское собрание. Он ответил, что таких нет, но из десяти членов губернского совета один обязательно саами, назначаемый правительством…
Интересны саамские жилища - простое и мудрое приспособление народа к природе и климату. Откровенно говоря, я не абсолютно уверен вообще-то в известном допущении, будто все люди вначале жили в естественных пещерах. Человека породил лес - только в этой природной стихии он мог в те времена прокормиться и обогреться, а о пещерах в лесах я что-то не слыхивал. Чтобы защитить свои очаги от непогоды, первые люди пускали в дело любой местный строительный материал. Основные принципы и приемы первостроителей жилищ сохранились с древнейших времен до наших дней.
Скопление русских изб называется деревней, потому что строились они из лесин, из, дерева. Мы знаем жилища, сделанные в ракушечнике и лёссе, землянки-копанки, глиняные хаты, каменные сакли, травяные шалаши, берестяные чумы, полотняные шатры, снежные иглу, яранги из шкур, юрты из войлока, хижины из бамбука, тростника, листьев пальмы-рафии, фанзы, типи, вигвамы… Традиционая саамская ката не похожа ни на одно из перечисленных жилищ. Из чего, казалось бы, можно сделать тут помещение, которое способно защитить от ветров, дождей, снега, мороза, комарья? Землянка? Но сыра и мерзла земля в северной тундре. Крупновалунный камень тоже не годится для построек. Лес тут низкорослый, кривоватый, а на оленьих шкурах саами только сидят и лежат. Глина? Но ее нет здесь, а если б и была, то совсем бы не подошла к сырому и морозному заполярному климату, растрескалось и расползлось бы любое строение из нее. О глине, между прочим, я вспомнил потому, что меня поразило почти одинаковое название основного жилища саами "ката" и украинцев "хата". Неужто такое совпадение чисто случайно?
Уже дома я начал обзванивать знакомых украинцев, живущих в Москве. Ни писатели, ни ученые, ни инженеры, выросшие в хатах, не знали происхождения слова "хата". Не задумываясь еще, зачем это мне, полез в атласы и словари. Нашел населенный пункт Ката на Ангаре и одноименный бирманский город на реке Иравади. Да только это ничего не прояснило. Постойте-ка, постойте! Но в английском "cot" - "хлев", "cottage" - дача, загородный дом, по-немецки "cote" - "хижина"! Подчиняясь какому-то странному предчувствию, схватил с полки книжного магазина только что вышедшие очерки топонимики Э. Мурзаева, не популяризатора, а серьезного ученого, что всегда надежней, если хочешь узнать достоверное.
Слово "хата" пришло в украинский язык, должно быть. в незапамятные времена из глубин Азии. Может, еще скифы, племя древнеиранских корней, занесли его в Поднепровье или позже черные клобуки и ковуи, тюркские народности, селившиеся на землях Древней Руси и за это платившие князьям воинскими услугами? Оказывается, на древнеиранском "kata" - "углубление, яма, хижина". Сходное слово "кат", означающее развалины, бывший город, существовало у печенегов, и оно же обозначало "город" у средневековых хорезмийцев.
Что за редкая удача, однако, меня посетила! Оказывается, отправившись в поиск смысла саамского слова ката, можно совершить увлекательнейшее мысленное путешествие по необъятным просторам всего Евразийского континента! Эта величайшая твердь нашей планеты и в незапамятные времена была заселена людьми, а название человеческого жилища связывает своей корневой основой умопомрачительные расстояния, невообразимую пестроту народов, народностей, племен и этнических групп мерцающей искоркой видится в темной глуби веков. В самом деле, давнымдавно разошлись, а может быть, и никогда не сходились предки сегодняшних англичан, заселившие крайний западноевропейский остров, и курильские айны - народность, некогда осевшая на противоположном краю ойкумены. якуты крайнего севера Евразии и индийцы крайнего юга. И все же язык таинственными, но прочными связями объединяет эти народы, Английское "cot", айнское "котан" - "селение, обитаемая земля", откуда идет географическое название, например Шикотан, якутское "хотон", индийское "кал катта", - поиному Калькутта…:
Семантическая и фонетическая сходность в названии человеческого жилья, крова, военной и хозяйственной постройки, - поселения вообще позволяет теперь топонимистам сказать про нашу Евразию большее - чуть ли не всяк сущий в ней язык хранит следы этого корня и понятия. Санскритское "котта", "кот", древнеиндийское "kantha", монгольское "хото", согдийское "kad", среднеазиатское "кент", "канд", авестийское "kata", уйгурское "kant", ваханское "kut", осетинское "xatoen" хантыйское "xat", казахское "котан", диалектное русское "котух", словенское "соtac" и так далее, почти до бесконечности, если поискать следы этого корневого образования в географических названиях, начиная, скажем, от английских Булкота, Сомеркота, и Вудкота, включая приднестровскую Сака-кату, среднеазиатские Ташкент, Коканд, Самарканд, Тункат, Дахкат, Чимкент, индийские Каттак, Багалкот. Коттиям и кончая непальским Катманду, индонезийскими Котабуна, Котабахару, Котадабок, Котаагунг…
Ученые высказывают предположение, что географические названия на юге Евразии образовывались, за многие тысячи лет до ледникового периода, а позже, продвигаясь на север за тающими льдами, люди несли с собой закрепленный в поколениях опыт приспособлений к природе, навыки строительства жилищ и хозяйственного освоения земли, рек и лесов, смысловые и звуковые словесные фонды. Опираясь на аналогию и подобия южных широт, они именовали северную новизну. Иначе и не могло" быть - наши индоевропейские предки словесно общались между собой за десятки тысяч лет до нас и ничуть не хуже далеких потомков умели называть вещи, как говорится, своими именами; вот какие пространственные и временные дали раскрылись вдруг для меня за простым саамским словом "ката"!..
Ката делается так. Выбирается сухое место - взгорок, и разравнивается площадка. Из ошкуренных березовых жердей и полубревнышек многогранником возводятся щелястые стенки, переходящие повыше в конус. Эти стенки снаружи покрываются берестой (сейчас толем или рубероидом) и плотно обкладываются со всех сторон и до самого верха толстыми пластами дернины, скрепленной корнями цепних заполярных трав… Ну, отверстие в вершине конуса, закрывающиеся продухи над каждым спальным местом, очаг посредине, а ныне чугунная плита с трубой из оцинковки.
Пол устлан свежими березовыми ветками, а у стен - оленьими шкурами. Все. Летом прохладно, зимой тепло. Такой дом можно быстро и почти задаром сделать в любом месте тундры. Остроумно и дешево. Хороший народ саами. До свидания, люди!..
А история сибирских кедров в Лулео, надеюсь, найдет когда-нибудь свое доброе продолжение. Дело в том, что в Стокгольме удалось мне узнать настоящее имя "Капитана Балаклавы". Этого моего шведского друга звали Юхан Густав Сундстрём. В Государственном архиве Швеции, оказывается, хранятся его корабельные дневники, и я, наверно, долго буду испытывать чувство досады, что не успел, не сумел заглянуть в них. И еще жалко, что в Лулео оказался в цейтноте - мне б хотя один денек, чтобы взрыхлить почву под кедрами да повытаскивать из стволов гвозди; должность городского садовника там свободна.
4. ЧАРТЕРНЫЙ РЕЙС
Это был рейс вдоль всей Швеции. Ни шумных городов, ни встреч. Круглое окно иллюминатора да портфель, набитый последними газетами. Можно почитать, прослушать иобработать диктофонные кассеты, подытожить впечатления от последних остановок…
Под крылом легкого, маневренного "фалькона" - шведский леса и озера. А вот и Венерн, самое большое озеро страны. Как наш Байкал, Венерн огромная тектоническая впадина. Озеро так же красиво лежит в твердом каменном ложе, и в его воды столь же завороженно смотрятся прибрежные леса. Как Байкал, Венерн собирает множество речек и речонок, сливая их через одну большую реку Гёта-Эльв, текущую к Гётеборгу.
Об озерах Швеции можно рассказать всякое. Поделиться впечатлениями о рыбалке, например, в которой я тут однажды участвовал, и сообщить попутно о правилах рыболовства, принятых в этой стране, где рыбалкадовольно дорогое, удовольствие: поймал ты в воскресенье или не поймал форель твое дело, но только за право ее поймать заплати сумму, примерно равную однодневному заработку квалифицированного рабочего. Правда, ловля рядовых, не столь ценных рыб стоит дешевле, а дети до пятнадцати лет, саами и рыболовы-любители западного побережья ничего не платят. Можно было бы поведать о том, как шведы отдыхают на озерах, описать белоснежные яхты, чарующие закаты, хрустальную озерную воду, изящных чаек и царственных цапель…
Но не зря в последние годы общественность этой озерной страны проявляет растущее беспокойство, недаром газеты, тревожась за будущее шведских озер, печатают о них так много деловых, гневных, подчас полных растерянности статей. Негативные последствия воздействия человека на водоемы очень разнятся по своему характеру. На Венерн мы еще вернемся, а вот сравнительно небольшое озеро Хурнборнгашён. Мировой природоведческой науке оно издавна было известно как царство птиц. Когда-то здесь гнездилось и кормилось невероятное по количеству и разнообразию пернатое население. За первые тридцать лет нашего века уровень озера искусственно понижался пять раз. Обнажались плодородные отмели для земледелия, но с экономической и экологической точек зрения это привело к печальным результатам. Значительное число птиц отлетело от привычного местообитания, озеро начало катастрофически зарастать. Сейчас составлен план его восстановления и оживления, но до реализации этого проекта далеко, - как всегда и везде, серьезные природоохранительные меры наталкиваются на финансовые и правовые затруднения.
Шведов тревожат и сегодняшние беды их озер и завтрашние. Тенденция развития энергетики, например, такова, что через десяток лет шведские ядерные установки дадут больше энергии, чем сжигаемая для этой цели нефть.
Эксперты предполагают, что к концу столетия число крупных атомных электростанций в Швеции возрастет до двадцати - двадцати пяти, а неизбежные и очень значительные потери тепла нарушат температурное равновесие во многих районах, загубят жизнь в части озер, вызовут серьезные экологические сдвиги в природе страны.
А сегодняшняя наиболее острая проблема - загрязнение. Озерная вода в наше время может быть обманчиво прозрачной и не содержать ничего живого, даже микробов. В один из летних дней я стал свидетелем довольно странного события. После массового купания в эту жаркую субботу многие стокгольмские блондины и блондинки вернулись домой, с зелеными волосами. Выяснилось, что все они купались в одном водоеме. Срочно взяли пробу воды - в ней оказались соединения меди, зеленящие светлые волосы. Причем зелень эта ничем не отмывалась, и диктор телевидения, комментирующий событие, посоветовал единственное - подождать, когда волосы отрастут.
Одна из газет спрашивает: "Знаете ли вы, в каких озерах Швеции можно купаться, а в каких нет?" И отвечает: "Не знаете". Потом добавляет: "И мы не знаем".
В этой стране озер до недавнего времени не существовало правил, регулирующих эксплуатацию озерных богатств, не было ни одного учреждения или научного центра, которые бы изучали озера, устанавливали для них санитарные нормы. Катастрофическое загрязнение, отравление многих водоемов заставили создать Национальный научно-исследовательский институт охраны воды и воздуха. Но это лишь начало дела, а пока немало шведских озер теряет свое значение как рыбные водоемы, места отдыха или питьевые источники. И Венерн не избежал общей участи, потому что целлюлозно-бумажные предприятия не располагают ни экономическими, ни техническими возможностями полностью обезвредить отходы.
Только два завода выпускают в фиорд около Карлстада четыре тысячи литров таких отходов в секунду, то есть больше миллиона тонн за трое суток. Конечно, промышленные отходы перемешиваются с массами самоочищающихся озерных вод, однако в Гётеборге я не раз слышал, что Гёте-Эльв приносит из Венерна плохую питьевую воду.
В бассейне озера проживает около семисот тысяч человек. Трудоспособное население занято главным образом в деревообрабатывающей, целлюлозной и бумажной промышленности. И вот огромное озеро площадью почти в шесть тысяч квадратных километров перестало, справляться с нагрузкой. С начала нынешнего столетия содержание в нем органических веществ, поступающих с жидкими промышленными отходами, возросло в четырепять раз. Приток фосфора в соединениях составляет сейчас полторы тысячи тонн в год.
Озеро мутнеет даже в центральной части…
По всей Швеции возникают общественные группы, которые пытаются исследовать и контролировать процесс загрязнения вод. Возникла даже целая организация "Объединение по спасению нашей воды". И у шведской общественности есть уже первые заслуги перед родной природой. Полная драматизма борьба развернулась недавно вокруг строительства бумагоделательного комбината на побережье залива Лахольмсбуктен.
Пляжами этого залива пользуются сто тысяч человек; здесь шведский, можно сказать, юг - недалеко датские берега. В залив несут свои воды реки Ниссан и Лаган, на которых уже стоят целлюлозно-бумажные предприятия с плохой очисткой промышленных стоков.
И вот стало известно, что на морском побережье, в районе города Хальмстада, без разрешения властей начинается новое большое строительство. Причем проектом не предусматривалась достаточная степень очлстки жидких отходов.
Хозяева будущего комбината были очень солидными - половина акций делилась поровну между шведским правительством и западногерманскими фирмами, а другая половина принадлежала известным богатеям Baлленбергам.
О том, что такое Валленберги в Швеции, надо бы сказать особо. Клан Валленбергов - это целая финансово-промышленная держава, контролирующая около трети всей экономики и экспорта Швеции. Глава семейства занимает кресло председателя правлений примерно полсотни компаний, члены клана руководят множеством фирм и корпораций. В капиталистическом мире известно немало металлургических, нефтяных, автомобильных, биржевых и иных воротил. Сказочны их богатства, обширны владения, но ни одно семейство американских или, скажем, западногерманских финансовых магнатов не располагает такой экономической мощью в границах своей страны, ни одно государство Запада не знает такой концентрации отечественных производительных сил в частных руках, как шведская промышленно-финансовая империя Валленбергов.
Опасаясь столь могучих ответчиков, прокурор вначале отказался принимать дело, но возмущенная общественность решила не отступать. Было доказано, что кольцевые течения превратят залив в клоаку и налицо явное нарушение закона об охране среды, принятого шведским риксдагом несколько лет назад.
Пришлось получать особое разрешение на строительство, проектировать дорогую, но более надежную очистку.