Старушка с испугу даже зонтик уронила. Подняла она зонтик, да от страха руки так дрожали, что зонтик опять упал.
Старушка зонтик подняла, покрепче его в руках зажала, да скорей, скорей по дороге, да по панели, повернула из одной улицы в другую и вышла на третью, широкую и очень шумную.
Кругом народ куда-то спешит, а на дороге автомобили катят и трамваи грохочут.
Только хотела старушка на другую сторону перейти, вдруг:
- Тарар-арарар-арар-рррр! - автомобиль орет.
Пропустила его старушка, только на дорогу ступила, а ей:
- Эй, берегись! - извозчик кричит.
Пропустила его старушка и скорей на ту сторону побежала. До середины дороги добежала, а тут:
- Джен-джен! Динь-динь-динь! - трамвай несется.
Старушка было назад, а сзади:
- Пыр-пыр-пыр-пыр! - мотоциклет трещит.
Совсем перепугалась старушка, но хорошо, добрый человек нашёлся, схватил он её за руку и говорит:
- Вы что, - говорит, - будто с луны свалились! Вас же задавить могут.
И потащил старушку на другую сторону.
Отдышалась старушка и только хотела доброго человека о чернилах спросить, оглянулась, а его уж и след простыл.
Пошла старушка дальше, на зонтик опирается да по сторонам поглядывает, где бы про чернила узнать.
А ей навстречу идет старичок с палочкой. Сам старенький и седенький.
Подошла к нему старушка и говорит:
- Вы, видать, человек бывалый, не знаете ли, где чернила продаются?
Старичок остановился, поднял голову, подвигал своими морщинками и задумался. Постояв так немного, он полез в карман, достал кисетик, папиросную бумажку и мундштук. Потом, медленно свернув папиросу и вставив её в мундштук, спрятал кисетик и бумагу обратно и достал спички. Потом закурил папиросу и, спрятав спички, прошамкнул беззубым ртом:
- Шешиши пошаются в магашише.
Старушка ничего не поняла, а старичок пошел дальше.
Задумалась старушка.
Чего это никто про чернила толком сказать ничего не может.
Не слыхали они о чернилах никогда, что ли?
И решила старушка в магазин зайти и чернила спросить. Там-то уж знают.
А тут рядом и магазин как раз. Окна большие, в целую стену. А в окнах всё книги лежат.
"Вот, - думает старушка, - сюда и зайду. Тут уж наверно чернила есть, раз книги лежат. Ведь книги-то, чай, пишутся чернилами".
Подошла она к двери, двери стеклянные и странные какие-то.
Толкнула старушка дверь, а её саму что-то сзади подтолкнуло. Оглянулась, смотрит, на неё другая стеклянная дверь едет. Старушка вперед, а дверь за ней. Всё вокруг стеклянное и все кружится. Закружилась у старушки голова, идет она и сама не знает, куда идет.
А кругом всё двери, двери, и все они кружатся и старушку вперед подталкивают. Топталась, топталась старушка вокруг чего-то, насилу высвободилась, хорошо ещё, что жива осталась.
Смотрит старушка - прямо большие часы стоят и лестница вверх ведет. Около часов стоит человек. Подошла к нему старушка и говорит:
- Где бы мне про чернила узнать?
А тот к ней даже головы не повернул, показал только рукой на какую-то дверку, небольшую, решетчатую. Старушка приоткрыла дверку, вошла в неё, видит - комнатка, совсем крохотная, не больше шкафа. А в комнатке стоит человек. Только хотела старушка про чернила его спросить…
Вдруг: "Дзинь! Дджжжиин!" - и начал пол вверх подниматься.
Старушка стоит, шевельнуться не смеет, а в груди у неё будто камень расти начал. Стоит она и дышать не может. Сквозь дверку чьи-то руки, ноги и головы мелькают, а вокруг гудит, как швейная машинка. Потом перестало гудеть и дышать легче стало. Кто-то дверку открыл и говорит:
- Пожалуйте, приехали, шестой этаж, выше некуда.
Старушка, совсем как во сне, шагнула куда-то выше, куда ей показали, а дверка за ней захлопнулась и комнатка-шкапик опять вниз поехала.
Стоит старушка, зонтик в руках держит, а сама отдышаться не может. Стоит она на лестнице, вокруг люди ходят, дверьми хлопают, а старушка стоит и зонтик держит.
Постояла старушка, посмотрела, что кругом делается, и пошла в какую-то дверь.
Попала старушка в большую, светлую комнату. Смотрит - стоят в комнате столики, а за столиками люди сидят. Одни, уткнув носы в бумагу, что-то пишут, а другие стучат на пишущих машинках. Шум стоит будто в кузнице, только в игрушечной.
Направо у стенки диван стоит, на диване сидит толстый человек и тонкий. Толстый что-то рассказывает тонкому и руки потирает, а тонкий согнулся весь, глядит на толстого сквозь очки в светлой оправе, а сам на сапогах шнурки завязывает.
- Да, - говорит толстый, - написал я рассказ о мальчике, который лягушку проглотил. Очень интересный рассказ.
- А я вот ничего выдумать не могу, о чем бы написать, - сказал тонкий, продевая шнурок через дырочку.
- А у меня рассказ очень интересный, - сказал толстый человек. - Пришел этот мальчик домой, отец его спрашивает, где он был, а лягушка из живота отвечает: ква-ква! Или в школе: учитель спрашивает мальчика, как по-немецки "с добрым утром", а лягушка отвечает: ква-ква! Учитель ругается, а лягушка: ква-ква-ква! Вот какой смешной рассказ, - сказал толстяк и потер свои руки.
- Вы тоже что-нибудь написали? - спросил он старушку.
- Нет, - сказала старушка, - у меня чернила все вышли. Была у меня баночка, от сына осталась, да вот теперь кончилась.
- А что, ваш сын тоже писатель? - спросил толстяк.
- Нет, - сказала старушка, - он лесничий. Да только он тут не живет. Раньше я у мужа чернила брала, а теперь муж умер, и я одна осталась. Нельзя ли мне у вас тут чернила купить? - вдруг сказала старушка.
Тонкий человек завязал свой сапог и посмотрел сквозь очки на старушку.
- Как чернила? - удивился он.
- Чернила, которыми пишут, - пояснила старушка.
- Да ведь тут чернил не продают, - сказал толстый человек и перестал потирать свои руки.
- Вы как сюда попали? - спросил тонкий, вставая с дивана.
- В шкафу приехала, - сказала старушка.
- В каком шкафу? - в один голос спросили толстый и тонкий.
- В том, который у вас на лестнице вверх и вниз катается, - сказала старушка.
- Ах, в лифте! - рассмеялся тонкий, снова садясь на диван, так как теперь у него развязался другой сапог.
- А сюда вы зачем пришли? - спросил старушку толстый человек.
- А я нигде чернил найти не могла, - сказала старушка, - всех спрашивала, никто не знал. А тут, смотрю, книги лежат, вот и зашла сюда. Книги-то, чай, чернилами пишутся!
- Ха, ха, ха! - рассмеялся толстый человек. - Да вы прямо как с луны на землю свалились!
- Эй, слушайте! - вдруг вскочил с дивана тонкий человек. Сапогов так и не завязал, и шнурки болтались по полу.
- Слушайте, - сказал он толстому, - да ведь вот я и напишу про старушку, которая чернила покупала.
- Верно, - сказал толстый человек и потер свои руки.
Тонкий человек снял свои очки, подышал на них, вытер носовым платком, одел опять на нос и сказал старушке:
- Расскажите вы нам о том, как вы чернила покупали, а мы про вас книжку напишем и чернил дадим.
Старушка подумала и согласилась.
И вот тонкий человек написал книжку:
О том, как старушка чернила покупала.
1928<-1929>
1930
"Друг за другом"
К нам в редакцию пришел человек в мохнатой шапке, в валеных сапогах и с огромной папкой под мышкой.
- Что вам угодно? - спросил его редактор.
- Я изобретатель. Моя фамилия Астатуров, - сказал вошедший. - Я изобрел новую детскую игру. Называется она "Друг за другом".
- Покажите, - сказал редактор.
Изобретатель развернул папку, достал из нее картон и разложил его на столе. На картоне было нарисовано 32 квадрата: 16 желтых и 16 синих. Изобретатель достал из папки 8 картонных фигурок и поставил их перед доской.
- Вот, - сказал изобретатель, - видите восемь фигурок: четыре желтых и четыре синих. Называются они так: первая фигура изображает корову и называется "корова".
- Простите, - сказал редактор, - но ведь это не корова.
- Это не важно, - сказал Астатуров. - Вторая фигура - самовар и называется "врач", желтые и синие фигуры совершенно одинаковы.
- Позвольте, - сказал редактор, - но желтый врач совсем не похож на синего.
- Это не важно, - сказал Астатуров, - сейчас я вам объясню, как надо играть в эту игру. Играют двое. Сначала они расставляют фигуры по местам. Желтые фигуры на желтые квадраты, синие - на синие.
- Что же дальше? - спросил редактор.
- Дальше, - сказал Астатуров, - игроки начинают двигать фигуры. Первый - желтый самовар, второй - синий самовар. Постепенно фигуры идут навстречу друг другу и, наконец, меняются местами.
- А что же дальше? - спросил редактор.
- Дальше, - сказал Астатуров, - фигуры идут обратно в том же порядке.
- Ну и что же? - спросил редактор.
- Всё, - торжествующе сказал Астатуров.
- Поразительно глупая игра, - сказал редактор.
- То есть как глупая? - обиделся изобретатель.
- Да к чему же она? - спросил редактор.
- Для времяпровождения, - сказал изобретатель Астатуров. Мы не выдержали и рассмеялись.
- Смеетесь, - сказал Астатуров, сердито собирая со стола фигуры и доску, - и без вас обойдусь. Пойду в Комитет по делам изобретений.
Астатуров хлопнул дверью и вышел.
- Товарищи, - сказал редактор, - хорошо бы сходить кому-нибудь из нас в Комитет по делам изобретений. Надо думать, что среди очень ценных изобретений попадаются и смешные. Ведь мы можем дать в журнал рассказ о таких же веселых изобретателях, как изобретатель Астатуров. Кто хочет идти?
- Я, - сказал я.
- Так идите же скорей, сейчас же, - крикнул редактор. - Кстати, узнайте об изобретателях вообще.
Я пришел в Комитет по делам изобретений при ВСНХ. Меня провели к сотруднику патентного отдела.
- Что вам угодно? - спросил сотрудник патентного отдела.
- Мне бы хотелось узнать, что надо изобретателю, чтобы делать значительные и полезные изобретения, - сказал я.
- Раньше всего, - сказал сотрудник, - давайте решим, что мы будем считать полезным и значительным изобретением, - с этими словами он порылся в кипе бумаг, которые лежали по всей комнате, достал две бумажки и сказал:
- Я прочту вам две заявки на изобретения, поданные двумя изобретателями. Выслушайте их и скажите, какое из этих изобретений для нас более важное и полезное.
Я сел и приготовился слушать.
- Вот, - сказал сотрудник, - первое изобретение: изобретатель Лямзин. Изобретение называется "Солнцетермос". Изобретение состоит вот в чем: "два шара из стекла, один внутри другого, помещаются на высокой мачте. Устройство дает на весь мир ослепительный свет, от которого можно укрыться только плотными шторами". Теперь слушайте второе изобретение. Изобретатель Серебряков. Он изобрел способ производства картона из отбросов бумаги, опилок, древесной коры и мха.
- Конечно, - сказал я, - важнее и полезнее "Солнцетермос".
- Вы ошибаетесь, - сказал сотрудник. - Изобретение Серебрякова для нас и важнее и полезнее "Солнцетермоса".
- Почему? - удивился я.
- Очень просто, - ответил сотрудник. - "Солнцетермос" может быть и замечательная штука, но, во-первых, - оно не осуществимо, так как оно совершенно не подтверждено наукой, а во-вторых, оно нам сейчас и не нужно вовсе, тогда как производство картона из отбросов, если оно будет применено во всей бумажной промышленности, даст нам в год 23 миллиона рублей экономии, или - такое незначительное на вид изобретение, как золотник для паровоза, изобретенный Тимофеевым, даст нам в год экономии в пять миллионов рублей.
- Что же надо изобретателю, - сказал я, - чтобы дать полезные и нужные изобретения?
- Во-первых, - сказал сотрудник патентного отдела, - изобретателю надо много учиться. Мы часто видим у изобретателей стремление разрешить крупные задачи без достаточной для этого научной подготовки. - Во-вторых, - продолжал сотрудник, - изобретатель должен знать все, что сделано в его области до него, не то он может запоздать со своим изобретением лет на 50. Один изобретатель изобрел двухконечные спички, которые можно зажигать с двух концов. Изобретатель имел благую цель - экономию древесного материала. Но его труды пропали даром.
- Почему? - спросил я.
- Потому что такие спички изобрели уже в Германии 20 лет тому назад, - ответил сотрудник. - В-третъих, всякое изобретение должно быть экономно. Один человек изобрел способ механической разводки пилы. Способ сложный и дорогой. А к чему он? Разводка пилы от руки и проще, и удобней, и дешевле. Наконец, всякое изобретение должно быть разумно. К нам в год поступает свыше 20 000 заявок на изобретения. Среди очень ценных и полезных изобретений попадается немало изобретений вздорных и нелепых.
- Вот как раз это второе, о чем я хотел вас расспросить, - сказал я сотруднику патентного отдела.
- Кое-что я вам могу рассказать, - сказал сотрудник, - слыхали вы о таком Мясковском?
- Нет, - сказал я, - не слыхал.
- Замечательный человек этот Мясковский, - сказал сотрудник, - к нам от него поступает множество бесполезных и нелепых изобретений. Вот одно из них.
Сотрудник порылся в папках, нашел бумажку и прочел:
"Зонтик для работающих в поле. Делается он так: на деревянные стойки натягивается полотно. Стойки ставятся на колеса. Ты работаешь на поле и по мере работы на другом месте передвигаешь за собой палатку".
- Да зачем же это надо? - спросил я.
- То-то и оно-то, что не надо, - сказал сотрудник. - А вот вам изобретение другого такого же изобретателя: "способ раскроя платья: животное (изобретатель, по-видимому, подразумевает шкуру убитого животного) рубят на две части. Срезывается шея и хвост и получаются два пиджака. Один из них со стоячим воротником". Портных не надо, - сказал сотрудник, - а вот вам новый способ самосогревания.
- Какой же это способ, - спросил я.
- Способ простой, - ответил сотрудник, - проще быть не может.
Он достал другую бумажку и прочел: Способ самосогревания: дыши себе под одеяло, и тепло изо рта будет омывать тело. Одеяло же сшей в виде мешка.
Я захохотал.
- Это еще что, - сказал сотрудник, улыбаясь, - тут нам один человек принес способ окраски лошадей.
- Зачем же их красить, - спросил я.
- Ясно, что ни к чему, - сказал сотрудник, - но вы послушайте способ окраски: "чтобы окрасить лошадь в другой цвет, надо связать ей передние и задние ноги и опустить ее в чан с кипяченым молоком".
Я хохотал на всю комнату.
- Подождите, - крикнул сотрудник, - вы прочтите вот это объявление из американской газеты. Оно перепечатано в советском журнале "Изобретатель".
Я взял журнал и прочел следующее. "Ново? Небывало! Необходимо всем и каждому! Прибор, помещающийся на голове, при помощи которого шляпа снимается автоматически. Достаточно небольшого наклона головы, чтобы шляпа приветственно поднялась вверх. Незаменимо, когда обе руки заняты чемоданами".
Едва я успел дочитать до конца, как в комнату ворвался человек.
- Я опять к вам, - крикнул он сотруднику патентного отдела.
На лице сотрудника выразился испуг. Я оглянулся и увидел человека в мохнатой шапке, в валеных сапогах и с огромной папкой под мышкой. Я сразу узнал его - это был Астатуров. Но Астатуров, не замечая меня, подлетел к столу, разложил папку и крикнул:
- Я изобрел новую детскую игру "Друг за другом". Хочу получить на нее патент. Сейчас я вам ее покажу.
- Да это и не надо, - сказал сотрудник. - Вы подайте заявку на патент и напишите объяснение.
Но Астатуров не слушал сотрудника, он уже расставил фигуры по местам и объяснял.
- Первая фигура изображает корову и называется "корова". Вторая - самовар и называется "самовар", третья - паровоз и называется "паровоз", четвертая человека и называется "врач".
- Хорошо, - сказал сотрудник, - но вы подайте письменное заявление. Астатуров продолжал.
- Игроки начинают играть: первый игрок передвигает желтую корову, второй передвигает синюю, первый - желтый самовар, второй - синий… Постепенно фигуры идут навстречу друг другу, и, наконец, меняются местами…
- Да вы подайте же заявление, - перебил Астатурова сотрудник патентного отдела.
- Слушайте дальше, - кричал Астатуров, - переменявшись местами, фигуры идут обратно в том же порядке.
- Ну и что же? - спросил сотрудник.
- Всё, - торжествующе сказал Астатуров.
- Да какая же это игра? - сказал сотрудник патентного отдела. Но тут я не выдержал и рассмеялся.
- Смеетесь, - крикнул Астатуров, - и без вас обойдусь.
Он схватил свою шапку и выбежал из комнаты. Я кинулся следом за ним. Астатуров промчался по двум-трем улицам, и я видел, как он завернул в большой магазин детских игрушек.
Я постоял немного на улице, а потом не вытерпел и заглянул в магазин.
Астатуров стоял перед прилавком и говорил:
- Третья фигура паровоз и называется "паровоз", четвертая - человек и называется "врач".
1930
"В редакцию вошли два человека…"
В редакцию вошли два человека.
Оба сняли шапки и поклонились.
Один был курчавый, а другой совершенно лысый.
- Что вам угодно? - спросил редактор.
- Я писатель Пузырёв, - сказал совершенно лысый.
- А я художник Бобырёв, - сказал курчавый.
<1930>
"В Америке в каждой школе висит плакат…"
В Америке в каждой школе висит плакат:
"Каждый мальчик и каждая девочка должны есть горячую овсянку."
- Я не хочу горячей овсянки, - сказал Том Плампкин.
- Она такая паршивая, - сказал Дэви Чик.
- И вонючая, - сказал Том Плампкин.
- И щёлкает на зубах, - сказал Дэви Чик.
Том Плампкин достал из кармана кусок бумажки. сложил её фунтиком, переложил туда с тарелки овсянку, и спрятал фунтик обратно в карман.
Дэви Чик достал из кармана металлическую баночку из-под зубного порошка и тоже переложив туда свою овсянку спрятал баночку в карман.
1930–1931 гг.