Металличнее и холоднее, как чужое:
Но оба с крыльями и с пламенным мечом.
И стерегут… и мстят мне оба.
Опять с сочувствием:
И оба говорят мне мертвым языком
О тайнах вечности и гроба.
За всю семейную жизнь свою (20 лет) я не пережил волнения, как слушая от Тани, "которая тут где-то около ног суетится", стихотворение, столь для меня (много лет) разительное. Да, но - для меня. А для нее??!! С ее "Катакомбами" Евгении Тур, и - не далее? Почему же не "далее"? Оказывается, она пробегла гораздо "далее", чем нам с мамой казалось. И не сказала ни слова. И только на случайный вопрос, сказав стих почти как "урок" (к "уроку" этого никогда не было), вдруг открыла далеко не "урочную" тайну, - о, как далеко пересягающую все их уроки, классы, учителей.
- Хорошо, Таня. Как ты запомнила?
- Я очень люблю это стихотворение.
- С "Каприда"!?
Прочел маме (в корректуре).
- Как мне не нравится, что ты все это записываешь. Это должны знать ты и я. А чтобы рынок это знал - нехорошо. Ты уж лучше опиши, как ты ее за ухо драл.
Но это был другой случай, на Иматре. Когда-нибудь расскажу в другом месте.
* * *
Неумолчный шум в душе.
(моя психология).
Днем, когда проснусь ночью, - и, странно, иногда продолжается и в сон (раза 3 "разрешались" во сне недоумения, занимавшие этот день и предыдущие дни).
* * *
Не сторожит муж, - не усторожит отец.
(судьба девушек).
* * *
"Поспешно"
- прочел я над адресом, неся Надюшкино письмо на кухню (откуда берет их почтальон). И куда это Пучек (прозвище) пишет свои письма все "поспешно". Раньше все кричала: "Папа! - мне заказное" (т. е. послать "заказным"). Я наконец рассердился на расходы и говорю: "Да зачем тебе заказным?" - "Скорее доходит!" - "Да, напротив, заказное идет медленнее, а только вернее доходит".
С тех пор не пишут "заказным", а зато надписывают "поспешно". И куда они все торопятся - 11, 12, 13-ти лет.
Важничанье письмами - необыкновенное. Избави Бог дотронуться до открытки. Глаза так и сверкают, губы трясутся, и, брызгая слюной, Пучек кричит, отцу ли, матери ли:
- Это бессовестно читать чужие письма!
- Милая, да открытки на то и пишутся, чтобы их все читали.
- Вовсе нет!!! Это - письмо!!! Ведь не к тебе оно написано!!!!!
Трясется.
- Милая, - да ведь и глупости там написаны. Что такое "Твоя Зоя", или еще: "Я узнала важный секрет. Но скажу тебе осенью, когда соберемся в школу". Правда, в письме есть еще: "Бабушка захворала воспалением легких", но это - в самом конце, сбоку по краю листа и с кляксой, так что, очевидно, "секрет" важнее.
Раз нам не пришло ни одного письма, а Наде две открытки: то она, схватив их, - выскочила в сад, пробежала огромную аллею, и уже только тогда взглянула на адрес и от кого, и даже - что с картинками. Восторг и, главное, важность сорвали ее как вихрь и унесли как свеженький листок в бурю…
У одной основные подруги - это "Зоя" и еще какая-то "Гузарчик", у другой - вечная "Наташа Полевая".
(12 июня 1912 г.)
* * *
Как вешний цвет проходит жизнь. Как ужасно это "проходит". Ужасна именно категория времени; ужасна эта связь с временем.
Человек - временен. Кто может перенести эту мысль…
У, как я хочу вечного. "Раб времени", тысячелетия или минуты - все равно. У, как я не хочу этого "раба времени".
(11 июля 1912 г.).
* * *
Только горе открывает нам великое и святое.
До горя - прекрасное, доброе, даже большое. Но никогда именно великого, именно святого.
(1 июля 1912 г.).
* * *
Мы рождаемся для любви.
И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете.
И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете.
(1-го июля 1912 г.)
* * *
Не спас я мамочку от страшной болезни. А мог бы. Побольше бы внимания к ней, чем к нумизматике, к деньгам, к литературе.
Вот одна и вся моя боль. Не "Христос", нисколько. "Христос" и без меня обойдется. У него - много. А у мамочки - только я.
Я был поставлен на страже ее. И не устерег. Вот моя боль.
* * *
Жизнь требует верного глаза и твердой руки. Жизнь - не слезы, не вздохи, а борьба; и страшная борьба. Слезы - "дома", "внутри". Снаружи - железо. И только тот дом крепок, который окружен железом.
Во мне было мало железа: и вот отчего мамочке было так трудно. Она везла воз и задыхалась; и защищала его. И боролась за меня.
И возничий упал. А я только оплакиваю его.
(2 июля 1912 г.).
* * *
Попы - медное войско около Христа.
Его слезы и страдания - ни капли в них. Отроду я не видал ни одного заплакавшего попа. Даже "некогда"; все "должность" и "служба".
Как "воины" они защищают Христа, но в каком-то отношении и погубляют его тайну и главное.
(может быть, только "наши попы"? притом очевидно - не все).
(через/2года после "пришла мысль", т. е. после записи).
* * *
Между прочим, ни в ком я не видал такого равнодушного отношения к смерти, как у попов. "Эта метафизика нам нипочем".
(ну, это - не все). (через/2года после "пришла мысль").
Но, однако, при всех порицаниях как страшно остаться без попов. Они содержат вечную возможность слез: позитивизм не содержит самой возможности, обещания.
Недостаток слез у попа и есть недостаток; у позитивистов - просто нет их, и это не есть нисколько в позитивизме "недостаток". Вот в чем колоссальная разница.
(все-таки попы мне всего милее на свете). (приписка через/2года).
* * *
Режет Темное, режет Черное.
Что такое?
Никто не знает.
* * *
Всегда в мире был наблюдателем, а не участником.
Отсюда такое томление.
* * *
Есть люди, которые как мостик существуют только для того, чтобы по нему перебегали другие. И бегут, бегут: никто не оглянется, не взглянет под ноги. А мостик служит и этому, и другому, и третьему поколению.
Так была наша "бабушка", Александра Адрияновна, - в Ельце.
* * *
Тайный пафос еврея - быть элегантным. Они вечно моются и душатся. Еврей не выберет некрасивую в танцы, а самую красивую, и будет танцевать с ней доупаду. Вообще они всё "доупаду". Но остановимся на элегантности: еврей силится отмыть какую-то мировую нечистоту с себя, какой-то допотопный пот. И все не может. И все испуган, что сосед потихоньку отворачивается от этого пота.
(вспомнив вечеринку в Брянске, с провизорами).
* * *
Талант у писателя невольно съедает жизнь его.
Съедает счастье, съедает все.
Талант - рок. Какой-то опьяняющий рок.
(1-го августа 1912 г.).
* * *
Иногда и "на законном основании" - а трясутся ноги; а другой раз "против всех законов" - а в душе поют птички,
* * *
С детьми и горькое - сладко. Без детей - и счастья не нужно. Завещаю всем моим детям, - сын и 4 дочери, - всем иметь детей. Судьба девушки без детей - ужасна, дымна, прогоркла.
Девушка без детей - грешница. Это "канон Розанова" для всей России.
(кроме "лунных людей", с "не хочу! не хочу!" природы).
* * *
Мы не по думанью любим, а по любви думаем. Даже и в мысли - сердце первое.
(за занятиями).
* * *
Осложнить вдохновение хитростью - вот Византия.
Такова она от перепутанностей дворцовой жизни до канонов и заставок на рукописях.
(в лесу на прогулке).
* * *
…откуда эта беспредельная злоба?
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.
(о Гоголе).
…демон, хватающийся боязливо за крест.
(он же перед смертью).
* * *
Говорят, дорого назначаю цену книгам ("Уед."), но ведь сочинения мои замешены не на воде и даже не на крови человеческой, а на семени человеческом.
* * *
Не полон ли мир ужасов, которых мы еще совершенно не знаем?
Не потому ли нет полного ведения, что его не вынес бы ум и особенно не вынесло бы сердце человека?
Бедные мы птички… от кустика до кустика и от дня до дня.
* * *
Всё воображают, что душа есть существо. Но почему она не есть музыка?
И ищут ее "свойства" ("свойства предмета"). Но почему она не имеет только строй?
(за кофе утр.).
* * *
Я вовсе не "боролся" (Мер.), а схватил Победу.
Когда увидал смерть. И я разжал руку.
(на извозчике).
* * *
- Дети, вам вредно читать Шерлока Холмса.
И, отобрав пачку, потихоньку зачитываюсь сам.
В каждой - 48 страничек. Теперь "Сиверская - Петербург" пролетают как во сне. Но я грешу и "на сон грядущий", иногда до 4-го часу утра. Ужасные истории.
* * *
Боль мира победила радость мира - вот христианство.
И мечтается вернуться к радости. Вот тревоги язычества.
* * *
Евреи подлежат, а не надлежит. Оттого они и "подлежащее" истории.
Евреи - суккубы своего божества (средневековый термин).
(ни Гороховой за покупками).
* * *
Пройдет все, пройдем мы, пройдут дела наши.
Л.?
Нет.
Хочется думать.
Зачем я так упираюсь тоже "пройти"?
И будет землица, по которой будут проходить люди. Боже: вся земля - великая могила.
* * *
Без веры в себя нельзя быть сильным. Но эта вера в себя развивает в человеке - нескромность. Не отсюда ли то противное в том, что я иногда нахожу у себя (сочин.)?
(на Загородном).
* * *
Песни - оттуда же, откуда и цветы.
* * *
Умей искать уединения, умей искать уединения, умей искать уединения.
Уединение - лучший страж души. Я хочу сказать - ее Ангел Хранитель.
Из уединения - всё. Из уединения - силы, из уедине-ния - чистота.
Уединение - "собран дух", это - я опять "целен".
(за утренним кофе. 31-го июли 1912 г.).
* * *
Прочел в "Русск. Вед." просто захлебывающуюся от радости статью по поводу натолкнувшейся на камни возле Гельсингфорса миноноски… Да что там миноноски: разве не ликовало все общество и печать, когда нас били при Цусиме, Шахэ, Мукдене? Слова Ксюнина, года три назад: "Японский посланник, при каких-то враждебных Японии статьях (переговоры, что ли, были) левых русских газет и журналов, сказал вслух: "Тон их теперь меня удивляет: три года тому назад (во время войны) русская радикально-политическая печать говорила о моем отечестве с очень теплым чувством". "Понимаете?" смеясь прибавил Ксюнин: "Радикалы говорили об Японии хорошо, пока Япония, нуждавшаяся в них (т. е. в разодрании единства духа в воюющей с нею стране), платила им деньги"". И в словах посла японского был тон хозяина этого дела. Да. русская печать и общество, не стой у них поперек горла "правительство", разорвали бы на клоки Россию, и роздали бы эти клоки соседям даже и не за деньги, а просто за "рюмочку" похвалы. И вот отчего без нерешимости и колебания нужно прямо становиться на сторону "бездарного правительства", которое все-таки одно только все охраняет и оберегает. Которое еще одно только не подло и не пропито в России.
* * *
Злая разлучница, злая разлучница. Ведьма. Ведьма. Ведьма. И ты смеешь благословлять брак.
(о ц. англиканской; семейные истории в Шерлоке Холмсе: "Голубая татуировка" и "В подземной Вене". "Повенчанная" должна была вернуться к хулигану, который зарезал ее мужа. много лет ее кинувшего и уехавшего в Америку, и овладел его именными документами,а также и случайно разительно похож на него; этого хулигана насильно оттащили от виски, и аристократка должна была стать его женою, по закону церкви).
* * *
Будь верен человеку, и Бог ничто тебе не поставит в неверность.
Будь верен в дружбе и верен в любви: остальных заповедей можешь и не исполнять.
(13 июля).
* * *
Там башмачки, куклы, там - Мадонна (гипсовая, - из Казани), трепаные листы остатков Андерсена, один пустой корешок от "задачника" Евтушевского, больше всего картин - Васи: с какой веселостью относишь это в детскую кучу.
(за уборкой книг и всего - к переезду с дачи).
* * *
Мамочка всегда воображала, что я без рук, без ног, а главное, без головы. И вот она убирает и собирает мои листки, рукописи (никогда ничего не забудет), книги. Переехали:
- Варя, платок!
- Платок?
- Да. Скорее. Ты же спрятала грязный, а где же чистый? Молчание.
- Ну?
- Подожди. Платок. Я их уложила на дно сундука. Потому что очень нужно.
И всегда, что "очень нужно", она - на дно сундука.
- Я сейчас! Сейчас! Подожди одну минуту (растерянно, виновно и испуганно).
И раскупоривает, бедная и бессильная, весь сундук. Эти истории каждую осень и весну.
"Платок" я взял наудачу. Именно с платками не случалось. Но, напр., ручка и перо. Или еще - фуфайка, когда холодно. Раз, жалея ей "рыться", я в жарчайшие дни сентября ("бабье лето") ходил в ватном, потел, мучился, бессилен, "потому что все летнее было уже убрано", и конечно "на дно сундука".
(убираясь с лета в город).
* * *
Будем целовать друг друга, пока текут дни. Слишком быстротечны они - будем целовать друг друга.
И не будем укорять: даже когда прав укор - не будем укорять.
(28 июля,† Наука; объявление в "Н. Вр."; мамочка заплакала о нем).
* * *
…да, но ведь дело в том, что жених или товарищ-друг - внимательнее к нашим детям, чем их родители…
Что же мы осуждаем детей, что они "более открыты" другу, нежели родителям, и, в сущности, более с ним связаны.
Вырастание - отхождение. И именно - от родителей. Дети - сучья на стволе: но разве сук с каждым днем не отдаляется от ствола - своим "зелененьким", своим "кончиком", прикасаясь к стволу только бездумным основанием. В этом "зеленом" и в "кончике", в листочках сука - его мысль, сердце, душа. Так же и люди, дети, так - в семье. Судьба. Рок. Плачь или не плачь - а не переменишь.
* * *
Пусть объяснит духовенство, для чего растут у девушки груди?
- Чтобы кормить свое дитя.
- Ну, а… "дальше" для чего дано?
Сказать нечего, кроме:
- Чтобы родить дитя.
И весь аскетизм зачеркнут.
Кто же дерзает его проповедовать? Да Суздальский монастырь, вообще ни для кого не нужный, - если б кому и понадобился, то единственно Храповицкому, Гермогену и Рачинскому.