Стр. 186, строки 28–29: "с надеждой и со страхом спросил он" вместо "с надеждой спросил он и со страхом" (по тем же источникам).
Стр. 189, строка 39: "Простился с ним писатель" вместо "Простился с ним" (по АМХи СМ).
Стр. 190, строка 35: "Кто-то от публики" вместо "Кто-то из публики" (по АМХ, СМ, Лх).
Стр. 193, строка 17: "шишки вскочили" вместо "шишки выскочили" (по СМ).
Стр. 193, строка 31: "Браллиант вы мой" вместо "Бриллиант вы мой" (по АМХ, СМ, Л1 г).
Стр. 194, строка 12: "Хотя Некрасов" вместо "Некрасов" (по АМХи СМ).
Стр. 194, строка 28: "Да потом еще" вместо "а потом еще" (по СМ п Лх2).
Стр. 196 , строка 20: "что-нибудь духоподъемное" вместо "что-нибудь худоподъемное" (по АМХи СМ).
Стр. 204, строка 4: "для них недосягаемы" вместо "для них недосягаемые" (по всем другим источникам).
Стр. 232, строка 41: "с миллионом исделаю" вместо "с миллионом и сделаю" (по всем другим источникам).
Стр. 234, строки 28–29: "Пьянство вокруг бабы" вместо "Пьянство вокруг, бабы" (по НЖ).
Горький начал работать над "Русскими сказками" в конце 1911 г. 14 (27) декабря он сообщил Е. П. Пешковой: "Пишу "сказки"…" (Архив Г1Х, стр. 131). В то же время он уведомил Н. А. и Т. В. Румянцевых: "…начал писать "русские сказки", кои будут печататься в питерском журнале "Запросы жизни"" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-37-29-13).
С замыслом "Русских сказок" связаны письма Горького Е. П. Пешковой от 17 (30) января и от 30 января (12 февраля) 1912 г. В первом из них дана резкая характеристика некоторых писателей, в частности, Арцыбашева; во втором говорится об общественно-политической атмосфере в России: "События слагаются таким кольцом, что их угрожающий характер должен бы и мертвых воскресить, а у нас – всё спокойно. Никто ничего не чувствует, кроме мерзавца Струве, который метит на роль Каткова. Вот она "эволюция" русской души от Герцена к Каткову! Очень тяжело и жутко" (Архив Г1Х, стр. 135).
Судя по этим письмам, Горький, вероятно, уже написал сказку о "барине", ищущем свое "национальное лицо" (прототипом "барина" был П. В. Струве). Несколько раньше созданы сказки о пессимисте, приспособившемся к требованиям времени, продажном поэте и честолюбивом писателе, сказка о двух жуликах и о "философе"-непротивленце. 13 (26) февраля M. М. Коцюбинский сообщил жене с Капри: "Горький написал очень хороший рассказ "Три дня", а кроме того, семь русских сказок, очень ядовитых, но остроумных и хороших. Вообще он чудесно пишет теперь" (Коцюбинский, т. 4, стр. 348).
Сохранились две записи в дневнике К. П. Пятницкого. 10 (23) февраля 1912 г.: "Г‹орький› присылает "Русские сказки", № 1-Х. Читаю". 11 (24) февраля 1912 г. Пятницкий отметил в разделе "Рукописи": "М. Горький. Русские сказки.
1. Философ.
2. Поэт.
3. Смерть писателя.
4. Национальное лицо.
5. Помещик.
6. Евреи.
7. Два жулика.
8. Оронтий.
9. Непротивление злу.
10. Личность"
(Архив А. М. Горького, Д-Пят, 1912, л. 835, 867).
Это соответствует I, II и IV–XI произведениям цикла "Русские сказки". Вероятно, об этих же сказках говорил И. А. Бушш в интервью, данном сразу же ио приезде в Россию, сообщая, что Горький "…за эту зиму написал повесть "Три дня" и несколько мелких вещей под общим заглавием "Русские сказки". В сатирическо-символическом изложении сказки эти затрагивают различные стороны современной русской действительности. При мне он написал десять таких сказок, но думаю, что из них добрую половину придется напечатать за границей…" (А. Ар‹онберг›. У И. А. Бунина. – "Одесские новости", 1912, № 8659, 1 марта). Бушш пробыл на Капри с 1 (14) ноября 1911 г. до 17 февраля (1 марта) 1912 г. Стало быть, первые десять сказок Горький написал за период с конца 1911 г. до начала февраля 1912 г.
Намерение Горького отдать "Русские сказки" в петербургский журнал "Запросы жизни", где печатался цикл его статей "Издалека", не осуществилось. Летом 1912 г. писатель решил отказаться от какого-либо сотрудничества в этом журнале, заявив его редактору Р. М. Бланку: ""Беспартийность" "З‹апросов› ж‹изни›" становится постепенно своеобразной партийностью без программы – худшим видом партийности…" (Г-30, т. 29, стр. 250). 3 (16) января 1912 г. он сообщил Е. П. Пешковой, что будет печататься в "Современном мире" (см.: Архив Г1 %, стр. 132).
И действительно, не позднее 15 (28) февраля 1912 г. Горький отправил экземпляр машинописи десяти сказок Б. Н. Рубинштейну, в Берлин, для публикации в издательстие И. П. Ладыжникова, а второй, идентичный экземпляр – в Петербург, в редакцию журнала "Современный мир". В середине февраля Горький писал сотруднику журнала В. Л. Львову-Рогачевскому: "Вчера же послал на имя Марии Карловны ‹Иорданской – издательницы журнала "Современный мир"› десяток юмористических "русских" сказок, думаю, что они своевременны" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-24-5-9). Иорданская отозвалась сразу же: "Дорогой Алексей Максимович, спасибо за сказки. Кое-какие места в цензурном отношении не благополучны, но это Вам виднее будет в корректуре" (там же, КГ-п-31-10-2).
Весной 1912 г. издательство Ладыжникова выпустило отдельное издание "Русских сказок" в том составе, который зафиксирован в дневнике Пятницкого. Книга вышла, по-видимому, в марте 1912 г., так как 1 (14) апреля Горький уже договаривался с Рубинштейном относительно ее нового издания за рубежом (см.: Г-30, т. 29, стр. 233). В том же письме он сообщил, что к осени даст еще 10 "русских сказок", а 9 (22) апреля писал: "Извините, что беспокою: будьте добры, пришлите мне "Русские сказки" – очень нужно. Пошлите экспрессом" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-37-19-18). Следовательно, в апреле книга уже была отпечатана.
В России первая публикация "Русских сказок" задержалась. Один из редакторов "Современного мира", В. П. Крапихфельд, извиняясь за долгое молчание, писал Горькому 4 (17) июня 1912 г.: "Вот и теперь, рискуя навлечь на себя Ваше справедливое неудовольствие, мы попридерживаем в портфеле Ваши прелестные "Русские сказки", рассчитывая при Вашем снисходительном попустительстве дотянуть их до осени ‹…› в интересах журнала нам было бы желательнее использовать в летних книжках залежавшийся материал иной ценности. Надеюсь, что Вы снизойдете к интересам журнала…" (Архив А. М. Горького, КГ-п-39-16-2).
В июне 1912 г. Горький ответил:
"Полгода я ждал ответа на мое письмо и – получил "полемику", понуждающую меня на возражения.
Посылая сказки, которые Вы называете "прелестными", я просил, если они понравятся, поместить их в весенних книжках, и через три месяца получаю ответ, что их лучше напечатать осенью.
Сказки эти для меня – новый жанр, мне было бы очень полезно знать, в какой мере они удачны; я не самолюбив, со мной можно говорить просто и откровенно. Мне кажется, что, если бы сказки оказались достаточно удобными для журнала и ценными с точки зрения социально-педагогической, их можно бы давать два раза в год, частью как фельетон на темы современности, частью же "вообще" на русские темы" (там же, ПГ-рл-21-7-1).
Ответное письмо Кранихфельда датировано 7 (20) июля 1912 г. "Теперь о "Сказках". Называя их "прелестными", я высказал о них свое искреннее мнение и даже не только свое: такого же мнения о них Мария Карловна ‹…› Конечно, они не равноценны, и слабее всех остальных показалась мне последняя сказка: она оставляет впечатление некоторой незаконченности ‹…› Если Вы доверяете моему опыту, то, может быть, Вы согласились бы или переместить последнюю сказку, поставив ее где-нибудь среди других, или даже совсем устранить ее из первой серии, обработав ее для второй серии. Последнее мне кажется более целесообразным ‹…› В сентябре, и никак не позже, сказки ‹…› появятся в печати, и при таких условиях Ваше желанно давать их два раза в год вполне осуществимо, несмотря даже на то, что мы были вынуждены обстоятельствами попридержать их в редакционном портфеле. В декабре, – стало быть, с перерывом в три или два месяца – появление второй серии сказок было бы очень и очень желательно, и мы будем Вам весьма признательны, если Вы выполните Ваше намерение И заблаговременно к декабрю пришлете нам вторую серию" (там же, КГ-п-39-16-3).
Горький, по-видимому, был недоволен тем, что публикация сказок откладывается до осени. Летом 1912 г. он попытался договориться с Пятницким и включить их в XXXVIII сборник "Знания". В июне он писал Пятницкому: "Пожалуйста, Константин Петрович, ответьте мне завтра же, насколько уместно и возможно ли с цензурной точки зрения печатать эти сказки в сборнике?". На письмо – пометка рукой Пятницкого: "О "Русских сказках" для XXXVIII". Однако в этом сборнике "Знания" появилась лишь одна из "Сказок об Италии".
На письмо Кранихфельда Горький ответил коротко: "Со "сказками" поступайте, как Вам удобнее" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-21-7-5), а в другом письмо распорядился:
"Десятую сказку – отбросьте, я пришлю другую на место ее, а если не успею – печатайте девять. Но, наверное, успею.
Вторую серию – к декабрю – пришлю" (там же, ПГ-рл-21-7-6).
Письмо датируется июлем 1912 г., и уже в конце июля – начале августа Горький писал Кранихфельду: "Посылаю "сказку" в замену прежде посланной десятой, которую прошу вернуть мне" (там же, ПГ-рл-21-7-7).
На основании этих писем можно установить, что в июле 1912 г. Горький написал сказку о советнике Оном и трех его сыновьях, послав ее в редакцию "Современного мира" взамен той, которая условно была названа им "Личность".
В сентябрьском номере "Современного мира" появился первый цикл русских сказок – под заглавием "Сказки" и с рядом редакторских поправок в тексте. 13 (26) сентября Кранихфельд писал Горькому: "На днях выйдет в свет несколько запоздавшая сентябрьская книга "Совр‹еменного› мира". На первом месте – Ваши "Русские сказки", которые я, напуганный штрафами и конфискациями, позволил себе в последнюю минуту перекрестить просто в "Сказки". В соответствии с этим в трех случаях, где действие происходит в "некотором царстве, в некотором государстве", я заменил вкрапленные в текст слова "Россия", "русский" – страной, отечеством, подданным" (там же, КГ-н-39-16-4).
Горький ответил 19 сентября (2 октября): "Уважаемый Владимир Павлович! Внесенные Вами поправки вызваны опасением за судьбу книги – значит, так тому и быть ‹…› Ту "сказку", которая осталась не напечатанной, я просил послать мне. Теперь усердно прошу: когда выйдет книжка, пошлите, пожалуйста, оставшуюся ненапечатанной сказку газете "Правда"" (там же, ПГ-рл-21-7-8).
Сказку о "мудрейших жителях", которые пытались создать нового человека ("Личность"), Кранихфельд после выхода сентябрьской книжки журнала передал в большевистскую газету "Правда". Можно думать, что она не устраивала редакцию "Современного мира" по идейным соображениям, так как доводы Кранихфельда о ее художественном несовершенстве несостоятельны. В сказке высмеивались веховские идеологи, с которыми меньшевистско-кадетская редакция журнала была в добрых отношениях.
Летом 1912 г. у Горького налаживается связь с газетой "Правда". 28 июня (И июля) Ладыжников сообщал ему об успехе газеты среди рабочих, но жаловался на отсутствие сил и средств, мешающее работе (Архив А. М. Горького, КГ-п-42-1-3). 19 июля (1 августа) 1912 г. В. И. Ленин писал Горькому: "А в России революционный подъем, не иной какой-либо, а именно революционный. И нам удалось-таки поставить ежедневную "Правду"…" (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 48, стр. 81). В следующих письмах Ленин просил Горького сотрудничать в газете и тем самым помочь росту ее популярности. В начале октября 1912 г. он сетовал: "В "Правде" Вас все нет да нет. Жаль. А надо бы поддержать газету" (там же, стр. 97). Откликаясь на просьбы Ленина, Горький и решил передать в "Правду" сказку, не опубликованную в "Современном мире".
4(17) октября 1912 г. Ленин писал Горькому: "На днях получил из редакции "Правды" в Питере письмо, в котором они просят меня написать Вам, что чрезвычайно рады бы были постоянному Вашему сотрудничеству. "Хотим-де предложить Горькому 25 коп. за строчку, да боимся, чтобы он не обиделся", – так они мне пишут" (там же, стр. 100). В ответ Горький послал Ленину письмо, адресованное редакции "Современного мира", с просьбой передать "Правде" десятую сказку. Ленин в тот же день сообщил правдистам:
"Писал, по Вашей просьбе, Горькому и получил от него сегодня ответ. Он пишет: "Пошлите прилагаемую записку "Правде". О гонораре не может быть и речи, это чепуха. Работать в газете я буду, скоро начну посылать ей рукописи. Не мог сделать этого до сих пор лишь потому, что отчаянно занят, работаю часов по 12, спина трещит".
Как видите, настроен Горький очень дружественно".
Ниже – приписка Ленина: "Прилагаю письмо Горького в "Современный мир" о выдаче Вам "Сказки". Скорее верите" (там же, стр. 105–106).
Однако письмо Горького не понадобилось: редакция "Современного мира" уже передала сказку "Правде", и она была напечатана 30 сентября (13 октября) 1912 г., в воскресном номере газеты. За два дня до этого "Правда" сообщала: "В воскресном номере "Правды" будет помещена "Сказка" М. Горького" ("Правда", 1912, № 129, 28 сентября).
Ленин высоко оценил выступление Горького на страницах "Правды". В декабре 1912 г., убеждая писателя принять участие в агитации за подписку на газету, он писал: "В какой форме? Ежели есть сказка или что-либо подходящее, – тогда объявление об этом будет очень хорошей агитацией" (В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 48, стр. 137).
К декабрю 1912 г. Горький собирался прислать "Современному миру" вторую серию "Русских сказок". Для нее были предназначены сказки: о советнике Оном, о "мудрейших жителях" и о Смертяшкине.
Одним из поводов для создания сказки о Смертяшкина послужил выпад писателя-декадента Федора Сологуба против Горького. Весной 1912 г. в кадетской газете "Речь" появились "ненапечатанные эпизоды" из романа Сологуба "Мелкий бес" под заглавием "Сергей Тургенев и Шарик" ("Речь", 1912, № 102, 15 апреля; № 109, 22 апреля; № 116, 29 апреля). В образе Шарика был высмеян Горький, а под именем Сергея Тургенева – Скиталец.
В связи с этим Горький писал Л. Андрееву в мае 1912 г.: "Началась в литературе русской какая-то новая – странная – портретная полоса: только что вышла повесть Ш. Аша, где прегрубо нарисованы Волынский, Чириков, Дымов, Бурдес и Ходотов и еще куча людей. Недавно читал рукопись, посвященную Арцыбашеву, имею препоганый рассказ о Куприне, старичок Тетерников размалевал меня, Дымов, – как говорят, – Мережковского, у Ропшина тоже портретики. Что это значит?" (Лит Наел, т. 72, стр. 345). О том же писал Горький Р. М. Бланку в конце мая 1912 г.: "Писать на тему о необходимости объединения для пашей интеллигенции пробовал, но – выбит. из позиции, потерял нужное настроение, прочитав ряд последних книг – что за "новая полоса" в русской литературе?" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-4-18-7). Наконец, сообщая тогда же о сологубовском шарже А. В. Амфитеатрову ("Сологуб раскрасил меня"), Горький заметил, что зачинатели "новой полосы" "дадут очень солидный материал гасителям духа и тем, кто любит плясать на могилах"… И добавил с иронией: "…я сижу и сочиняю длинную поэму, коя начинается так:
Если б я, положим, удавился -
То-то бы читатель удивился! и т. д."
(там же, ПГ-рл-1-25-162).
Сказка о Смертяшкине продиктована стремлением дать отповедь тем, "кто любит плясать на могилах". Поэтому было бы неправильно связывать возникновение ее замысла только с указанными выступлениями Федора Сологуба, О. Дымова, Б. Ропшина и др. Мысль о создании такого произведения родилась у Горького значительно раньше этих выступлений.
Еще в апреле 1907 г. он писал И. П. Ладыжникову с Капри: "Здесь много русских писателей – Вересаев, Айзман, Леонид ‹Аидреев›, – это мрачные люди, они сидят, нахмурив лбы, и молча думают о тщете всего земного и ничтожестве человека, говорят же они о покойниках, кладбищах, о зубной боли, насморке, о бестактности социалистов и прочих вещах, понижающих температуру воздуха, тела, души" (Архив Ггп, стр. 159).
В письме Горького Л. Андрееву от 12 (25) августа 1907 г. содержится резкая характеристика Сологуба: "Старый кокет Сологуб, влюбленный в смерть, как лакеи влюбляются в барынь своих, и заигрывающий с нею, всегда с тревожным ожиданием получить от нее щелчок по черепу" (Лит Насл, т. 72, стр. 287).
Для Горького проповедь смерти в литературе была одним из отличительных признаков мещанина, испугавшегося размаха революционной борьбы и спрятавшегося в узкий личный мирок. Эта мысль отчетливо выражена в статье "Разрушение личности" (1908), где впервые появился образ Смертяшкина (см.: Г-30, т. 24, стр. 70).
О некоей "модерн-девице", послужившей одним из прототипов Нимфодоры Заваляшкиной, Горький сообщил А. С. Черемнову в августе – сентябре 1912 г.: "…девица надела неотразимо прозрачную кофту и всё прочее; приходит куда-нибудь, садится на собственную ногу и всех убеждает, что смерть совершенно неизбежна. Душится какими-то кладбищенскими духами и цитирует в доказательство этого неизвестных поэтов на двух языках, не считая русского" (Архив ГУи, стр. 111). В образе Нимфодоры угадываются гротескно заостренные черты писательниц – З. Н. Гиппиус, Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, А. Н. Чеботаревской (жены Сологуба). В 1911 г. вышла книга "О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки". Ее составительница Анастасия Чеботаревская включила в сборник только положительные отзывы о творчестве своего мужа. Горький тогда же писал В. Львову-Рогачевскому: "Что Вам за охота писать о Сологубах и прочих "живых трупах", "мертвых душах"? Они и сами про себя напишут, а если не хватит времени – жен попросят" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-24-5-12).