Горький ответил 23 декабря 1912 г. (5 января 1913 г.): "Милостивый государь! Я очень удивлен письмом Вашим: какие основания имеете Вы полагать, что фельетон мой о Смертяткино "метил" именно в Вас?
Считая меня "искренним человеком", Вы должны верить, что если б я хотел сказать Вам: "Да, Смертяшкин – это Вы, Ф. Сологуб". – я бы это сказал. Я отношусь отрицательно к идеям, которые Вы проповедуете, но у меня есть известное чувство почтения к Вам, как поэту; я считаю Вашу книгу "Пламенный круг" образцовой но форме и часто рекомендую ее начинающим писать, как глубоко поучительную с этой стороны. Уже одно это делает невозможным знак равенства Смертяшкин = Сологуб. Разницу в моем отношении к Вам и, например, Арцыбашеву Вы могли бы усмотреть в моей заметке о самоубийствах – "Запр‹осы› жизни", № 27-й.
Прочитав мой фельетон более спокойно, Вы, вероятно, поняли бы, что Смертяшкин – это тот безымянный, но страшный человек, который всё, – в том числе и Ваши идеи, даже Ваши слова, – опрощает, тащит на улицу, пачкает и которому, в сущности – всё, кроме сытости, одинаково чуждо.
Вышесказанное, надеюсь, позволяет мне обойти молчанием Ваши совершенно нелепые обвинения в том, что я "оклеветал женщину" и питаю какую-то злобу к Вашей супруге ‹…› Я могу объяснить Ваше письмо только так: вероятно, нашлись "догадливые толкователи" и немножко побрызгали в Вашу сторону грязной слюною ‹…› Мне трудно представить, чтоб Вы сами, изнутри, без толчков извне, отождествили себя со Смертяшкиным" (Г-30, т. 29, стр. 289–290).
В ответном письме 28 декабря (10 января) Сологуб писал Горькому: "Само собою разумеется, что я принимаю с совершенным доверием Ваши объяснения того, что Вы имели в виду сказать Вашею "сказкою" ‹…› Но Вы напрасно удивляетесь тому, что русский писатель способен отождествлять себя с героями сатирических и юмористических рассказов: в России не принято очень ласково обращаться с писателями, и мы привыкли ко многому" (Архив А. М. Горького, КГ-п-73-8-2).
В том же письме Сологуб отрицал факт существования у него "догадливых толкователей". "Весьма обрадован Вашим письмом, – отозвался Горький, – а особенно Вашим заявлением, что "догадливых толкователей" – нет ‹…› Мне приятно, что это печальное недоразумение окончилось без шума" (там же, ПГ-рл-40-15-2).
Собирательный сатирический образ Смертяшкина действительно нельзя считать личным выпадом против Сологуба и Чеботаревской. В сказке пародируются стихи Ф. Сологуба, 3. Гиппиус и Вяч. Иванова, а также высмеиваются статьи критиков-декадентов о творчестве Сологуба. Говоря о "поэзах" Смертяшкина, Горький намокает на изысканно-претенциозные стихи И. Северянина. Описывая убранство стильной квартиры Смертяшкина, высмеивает быт многих интеллигентских семей.
Сатира Горького направлена не только против российского декаданса. Еще в статье "Поль Верлен и декаденты" (1896) Горький саркастически описывал повальное увлечение "культом смерти" во Франции, где действовал "Кабачок смерти". Его посетители смаковали мистические идеи, "сидя в гробах, заменяющих столы, и попивая вино из черепов, играющих роль бокалов" (Г-30, т. 23, стр. 129).
"Русские сказки", созданные в 1911–1912 годах, едины по своей философской и идейной концепции: они разоблачают политическую и общественную реакцию во всех ее проявлениях (политика – идеология – литература – быт).
Второй цикл составляют сказки, большинство которых написано в 1916–1917 годах. Их объединяют темы: война, проблема русского национального характера, судьбы России, народ – интеллигенция – революция. О настроениях Горького в период создания этих сказок можно судить по его письмам к Е. П. Пешковой. 1(14) марта 1917 г. он писал: "Происходят события внешне грандиозные, порою даже трогательные, но – смысл их не так глубок и величественен, как это кажется всем. Я исполнен скептицизма ‹…› Много нелепого, больше, чем грандиозного". В письме от 11 (24) марта того же года: "Сколько смешного вокруг! Сколько глупости и пошлости!" (там же, стр. 195).
Горький не преувеличивал значения Февральской буржуазно-демократической революции в России Но в то же время, недооценивая силы пролетариата, он с тревогой следил за ростом обывательских настроений, его пугал анархизм несознательных слоев крестьянства. Всё это отразилось в последних сказках, придав раздумьям Горького о национальном характере русского народа некоторую односторонность.
Тем не менее в сказках велика разоблачительная сила сатиры, направленной против буржуазии и либеральной интеллигенции. В сказке XII высмеивается Государственная дума и пустая игра либеральных партий в законодательство. Сказка XIII дает сатирическое изображение империалистической войны между русскими (Кузьмичи) И немцами (Лукичи).
В сказке XIV отразились мысли Горького о русском народе, его национальном характере. Она исполнена глубокой любви писателя к своему народу, продиктована желанием побудить его к активному протесту против войны. Видимо, сказка была создана в тот период, о котором Горький писал Касаткину: "Я хожу по всей длине общественной лестницы от рабочих – снизу до графья и князья – наверху. Внизу – поярче, вверху – помертвев, но каких-либо душерадостных впечатлений – не испытываю. Приходится самому создавать их. Стараемся" (цит. по кн.: Овчаренко, стр. 344).
Сложнее по идейной концепции сказка XV, в которой высмеивается дремучая российская обывательщина, "проживающая" в Мямлине, Дремове и Воргороде. Освобожденный от нечистой силы (царизма) солдатом (Февральская революция), герой сказки Микешка "шлендает по улицам день и ночь ‹…› фордыбачит, хвастается, – шапка набекрень, мозги – тоже". Было бы неверно видеть в этом образе пародию на русский народ. В одной из статей цикла "Издалека" Горький заметил: "Схватив ‹…› мысли Достоевского, не задумываясь, чем они вызваны у него, наши русские бездельники прикрывают ими свое неуменье жить, нежелание работать и, хвастаясь своим великим назначением проводить в мир начала "всечеловеческого единения, братской любви", орут на всю улицу: "Всё или ничего! Гармонии мировой, или я не приемлю мира!"" (Г, Статьи, стр. 131–132). И, высмеивая Микешку, Горький критиковал "крикливый, а потому оглушающий молодое поколение, заразный нигилизм" (там же, стр. 132).
Последняя сказка цикла написана накануне Октябрьской революции – в момент, наиболее сложный в политическом отношении (конец июня – начало июля 1917 г.). Она рисует Россию (баба Матрена), освобожденную от царизма (дядя Никита с разной челядью), разочаровавшуюся в буржуазной революции, но, как казалось Горькому, не имевшую необходимых объективных предпосылок, чтобы "перейти на следующую стадию культуры" (социалистическая революция). В сказке есть намеки на "двоевластие", на попытки лишить рабочих их революционных завоеваний, на стремление Керенского и других деятелей установить в стране военную диктатуру. Хотя "герой" и "спас" Россию, он не изменил жизни народа: "воры – воруют, купцы – торгуют, всё идет по-старому, как в дядины времена…"
"Русские сказки" вызвали немногочисленные, но характерные отклики в печати. Большинство реакционных, буржуазных и либерально-буржуазных критиков попытались "убить" их молчанием. Те же из них, кто счел необходимым откликнуться, снова стали твердить о падении таланта Горького.
""Сказки" не представляют явления значительного, – заявлял не назвавший себя рецензент на страницах "Биржевых ведомостей". – Соседство Салтыкова для Горького трагично. Если что удалось ему, то только отдельные меткие выражения, не лишенные юмора" ("Биржевые ведомости", 1912, № 13181, 6 октября).
На страницах полицейско-черносотенной газеты "Россия" неистовствовал А. Б-н, задетый сказкой о двух жуликах. Верно уловив своим классовым инстинктом связь "Русских сказок" с идеологией русской социал-демократии, критик предпринял попытку возродить старую выдумку буржуазно-декадентских литераторов о "конце Горького": ""Сказки" г. Горького – упражнение в политической сатире, достаточно ярко говорящее о полном оскудении горьковского таланта" ("Россия", 1912, № 2119, 20 октября).
Чтобы умалить значение "Русских сказок", многие критики, но стесняясь, перетолковывали замысел Горького, уверяя, например, что сказка о двух жуликах всего лишь "бичует мерзость современного практицизма, сделавшего предметом торговли те явления жизни, которым, казалось бы, следовало быть охраною порядочности" ("Биржевые ведомости", 1912, № 13181, 6 октября). Сказку X о советнике Оном, ядовито высмеивающую черносотенцев, та же газета трактовала как произведение "на довольно общую тему о том, как в жизни всегда, а сейчас в особенности, преуспевают пошляк и нахал", хотя выше критик уверял, что все сказки Горького "имеют политический характер, некоторые бьют в гнусно-практическое настроение века" (там же).
По тому же "принципу" построена рецензия А. А. Измайлова в журнале "Новое слово". Признавая родство сатиры Горького и Салтыкова-Щедрина, он отметил политический характер сказок-аллегорий: "Горький делает здесь вылазки против лжепатриотов, черносотенцев, гонителей национальности, современных спекулянтов, промышляющих торговлей убеждениями и мыслью" ("Новое слово", 19I2, № 1I, стр. 128). Но приведя текст наиболее безобидной сказки Горького о поэте и кнуте, Измайлов сделал неожиданный вывод: "Сказки просто но удались Горькому. Их юмор груб и натянут, мысль примитивна, задор не выше того, каким нас угощали сатирические "красные" журналы недавней поры" (там же).
К мнению названных критиков присоединился Иванов-Разумник, заявив в годовом обзоре: "…без успеха прошли неудачные "Сказки" М. Горького" (приложение к газете "Русские ведомости", 1913, JV" 1, 1 января, стр. 56).
Злобными выпадами против Горького реакционная и либерально-буржуазная критика, а также интеллигентные обыватели встретили сказку о Смертяшкине. В Архиве А. М. Горького хранится анонимный пасквиль с частями текста сказки, вырезанными из газеты "Русское слово". Текст снабжен рукописными "комментариями". Наверху надпись: "По поводу глупого и бессмысленно оскорбляющего слух читателя рассказа "Сказка"". В текст вкраплены негодующие восклицания, обращенные к Горькому: "Простой булочник", "булочник Максим", "пек бы только баранки, а не писал бы глупости в стихах…" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-40-15-1).
Лишь очень немногие критики из буржуазных газет решились объективно оценить "Русские сказки". Одни из них, И. Н. Игнатов, в статье "Литературные отголоски" отдал должное "Русским сказкам" Горького как "умным, нравоучительным, пропитанным тенденцией" ("Русские ведомости", 1912, № 98, 23 апреля). Сочувственно отозвались "Одесские новости": "Украшением девятой книжки "Современного мира", которая выйдет 20 сентября, несомненно, явятся "Сказки" Максима Горького, затрагивающего в них в иносказательной форме все больные вопросы русской жизни". Газета признавала, что сказки Горького написаны "в чисто щедринском духе" ("Одесские новости", 1912, № 8812, 1 сентября).
В первые годы Советской власти появились две рецензии на "Русские сказки", выпущенные издательством "Парус" (1918).
Критик, выступивший под псевдонимом "Имярек", сравнивая сказки Горького с произведениями А. Амфитеатрова, В. Дорошевича и Ф. Сологуба, пришел к заключению: "Сказки Горького ближе других народу по своему содержанию, так как проникнуты духом глубокой демократичности" ("Рабоче-крестьянский нижегородский листок", 1918, № 207, 21 сентября). Отмстив, что сказки написаны великолепным языком, критик особо выделил последнюю сказку – XVI.
Вторая рецензия подписана псевдонимом Дм. В ней дан более подробный анализ книги. Критик писал: "Политические сказки – фельетоны Горького, созданные им большею частью в эноху безвременья, в годы гнетущего царского режима. Необходимость тогда выражать свои мысли, делать жгучие обличения, которых просила душа, эзоповским нарочито темным языком напоминает в данном случае притчи и басни Салтыкова-Щедрина, интересные теперь главным образом с исторической точки зрения". Критик остановился на последних сказках Горького, из которых, по его мнению, "особенно блещут печатью подлинного мощного таланта" три – о Лукичах и Кузьмичах (XIII), о Ваньке (XIV) и о Микешке (XV). Микешка – это, по определению критика, русский обыватель, стосковавшийся "сейчас же после своего освобождения от нечистой силы (старого режима) по городовому" ("К свету". Самара, 1919, № 1–2, стр. 24).
Примечания
1
Образ пародиен по отношению к нескольким стихотворениям Ф. Сологуба: "В недосягаемом чертоге", "Злая ведьма чашу яда", "Безжизненный чертог" и т. п.
2
К 1912 г. "беспартийный прогрессизм" вошел в "моду" среди буржуазной интеллигенции. Многие вновь возникавшие издания ("День", "Русская молва", "Голос земли", "Газета чиновника", журнал "Запросы жизни") объявляли себя "беспартийными и прогрессивными органами". Большевистская "Звезда" неоднократно высмеивала беспринципность "беспартийных чудаков". В статье "Либерализм и демократия" Ленин заметил: "Попытки или потуги обнять разные классы "одной партией" свойственны как раз буржуазному демократизму…" (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, стр. 243).
3
Сатирический намек на зависимость от буржуазного "денежного мешка" многих органов печати, издававшихся в начале XX века. В частности, имеются в виду меценаты П. П. Рябушинский и С. И. Мамонтов, на средства которых издавались журналы "Золотое руно" и "Мир искусства".
4
Комический эффект создается сочетанием несоединимых образов: аргонавты – герои древнегреческого эпоса, отправившиеся в трудное и опасное путешествие; Герострат – честолюбец, пожелавший оставить о себе намять в веках сожжением единственного в своем роде великолепного храма Артемиды Эфесской (356 г. до н. э.).
5
Церковь Николы Чудотворца в Москве у Красного пруда: название Тычок произошло от старинного питейного дома, находившегося тут же.
6
Какой шик! (Франц.).
7
Очаровательно! (Франц.).
8
Горький высмеивал стиль панегирических статей о Ф. Сологубе, и частности, статьи С. Городецкого "На светлом пути", А. Измайлова "Чарования красных вымыслов", А. Белого "Истлевающие личины". Так, А. Белый писал: "Он певец смерти: но оп поспевает смерть всею нежностью молитвы, всем жаром страсти; он говорит о смерти, как страстно влюбленный о возлюбленной" (сб. "О Федоре Сологубе. Критика. Статьи В заметки". СПб., 1911, стр. 96).
9
Имеется в виду учение итальянского психиатра Чезаре Ломброзо (1835–1909) (см.: Ч. Ломброзо. Гениальность и помешательство. Параллель между великими людьми и помешанными. СПб., изд. Ф. Павленкова, 1892). Идеи Ломброзо, направленные к дискредитации человеческого разума, пользовались популярностью среди декадентов.
10
Калло Жак (1592–1635) – французский гравер и рисовальщик. Наибольшей известностью в России начала XX в. пользовались две серии его картин "Бедствия воины".
11
Вюртц – вероятно, немецкий художник Германн Вюрц (Würz) (1836–1899).
12
См. в стихотворении Ф. Сологуба "Венком из руты увенчали…" – "И смерть бесстрастно я прославлю" (Собр. соч. Ф. Сологуба, т. V. СПб., 1910, стр. 159).
13
В. П. Коковцев (1853–1943) – реакционный государственный деятель, с 1904 по 1914 г. – министр финансов, с 1911 г. – одновременно председатель совета министров.
14
Перефразировка библейского текста: "Возвращается ветер на круги своя" (Книга Екклесиаста, гл. 1, стих 6).
15
"Да воскреснет бог и расточатся врази его…" – начало торжественного песнопения, совершаемого в день "воскресения" Христа (Псалтырь, псалом 67, стих 2).
16
Имеется в виду ренегатство буржуазных интеллигентов тина П. Б. Струве (1870–1944), совершившего, но словам Горького, эволюцию "от Герцена к Каткову" (Архив ГГК, стр. 135). В феврале 1912 г. Горький писал В. Львову-Рогачевскому: "Следите Вы за "Русской мыслью" и деяниями Струве? Воистину этот человек – лакей за совесть, и бездарен он, как лакей" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-24-5-9).
17
В статье "Интеллигенция и национальное лицо" Струве нападал на интернационализм русской социал-демократии, противопоставляя ему национализм и великодержавный шовинизм. Горький пародирует следующее высказывание Струве: "В тяжелых испытаниях последних лет вырастает наше национальное русское чувство, оно преобразилось, усложнилось и утончилось, но в то же время возмужало и окрепло. Не пристало нам хитрить с ним и прятать наше лицо" ("Слово", 1909, № 732, 10 марта).
18
Горький иронизирует по поводу отношения веховцев к революционным и демократическим традициям русской поэзии XIX в. В феврале 1912 г. он писал Львову-Рогачевскому о кадетском деятеле Ф. И. Родичеве: "Отношение Родичева к Некрасову – это вполне в линии современного стремления к перекраске старых ярких репутаций в новые серенькие – или даже черные цвета" (Архив А. М. Горького, ПГ-рл-24-5-9).
19
Из стихотворения Н. А. Некрасова "В больнице" (1855).
20
Искаженное грузинское: "Пожалей дом мингрельца!".
21
Украинская народная песня. Известна в нескольких вариантах (см.: П. А. Лукашевич. Малороссийские и червонорусские народные думы и песни. СПб., 1836, стр. 80; Б. Д. Гринченко. Этнографические материалы, собранные в Черниговской и соседних с ней губерниях, т. III. Чернигов, 1899, стр. 634–635).
22
Горький критикует мысль Струве о необходимости "завоевательного национализма", предполагающего насильственное "приобщение к русской культуре" всех национальностей (см. "Patriotica", стр. 301–303).
23
Habeas-Corpus-Act, основы английской конституции (1679).
24
Строки "На святой Руси петухи кричат…", вероятно, принадлежат поэту и переводчику Н. В. Бергу (1823–1884) (см. об этом: В. Г. Короленко. Собр. соч., т. 3. М., 1954, стр. 58, 456, а также очерк Горького "В. Г. Короленко" в т. XVI наст. изд.).
25
В 23 псалме Давида: "Господня земля и что наполняет ее, вселенная и всё живущее в ней" (Псалтырь, псалом 23, гл. 1).
26
"Не о хлебе едином…" – цитата из Библии: "Не хлебом одним живет человек, но всяким словом, исходящим из уст божиих" (Пятая книга Моисеева, Второзаконие, гл. 8, стих 3; Евангелие от Матфея, гл. 4, стих 4).