- Где ты, моя светлая королева? - послышался жаркий шепот.
Гарик! Он, что, заметил, как она сюда проскользнула? Она выглянула из-за кулис.
- Я здесь! - Аля хотела, чтобы голос её, в тон ему, прозвучал интимно и проникновенно, но получился какой-то жалкий писк.
В зале зажегся свет.
- Ты? - ей показалось, что он смешался. - Ты, ты, ты!!! - патетически воздев правую руку, продекламировал Гарик. - Ты - свет души моей, моя Аллея! Ну что, Алька, порепетируем? Как тебе имечко, которое я родил, а? Аллея! По-моему, самое то! - он резко, без перехода взял игриво-насмешливый тон.
- А что ты хочешь репетировать? - ей было ясно, как дважды два, что Гарик ждал здесь другую, но отчего-то актерствовал, чтоб это скрыть. Но зачем? Это было и обидно, и непонятно…
- Этюд. Наверстывай упущенное, ты же у нас теперь прима! Ермолова! Книппер-Чехова! Та-аа-к, сейчас придумаем предлагаемые обстоятельства. Ага, давай, становись вот сюда, у портала. Представь, что тут - дерево. На нем запретный плод. И я хочу его сорвать. А ты - страж, пес, который охраняет дерево. Ну, действуй!
- А что мне делать?
- Представь! Ты пес, значит…
- Значит, лаю и бегаю на четвереньках! - Аля послушно опустилась на четвереньки и принялась громко лаять на Гарика, который болтался вокруг портала и тянул вверх руку…
- Нет, нет, не то! Ты просто изображаешь собаку, а ты должна охранять, понимаешь? Не подпускать меня!
Аля зарычала и вцепилась зубами в его штанину. Гарик принялся дергать ногой, отскакивать, подпрыгивая на одной ножке… их прервали громкие аплодисменты.
- Браво! - прозвучал томный насмешливый голос.
В зале стояла Алена.
Аля поспешно поднялась и одернула юбку. Легко представить, как эта сцена выглядела со стороны! Ей показалось, что Гарик специально придумал такие предлагаемые обстоятельства, в которых Але отводилась весьма нелепая роль. Он знал, что вот-вот появится та, которую ждал. Светлая королева! Этот гад специально выставил её в смешном свете! Аля неожиданно почувствовала такую злобу и ярость, что готова была, кажется, растерзать их обоих… Но Алена, поняв её состояние, подошла к Але, обняла и расцеловала.
- Ты была так убедительна! Я бы никогда так не смогла! - проговорила она с искренним восхищением. - Я когда только-только сюда пришла, Маркуша заставил меня показать, как действует отбойный молоток!
- Ого, круто! - поразилась Аля. - И как же ты выкрутилась? - гнев её мгновенно истаял.
- Ну как? Тряслась вся, издавая кошмарные звуки… Он все говорил: "Не то! Не верю!" - прямо Константин Сергеевич Станиславский!
- Ага, - подхватил Гарик. - Наш Маркуша во всем косит под Станиславского. Просто живая цитата из книжицы "Моя жизнь в искусстве"!
- Он мучил меня дня три, пока не добился, чего хотел. Я так билась в конвульсиях, что у всех волосы встали дыбом! Наверное, дырку в полу проделала…
- Ага, Алена тогда выдала класс! - хрюкнул Гарик. - Но это ж нормально, девоньки, это ж театр! Здесь не может быть ничего такого, что было бы стремно… ну, стыдно, что ли. Главное - достоверность, правда жизни, а остальное - суета сует и всяческая суета!
- Ребят, я… - начала было Аля, которую так и распирало рассказать об истории с записной книжкой.
- Почему вы не готовы к репетиции? - вдруг прогремел гневный голос Далецкого. Он возник так внезапно у самой рампы, что все трое вздрогнули. Почему не установлен свет на сцене, где мой рабочий столик… что вообще здесь происходит?! Как можно опаздывать на репетицию?! Где остальные?!
Остальные горохом посыпались из дверей в зал, как из гнилого мешка, в котором этот громовой рык проделал прореху. Кто-то, действительно, опоздал, кто-то заболтался в репзале… Студийцы сгрудились возле своего художественного руководителя, вытянув руки по швам, и тряслись в ожидании приговора.
Далецкий оглядел их, выдержал паузу… сунул руки в карманы и поднялся на сцену.
- Садитесь. Мне придется начать репетицию с того, чем я думал её закончить - вы сейчас к ней попросту не готовы… - он немного походил взад-вперед, опустив голову и с мрачным видом изучая планшет. - Я расскажу вам одну легенду. Пожалуйста, соберитесь, настройте внимание… и если ещё раз повторится подобное, студия будет распущена. Это не пустые слова! При таком отношении к искусству ничего живого родиться не может. Дисциплина первое, чего требует театр от всех нас.
Ребята с облегчением выдохнули и принялись рассаживаться по местам. Через полминуты в зале установилась напряженная чуткая тишина.
- Это очень древняя история, - начал Далецкий, его голос ожил, стал мягок, глубок, черты разгладились, а сам он опустился прямо на доски планшета, поджав ноги по-турецки. - Это было в Старой Англии времен короля Артура… На острове, неподалеку от Камелота стоял мрачный замок с башней из серого камня. В нем жила леди Шеллот. Она не могла бродить по зеленой траве, глядеть на воды реки, не могла даже смотреть в окно. На это был наложен строжайший запрет. Ни кто его наложил, ни зачем, она не знала, не понимала, что это за проклятье и какое наказание её ждет, если она нарушит запрет… Знала одно: на мир за окном ей нельзя смотреть. В её комнате напротив окна висело большое зеркало. Перед ним - ткацкий станок. Глядя в зеркало, она видела неясное отражение жизни, что текла за окном, и ткала ковер. И узоры нитей на нем изображали картины, отраженные в зеркале. Леди должна была выткать на этом ковре картину мира, который был ей недоступен и которого она никогда не видела…
Далецкий помедлил, поднялся и в задумчивости спустился со сцены. Потом двинулся меж рядами кресел, а глаза его слушателей неотрывно следили за ним.
- Ей это даже стало нравиться. Она к этому начала привыкать. И не хотела нарушить табу. Но однажды утром в зеркале появилось отражение рыцаря. Он ехал неспешно на красавце-коне, солнце играло в его блестящих доспехах, медленно и торжественно колыхались пышные перья на шлеме в такт шагу коня, а длинные черные кудри вились за спиной. Это был сэр Ланселот. Леди не выдержала, она подбежала к окну! Заклятье было нарушено. Потому что юная дева увидела живое воплощение своей потаенной мечты, она узнала свою красоту! И тотчас зеркало треснуло. И ковер разорвало в куски. С криком ужаса леди отпрянула от окна, но было поздно. Беда уж настигла ее… Тогда, как потерянная, она вышла из башни и стала бродить вдоль берега. А потом под стенами замка в Камелоте увидели лодку, медленно плывущую по течению. В ней лежала мертвая леди Шеллот.
Марк Николаевич снова выдержал долгую паузу. Его питомцы притихли, не смея нарушить молчание. Он вдруг быстро, легко взбежал на сцену, и Аля заметила, что он прикрыл черной тканью два боковых зеркала.
- Паша, включи софит, - велел Далецкий, и мощный свет вспыхнул, высветив одинокое зеркало.
- Ой, это оно! - послышалось сдавленное восклицание Таи.
- Я рассказал вам эту легенду, чтобы… нет, сначала пусть каждый скажет, о чем она. Витя, начинай, - он жестом пригласил всех подняться на сцену.
- Ну… - Витька пожал плечами. - Может, про одиночество. Про то, что каждый сидит вот так в своей клетке и ждет чего-то… но не дождется. Скорее помрет!
- Хорошо. Теперь Гарик.
- Она про то, что запретный плод сладок.
- Алена?
- Но человек хочет его сорвать и всегда рвет… всегда делает, что хочет, несмотря на запреты… - она вдруг как-то жалобно хихикнула и бросила быстрый взгляд на Далецкого: как он оценивает её слова…
- Хорош-шо-о… - он вдруг резко обернулся к Мане. - А ты?
- Я? - она глубоко вздохнула. - Я думаю, эта легенда о том, что наш мир - только отражение настоящего… И мы того, другого не видим и никогда не увидим… здесь, пока живы. И даже пытаться заглядывать туда нельзя.
- Так. Очень хорошо! А ты, Аля?
- А я… я не знаю, может быть, это про жизнь художника. Про человека, который делает что-то такое особенное… ну, создает свою красоту.
- То есть, это о творчестве? - подсказал Марк Николаевич.
- Да. - Аля взглянула в зеркало. - Она же - леди Шеллот - должна ткать свой ковер. И рисунок на нем - только слабое отражение той реальности, про которую сказала Маша. То есть, мы живем… и ничего не видим, не знаем. Но художник что-то чувствует… он видит тени в зеркале.
- А что это за зеркало?
- Я не знаю, - она почему-то чуть не заплакала.
- У кого-нибудь есть мысль?
- Ну… - вступил Илья. - Может, это то, что соединяет разные миры, ну, вроде канала, что ли… Только зеркало у каждого свое. Ну, там, сознание, интуиция, воображение… я не знаю.
- Что ж, спасибо! - Далецкий сцепил руки перед собой и скорым упругим шагом закружил по сцене. - Порадовали, молодцы! Прежде всего тем, что были искренни, а это главное. Вы все для себя приоткрыли завесу тайны. Все попытались заглянуть ПО ТУ СТОРОНУ, - он указал на освещенное зеркало. - Но рассказал я вам эту легенду, чтобы вы точнее поняли мой замысел. ПРО ЧТО наш спектакль. Пушкин пишет: "Неведомая сила, казалось, привлекала его к нему." Он имеет в виду Германна и дом графини. Вся повесть - об этой неведомой силе, которая вмешивается в дела людей. И зеркало - загадочный, окутанный суевериями предмет, станет в нашем спектакле символом этой силы. Да, два мира! По ту и по эту сторону. И пока человек - ПО ЭТУ, его жизнь течет по законам обыденности. Но горе тому, - Далецкий воздел указательный палец, - кто захочет заглянуть ПО ТУ сторону… Его жизнь может быть сметена, как колода карт со стола!
- Так вот, - продолжал он, после недолгой паузы. - Германн в сцене у графини не увидит старухи. Нет! Он видит только её отражение в зеркале. Она-то видит его… а он нет! Переступив черту, нарушив границы дозволенного, он вступает в иное пространство. Хотя старуха и умирает, она смеется над ним. Это видно в конце повести. И еще… все, что творит Германн - плод безумия. У него больное, расстроенное сознание. Он одержим жаждою денег. И ещё более он болен идеей разгадать тайну трех карт. А там, где человек все, я повторяю ВСЕ ставит на карту, он летит в тартатары. Его как бы выдергивают, - да-да, вот точное слово! - выдергивают из реальности, цепляют на крюк и подвешивают… за ушко, да на солнышко! Те самые силы, которые велели графине открыть ему тайну, когда она является ему во сне мертвая. Силы, которым продалась и она!
Ребята ощущали в эти минуты какое-то лихорадочное, болезненное волнение. Они попеременно глядели то на своего режиссера, то на сиявшее на полутемной сцене зеркало. Им казалось, что в этот миг они сами прикасаются к запретному и вот-вот что-то может случиться… что-то произойдет.
Между тем, вышагивая и произнося свой монолог, Далецкий внимательно следил за их реакцией. И видя, что они не в шутку взволнованы, воодушевлялся все больше. Наконец, внезапно остановился, присел на корточки и хлопнул ладонями по коленям. И резкий этот хлопок разорвал нараставшее напряжение. Все сразу расслабились, ожили, зашевелились…
- Ну, что я вам скажу… - Далецкий сиял. - Пойдет дело! Вы вошли в это, поняли… Я увидел сейчас, как все были наполнены, как изменились лица, даже дыхание! Запомните это состояние, зафиксируйте его, это наш первый пробный шар… и первая репетиция! Застольный период кончился, - он расхохотался вдруг с видимым облегчением. - Пора на сцену!
Глава 6
ПУГАЮЩИЕ ИЗВЕСТИЯ
- Слушай, он гений! Придумать такое… - Аля никак не могла прийти в себя от волнения.
Они с Маней спешили домой по затихающей к ночи Москве, и каждый предмет на пути, каждый встречный казался им вестником из иного мира.
Машка не скрывала своей радости - наконец-то она поживет в семье, в нормальной квартире! Пускай всего несколько дней… Сначала страшно смутилась, сказала, что всех будет стеснять, тем более в доме ребенок маленький, но Аля её успокоила.
- У меня, знаешь, какие родители! У нас как-то целый месяц родственники из Самары жили, а мама была беременная, и ничего! Она все шутила, пироги пекла… И потом, никому ты не помешаешь, у нас с тобой отдельная комната.
Собрали нехитрые Машкины пожитки и побежали домой. Увиденное и услышанное на репетиции так накалило нервы, что никто из ребят, похоже, ни о чем другом думать не мог. Аля попыталась было поговорить с Ильей, рассказать об истории с записной книжкой, но он только отмахнулся:
- Аленький, давай завтра, а? Я сейчас совершенно стукнутый, ничего не соображаю.
"Ладно, - решила она, - дома Мане все расскажу!"
Маме Маня, похоже, понравилась. Она тут же усадила девчонок ужинать, а за чаем с лимонником Аля принялась пересказывать замысел их режиссера.
- Мам, представляешь, что будет?! В сцене, когда Германн приходит ночью к графине, он её видит в зеркале. То есть, зрители будут видеть актрису, которая играет графиню, а Германн - только её отражение. И знаешь, что это за зеркало? Наше, представляешь? Здорово, да!
- Наше? - переспросила мама и побледнела. - О, Господи! Нарочно не придумаешь… - она сразу потеряла интерес к разговору, как будто её мысли витали теперь далеко.
- А что тут такого? - удивилась Аля. - А главное, мам, концепция! - тут она принялась играть роль театрального критика. - Переступив черту, обманув девушку, - он ведь использовал Лизу ради корыстной цели… в общем, он подпадает под действие темных сил и становится их игрушкой, вот! Ну как тебе? Классно, да? А ещё мир как бы двоится, Германн теряет ощущение реальности. Помнишь, когда он узнает тайну трех карт, он даже на словах путается. Его спрашивают: "который час", а он говорит: "без пяти минут семерка" и так далее…
- Он как кораблик… - сказала Маня, задумчиво рисуя пальцем на скатерти невидимые узоры. - Вот он жил-жил… как все. Верней, не как все он себя душил.
- Как это? - не поняла Аля.
- Ну, он же дико хотел играть, каждый день до пяти утра просиживал с игроками, но карт не брал… только смотрел. Я, говорит, не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее… Он разумом жил, все просчитывал. А потом, когда узнал, что графиня знает тайну трех карт, которая позволяет выиграть целое состояние, как с цепи сорвался! Вот я и говорю, что он стал как бумажный кораблик - его понесло. Безумие какое-то… и все ради богатства! И жизнь проиграл.
- А только ли ради денег? - задумалась Анна Андреевна. - Мне кажется, его повлекла сама тайна. Ведь он живет по правилам, и жизнь ясна для него, только очень уж тяжела… но он готов был терпеть и трудиться, а тут такое: загадка, которая опровергает все, чем жил. И если это действительно правда, мир-то другой получается! Им тайные силы правят! Вот он и хочет это проверить, ведь по мысли волевого и разумного Германна такое попросту невозможно! А игра, безумный азарт - территория темных сил. И он вступил на неё…
- Ой, мам, а мы об этом не думали! - завелась Аля.
- Да, - подхватила Маня, - расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, - говорит Германн. Сначала он хочет бежать от искушения, но его стало тянуть, тянуть… он ведь в душе азартный игрок, и не смог устоять - утащили…
- Кто? - не поняла Аля.
- Ну, кто-кто… те, кто велели мертвой графине открыть ему тайну. Те, в чьей власти её душа!
- Девчонки, все, хватит! - не выдержала Анна Андреевна. - От ваших разговоров, да на ночь глядя мороз по коже… Ложитесь спать, двенадцать уже!
Когда Маня, вдоволь наплескавшись в ванной, свежая и сияющая, забралась к Але в постель, чтобы пошушукаться перед сном, та протянула ей записную книжку.
- Вот, погляди. Тебе ничего это не говорит?
- Ой, тут все наши! - Маня листала страницы, меняясь в лице. - Откуда это? И почерк, вроде, знакомый…
И Аля, наконец, рассказала подруге свою историю.
- Ужас какой! - Маня в себя прийти не могла. - Когда, говоришь, это произошло?
- На Рождество, седьмого вечером… Ты знаешь, кто это?
- Это Наташа! Точно она! И почерк её, и твое описание… она и пропала как раз в это время.
- А что могло быть, как думаешь? Вы что-то чувствовали, может, с нею были какие-то странности…
- Были, да. Только никто не понимал, в чем дело. Она не появлялась на репетициях, раз спектакль сорвала - не пришла. Причем, даже не предупредила, не позвонила, а человек она очень сознательный… даже слишком.
- Что значит, слишком?
- Наташка страшно впечатлительная, эмоциональная. И все принимала близко к сердцу. И - в лоб.
- То есть?
- Ну, что ей скажут, то сделает. Всему верила. Прямая, как правда!
- Слушай, а ты замечаешь, мы говорим о ней… в прошедшем времени.
- Ой, что ты! - Маня руками замахала. - Типун тебе на язык! Даже не думай, она жива… я думаю, все будет с ней хорошо. Слушай, Аль, только ты никому больше про это не говори, ладно? Особенно Алене.
- А почему?
- Ну, шорох пойдет. Все болтать начнут, дергаться. А Алена… вообще-то роль графини должна была Наташка играть. И Алена с ней была на ножах. Терпеть её не могла! И вот, как видишь, роль теперь играет она, а Наташка… неизвестно где.
- Ты думаешь… - Аля понизила голос. - Алена в этом как-то замешана? Ну, в этом похищении.
- Не думаю, что это похищение. Может, её, наоборот, хотели спасти. С ней в последнее время явно что-то творилось. Она была не в порядке, точно!
- Ой, ну и дела! - Аля натянула одеяло по самые глаза. Они блестели в темноте, как две влажных маслины. - А что Марк Николаевич? Он что-нибудь говорит?
- Ни слова! Как воды в рот набрал… Он очень тепло к ней относился к Наташке. Он ко всем так относится, ты не смотри, что орет, ругается… Так иногда может в лоб дать, что долго не очухаешься. Для него театр - это святое! И он не выносит, когда кто-то халтурит и вообще без должного трепета к театру относится. Ребята хохмят, что он копирует Станиславского, а это совсем не хохма - это серьезно. По-моему, если кто-то старается, чтобы традиции жили, это здорово! Терпеть не могу всяких таких, которые накрутят, навертят невесть что, в чем и смысла-то никакого нет, а потом сделают умное лицо и говорят: новое слово в искусстве! Вот мои цыгане, знаешь, можно по-всякому к ним относиться… Они, конечно, и зубы заговаривают, и своровать им - раз плюнуть, но они очень трепетно к старине относятся. И к старикам. Вообще ко всему, что от корней идет… Они и меня этому научили.
- Мань… - Аля было запнулась, но все же спросила. - А как ты у них оказалась? И потом, ты меня извини, конечно… но ты и говоришь хорошо, и рассуждаешь… а в школе не учишься. Ты вообще-то откуда?
- Из Питера. Папу убили. Из окна выбросили. Сделали так, чтоб казалось: самоубийство. Он журналист был. Хороший… Отдел "Общество" вел в одной центровой газете. Мама металась, требовала, чтоб провели серьезное расследование. От неё отмахивались: мол, тут все ясно - самоубийство, и нечего воду мутить. Но она все не унималась. Ей позвонили и сказали, чтоб мы убирались из города, если сами хотим живыми остаться. Она продала квартиру и - сюда, в Москву. На вокзале пошла в туалет прямо с сумкой, в которой все деньги были… а её по голове. Насмерть. Деньги пропали. А я…
У Маши задрожали губы, Аля кинулась к ней, обняла и сама заревела.