Я начал рассказ о Робе. О его трудной жизни. О невесте, которая стала женой богача. О его бедных родителях, которые до сих пор стараются помогать сыну. О бесконечных преследованиях. О том, что господин Карл очень боится этого человека и повсюду ищет его - опаснейшего историка…
О многом мы еще переговорили. Я даже рассказал о странном карловском глобусе со светящимися точками и продовольственном складе. Мэри была поражена этим почему-то больше всего. Она и не подозревала! Хотя десятки раз ходила мимо железных ворот и не один раз была в библиотеке…
- Все, - резюмировал я. - Теперь я полностью в ваших руках.
Уходил с хорошим настроением. Я не помнил, когда мне было так легко. На прощание я осмелел и галантно поцеловал девушке руку.
Лампу, естественно, вернул на прежнее место.
Размышляя потом о событиях прошедшего дня, перебирая в памяти долгий разговор с Мэри, я вдруг испугался: не изменится ли резко поведение девушки после всего, что она узнала? И на другой день, входя в карловскую приемную, я прежде всего изучающе посмотрел на Мэри. Нет, изменений не находил. Не считать же ее более теплое приветствие признаком грядущих роковых перемен. Я и сам стал более внимательным, разве это не естественно после вчерашнего…
Мэри сказала, что господин Карл не совсем себя хорошо чувствует, он хотел бы поговорить со мной у себя, в домашних условиях. Он просил справиться, не стеснит ли меня столь необычная форма приема. Я ответил, что весьма благодарен за высокую честь, и зашагал вслед за девушкой. Спустились на первый этаж, и Мэри шепнула: здесь живет господин Карл. Весь этаж - его, так сказать, квартира. И добавила, что вечером будет ждать меня.
Вслед за Мэри, по сплошным коврам, я медленно, по-кошачьи неслышно двигался по лабиринтам комнат, удивляясь, как ловко девушка находит дорогу. Она, судя по всему, здесь бывает нередко…
Кажется, последняя дверь. Мэри просит подождать и уходит. Сразу же объявляет: можно!
Я громко произношу установленное приветствие, и Карл с досадой поднимает руку: да, да, понятно, только тише… Он в махровом цветастом халате, среди зеркально-коврового великолепия возлежит на диване. Вокруг него подушки, лоб обвязан ослепительно-белым платком.
- Мне бы сейчас лежать, - жалобно говорит он. - Но нельзя. Дела не позволяют. Пожалуйста, Ри, подвиньте стул молодому человеку. - Мэри подносит к дивану мягкий резной стул, и Карл, закрыв глаза, удовлетворение кивает. - Умница, Ри. Теперь оставь нас. Женщинам не все нужно знать.
Мэри закрыла за собой дверь. Карл шумно вздохнул и пожаловался:
- Не знаю, что делать… Совсем не спал эту ночь. Лезут и лезут кошмары… И все из-за прогулки по небесам. А тебе как спалось?
- Тоже неважно.
- Вот как, - удивился Карл. - Неужели из-за прекрасной особы? Вредно, значит, ходить по гостям, - пожурил он.
- Эта девушка - удивительный человек. С ней было интересно.
- Не сомневаюсь, - усмехнулся он. - Ты, гляжу, не теряешься. То за женой почтенного Крома приударил, то мою помощницу обхаживаешь… - Мне стало неприятно, и я поспешил перевести разговор на другую тему.
- Меня тревожит судьба Филиппа, - сказал я. - Он может умереть.
- За ним надлежащий уход, - прищурился Карл.
- Я был у него. Больных не кормят.
- Безобразие. Но ты не волнуйся. О Филиппе я побеспокоюсь.
- Спасибо, господин Карл.
- Филиппа не забывай, навещай почаще. Все-таки твой каторжный приятель, - засмеялся Карл. - А с девушкой… не балуй! - погрозил он указательным пальцем с огромным перстнем.
- И еще меня тревожит судьба Бо.
- Прошу не напоминать, - вспыхнул Карл. - А то принципиально оставлю под землей.
- Извините, господин Карл.
- Да и работы о космосе не вижу. Без нянек не можешь. Ладно, приду в себя, что-нибудь создадим.
Карл со стоном поднялся, прижал ладонь ко лбу и направился к расписной инкрустированной конторке. Распахнув снизу золоченые створки, он вытащил высокую голубую шкатулку.
- Моя голубая мечта, Чек. Только уже бывшая. Все опротивело, хочется чего-нибудь свеженького, чистого.
Вернувшись на диван, Карл открыл шкатулку и… снова ее закрыл.
- Нет, погасла мечта. А баловник я был хоть куда. - Он подал мне шкатулку. - Полюбуйся, оцени. Скажи веское слово. Может быть, я вдохновлюсь на стихотворение. Впрочем, каждая из них достойна поэмы. Только погасло, погасло…
В шкатулке оказались куколки-голяшки величиной с ладонь. Куколок было не менее сотни, на спине у каждой четко выделялся номер. Что бы это значило? Карл с куколками играет?
Увидев мое удивление, Карл покачал головой.
- Торопишься, Чек, никакого прилежания. Возьми-ка одну из них и рассмотри повнимательней.
Я поднял первую попавшуюся куколку, пригляделся и обомлел: как точно переданы человеческие черты, в то же время хорошо видна индивидуальность. Лицо будто живое, точно передан цвет кожи, пухлых губ, щеки, глаза, нос - все настоящее, только уменьшенное во много раз.
- Номер три, - вздохнул Карл. - Помню, целую неделю пировал с ней на природе. Тогда и природа была не та, повсюду щебетали птички, порхали бабочки…
Я вынул из шкатулки несколько новых куколок и… съежился от нечаянного открытия - я увидел Мэри! Краем глаза и номер усмотрел - семьдесят пятый…
Карл мгновенно уловил во мне перемену и ядовито усмехнулся. Он отобрал все, что я держал в руках.
- Полюбовался - хватит. Не каждому я показываю свою коллекцию. Цени, Чек.
- Благодарю, господин Карл.
Он, зорко наблюдая за мной, закрыл голубую шкатулку в конторке.
Я взял себя в руки и сказал: моя бывшая невеста заточена в подвале, господин Карл об этом хорошо осведомлен. Я буду просить господина Карла содействовать ее освобождению.
- Да, да, - сразу согласился Карл. - Мы вырвем Элен из домашней тюрьмы этого негодяя. Клянусь честью. Кром поплатится за издевательства над женщиной! Но потом, потом, не все сразу.
Наш разговор завершился бодрым признанием Карла, в том, что он доволен сегодняшней встречей. Не зря, значит, заметил он, слетали в космос и побывали на охоте. Остается только сочинить поэму! Не смог он вчера заглянуть на огонек, самочувствие неважное, но пусть Чек не сомневается - обязательно заглянет. А пока пусть Чек надиктует на бумагу свои впечатления о прогулке к звездам.
Карл проводил меня до двери, изящно смахнул с головы белоснежную повязку и воскликнул:
- Ну вот, я совершенно здоров! Что с человеком делает хорошее настроение! Да, ты ничего не слышал? Ну как же, на завтра назначен бал. Будут торжества, танцы. Ждет сюрприз и тебя. Но… об этом узнаешь в свое время. Не печалься, - воркует Карл. - Думай о предстоящей радости. Бал действительно будет грандиозным!
- Не сомневаюсь, господин Карл.
Карл отпустил меня, и я вышел на улицу, мучительно размышляя о жестоком карловском ударе… Почувствовал Карл мою нежность, мою особую расположенность к Мэри, - и вдруг подсунул куколку! Под номером семьдесят пять…
У меня защемило в груди, я не находил себе места, вышагивал по улицам взад-вперед.
Вечером, после шести, все же решил пойти к Мэри. За калиткой наткнулся на карловских агентов. Стоит ли открыто вести их за собой? Нет, пусть покрутятся на другой улице, я хочу полной свободы… Да и чувствую потребность подышать свежим воздухом…
Степенно, с видом гуляющего, прошествовал через парк, юркнул в переулок, потом в другой, забежал в незнакомый двор, притаился. Подождал, пока протопает погоня, и быстро, уже другим путем, вышел к дому Мэри.
Она обрадовалась, увидев меня, и призналась, что не верила в мой приход. В душе у меня с новой силой зашевелилась горечь, и я уговорил себя не распаляться, есть проблемы поважней.
Девушка, как я ни отказывался, усадила меня за стол и подала ужин: жареные ломтики хлеба и томатный сок.
- Странно, - неожиданно начала Мэри. - Я, как и всякий человек на моем месте, должна быть благодарной. Но, с другой стороны…
И Мэри рассказала: несколько лет назад она стала упрашивать Карла взять ее на охоту. "На электронных зайцев?" - заметил я. "Нет тогда еще были настоящие", - спокойно ответила Мэри. Поохотились, Карл разрешил даже выстрелить из ружья. Девушке понравилось, и она стала проситься на охоту опять. "Хорошо, - согласился Карл. - Так и быть, позабавлю. Авось после этого отвяжешься". Они куда-то долго летели, самолет сел то ли в степи, то ли в пустыне. Какие-то люди в военной форме проводили их к вольеру с обезьянами. Их было много, смешных вертлявых макак - и взрослых, и детенышей. Обезьяны почему-то толпились возле заградительной сетки, забирались по ней на самый верх, пронзительно кричали и не сводили с людей цепких, внимательных глаз. Мэри прихватила с собой из дома булку и кусочек сыру - вот и решила отдать животным. Когда ломтики перелетели через ограду, что там началось! Закрутилась кутерьма, раздался такой неистовый рев - стало понятно, что обезьяны голодные. К вольеру подошел молодой человек, деликатно склонил голову, и кокарда на его форменной фуражке ослепительно сверкнула. "Напрасно кормите, - сказал он. - Им уже хлеб не нужен". Девушка не поняла, но уточнить не успела. Господин Карл грозно прикрикнул и повел ее по ступенькам в подземное помещение. Он велел ей надеть толстые, пропитанные чем-то остро пахнущим широченные брюки, куртку, тяжелые ботинки с высокими чехлами и завязками. На голову - резиновую маску с круглыми очками и грубый капюшон. Карл одевался сам и подгонял: "Быстрей, быстрей…" Затем они поднялись наверх и свернули в траншею. Дышать было трудно, ступать - тяжело. В траншее находилась тьма-тьмущая народу, так же странно одетого. Все чего-то ждали, с нетерпением вертели очкастыми головами. Прозвучала сирена, и толпа разом замерла, уставилась в поле, по которому вприпрыжку мчалось обезьянье стадо. Вдруг по глазам резанула вспышка, начал расти огненный шар и густо обрастать облаками… Загорелись, задымились впереди живые обезьяны, дико, отчаянно закричали, и тут ударил невероятной силы шквал - все упали на дно траншеи и замерли… Девушка тоже упала - она потеряла сознание… Очнулась в подземелье, там, где она и Карл переодевались. Очкастая маска, похожая на обгоревшее обезьянье лицо, лежала рядом. Карл склонился к девушке и спросил: "Ну, будешь еще проситься?" Она не ответила, разрыдалась. Позже, когда воспоминания притупились, она задала Карлу вопрос: "Для чего все-таки погубили бедных обезьян?" - "Во имя будущего, - ответил Карл. - Я должен быть сильным и непобедимым. Так я буду сжигать своих врагов".
- Вас, конечно, этот довод успокоил.
- Естественно. Я господину Карлу верила. Я искренне считала: помогая ему, я помогаю его делам. Ничего, что я о них ничего не знаю, зато я знаю господина Карла.
- Он посвящал вас в свою личную жизнь?
- В личную жизнь? Нет, он ничего не рассказывал… Но иногда он говорил, например: "Не правда ли, эта девушка мила? Я хочу с ней познакомиться".
- И вы… их знакомили?
- Ни разу. Одни разговоры.
- Но ведь были у него девушки?
- Наверное…
- Были. Да еще какие!
- А откуда вам известно?
- Он показал шкатулку. В ней собрана великолепная коллекция. Систематизированная, пронумерованная… Не видели?
- Нет.
- Советую посмотреть. Голубой прелестный ящичек. Хранится в конторке. Если господин Карл покажет, советую обратить внимание на семьдесят пятый номер.
- Вероятно, очередная гадость. Наподобие слежки. Знаете, я никак не ожидала, что за мной наблюдают. За кем-то следить - это в порядке вещей. Но чтобы за мной… Проверила лампу - а там действительно какое-то устройство. Я-то думала, живу свободно, как птица… Ну, по вашему совету и "уронила" - так бухнула о порог - только стекла полетели… И в сумочке проверила. Представляете, в моей пудренице тоже оказался миниатюрный механизм. Пришлось ликвидировать.
- Напрасно. Как вы объясните?
- Кто будет спрашивать?
- Господин Карл.
- Прямо и скажу: не нужно шпионить.
- А он: кто научил?
- Сама наткнулась.
- Не поверит. Тем более, что я прихожу к вам второй раз. Причина - контакты со мной… Давайте договоримся: будем советоваться и действовать сообща. Тогда все будет хорошо.
Я поблагодарил Мэри и поторопился покинуть гостеприимный дом. Встретимся завтра у Карла.
Вышел на крыльцо и обомлел: было светло, и густо сыпал крупный снег. Лохматые снежинки летели бесшумно, плавно опускаясь на мягкий белый пуховик, который успела настелить зима. Было так тихо, словно природа затаилась, наблюдая за редким явлением - когда еще увидишь такой щедрый, необыкновенный снегопад!
Вокруг непривычно чисто, веет особой, зимней свежестью. Хорошо! Одно беспокоит: остаются напоказ четкие следы. Снег будто чувствует свою вину, заметает пока еще неглубокие ямки, и ловко, споро у него получается - пока я стою, углубления выравниваются, скоро исчезнут совсем…
И кажется странным и нелепым: где-то в космосе, над головой человечества, висят тонны гибельных бомб и снарядов, а здесь - идет мирный снег! Будто ничего Земле не угрожает, будто люди могут спать спокойно.
И все же снег мне кажется хорошим предзнаменованием. Я думаю о Мэри, и мысли о ней меня успокаивали. Я перебирал в памяти ее жесты, сказанные когда-то слова; вдруг возникнет передо мной ее взгляд, прозвучит упругий голос с характерной певучей интонацией, и тогда я чувствую волнение, мне хочется вернуться к девушке, сказать ей необыкновенные, ласковые слова - ведь жизнь у нее в общем-то серая, однообразная, радость не балует своим посещением…
Когда я вернулся и услышал телефонный звонок - обрадовался: Мэри! Я наговорю нежностей, позову побродить по снежному насту под огромной луной!
Я ошибся - звонил Карл. Он упрекнул меня в безделии, посоветовал сосредоточиться на предстоящих событиях. Бал, наставительно говорил он, должен пройти без сучка и задоринки, каждую роль мы обязаны сыграть безупречно.
Карл пожелал спокойной ночи и положил трубку.
Опускаюсь в кресло, закрываю глаза.
Что это? Сон? Явь?
Передо мной - Карл. Смотрит на меня в упор и слишком уж сипло произносит:
- Это я. Отныне и навсегда! Присмотрись ко мне получше и осознай: я владею миром…
- Миром?..
- Да. И землей, и водой, и небом. А чем владеешь ты? Всего-навсего жалкой строптивой душонкой.
- Душой! - поправляю я.
Карл зловеще усмехается и вопрошает:
- Ты видел, как выдергивают зубы? Если не видел, я покажу. И все твои зубы по одному выдерну, и извлеку из тебя то, что ты называешь душой.
- О, господин Карл, изуверства у вас хватит!
- Изуверства? - изумляется Карл. - Это лишь игра, детская забава. Садись и работай.
Я вижу себя в огромном тайпинг-офисе, в том самом, который Карл показал мне в первый день прихода в его учреждение. Руки мои бешено взлетают над клавишами, некогда даже взглянуть по сторонам. Но я знаю - рядом со мной невольники, я хорошо запомнил их напряженные, неестественно прямые позы в то памятное утро…
Руки мои двигаются безостановочно. Час, два, три… много, много часов подряд. Я чувствую, как смертельно устал. Но останавливаться нельзя - Карл тут же выкинет на улицу. Нет, больше не могу. Ослабевшие руки падают… Надо мной любезно склоняется улыбчивый клерк, берет под руку и куда-то, под несмолкаемый стук пишущих машинок, уводит.
В длинном плохо освещенном коридоре вырываюсь и припускаю куда глаза глядят. Бегу и радуюсь: свобода, свобода!
Конечно же, я ошибся. Карл с хохотом встречает меня у выхода и, как мальчишку, хватает за рукав.
- Ну куда же ты, Чек! Будь благоразумным! Все равно я извлеку твою…
Карл вталкивает меня куда-то в темноту, и я различаю с ужасом: на меня, как танк, наваливается гигантское пресс-папье. Я уже чувствую его пористую поверхность, которая жадно начинает присасываться ко мне…
Нет! Ни за что! Я упираюсь обеими руками в мягкий покатый низ и что есть силы отталкиваюсь. Удалось на несколько мгновений отшвырнуть от себя пористую глыбу, но она стала наваливаться опять…
Успеваю отскочить к стене и лихорадочно стараюсь нащупать дверь. Кажется, нашел… Толкаю ее и выскакиваю вон…
Но нет, это не освобождение. Слышу смех и сипение Карла:
- Ну куда ты, Чек! Я же предупреждал!
Догадываюсь - вокруг меня компьютеры: на высоких, очень высоких щитах дрожат миллионы лампочек и светятся регуляторы. Что-то невидимое опутывает меня, ноги уже одеревенели, руки все больше немеют. "Чек, Чек, Чек, Чек…" - тупо повторяются звуки, усиливается гул.
Вижу Карла: он со скрещенными на груди руками сидит на спутнике и с презрением глядит на меня.
- Ну я же говорил!
Собираю последние силы, подтягиваюсь к щиту и непослушными пальцами начинаю крутить регуляторы. Где-то завыло, застучало, запрыгали огоньки. Еще один поворот регулятора, и я замечаю: Карл, беспомощно размахивая руками, падает на Землю. Он во всю мощь кричит:
- Нет, я не разобьюсь! Я буду вечно!..
А я нахожу себя в кресле и силюсь понять: сон это или явь? Не шутка ли господина Карла?
Пытаясь избавиться от тяжести в голове, спешу на свежий воздух. Вдруг мне нестерпимо захотелось увидеть Мэри. Увидеть сейчас же! Немедленно! Недолго думая, я помчался к ее домику и… обомлел! На крыльце стоял господин Карл. Он обнимал Мэри и жадно целовал…
Я попятился, закрыл свое пылающее, лицо руками.
Уснуть, конечно, уже не смог. И утром поднимался в карловскую приемную с головной болью.
Мэри сразу же поднялась навстречу и неестественно громко объявила:
- Господин Карл не принимает! Совещание. - И добавила шепотом: - Я виновата… очень виновата… но нет у меня сил…