Гогия включил задний ход; он действовал быстро, умело, точно. Не выпуская баранки, одной ногой упираясь в дно, он вместе с нами подталкивал машину. Нечеловеческим напряжением сил достигли наконец берега. Гогия остановил газик, утер с лица пот. Мы скинули сапоги, вылили из них воду, отжали носки.
Женщина притихла, бессильно припав к груди Зураба, сознание не возвращалось к ней.
- А вдруг умрет, а? - испугался Гогия и тронул машину.
- Быстрей, Гогия, быстрей! Довезем живой, не бойся! - ободрял я Гогию.
Стремительно пронеслись мы через кукурузное поле и въехали на злополучную гору. Машина уверенно ползла вверх. Главное было теперь - не потерять скорость и не угодить в колею от грузовиков. У последнего поворота мы с Георгием стали у края обрыва, подстраховывая машину.
- Давай, родная, не подведи, видишь, какое дело, не позорь перед людьми, давай, давай! - вслух уговаривал Гогия свою машину, не обращая на нас внимания.
Когда мы выбрались наконец на ровную дорогу, до Шедока оставалось всего километров десять.
Гогия сбавил скорость, отер пот и сказал довольный:
- Хорошая машина. У хорошего водителя всюду пройдет.
Женщина снова застонала и заметалась. Ее стала бить дрожь.
- Потерпи, вот-вот доедем, потерпи! - кричал измаранный кровью Зураб, всеми силами пытаясь удержать женщину, но та рвалась из рук и кричала:
- Пусти! Пусти!
Шедок - райцентр. У въезда в город арка, а на ней крупными белыми буквами: "Приветствуем образцового водителя!" Дорога за аркой до того разъезжена и разбита, что водитель поистине должен быть образцовым. Машину швыряло из стороны в сторону.
Первый же встречный указал нам дорогу к больнице. На одном повороте газик странно подскочил. "Не хватало, чтобы шина лопнула!" - подумал я и тут же услышал предательский взрыв.
Мы осторожно вынесли женщину из машины, уложили на плащ, потом на брезентовку - вместо носилок - и понесли к больнице. Зураб шел впереди, мы с Георгием сзади. Гогия снял тяжелое запасное колесо, но не удержал его - сказалась усталость. Колесо волчком завертелось на земле. Мы бежали. Женщина громко кричала.
- Шагайте в ногу, шагайте в ногу, - твердил Зураб.
Какой-то мальчик увязался за нами и указывал дорогу.
- Если бы мы и работали так в лад… - сказал Георгий и осекся, сообразив нелепость своих слов.
В больнице женщину положили на каталку и тут же увезли в операционную. Появилась дежурная сестра и стала расспрашивать нас, заполняя больничную карту.
- Фамилия.
- Мшвеладзе, - ответил Георгий.
- Фамилия больной, - улыбнулась медсестра.
- Не знаю.
- Имя?
- Не знаем, - вмешался Зураб.
- Откуда она? Из какой станицы?
- Не знаем, - ответил я.
- Так что же записывать? - развела руками медсестра.
- Завтра приедет ее муж, если успеет собрать урожай, - объяснил Зураб.
Сестра включила свет, и стало видно, что все мы в крови, особенно Зураб. Никогда раньше на мне не было чужой крови. В темноте я не замечал ее, теперь испытывал неприятное ощущение. Зураб опустился на скамью. Присел и я. Георгий вышел закурить.
- Как думаешь, выживет? - спросил Зураб. - У нее проломлен череп. Видно с большой высоты упала.
Во двор больницы влетела машина.
- Еще привезли! - встрепенулась медсестра и поспешила к выходу.
- Нет, это наша машина, - успокоил ее Зураб.
Георгий и Гогия вошли вместе и расположились рядом с нами.
Из операционной вышла медсестра, забежала в соседнюю комнату за какими-то ампулами. Потом в операционную занесли кислородную подушку. Мы переглянулись. Не знаю почему, но мне кажется, что кислородную подушку дают умирающим.
- Видно, плохи дела, - предположил Гогия.
Прошло много времени, прежде чем из операционной вышел хирург, совсем молодой парень. Халат на нем был забрызган кровью. Он направился прямо к нам, на ходу снимая маску и вытирая с лица пот.
- Вы ее доставили?
- Выживет? - вопросом же ответил Гогия.
Хирург устало сел в широкое кресло и закинул ногу за ногу. Потом долго-долго тер левой рукой лицо.
- Очень упрямая женщина, - сказал он наконец. Руки у него дрожали.
- Крепкая женщина, - возразил Гогия.
- Очень упрямая женщина, - повторил хирург и посмотрел на свои дрожащие руки.
- Мы можем уйти? - спросил Георгий.
- Молодцы, ребята, привезли бы чуть позже, плохо бы кончилось, - сказал хирург.
Мы поблагодарили его, попрощались и вышли из приемного покоя.
Еле отыскали дорогу к нашей станице. Свет фар прорезал тьму, освещая нам слякотный путь, и терялся в пространстве. Упершись локтями в колени, я попробовал расслабиться. От усталости перед глазами плясали красные точки. От голода сводило живот.
- Давай жми быстрей! - взмолился Георгий и обернулся ко мне. - Дома, наверное, вкусный обед ждет.
- Если застанем Тинико живой, - добавил Зураб.
- С ума, верно, сходит, бедняжка! - заметил Георгий.
Когда показался наш дом, Гогия посигналил. На веранду выскочила Тинико. Сынишка хозяйки тоже узнал звук нашей машины и открыл ворота.
Мы еле вышли из машины. Все четверо падали с ног. Зураб обхватил Гогию за плечи, и они, шатаясь, поднялись по лестнице. Никогда еще не возвращались мы из маршрута так тихо. Тинико, заметив кровь на наших одеждах, кинулась к Зурабу.
- Ой, Зурико, что с тобой, родной? Что случилось?
- Не бойся, ничего не случилось! Ничего! - успокоил ее Зураб.
Тинико так обнимала Зураба, словно они были одни в комнате. Зураб самый прямой и самый смелый среди нас, я понимаю ее, но сейчас было не время… Я повалился на спальный мешок и закрыл глаза.
- Вставай, друг! - толкнул меня Гогия.
Утро было серое, тучи привычно скрывали солнце. Нудно моросило. Ветер то в одну сторону гнал легкие белесые дождинки, то в другую.
Георгий был уже выбрит и разглядывал раскрытую на столе карту. Зураб что-то напевал про себя - случай неслыханный. Я протер глаза и стал делать зарядку.
- Сегодня обязательно надо осмотреть обнажения, - сказал Георгий.
- Пока не зарядил дождь! - добавил Зураб.
- Я сегодня не смогу ехать с вами, предстоит большая стирка, - Тинико побросала нашу одежду в широкое корыто.
- В маршрут мы с Георгием пойдем. Вполне справимся вдвоем, - решил я.
Зураб улыбнулся. Тинико залилась краской и вышла из комнаты.
Зураб проводил нас.
- Что делать, раз не хотите брать меня с собой! - сказал он и напомнил: - На обратном пути навестите жену комбайнера.
- Таскай для Тинико воду! - приказал Георгий, хлопнув его по плечу.
Машина осторожно выехала со двора и понеслась по дороге. Гогия все прибавлял скорость. По крыше опять зашуршал дождь.
- Сверни к реке, быстрей доберемся, - посоветовал Георгий.
- Так и знал, что скажешь это! Что я, хуже тебя знаю свое дело! Не проедет через брод!
- А как же вчера проехала?
- Вчера другое дело! Вчера… - Гогия хотел сказать что-то еще, но Георгий прервал его:
- "Что я, хуже этого гнилушки Гогии?!" "Отараант-вдова", Илья Чавчавадзе.
Но слово "гнилушка" не прозвучало по-старому, и я понял: утратило оно свою силу. Наверное, и Гогия почувствовал это; с усмешкой взглянул на Георгия, потрепал его по плечу и сказал:
- Шутим, начальник?
И мы, все трое, дружно захохотали. Потом Гогия затянул песню.
За окном машины тоскливая картина бездарного художника: серое небо без просвета, зеленая земля без единого цветка и темные извивы слякотной дороги, бесконечно тянущейся перед нами.
1965
ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ
Важа Мартирозашвили мой сосед. Мы вместе ходили в детсад, потом в школу. В девятом классе он прокатился по лестничным перилам и… получил "академический" отпуск, отстал от меня на год. Озорной был очень! После школы Важа захотел продолжить учебу в Политехническом институте, но в тот год, на его беду, желающих обладать дипломом автоинженера оказалось слишком много. Три предмета сдал на пять, а физика подвела - вопрос касался четырехтактного двигателя.
- Не повезло мне! - возмущался Важа. - Другим доставалось то, что они знали.
Не сумел он сдать и на следующий год, не попал в институт и при третьей попытке. И отец пристроил его в контору какого-то треста. Позже он работал экспедитором на лимонадном заводе. Короткое время был заведующим закусочной.
- Что делать, приходится заведовать, - пожаловался он мне как-то с несчастным видом.
- Понимаю тебя, но кто-то должен заведовать! - посочувствовал я.
- Чует сердце, скоро "Волгу" выиграю по лотерейному билету.
- Как скоро, не спросил? - усмехнулся я.
- Говорят, очень скоро, - ухмыльнулся Важа, хлопая меня по плечу. - Так что стану все-таки "автоинженером".
Спустя три месяца Важа "выиграл" зеленую "Волгу". В нашем небольшом дворе вырос гараж, а Важа раздобрел, растолстел прямо на глазах.
- Зарядкой надо заниматься, брюшко появилось, - посетовал он как-то.
- Смотри, гантели не поднимай и штангу тоже, силовые упражнения опасны, особенно по утрам, - предостерег я его.
- Что ты говоришь!
- Да-да.
- Ва! - воскликнул он.
Все комнаты нашего дома выходят на общие длинные балконы, нависающие над двориком. Жизнь соседей здесь как на ладони. Но я так и не видел его за зарядкой. Правда, Важа уходит рано - в семь уже на работе, а я встаю в половине восьмого. Единственное утро, когда мы встречаемся - воскресное.
Сегодня как раз воскресенье. Я занимаюсь зарядкой на балконе, Важа моет во дворе машину. Ему помогают мальчишки - они в любом возрасте любят возиться с машиной. Важа доверил им колеса - каждому по одному. Ребята соревнуются - кто вымоет лучше и быстрее. В награду получат конфеты. В машине у Важи всегда имеются конфеты, лежат рядом с небрежно брошенными иностранными журналами. Когда он в настроении, может и прокатить своих помощников на "Волге".
- С утра жарища! - замечает Важа.
- Южный ветер, горячий.
- Почем ты знаешь?
- Бюро прогнозов сообщило.
- Значит, польет дождь, - хохотнул он, глянув на небо. Синева над ним была до того ясной, прозрачной, что казалось сомнительным, есть ли на свете хоть одна тучка.
- И выходной за работой проводишь? - интересуется Важа. Видно, замыслил что-то.
- А чем заняться? Скажи - отложу работу.
- Давай махнем за город! Духота тут.
- Куда поедем?
- Куда хочешь. Посидим где-нибудь в ресторане, кутнем хорошенько.
- Ну нет, неохота умирать.
- Не бойся, не пью, когда за рулем.
- Ладно, едем.
- Собирайся тогда.
Важа выехал на проспект Руставели. За три месяца обладания "Волгой" он успел завязать знакомства с такими же владельцами машин, дельцами, как он, и, проезжая мимо друг друга, они здоровались на особый манер, довольно улыбаясь. "Куда?" - спрашивала рука, не занятая рулем. "Не знаю", - отвечали, передергиваясь, плечи. "Прогуляться немного", - добавляли пальцы. "Вам-то что!" - бормотал мотор, и неслись, шурша, колеса.
- Тамаз! - долетел до меня знакомый голос.
- Ва! Какая девочка! - не сдержал восхищения Важа.
- Куда едете?
- Познакомься, сосед мой и приятель.
Белая рука "девочки" скользнула в открытое окно машины, мелькнула перед моим носом и пристроилась в руке водителя - познакомились.
- Нана.
- Важа. Садитесь, куда вас подвезти?
Нана открыла заднюю дверцу и села так, чтобы Важа видел ее в зеркальце.
- Я к Лали шла, не знаешь, Тамаз, дома она?
- Наверное, мне она не звонила.
- Значит, дома.
- Что, разрешение у тебя берет из дома выйти? - рассмеялся Важа.
- Приходится, - улыбнулась ему Нана.
- Давай заберем Лали и поедем вместе. Вы не заняты? - владелец "Волги" взял инициативу в свои руки.
- Я? Нет. С удовольствием поеду… - не замедлила согласиться Нана.
Лали, как я и думал, сказалась дома. Вмиг оделась и уселась с Наной на заднем сиденье.
- Куда вас прокатить? - уже освоившись, развязно спросил Важа.
- В Пасанаури! - потребовала Нана.
- В Кинцвиси! - предложила Лали.
- Ва! - растерялся Важа.
- В Дманиси! - сказал я.
- Куда, куда?
- Осмотрим Дманисский сион.
Девушки переглянулись.
- Куда? - переспросил Важа.
- В сторону Болниси.
- Ладно, в Дманиси, так в Дманиси, - надулся Важа.
Мотор загудел. "Волга" покорно двинулась дальше. Владелец ведет ее нарочито медленно.
"Побыстрее! Задыхаюсь!" - молит водителя мотор.
"Побыстрее! Жарко нам!" - упрашивают его покрышки.
"Побыстрее! Не кипяти меня!" - возмущается вода.
Но Важа не спешит, в упор разглядывает проспект Руставели, а проспект Руставели олицетворяет для него весь Тбилиси. И девушки, и молодые люди взирают на нас с завистью. Во всяком случае, так представлялось водителю.
- Поехали быстрее! - попросил я.
- Рванем?!
- Рванем! - согласились девушки, и скоро спидометр показывал сто.
- А на кой нам ехать в Дманиси?
Молчание.
- Ресторан там есть? - снова спросил Важа.
- Нет.
- Столовая?
- Нет.
- Куда же тогда везем девочек? - оторопел наш водитель и сбавил скорость.
- Красиво там очень! - Не объяснить ему иначе, не поймет и не поверит.
- Красиво?! Красивее всего жареные цыплята с ткемалевым соусом, шашлык, охлажденное вино…
Хорошо, что девушки рассмеялись, не то Важа целое меню б составил.
- Нам все равно, куда ехать! - сказала Нана и за себя, и за Лали.
Что ж, если тебе все равно, Лали, тогда и мне безразлично. Но, сдается, Лали не все равно. Не должно быть все равно. Взгляну сейчас на нее и узнаю: по глазам ее всегда ясно, о чем она думает. Я медленно обернулся, заглянул Лали в глаза. Она растерянно улыбнулась. Привыкла, что я за нее думаю. Если и дальше будет так, хорошего мало. Лали всегда всем довольна. И в этом мало хорошего.
Подъезжаем к какой-то столовой. Важа останавливает машину.
- Кажется, тавот сломался!
Девушки всполошились. Важа обошел машину и обратился к Нане:
- Хочешь глянуть на сломанный тавот?
- Хочу.
- Выходи из машины.
Важа взял ее за руку и повел в столовую.
Скоро они вернулись, нагруженные снедью и бутылками.
- В коньяках разбираюсь, а в закусках профан, Нана помогла, - пояснил нам Важа.
Нана несла аккуратно завернутые в пергамент помидоры, огурцы, зелень, сыр, хлеб, отварную курицу.
- Фрукты осталось купить, - сказала Нана.
- Сейчас, - отозвался Важа, опуская к моим ногам бутылки с коньяком и лимонадом.
Когда и фруктами запаслись, Важа с надеждой спросил:
- Точно в Дманиси едем?
- Слово есть слово!
Мы оказались первыми посетителями в этом году. За крепостной стеной цитадели зеленела весенняя трава. Важа остановил машину возле храма и выключил мотор. На примятой траве резко обозначился след всех четырех колес.
- Приехали? - спросила Нана, выбираясь из машины. Лали шла по колено в траве.
- Как красиво колышется на ветру! Словно волны переливаются. Волны зеленого моря… - сказала Лали. Сказала для меня.
Важа ступил несколько шагов и навзничь растянулся на траве.
- Давайте поднимемся на самую верхнюю башню, - предложила Нана.
- Погоди, сначала поедим. Есть охота, - возразил Важа.
- Нет, сперва осмотрим тут все.
- А вода здесь есть? - спросил Важа.
- Нет, внутри крепостной стены нет. К реке надо спуститься.
- Вниз?!
- Да.
- Шутишь! Что я, альпинист тебе!
- Здесь есть тайный подземный спуск к реке.
- Раз ты знаешь путь к реке, ты и сходишь, - заключил Важа и достал из багажника блестящий медный кувшин. В машине у него есть все: свечи, иголки, ковер, надувная подушка, вилки, веревки, стаканы, нитки, мыльница, ложки, полотенце - не перечислить всего.
- И я с тобой, - попросилась Лали.
- Не пройдешь на своих тонких каблучках.
- Босиком нам идти, что ли? - встряла в разговор Нана.
- Мы с вами стол накроем, пока он вернется, - решил Важа. - Давайте помогайте.
Я схватил кувшин и спустился в подземный ход. Ход длинный и довольно крутой. Ступени сохранились местами. Полная тьма. Жаль, фонарик не захватил: в машине Важи наверняка нашелся бы. Предусмотрительный он человек, запасливый. В туннеле темно, холодно. Днем здесь царят летучие мыши, носятся во тьме вверх и вниз с шипящим писком. Неприятные у них голоса. Вспугнутые моими шагами, они устремились в концу хода и затаились там, скучившись. Выход давно обрушился, завален, и сочащаяся со стен вода скапливается в лужи. На обвалившиеся глыбы падает слабый свет. Где-нибудь поблизости должен быть лаз…
Кто только не проходил здесь! В чьих только руках не был Дманиси! А спустя столетия по тому же ходу спускаюсь я - водонос Лали, Наны и Важи. Зачем? Затем, что захотел еще раз пройти этим потайным ходом и побыть наедине с собой.
"Истекает кровью осажденный город. Я ранен легче, чем другие, и должен незаметно сойти к берегу, набрать воды в этот огромный кувшин, принести воинам - распаленных жарким боем мучает жажда. Несколько отважных защитников крепости уже остались лежать у реки - настигли их отравленные стрелы метких лучников. Но враги в ярости - не сумели обнаружить ход. Я доставлю воду воинам. Не возьмет враг крепости. Не сдадим…"
На берегу сидит красивая девушка и заплетает косу.
- Здравствуй!
- Ой! - испуганно вскрикивает она и пытается сбежать.
- Не бойся. Я тебе брат, ты мне - сестра.
- Из-под земли, что ли, вылез? - недоумевают огромные черные глаза.
- Не скажу. Это тайна.
- Ты знаешь, где подземный ход?!
- Не скажу. А ты что делаешь тут?
- Гусей пасу.
- Такой трусихе я б и гусей не доверил.
- А ты председателя нашего колхоза спроси…
- Ударница?
Девушка смущенно потупилась. Потом встала.
- Пойду я.
- Постой.
- Гуси разбегутся.
Она шла по гальке босиком будто по ковру.
- Как звать?
- Кетино.
- А фамилия?
- Мартиросова.
- Не Мартирозашвили?
- Мартирозашвили когда-то давно жили в Дманисской крепости, а нынче в Большом Дманиси Мартиросовыми пишутся…
"В конце десятого и начале одиннадцатого веков Ташири и Картвельская долина в ущелье Болниси-Дманиси были подвластны правителям Армении. И в ту пору здесь усилилось влияние армянского. Вероятно, тогда и назвали область Сомхити".
- Откуда ты знаешь, кто тут жил прежде?
- Дедушка рассказывал.
- Сколько ему лет?
- Сто два.