"О МУЗЫКАЛЬНОЙ ШКОЛЕ, АКЦИЯХ, СТРЕССЕ, ЮРИСПРУДЕНЦИИ, АВТОСЕРВИСЕ И ЕЩЕ КОЕ О ЧЕМ"
Толчком к написанию этих заметок послужила прекрасная передача "Кто, где, когда", поставленная Владимиром Ворошиловым. Я аж вздрогнул, когда команда девушек получила вопрос о том, кем станет рабочий, если он приобретет акции своего предприятия. Сжался, когда одна из девушек пробросила: "рантье". Эк ведь голову задурили нашей молодежи, - путают рантьера, то есть человека, живущего на проценты с ссуженного капитала, с держателем акций, рабочим.
Назавтра, когда в маленькой крымской деревушке, где я живу, передача широко обсуждалась: один из соседей, человек "жесткого курса", соотносящий свое кредо со статьями Малой Советской Энциклопедии, изданной в тридцатых годах, сокрушенно вздохнул: "Что ж, выходит, тянем молодежь назад, к капитализму? Эх-эх-хе..."
Несколько лет назад, во время выездного Секретариата СП РСФСР, мы, группа литераторов, поехали в излучину Волги и Дона, в те места, где Юрий Бондарев девятнадцатилетним лейтенантом воочию увидел "Горячий снег".
Руководитель сельскохозяйственного производства - истинный патриот своего дела, пользующийся поэтому беспрекословным авторитетом, - рассказал, в частности, и про то, что семьи зарабатывают в среднем по десять - двенадцать тысяч в год, а то и больше.
- Во многих домах стоят цветные телевизоры, хотя мы еще пока не принимаем передач цветного ТВ, рояли и пианино, ребятишки бренчат, тыча пальцами в клавиши, а играть не умеют, - рассказывал директор. - Вот мы и решили построить свою сельскую музыкальную школу, денег в хозяйстве достаточно... Внесли и другое предложение: организовать дом ветеранов сельского хозяйства и открыть свою сельскую поликлинику, оборудованную по последнему слову техники. Разумно? Разумно. Отправился в Волгоград, сообщил о нашем плане где положено и сразу же натолкнулся на вопрос: "Но в отделе народного образования нет штатных единиц для учителей музыки, а в здравоохранительных органах нет дополнительных средств для оплаты труда врачей, сестер и санитарок". - "Да нам и не нужны средства!" - "А это как?" - "Да очень просто! Мы сами построим дом для учителей, пригласим педагогов и врачей, вышедших на пенсию, положим им заработную плату из своего бюджета, вот и весь вопрос!" - "Нельзя". - "Да почему же?!" - "Прецедента не было".
Прецедент был. В условиях социализма - акция есть одна из форма кооперативной собственности. Обратимся к Ленину. Придавая огромное значение кооперации, он писал: ". Приток средств - добровольный. Если у нас кооперация будет торговать, а не играть в издание ежедневных газет, где бездельные болтуны занимаются надоевшей всем политической трескотней, то торговля должна давать доход. Кто платит взносы, тот получает доход. Члены кооперации - все. Это нам надо для будущего. Кому это мешает, не видно... Паевые взносы добровольные. Кто сделал взнос, получит долю дохода."
Остается только повторить ленинское: "кому это мешает, не видно". Впрочем, можно предположить, что это мешает бюрократу. Ему очень удобно прятаться за спасительное "нельзя", ибо любое "нельзя" оправдывает чиновничье безделье, трясинную обломовщину. А ведь любой немотивированный запрет рождает общественную инертность, неуверенность в собственных силах, страх, наконец.
Если мы проанализируем работу заграничных трестов, - без гнева и пристрастия, - то убедимся, что ни одно решение там не проходит без участия юристов. На такого рода специалистах ЭКОНОМИТЬ грех, это и не экономия вовсе. И забывать Даля нельзя, - воистину, без расхода нет дохода.
Хочется верить, что новый Закон о социалистическом предприятии непременно предусмотрит всемерное повышение роли юристов, которые возьмут на себя основное бремя встреч и переговоров со смежниками, вышестоящими организациями, ревизорами и проверяющими (поменьше б их, дать бы им ЗАКОННЫЕ сроки, утвердить бы допустимое количество проверок, определить бы, наконец, что ревизовать надо ДЕЛО, реальности, а не бумажки!), освободив руководителя от той суеты, которая мешает ему ДВИГАТЬ производство, соотнося его с успехами мировой экономики.
...Не могу простить себе, что в начале трудных пятидесятых я сдал в букинистический магазин книгу, изданную последний раз в начале века, - "О правилах хорошего тона". Ах, какая же это была прекрасная, умная и добрая книга! За исключением ряда позиций, - особенно про то, как надобно приглашать в дворянском собрании даму к танцу, - все, что там было рекомендовано, совершенно необходимо и сегодняшнему читателю.
Действительно, ни в детских садах, ни в школах правилами хорошего тона не занимаются, дети не получают методологических навыков достойного, РАСКОВАННОГО, уважительного поведения в обществе, - отсюда проистекает неуверенность в себе, впрочем, не только, увы, отсюда скованность, переходящая в хамство, всякого рода комплексы.
Воскресное застолье в наших домах становится бытом. А умеем ли мы проводить его так, как надо? Сплошь и рядом нет. И вопрос не только в том, какой рукой вилку держать, и можно ли рыбу резать ножом, - этому научить не трудно; вопрос в том, как рассадить гостей, поддерживать интересный разговор, превратив застолье в интеллектуальное обогащение его участников, а не в обжираловку.
Наши люди начали лучше одеваться, - не так еще, конечно, как нам бы хотелось, к сожалению, и поныне гоняются за ФИРМОЙ, равнодушно проходя мимо отечественных пальто-уродов и ботинок, словно бы нарочно сделанных для колодников. Тем не менее, если сравнить кинохронику двадцатилетней давности, снятую на улицах, с нынешней, то разница в одежде, демократизация ее будет заметной. Что и говорить, если теперь за шортики не задерживают и не облагают штрафом, а джинсы перестали считаться "низкопоклонством перед разлагающимся Западом"! Но - в массе своей, - верно ли носят наши люди то, что сшито или приобретено? Нужно ли, например, поехав лечиться в Кисловодск или Карловы Вары, ходить на желудочные процедуры в крахмальной рубашке, черном пиджаке и галстуке? Сплошь и рядом человек приходит на желудочные промывания одетым так, словно в ЗАГС собрался. Смешно? Нет, грустно. Как-то я разговорился с рабочим из Курска, приехавшим в Варну: жара, а он в черном костюме, застегнут на все пуговицы и, ясное дело, при галстуке. "Расстегнитесь, снимите галстук, - сказал я товарищу, - вы же на отдыхе". "Нельзя. Когда вручали путевку, в профсоюзах инструктировали: "Прежде всего достоинство советского гражданина. Повсюду появляться в костюме и галстуке, и чтоб никаких там вольностей"". Ясное дело, инструктировал человек, к "хорошему тону" отношения не имеющий, эдакий мастодонт прежних представлений о "культуре". Что бы о другом проинструктировать, кстати говоря, отправляясь на отдых за границу, помнить, что там в магазине не принято примерять пять вещей и в конце концов ни одну не покупать, - там люди ценят время, и если уж пришли за покупкой, то они ее делают, присмотрев заранее на витрине, а не на прилавке.
...Идешь по лесной тропинке где-нибудь в далекой сибирской тайге, навстречу тебе незнакомый; тем не менее он полагает за правило сказать: "Добрый день". Хороший тон? Очень.
Входит человек в учреждение; миновал вахтера, гардеробщицу, секретаря, не кивнув им даже. Что это? Хамство. Или внутренняя зажатость. И то и другое, - очень плохой тон.
А прекрасное слово "благодарю". Что, оно у нас в широком ходу? Увы. Язык-то не отвалится, поблагодари ты человека за самую мелкую услугу. Добро, как бумеранг, возвращается к тому, кто его делает, а ласковое слово - это добро, определяющее настроение человека на целый день, как, впрочем, и неуважительная грубость.
Не грех бы поучиться нашим работникам сервиса хорошему тону у своих западных коллег. Да и не только западных, а и у китайских и японских: там к вам обращаются с трафаретной фразой: "добрый день, чем я могу вам помочь". Это именно тот трафарет, которого нам, увы, очень и очень не хватает, а ведь ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, как вежливость, визитная карточка культуры.
Давайте проанализируем, отчего неведомое ранее слово "стресс" столь прочно вошло в наш лексикон? Врачи утверждают, что большинство самых трагических заболеваний рождено именно стрессами.
Наберите "09", попросите справку. Сплошь и рядом вас либо разъединят, либо так быстро и невнятно ответят, что вы не успеете даже записать нужную вам информацию. Стресс! Попробуйте - особенно в летние месяцы - пробиться на междугородную переговорочную станцию. То номер занят, то трубку не поднимают, а коли поднимут, говорят с вами, словно с беглым каторжником. Стресс! Попробуйте купить билет на самолет или поезд, - особенно в курортный сезон. Надо обладать железными нервами и богатырской выдержкой, чтобы выстоять многие часы в душных, тесных помещениях, ожидая своей очереди. Стресс! Ну а если открыть в городах и поселках страны сотни, именно сотни, "бюро посреднических услуг", где у вас примут по телефону заказ и доставят билет, - по вашему желанию, - на дом. Конечно, за хороший сервис надо платить, но кто откажется уплатить за услугу, которая сберегает ваши нервы?! Мне возразят: "нет помещений, нет штатных единиц, да и вообще такого в практике не было". Во-первых, очень плохо, что в практике не было: и в Венгрии, и в США, и в КНР таких посреднических бюро - на каждой улице. Во-вторых, ныне, после того как вышел Закон об индивидуальной трудовой деятельности, не нужны штатные единицы. Школьники и студенты получили право на индивидуальный труд, - вот и поработай во благо обществу и себе на мотоцикл или автомобиль! Печатается объявление в газете - "принимаю заказы на услуги" - и, что называется, "полный вперед"! (В связи с этим, кстати, отделам нежилых помещений исполкомов есть о чем подумать: первые этажи множества зданий заняты хитрыми конторами, базами, дирекциями, снабами, сбытами и прочими "главначпупсами". Не стоит ли внимательно посмотреть, пропорциональны ли помещения, занимаемые легионами этих таинственных организаций? Или взять помещения ЖЭКов. Множество комнат, практически пустующих, ибо смотрители ходят по домам и подъездам. Отчего бы не подзаработать на тех, кто намерен заняться индивидуальной трудовой деятельностью? Почему бы не иметь при каждом ЖЭКе бюро посреднических услуг?)
...Недавно я позвонил в бюро по ремонту квартир и, услыхав мелодичный женский голос, сказал: "Здравствуйте, солнышко". - "Никакое я вам не солнышко! Обращайтесь, как положено!" - "Есть инструкция, как надо обращаться?" - "Скажите "женщина", все по-людски". По-людски? Ой ли! К сожалению, на улицах, в магазинах и на вокзалах ныне очень часто можно слышать: "Женщина, подвиньтесь!", "Мужчина, станьте в очередь". Кому как, а мне такого рода обращение кажется прямо-таки безобразным. Русский язык, богатейший и нежнейший язык мира, хранит в своем словарном запасе сотни достойнейших и уважительных обращений к людям, - я уж не говорю о "граждане" и "товарище"!
В Никарагуа, например, после победы революции утвердились четыре наиболее распространенные формы общения: "эрмано" - "брат"; "компа", сокращение от "компаньеро" - "товарищ"; "амор" - "любовь", так здесь обращаются к ребенку, матери, сестре, жене, возлюбленной, и наконец, "маэстро", то есть "учитель".
До сих пор в наших книгах и фильмах весьма распространены обращения типа Колька, Санька, Мишка. Мне сдается, что канонизация такого рода грубости, то есть бескультурья, протекает из незнания отечественной истории. Не следует консервировать то, что было рождено социальной несправедливостью, когда помещик понуждал своих крепостных крестьян говорить о себе приниженно, по-шутовски. Желая унизить Пугачева, царские сатрапы называли его "Емелька"; в памяти народной он остался Емилианом Пугачевым.
Я обратил внимание, как в Чехословакии детей с самого раннего детства приучают к ласковой уважительности: маленького человечка вызывают к доске не по фамилии, и даже не по полному имени "Людвик", например, но "Людвичек", "Франтишек", "Марушко".
Александр Довженко не зря говорил: "Смотрите в дождевые лужи, - в них тоже можно увидеть звезды". Из малого рождается большое. Культура в быту - главная воспитательная работа с новым поколением; думая о "человеческом факторе", будем всегда помнить, что он, этот фактор, начинается с того, как к нему обращаются и что слышат от него в ответ. Право же, "здравствуйте, солнце" куда лучше, чем "послушайте, женщина".
Ох, зря я отнес букинистам "Правила хорошего тона"! Когда еще Госкомиздат наладится переиздать эту книгу, а Гостелерадио начнет наконец цикл передач, посвященных этой же проблематике.
Не знаю, для кого как, но для меня весна начинается в декабре, накануне того дня, когда время начинает идти на солнечную прибавку. Думая о грядущем лете, я с чувством радости за сограждан, планирующих свои летние отпуска, перечитываю статьи Закона об индивидуальном труде, разрешающие пансионное обслуживание трудящихся, а также открытие станций автосервиса.
Тот, кто совершал автомобильные поездки на Кавказ или в Крым, в Прибалтику или Минск, знает, сколько часов, а то и суток приходилось тратить на пустяшный ремонт машины, - запись в очередь, скандалы, надменная снисходительность мастеров, получающих зарплату, вне зависимости от того, доволен клиент или костерит его на чем свет стоит. Тот, кто любит путешествовать, знает, что такое ночевка на обочине дороги, с примусом под дождем: гостиницы недосягаемы - их крайне мало, автокемпингов - тоже, в дома не пускали - "фининспектор замучает, нельзя". Отныне - можно.
Сразу же возникает вопрос: как путешественники узнают о пансионатах и станциях индивидуального автосервиса?
Предвижу крутые действия ретивых администраторов против вывесок на обочинах дорог: "надо согласовать, получить разрешение свыше, утвердить, провести сквозь инстанции". Допускаю, что реклама будет некрасивой, - мы этому не были учены, все приходится начинать с чистого листа. Следовательно, перед отделами культуры исполкомов встает вопрос об организации службы "реклам и объявлений". Кстати, именно на этом поприще могут проявить себя художники, особенно молодые - новый закон разрешает такого рода деятельность, только б ей не мешать, не мучить ее. Надо бы уже заранее, сейчас, зимою, подумать, как пригласить путешественников в пансионат или станцию автосервиса, или в мастерскую кустарного промысла, где можно купить сувенир, связанный с данным конкретным местом, - это ли не одна из форм патриотического воспитания людей?! Коллекция такого рода сувениров в доме - память о полюбившихся местах страны, а память - одно из важнейших слагаемых патриотизма.
СТАТЬЯ
1989 год
Когда советское телевидение передало на прошлой неделе кадры о том, как миллион жителей Берлина стоят в очереди на Чек Пойнт Чарли, чтобы прогуляться по западным секторам "фронтового города", только наивным политикам и посредственным литераторам это событие могло показаться неожиданным и экстраординарным. Государство подобно живому организму. Каждый организм подвержен заболеваниям - от простуды до рака. Я, хоть я и не являюсь доктором, поставил диагноз тяжкого заболевания ГДР достаточно давно, когда работал в Берлине, собирая документы к моему роману "17 мгновений весны". (Он только что издан в Лондоне и Нью-Йорке Джоном Калдером.) Более всего меня потрясла тогда мелкая, казалось бы, деталь: в Бабельсберге, на киностудии "Дефа", да и в ряде издательств и редакций на стенах были сохранены таблички нацистских времен с готическим шрифтом: "Раухен полицайлих ферботен"
- "Полиция запрещает курить" - просто и страшно. Роман "17 мгновений весны" был издан практически во всех странах, кроме разве ГДР, ну и, понятно, Румынии и Албании. Объяснение? Там, как и в моей стране, было две программы объяснений: одно - для номенклатуры, другое - для плебса, то есть "трудящихся". "Нацистские главари слишком человечны, люди Аллена Даллеса - неестественно интеллигентны и воспитанны. Такая литература, тем более кино, есть проявление буржуазного объективизма, который народ ГДР не приемлет, как чуждый духу социалистической идеологии".
В 68-м году, в разгар студенческих беспорядков, когда еще только зарождалась идея создания "Роте Армее Фракцион", созданная вскорости Ульрикой Майнхоф и Баадером, я впервые перешел стену на Чек Пойнт Чарли. Я оказался в Западном Берлине и провел две недели в "Репабликэн клаб", где собирались левые радикалы, требуя размозжить свиные головы империализма, захватить власть и, следуя указаниям великого вождя и стратега Мао Цзедуна, приступить к строительству коммунизма на Западе. Именно там я впервые увидел белые, остановившиеся глаза тех, кто, сжимая в руках цитатник
Мао, то и дело затягивался марихуаной. Перед этим я был во Вьетнаме - писал корреспонденции и с севера и с юга, и видел, как погибали американские солдаты - не столько от партизанских пуль, сколько от наркотиков. Когда я увидал в Западном Берлине механику стратегии превращения наркотиков в оружие идеологической борьбы, я обсуждал этот вопрос с людьми из Восточного Берлина: над моими опасениями посмеивались: "Теперь, после того как поставлена граница (Берлинская стена), нам это не страшно". Доводы не действовали. "У нас нет социальной базы для наркомании, это бич для капитализма, общества социального неравенства"... Власть догмы страшнее язвы. Метастазы исподволь разъедают организм угодной ложью, советы доктора объявляют паникой, болезнь прогрессирует, финал неизбежен. Я тогда написал статью о гибельной опасности леворадикального движения за стеной под названием "Жаркое лето в Берлине", увы, моя газета эту статью не напечатала, - "слишком резко, друзья в Берлине могут нас неверно понять".