- Так вы, значит, с Камы, Илья Матвеич? Елабужский?
- Танаевский, - проворчал тот, не поворачивая головы.
- Это все равно. Рядом. Да, красивые там места, я бывал. Одно Чертово городище чего стоит!
- Что за диковина такая? - поинтересовался Солодов.
- Башня из дикого камня. Старая, мохом вся поросла. Стоит на высокой обрывистой горе над самой пристанью. Я читал, что она осталась от крепости древних болгар, когда-то очень давно селившихся по берегам Камы. Так вот, если идти в Танайку берегом, дорожка как раз мимо этой башни. Вы давно оттуда, Илья Матвеич?
Сторож словно не слышал вопроса. Он медленно поднялся с земли, проворчал, ни на кого не глядя:
- Пойду соображу поесть чего-нибудь…
Корж проводил его пристальным, внимательным взглядом. Солодова спросил:
- Он всегда такой неразговорчивый?
- Всегда. Живет как бирюк, на отшибе, вот и разучился, видно, говорить.
- Захар Иваныч, меня интересует, почему вы никого не послали в сад двенадцатого июня взамен ушедшего сторожа?
- Так он же к вечеру обещал вернуться.
- Сам обещал или вы его просили?
- Сам. Заверил меня, что непременно придет.
- А вы понадеялись и не проверили?
- Не то что понадеялся, а закрутился с делами и совсем забыл про него. Да ничего никогда не замечалось за Быхиным…
* * *
Разговор с беклемишевским председателем происходил с глазу на глаз. Вот что он рассказал:
Шесть лет тому назад общее собрание колхозников решило завести высокопродуктивное молочное стадо. Еще с осени организовали краткосрочные зоотехнические курсы, капитально отремонтировали коровники, начали заменять местных малоудойных коров породистыми красногорбатовками. И, наконец, экономя при каждой возможности, скопили восемь тысяч рублей и приобрели быка-производителя. Когда его привели и поставили в отведенное стойло, все село перебывало на ферме, чтобы своими глазами увидеть Красавца, - так единодушно колхозники назвали быка.
На выпасах Красавец не ходил в общем стаде. У него было свое место для прогулок, ухаживал за ним постоянно бычар. Но однажды ночью, видимо, испугавшись чего-то, Красавец начал метаться и в щепы разнес стойло. На другой день его пришлось делать заново, а быка временно пустили в стадо, которое пас Быхин.
К вечеру в село прибежал подпасок с известием, что бык пал.
Ветврач установил, что Красавец объелся молодой рожью.
Обида колхозников на Быхина, не доглядевшего за Красавцем, была настолько велика, что ему предложили убраться из колхоза.
В Лужках биография степановского сторожа пополнилась сведениями другого характера.
Здесь Быхин охранял хлеб в полях. Но однажды не доглядел, и по неизвестной причине сгорел лучший, сортовой участок яровой пшеницы площадью в несколько гектаров.
Быхина уволили и отсюда.
Оба эти факта были довольно интересны, и Алексей Петрович записал их для памяти в блокнот.
Разговор у костра
Вечером Корж намеревался поговорить с ездившими в ночное ребятишками. Но дочка Захара Ивановича, посланная за ними, никого уже не застала дома - все опять ускакали в луга. Корж огорчился.
- Поговорите завтра, - успокаивал его Захар Иванович. - Никуда они не денутся.
- Завтра будут другие заботы. А что, если мне отправиться к ним туда?..
- Только этого и не хватало! Неужто мало намыкались за день? Нужно еще ночь ломать. Бросьте-ка, право, эту затею да отдыхайте.
- Нет, Захар Иваныч, отдохнуть я еще успею, а дело не ждет. Пойду.
- Вот беда с вами! Это ведь километра три, если не все четыре.
- Ну и что?
- Да обратно столько же.
- Пустяки!
- И только из-за какого-то разговора с парнишками.
- А это уже не пустяки.
- Много путного они вам расскажут!
- В нашей работе каждая мелочь важна. Пойду, не уговаривайте.
Председатель махнул рукой:
- Как хотите, дело ваше. Тогда возьмите хоть лошадь. В седле-то ездите?
- Умею.
Захар Иванович сходил в чулан, принес брезентовый плащ:
- Оденьте, а то ночью прохладно в полях, да и от реки сырость.
Корж поблагодарил.
На конном дворе ему вывели председательского жеребца Орлика. Алексей Петрович взял из рук конюха седло:
- Дайте-ка я сам.
Конюх недоверчиво посмотрел на него:
- А сумеете?
- Как-нибудь, - улыбнулся Корж и ловко вскинул тяжелое, военного образца седло на спину коня.
Конюх придирчиво следил за всеми его действиями, а после сам тщательно проверил седловку. Придраться было не к чему. Он, удовлетворенно хмыкнув в бороду, заметил:
- Стремена, вроде, коротковаты.
- Ничуть. Как раз по мне.
- Ну, коли так, то в добрый час.
Корж выехал со двора.
Орлик бежал резвой размашистой рысью, словно знал, что впереди его ждет сочная трава и целая ночь отдыха. Алексей Петрович мерно покачивался в седле, думая о своем.
Закат еще не померк, на западе горели и никак не могли догореть оранжевые полосы вечерней зари, а с востока серой пеленой надвигалась короткая летняя ночь. Над землей курился туман - ложилась роса. За рекой кричали коростели. Из далекого бора чуть слышно доносилось тоскливое гуканье филина. Где-то на Волге по-деловому, басовито прогудел пароход.
Алексей Петрович придержал Орлика и достал папиросу. Спичка на короткое время ослепила глаза. После нее ночь показалась темней. Но это ощущение скоро прошло, и Корж по-прежнему довольно отчетливо видел дорогу, вплотную подступившие к ней поля и силуэты деревьев, маячивших впереди.
Скоро Алексей Петрович поровнялся с оградой сада. Здесь тишина не нарушалась ни шорохом, ни звуком. "Сторож, верно, спит. Караулить теперь нечего", - подумал Корж и оглянулся на сторожку. Ее окружала темнота.
* * *
Уха была готова. Котелок осторожно сняли с тагана и на его место повесили большой закопченный чайник. Ребята достали ложки, хлеб и кружком уселись у дымившегося душистым паром котелка.
В это время с дороги послышался конский топот.
- Кто-то едет, - поднял голову Васька Балахонов, четырнадцатилетний белобрысый парнишка, не по годам рослый и ловкий. Старшие в шутку называли его бригадиром ночного, но шутка шуткой, а Васька любил и знал свое дело и к работе приводил лошадей отдохнувшими, сытыми. Видя, что парень не ради забавы каждую ночь гоняет в ночное, правление стало начислять ему трудодни.
Топот приближался. Вот он стал глуше, значит, ездок свернул на луговину.
- К нам! - Васька отложил ложку, взял в руки старенькую берданку, лежавшую рядом, поднялся на ноги. - Э-эй, кто едет?!
- Свои! - долетело в ответ. Из темноты вынырнул всем знакомый Орлик. Но в седле сидел кто-то чужой, и ребята молча и настороженно смотрели на него.
- Здорово, хлопцы! - седок помахал рукой и, легко спрыгнув на землю, подошел ближе.
В свете костра ребята хорошо разглядели его.
Коренастый, широкоплечий, - плащ Захара Иваныча, что на нем, облегает его плотно, только немного длинноват. Темные глаза смотрят зорко и вместе с тем приветливо. Волосы гладко зачесаны назад, а виски, словно в зиму инеем, припушило сединой. На ногах ботинки - похоже, что городской.
- Можно к вашему огоньку?
- А вы кто такой? - спросил Васька.
Алексей Петрович взглянул на напряженные, выжидающие лица ребят и рассмеялся:
- Не узнали?
- Нет…
- Эх, вы, гвозди-козыри! А я у вас второй день гощу. Как же это так?..
- А вы к кому приехали?
- В колхоз, ко всем. В том числе и к вам. А остановился у Захара Иваныча.
- Я знаю! - обрадованно воскликнул один из мальчишек. - Вы из города?
- Да.
- Ночью пришли?
- Точно. Откуда тебе известно?
- Так вас же мой брат задержал, Володька.
- Было такое дело. Значит, мы уже знакомы. И после этого такая встреча!.. Ай-яй! А я думал: сейчас приеду к друзьям, рыбки с ними половлю…
Осмелевшие ребята громко расхохотались.
- Как раз успели!
- У нас уха уже поспела, а вы - ловить…
- Уха! - обрадовался Корж. - Так это же еще лучше! Прямо к горяченькому попал! Ловко! - он потер руки. - Угостите, что ли?..
- А чего ж! - по праву старшего за всех ответил Васька. - Милости просим! - и он широко улыбнулся, очень довольный тем, что вот и у них, мальчишек, нашлось чем угостить гостя из города.
Алексей Петрович расседлал Орлика и пустил пастись. Потом снял плащ, расстелил на свободное место рядом с Васькой. Ребята терпеливо дожидались его, сидя с деревянными ложками и ломтями хлеба в руках. Такая же ложка и большая ржаная горбушка были приготовлены Коржу.
Уха припахивала дымом, рекой, травами и еще какими-то неуловимыми вкусными запахами, которых никогда не имеет уха, сваренная дома, будь она даже из отборных стерлядей, а не из мелких окунишек, ершей и плотичек.
Ели молча. Пошмыгивая носами, ребята неторопливо и деловито черпали из котелка, подставляя под ложки куски, чтобы не капнуть на зеленую травяную скатерть. Весело потрескивал костер, где-то рядом всхрапывали невидимые в темноте кони, сонно поплескивала в берег река. На тагане, фырча и булькая, закипал чайник.
После ухи долго пили горячий душистый чай. Васька заварил сушеных листьев черной смородины, и сейчас запах из кружки в руках Коржа почему-то напомнил ему родную деревню, старый бревенчатый дом, в котором прошло детство, сад, густо заросший кустами малины, смородины, крыжовника, монотонное жужжанье пчел в знойном воздухе и бабушку, в ягодную пору с утра до вечера занятую варкой варенья. Как давно это было!.. Но вспоминалось словно вчерашнее, и казалось, что не капитан государственной безопасности - солидный и поживший на свете человек, - а все тот же, давнишний, босоногий Ленька Корж сидит у костра в ночном, в кругу друзей-приятелей. На исходе ночь, давно переслушаны и пересказаны все сказки, еле тлеет костер, и нестерпимо клонит в сон. Но спать нельзя - это закон. Нарушивший его обязательно проснется с физиономией, разрисованной дегтем. Его не смоешь мылом, не ототрешь песком, и тогда все в деревне узнают, что этот - плохой караульщик в ночном, у него запросто можно увести лошадь… Ленька сидит и, чтоб хоть как-нибудь отогнать от себя дремоту, до одури наливается чаем…
Алексей Петрович поставил кружку и, отдуваясь, лег на спину. Вытянул уставшие ноги, широко раскинул руки. Тело отдыхало, дышалось легко и привольно. Ни о чем не хотелось думать, ничего не хотелось делать, вот так бы лежать и лежать, слушать шелест травы, да без конца смотреть на черный бархат неба, расшитый ярким бисером звезд. Или уснуть крепко-крепко. "Но… - Корж рассмеялся про себя. - Попробуй, усни! Не довелось в детстве, так, чего доброго, сейчас проснешься похожим на негра из Бельгийского Конго. И ничего не поделаешь: ты на равных правах со всеми, у тебя на попечении Орлик…"
Ребята разбрелись по кустам и через некоторое время вернулись с охапками хвороста. Пламя костра с новой силой взметнулось в небо, веселые искры вперегонку летели в темную высь. Поляна ожила и повеселела.
- Ну, что ж, друзья, - обратился Корж к ребятам, - в молчанки будем играть или кто-нибудь сказку интересную расскажет? А?..
- Да у нас никаких новых нет, а старые не интересно слушать - все знают.
- Я-то не знаю. Может, мне как раз интересно будет.
- Э-э, нет! Тогда уж вы нам должны рассказать чего-нибудь, - проговорил Васька.
Корж посмотрел на него.
- Это почему же?
Васька хитро подмигнул ребятам.
- Нас много, а вы один.
Ребята одобрительно засмеялись. Не утерпел и Корж.
- Ишь ты, как ловко повернул. Хитрый парень!
- Чего ж тут хитрого - закон.
- Н-да, закон… Только я вот сказок-то почти не знаю.
Кто-то вздохнул:
- Эх, дедушки Тихона нет! Он как начнет рассказывать - страсть одна! Сидишь у костра: спереди жарко, а по спине мороз дерет…
- Ну, я так не умею, заранее говорю.
- А вы не обязательно сказку, может, историю какую интересную…
- Вот это другое дело, - согласился Корж. - Тогда слушайте…
Ребята теснее придвинулись к нему…
* * *
…Небо на востоке начало светлеть. Легкий ветерок пролетел над спящей еще землей, и молочные туманы медленно поплыли по темной глади Волги.
Алексей Петрович оглянулся и тихонько присвистнул. Он и не заметил, как все притихло кругом. Крепко прижавшись друг к другу, ребята спали у костра.
- Эге, вот так караульщики! Так они все проспят.
- А я-то на что! - сказал, приподнимаясь с земли Васька Балахонов.
- Да ведь один за всем не углядишь.
- Мышь не пробежит незамеченной, - с чисто мальчишеской убежденностью проговорил Васька.
- А вот к саду какие-то подлецы все-таки подобрались.
Васька нахмурился.
- Тут Илья Матвеич виноват… Он сторож, а ушел и бросил все. Мы бы караулили, так уж будьте уверены - сохранили бы.
- Конечно, сторож виноват. Я не оправдываю его. Но, может быть, и вам повстречались преступники, да вы просто не обратили внимания на них.
- Вы скажете тоже! - обиженно воскликнул Васька.
- Подожди кипятиться. Ты был тогда в ночном?
- Был.
- И ночь прошла спокойно?
- Как всегда. Никого и близко не было, только утром, совсем на свету, я пошел за водой к реке, а мимо проплыл на лодке какой-то рыбак.
"Так, так!" - насторожился Корж, но продолжал задавать вопросы, словно бы просто из интереса.
- Кто такой?
- Не наш. И лодка новенькая совсем, даже не крашеная. У нас таких нет.
- Какой рыбак-то из себя, не приметил? Может, пожилой, с бородой? - Корж вспомнил облик водолива с пристани.
- Нет, безбородый и не старый еще. Я хорошо лицо разглядел, когда он обернулся ко мне.
- Ты что же, окликнул его?
- Да..
- Зачем?
- Спросил, как рыбачилось.
- Ну, и… Что ответил?
- Ничего. Выругался и повернул лодку от берега.
- В какую сторону он плыл?
- Вниз по течению.
- Обратно не вернулся?
- Нет.
Корж помолчал. Потом задумчиво проговорил:
- Н-да… Ры-ба-к…
Васька, почуяв что-то неладное, настороженно глянул на Коржа.
- Вы думаете, что…
- Не знаю, Вася, не знаю, - торопливо прервал его Корж. - Трудно загадывать. Но… все может быть.
Васька растерянно моргал глазами.
Корж успокаивающе похлопал его по плечу:
- Ничего, Вася! Пусть будет даже "он". Все равно никуда не уйдет. Ничего…
Васька зло сверкнул глазами:
- Эх, если бы я знал!
- А что бы ты сделал?
- Застрелил бы, вот что!
- Ого! - улыбнулся Корж.
- Вы не смейтесь!
- И не думаю. Только ведь у "него" нашлось бы, пожалуй, чем ответить на твою берданку.
- Пусть. Все равно не упустили бы, нас вон сколько.
- Ладно, Вася, - успокоил Корж расходившегося паренька. - Что прошло - того не воротишь. Да может "он" и не виноват ни в чем. Мы ведь не знаем. Ничего… Ну, мне, пожалуй, пора обратно. Вы не поедете?
Васька взглянул на небо, на реку, на спящих ребят.
- Маленько покормим еще. Рано.
- А я поеду. - Корж поднялся на ноги. - Пойди, поймай Орлика…
Снова проезжая мимо сторожки, Корж оглянулся на нее и невольно придержал коня. Среди зарослей бузины мелькнул неяркий огонек из бокового окна. - "Вот те на! - удивился Корж. - Оказывается, бодрствует старик. Чего бы это он?.."
Алексей Петрович отъехал немного от сада и у придорожного куста спешился. Крепко привязал коня к ветвям, ласково похлопал по шее:
- Будь умницей, Орлик. Стой спокойно и жди меня.
Конь закивал головой, словно и впрямь понял наказ.
Осторожно ступая по траве, Корж приблизился к сторожке. Тихо раздвинул кусты бузины и заглянул в окно.
Быхин сидел, склонившись над грязным столом, цепко обхватив руками косматую голову. Перед ним стояла початая пол-литровка с мутной жидкостью, лежали обломанная горбушка круто посоленного хлеба и разрезанная пополам луковица. Сторожка освещалась фонарем "летучая мышь", подвешенным к потолку.
"Интересно, какой это праздник у него", - подумал Корж. Он поудобнее устроился в кустах и стал наблюдать.
Сторож долго сидел неподвижно. Корж подумал, уж не заснул ли он. Но вот Быхин шевельнулся, отнял правую руку от головы, потянул к себе бутылку. Минуты две бессмысленно смотрел на нее, потом решительно запрокинул голову и прямо из горлышка сделал несколько больших жадных глотков. Не притронувшись к закуске, снова уронил голову на руки…
Так прошло еще несколько минут. Алексей Петрович терпеливо ждал, что будет дальше.
В Степанове пропел петух. Ему ответил другой, третий, и вскоре ночная перекличка прокатилась по всему селу. Сторож поднял голову и прислушался. Снял фонарь и перевесил его к окну, обращенному к реке. Заднюю сторону его он прикрыл какой-то дощечкой, чтобы весь свет уходил в сад. Вернулся к столу, одним махом допил из бутылки, сунул в рот половинку луковицы и, с хрустом, совсем не стариковскими зубами разгрызая ее, кому-то яростно погрозил кулаком. Отдышавшись, после крепкого самогона, Быхин свернул большую козью ножку, подошел к окну. И пока до самого конца не догорела цыгарка, он стоял, прислонившись к раме, и неотрывно вглядывался в предрассветную муть, разрезаемую лучом фонаря.
Алексей Петрович начал догадываться, в чем дело. Но догадку следовало проверить. Он нагнулся и нашарил больший ком земли. Не спуская глаз со сторожа, кинул его на тропинку. Быхин вздрогнул и торопливо дернулся к двери!
- Кто? - спросил он негромко, выйдя в сад. Никто не откликнулся. Быхин постоял, прислушиваясь, повторил вопрос: - Кто ходит?!
Ночь молчала. Быхин вернулся в сторожку и перекрестился, оглянувшись на окно:
- Померещилось.
Так же осторожно Корж выбрался из кустов и вернулся к Орлику. Коршуном взлетел в седло и с места поднял коня в галоп.
- Ходу, Орлик, ходу! Не будем больше беспокоить старика…