Содержание:
ТРЕТЬЕ ИЗМЕРЕНИЕ 1
СЛУЧАЙНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА 53
Случайные обстоятельства
Герои нового романа Леонида Борича "Случайные обстоятельства" - наши современники. Опытный врач, руководитель кафедры Каретников переживает ряд драматических событий, нарушающих ровное течение его благополучной жизни. Писатель раскрывает опасность нравственной глухоты, духовного мещанства.
В книгу входит также роман "Третье измерение" - об экипаже атомной подводной лодки.
ТРЕТЬЕ ИЗМЕРЕНИЕ
1
То, что было в радиограмме, знали пока лишь они двое: командир и радист, - но Букреев, достаточно проплавав на своем веку, прекрасно понимал, что уже через минуту-другую об этом станет известно всему экипажу, хотя ни он, ни радист никому еще не успеют и слова сказать. Видимо, на четвертой неделе плавания что-то меняется даже в физических законах, если весть, подобная этой, совершенно непостижимыми путями, минуя корабельную трансляцию и испытанные на прочность стальные переборки, просачивается во все отсеки.
Букреев отпустил радиста, и тот, избегая вопрошающих взглядов, удалился в свою рубку. Мог бы и подмигнуть им, подумал Букреев. Они бы поняли. Нет, сразу заважничал... С таким выражением своей значительности ходил обычно по лодке их минер после удачного торпедного залпа, как будто на всем флоте только у него одного и выходили торпеды из аппаратов...
Все-таки приятно было чуть упредить догадку своего экипажа - люди это заслужили. И Букреев, потянувшись в кресле, очень буднично сказал:
- Ну что ж, старпом...
- Ясно, товарищ командир, - заулыбался Варламов. - Разрешите командовать на руль?
По лицу понял, что ли?.. Жаль отпускать такого. Это ведь только плохих - легко, их часто и отпускают, характеристики пишут почти как на орден, да и по службе, бывает, охотно двигают, стараясь избавиться... А тут собственными руками приходится себя лишать толкового старпома. Но что же делать? Не должен офицер перерастать свою должность: и служба страдает, да и для офицера плохо...
Букреев кивнул, старпом дал команду на руль, и они легли на обратный курс, к дому.
Неподалеку от командира - впрочем, на подводной лодке все близко - сидел у пульта управления Обозин, механик корабля, маленький, с аккуратно зачесанной лысиной, в новенькой спецовке. Он недавно принял душ, переоделся во все чистое, побрился, и в центральном посту, чуть колеблясь от небольших перепадов давления, стояло ароматное облако "Шипра" - острый запах совсем иного, нелодочного быта, по которому они все успели соскучиться.
Как и всякий мужчина после бритья, Обозин чувствовал себя помолодевшим и бодрым, хотя за последние сутки он спал не больше четырех часов, да и то с перерывами. Особой необходимости, правда, в этом не было - так, мелкие, в общем, неисправности, - но уйти спать, пока эти неисправности не ликвидированы, он не мог: должен был все ощупать собственными руками и сам во всем разобраться.
- Вот и повернули оглобли, - задумчиво проговорил Обозин. Новость о возвращении была, разумеется, приятной, но она же и напомнила, что для кого в базе - отдых, а ему работы только прибавится: и плановый осмотр механизмов, и кое-какие доделки из того, что в море не сделаешь, и мало ли что еще...
Букреев покосился на Обозина, хотел что-то выговорить насчет этих "оглоблей" - очень уж как-то по-кучерски звучит, - но промолчал. Он вообще редко делал замечания своему механику.
По времени пора было начаться докладам, и Обозин, чтобы напомнить об этом, включил тумблер на первый отсек.
- Есть, первый! - бодро ответили ему оттуда.
- Как раз и нету, - добродушно сказал Обозин. - Спите?
Там спохватились, и после небольшой заминки последовал доклад:
- В первом по готовности "два-подводная" третья смена заступила на вахту. Замечаний нет.
Обозин переключил тумблер на следующий отсек, вспыхнула очередная желтая лампочка на панели корабельной связи - и все теперь пошло без напоминаний, как обычно, разве только повеселее обычного: знали уже, что идут домой.
- Придем в базу - команду помыть, - сказал Букреев старпому. - Офицерам и мичманам - сход на берег до понедельника.
- Есть, товарищ командир... - Зазвонил телефон, Варламов снял трубку и, придвинув к себе журчал, начал записывать. - Так... Так... Понял... Пресной воды?.. Масла?..
- Механик, как дела с кингстоном? - спросил Букреев.
- Сейчас трудно что-нибудь сделать, товарищ командир. Придется в базе.
- В базе вам надо бы для разнообразия и к семье сходить, Николай Николаевич...
На диванчике у перископа сидел замполит, капитан второго ранга Ковалев. У них на корабле он появился недавно, только второй месяц пошел, и не мешало, по мнению Букреева, лишний раз показать ему, с кем он плавает.
- Да тут всего-то часа на два работы, - сказал Обозин.
- Странный у меня какой-то механик, - вздохнул Букреев, искоса поглядывая на замполита. - Везде люди как люди, а вас прямо выгонять с лодки приходится. Жена, наверно, в политотдел скоро жаловаться пойдет... Как, замполит, может пойти?
- Я еще человек новый, Юрий Дмитриевич, - улыбнулся Ковалев. - С женой механика не знаком.
- Ничего, это-то она понимает, - сказал Обозин. - Когда заканчивается рабочий день, служба только начинается.
- Вам хорошо. Сумели, значит, воспитать... - Тут, однако, Букреев явно поскромничал, потому что и свою Ольгу он тоже сумел воспитать в военно-морском духе, так что она скорее уж удивлялась его своевременному возвращению домой, чем его опозданиям.
Из штурманской рубки, расположенной здесь же, в центральном, выглянул штурман.
- Товарищ командир, освободили сорок третий полигон.
Букреев сказал:
- Вот, механик, учитесь у Володина. Только привяжемся к пирсу - улизнет с корабля сразу за командиром. Так, штурман?
- Постараюсь, товарищ командир, - честно признался Володин. - Если старший помощник не задержит.
- Старпом, вы уж особенно не задерживайте штурмана. Пусть хоть на танцы успеет. Единственная радость холостяку.
- И девушки в городке заждались, - поддержал Обозин.
- На танцы отпущу, товарищ командир, - заверил Варламов. - Может, не к началу, но в самый разгар - попадет.
- Отдадим вам городок, штурман, до понедельника. Управитесь за двое суток?
- Буду стараться, товарищ командир.
- Он управится, - сказал Букреев замполиту. - В этом-то я не сомневаюсь.
- Хорошо, когда знаешь возможности своих подчиненных, - улыбнулся Ковалев.
"Конечно, хорошо, - подумал Букреев. - Вот только тебя я что-то не уясню никак..."
Ему это было непривычно. Одна из привлекательных черт военной службы была для Букреева как раз в ее определенности, то есть в определенности отношений между людьми, потому что, какой бы ты ни имел характер, вкусы там или привычки, границы, в которых они могли проявиться, да и сама возможность их проявления зависели не только от твоего характера, а может быть даже не столько от него, сколько от той должности, которую ты занимал на корабле, и от круга твоих обязанностей и прав по этой должности.
Конечно, некоторые тонкости все же существовали, с ними приходилось считаться, но они ни в коем случае не могли затуманить простоту и четкость служебных отношений, твердо регламентированных уставами. И, плавая командиром уже седьмой год, Букреев привык быть не только первым, но и единственным на корабле человеком, который лично, ни с кем никогда не советуясь, решал любой возникший в экипаже вопрос.
Прежний их замполит, тихий и вежливый, понял это с самого начала, ни в чем не мешал командиру, не перечил ему, за что прежде всего и ценился Букреевым. Но по состоянию здоровья замполит был недавно списан на берег, а с новым заместителем привычные для Букреева отношения все как-то не налаживались. Более того, уже с первых же дней капитан второго ранга Ковалев, высокий, спокойный и чуть насмешливый человек, почему-то почти седой в свои сорок лет, вызвал у Букреева какое-то настороженное ожидание. Что-то в самом облике его было такое, что вдруг помешало Букрееву дать сразу же ему понять, что единоначалие, особенно на подводной лодке, оторванной от своих берегов - не берегов как суши, а берегов как государства, страны, - это единоначалие должно означать власть полную, окончательную, не подлежащую какому бы то ни было толкованию, анализу, а тем более - хотя бы минутному сомнению, пока лодка находится в море. И это не блажь, не самодурство, не чья-то досужая выдумка и, уж конечно, не его, Букреева, личный каприз, а вполне понятная и единственно возможная необходимость. И она, эта власть, абсолютна, а значит, осуществляется не только в море, но и в своей базе, ибо такова уж природа самой власти: либо она есть везде и всегда, либо ее нет вовсе.
Их первая встреча началась с такой, казалось бы, мелочи, которую Букрееву было даже как-то неловко и додумать-то до конца, самому себе ее сформулировать, а тем более - признаться, что эта мелочь могла для него в конце концов так много значить.
Так уж ведется, так принято на подводном флоте, что всех, до старпома включительно, офицеры называют вне строя по имени-отчеству, и только на одного-единственного человека не распространяется эта традиция: на командира. Для всех, всегда, даже за праздничным столом, он остается "товарищ командир", и это, бесспорно, дань уважения той ежеминутной ответственности, которая всегда лежит на плечах командира за жизнь корабля и людей - и днем и ночью. И видимо, не так уж велика эта дань...
Прежний замполит обращался к Букрееву, как и все остальные офицеры: "товарищ командир". Ковалев же, войдя в каюту Букреева и вполне официально, по-уставному представившись, в дальнейшем разговоре - как бы подчеркнув, что формальности соблюдены, - совершенно уже свободно ("Видно, привык к этому на других кораблях", - отметил тогда про себя Букреев) перешел на обращение по имени-отчеству.
Букреева это чуть задело, он невольно сравнил Ковалева с недавним своим заместителем. И первое, что сразу же понял при этом сопоставлении, было то, что прежний замполит обычно как-то терялся в его присутствии, даже робел немного, что ли, и это воспринималось Букреевым как должное, а вот Ковалев, чье имя-отчество сразу запомнилось, хотя Букреев с первого знакомства всегда плохо это запоминал, - Максим Петрович Ковалев смотрел на него, Букреева, не так, как он привык, чтобы на него смотрели на корабле. И эта спокойная уверенность Ковалева, а вернее - спокойное понимание своих прав, задела Букреева, потому что понимание это воспринималось им как некоторое уже посягательство на его, Букреева, командирское единоначалие. Поведение Ковалева ему хотелось считать просто самоуверенностью - тогда легче было бы сразу чуть осадить нового заместителя, поставить его на место. Но рядом с этой удобной сейчас для Букреева мыслью, совсем рядом, было другое: не самоуверенность, а достоинство, например. И хотя Букреев обошел это слово по самому краешку стороной, он уже не сумел все сразу же поставить так, как было до Ковалева, и с раздражением чувствовал, что какая-то возможность этого уже упущена.
Вот и жили они так второй месяц, исподволь приглядываясь друг к другу. Стычек особых вроде не было, но и особого понимания тоже не было, а те разговоры, которые иногда случались между ними, носили какой-то непривычный и даже странный для Букреева характер: как будто то был разговор не начальника с подчиненным - а Ковалев, несомненно, был подчиненным, - но как бы беседа, пусть и не всегда из приятных, а все же просто беседа двух в чем-то совершенно равных людей, и это тоже задевало Букреева.
"Мне достает ума понять, что вы все-таки хороший командир", - сказал как-то ему Ковалев.
"Все-таки... - усмехнулся тогда Букреев. - Вы меня балуете, Максим Петрович".
А пожалуй, с ним иногда интересно было разговаривать: давно уже не встречал Букреев на своем корабле человека, который мог бы ему серьезно противостоять, и, оказывается, Букреев даже в какой-то мере скучал, что ли, по такому человеку, потому что его характеру порой необходимо было чувствовать чье-то сопротивление и преодолевать его, а не просто легко подчинять себе.
Вот так и жили, так и плавали они, и замполита, кажется, не особенно смущало, что до сих пор в их отношениях нет никакой определенности. А впрочем, думать сейчас об этом больше не хотелось: все это, в конце концов, мелочи по сравнению с тем, что они полным ходом идут домой и почти уже позади двадцать суток моря и разлуки, а прямо по курсу - дом, берег, семья...
Настроение у всех было приподнятым, и штурман Володин подумал, что теперь вроде бы самый раз воспользоваться благодушием командира. Кто знает, вот так, шутя, можно и в Ленинград отпроситься... Уж очень подходящий момент.
- Товарищ командир, как бы мне по семейным обстоятельствам съездить?.. Суток на пять...
- Как там родители, здоровы? - спросил Букреев.
Не мог почему-то Володин лгать командиру, да и суеверным был в этом: соврешь, скажешь, что заболели, а они и впрямь... Все-таки возраст...
- Возраст уже такой, товарищ командир, что насчет здоровья...
- Хорошие у вас старики, - сказал Букреев. Он как-то останавливался у них со своей семьей на несколько дней. - Будете домой писать, привет передайте.
- Я мог бы и лично, товарищ командир, - улыбнулся Володин.
"Симпатичный ты парень, - подумал Букреев, - и всё сейчас на твоей стороне. Пусть себе съездит, размагнитится, чего уж там..."
- Я вам уже говорил: если жениться надумали - отпущу, а так...
- Не могу же я гарантировать, товарищ командир.
"Может, и в самом деле отпустить?.. А перископ? Ну, Евдокимов и сам справится... А плановый ремонт?"
- Не можете гарантировать - тогда здесь сидите. Пока не созреете, - сказал Букреев. - А то вон отпустил доктора в прошлом году...
- Иван Федорович не виноват, - заступился за врача Обозин.
- Я, что ли, виноват? - возмутился Букреев. - Специально человека жениться отпускал!..
- И что же помешало ему? - спросил Ковалев.
- Погода была нелетной. - Обозин по старой лодочной привычке сосал пустой мундштук, чтобы не так хотелось курить. - Пока поезд тащился - доктор и передумал.
- Даже не доехал? - поинтересовался Ковалев.
- Куда там! - Варламов махнул рукой. - На вторые сутки уже снова в городке был.
Ковалев улыбнулся:
- Значит, надо все-таки самолетом. Чтоб на раздумья времени не осталось.
- А что, может, попробуете, штурман? - оживился Букреев. - Но только жениться! Не пять - десять суток дам. А?
- Заманчиво, товарищ командир, - Володин почесал затылок, вздохнул. - Да цена слишком дорогая.
- По тридцать лет уже, - проворчал Букреев, - а простого решения принять не могут.
Из Володина должен был получиться толковый старпом. Букреев уже почти остановил на нем свой выбор, но не хватало штурману серьезности, и помочь ему остепениться могла, по мнению Букреева, только женитьба. Доктор - тот и так был достаточно серьезным и обстоятельным человеком, а вот штурману этого как раз и не хватало, и лишь это, пожалуй, все еще удерживало Букреева от окончательного решения.
За спиной осторожно проходил интендант, мичман Бобрик. В руках у него был арифмометр. Как им пользоваться - Бобрик пока не знал и шел сейчас к механику или штурману - кто будет свободнее, - чтобы ему помогли разобраться. Но в центральном посту было слишком людно, Обозин и Володин о чем-то оживленно разговаривали с командиром, так что лучше уж прийти попозже...
- Бобрик! - остановил его командир.
- Я, товарищ командир! - отозвался Бобрик, почтительно вытягиваясь и замирая.
- Слышали, что в базу идем?
Бобрик уже, конечно, знал об этом, но, может, официально пока еще и нельзя было знать, а только вот с этой секунды?
- Подозревал, товарищ командир, - осторожно ответил Бобрик.
- Дальновидный у нас интендант, - под общий смех проговорил Букреев. - Что это за аппаратура у вас?
- А это я в провизионку несу, товарищ командир. - Надо было уходить, пока командир не заинтересовался арифмометром поподробнее. Вдруг еще спросит, как им пользоваться?!
- Скоро вы всю лодку перетаскаете в свои провизионки, - как-то поощрительно сказал Букреев. - Не на чем плавать будет.
Бобрик понял, что командир в хорошем настроении, и, значит, можно было расслабиться и ответить по существу.
- Так это же арифмометр, товарищ командир. Перед самым выходом удалось достать.
- А на счетах уже нельзя? - спросил Букреев.
- Неудобно же, товарищ командир, - укоризненно сказал Бобрик. - На корабле сплошная электроника, а мы тут - на счетах?
- Понятно... - Букреев усмехнулся. - Научно-техническая революция.
Бобрик скромно потупился и развел руками: стараемся, мол, для корабля как можем и даже сверх того...
- А ужин готов? - спросил Букреев.
- Так точно.
- Старпом...
- Ясно, товарищ командир. - Варламов включил трансляцию сразу на все отсеки и объявил: - Накрыть столы в кают-компании. Команде приготовиться к ужину.
Он обернулся - правильно ли понял? Букреев чуть заметно кивнул - да, правильно, - но тут же подумал, что решительность Варламова была уже не совсем старпомовской... Да, пора ему в командиры.
Букреев встал с кресла.
- Ну, пошли, мичман, на камбуз. Посмотрим вашу антисанитарию.
- Есть, есть, - сказал Бобрик, пропуская командира вперед.
- Вы, кажется, собирались к нам какого-то кока перетащить?
- Так точно. На гражданке шефом в ресторане работал.
- Каким еще "шефом"?
- Шеф-поваром, товарищ командир.
- А... Ну и как?
- Сопротивляется, - вздохнул Бобрик.
- Сломить надо, - сказал Букреев, перешагивая высокий комингс.
- Будет сделано, товарищ командир, - заверил Бобрик, торопливо соображая, все ли на камбузе в порядке.