- Видите ли, Страхов, у нас все начинают одинаково. Мы ставим людей туда, где они наиболее нужны. А потом уже бывает видно, на что они способны. Сейчас я вам ничего не могу обещать. Явитесь завтра утром для оформления. А пока устроим вас на жительство. Идите отдыхайте с дороги. Вас же четверо? - щурясь, спросила женщина, и Максиму стало неловко под ее проницательным взглядом.
"Что я наделал? Какого дурака разыграл!" - выругал себя Максим и вышел из кабинета.
Славик, Саша и Галя терпеливо ожидали его в вестибюле.
- Ну, все в порядке? - спросил Славик. - Куда тебя устроили? Куда-нибудь особо? - Славик сделал ударение на последнем слове.
Максим молча взял свой чемодан, шагнул к выходу.
Одноэтажное длинное, барачного типа, общежитие стояло под самым гребнем песчаной, уже полностью намытой плотины.
Славика и Галю поместили в отдельной комнате с печкой-голландкой, с двумя никелированными кроватями. Максиму и Саше хотели отвести такую же комнату на двоих, но Максим наотрез отказался и расположился отдельно, с таким же, как и сам, одиноким специалистом, в прохладной и чистой, но еще не обжитой, похожей на больничную палату комнате.
Войдя в нее, он вспомнил свою уютную, устланную коврами комнату в родительской квартире, удобный письменный стол с письменным прибором, подаренным ему матерью в день совершеннолетия, мягкое кресло и диван, на котором иногда леживал часами, ни о чем не думая. Строгая, чистая, скудно обставленная низенькая комната общежития с железными кроватями и грубыми тумбочками у изголовья показалась ему очень унылой. Сердце его сжалось от одиночества и еще какого-то чувства, похожего не то на обиду, не то на унижение.
В комнате пахло известкой и сырыми досками от недавно вымытых полов. За маленьким запыленным окном виднелись вздыбленные песчаные холмы, поднятые к небу стрелы экскаваторов. По глинистой лощине нескончаемой вереницей ползли и скрывались за выступом холма самосвалы.
Весь этот голый, изжелта-серый, песчано-глинистый пейзаж, на котором преобладали машины, а людей почти не было видно, освещался раскаленным солнцем, а край неба низко над землей по-прежнему был затянут бледной пеленой пыли.
Ощущение, что там, за этой пеленой, происходило нечто невообразимо огромное, заставляющее землю вздрагивать, не покидало Максима, а мысль, что уже завтра он станет в ряды строителей, наполнила его новым, еще не испытанным волнением.
Он долго стоял у окна и смотрел на клочок блеклого, знойного неба. Губы его были плотно сжаты. От переносья вверх пролегла глубокая складка. Казалось, он с громадным усилием преодолевал в себе какое-то сопротивление. Ему становилось все более стыдно за свою недавнюю вспышку, за ссору с Сашей… В тот вечер он долго не мог уснуть. Нервы его были взвинчены новизной обстановки, усталостью с дороги.
Ночевавший вместе с ним лысеющий пожилой мужчина, назвавший себя техником на строительстве плотины, попытался вечером заговорить с ним, дать, как неопытному еще специалисту, несколько разумных советов. Максим отвечал на его вопросы вежливо, но безучастно. После нескольких неудачных попыток ввести новичка в курс дела техник счел дальнейшее общение с "надутым юнцом", как про себя назвал он Максима, бесполезным и уже не беспокоил его разговорами.
Утром техник ушел на работу очень рано.
6
Проснувшись в половине восьмого, Максим быстро оделся, вышел из общежития. Ему хотелось побыть одному, собраться с мыслями.
Полынный запах степи, приносимый легким ветром издалека, из-за песчаных и глинистых вздыбленных экскаваторами холмов, опахнул его. Солнце отсвечивало на мокрых от утренней росы крышах деревянных домиков, на металлических частях снующих по улицам машин.
Идти в контору управления было еще рано, и Максим, увлекаемый любопытством и неясной, но неутолимой душевной жаждой, побрел назад, туда, где виднелись стрелы экскаваторов и беспорядочные нагромождения глины. Задумавшись, он не заметил, как вышел за окраину поселка и по склону песчаной насыпи взобрался на самую ее вершину. То, что он увидел, поразило его. У него даже дыхание перехватило.
Под ясным и невиданно широким куполом неба простиралась в обе стороны изрытая, искромсанная, вся в ущельях и пухлых песчаных и глинистых насыпях степь. По ней всюду были разбросаны экскаваторы и множество других, неясно видимых издали машин. Экскаваторы, как ископаемые чудовища, то, вытягивая вверх свои длинные шеи и опуская их долу, вонзались зубастыми стальными челюстями в песок и глину, то выбрасывали их далеко в сторону. Тупорылые бульдозеры с глухим рыканьем и храпом выравнивали беспорядочно всхолмленный грунт, в некоторых местах они двигались строем, как танки во время атаки. Между ними, поднимая тучи желтой пыли, сновали самосвалы. Вдали, у высокого берега затерявшейся среди этого хаоса реки, стояли на тонких, широко расставленных ногах похожие на жирафов портальные краны. Они, будто удивившись чему-то, загляделись вниз, на тревожно плескавшиеся у их ног зеленоватые волны.
Прямо на восток простиралась изрезанная неглубокими ериками, блестевшая маленькими озерцами и музгами речная пойма, постепенно переходящая в степь, с желто отсвечивающими на солнце хлебами, с разбросанными по склонам холмов селами и хуторами, с густыми зарослями ивняка и терна, с тополями у околиц.
Максим еще не знал, что лежавшее перед ним огромное пространство должно стать дном нового степного моря, и удивился той с виду разрушительной работе, которая охватывала равнину из конца в конец. По всей пойме, насколько хватал глаз, казалось, ходил гигантский плуг, бороздя ее вдоль и поперек, срезая до основания, выкорчевывая с корнями и превращая в завалы изломанной древесины недавние тихие рощицы плакучих и грустных, будто предвидевших свой неминучий конец верб, прибрежных зарослей клена и ясеня, жилистой лазы и низкорослого, ушедшего твердыми, как железо, корнями глубоко в землю дубняка.
Во многих местах уже ходили бульдозеры и разравнивали дно будущего водохранилища. Вереницы грузовиков с порубленным, изломанным лесом - пнями и корягами - уходили куда-то в степь. Кое-где уже наполовину были снесены прибрежные хутора, а на их месте обозначились плешины с остатками порушенных сарайчиков и плетней.
Старые, обветшалые, приросшие к земле хатенки сдирались бульдозерами, словно железной скребницей, а некоторые, более крепкие, разбирались житлями и переносились на новые места, на зеленеющие взгорья.
Максим еще раз огляделся: "Среди всего этого нагромождения машин где же мое место? Может быть, ван там, посреди желтого пыльного облака, а может, и ближе, на дне вон того котлована?" С юга тянул жесткий полынный ветерок. Максим глубоко вздохнул и почувствовал облегчение. Сердце хотя и сжималось от неизвестности, но вчерашней растерянности уже не было.
"Может быть, только сначала все это кажется страшным, потому что неясно и непонятно, а потом пригляжусь, освоюсь, привыкну…" - подумал Максим. Он вернулся в поселок, зашел в столовую, переполненную шоферами, позавтракал.
Время приближалось к девяти часам, и Максим направился к конторе. Чем ближе подходил он к знакомому одноэтажному дому, тем сильнее билось его сердце.
Он подошел к управлению, когда стрелка перевалила за девять. Ни возле конторы, ни в вестибюле, ни в коридоре Славика, Гали и Саши не оказалось. Максим встревожился: значит, друзья уже получили назначение и, возможно, ушли на работу. Не без смущения за вчерашнее он вошел в канцелярию отдела кадров и увидел знакомую женщину. Она смотрела на него удивленно.
- Где вы были? Почему опоздали? - спросила она. - Ваши друзья искали вас и не нашли.
- Они уже оформились? Получили назначение? - спросил Максим.
- Да, оформились и завтра пойдут на работу.
- Куда? Вы можете сказать?
- А почему же нет?
Максим увидел на столе заместительницы начальника личные дела Славика, Гали и Саши.
- Станислав Стрепетов и Александр Черемшанов назначены мастерами-помощниками сменных прорабов на рытье котлована четырнадцатого шлюза. Галина Стрепетова - младшим гидрологом на гидрометеорологический пост.
- А меня куда? - спросил Максим.
- Вас? С вами еще хочет побеседовать начальник отдела товарищ Костров. Зайдите к нему.
В словах женщины Максим почувствовал что-то неладное. Возможно, он прозевал свое место? Не проиграл ли он из-за самонадеянности и глупого самолюбия?
Начальник отдела, очень сурового вида мужчина с белесой щетиной на впалых щеках, одетый в галифе и китель, на котором еще были видны следы от снятых погон, встретил Максима пристально изучающим взглядом. Он вежливо пригласил его сесть, спросил, точно продолжая начатый разговор:
- Так где же вы хотите работать, молодой человек?
Максим, не желая повторять вчерашней бестактности, замялся:
- Я… соответственно диплому, конечно.
- Но где именно? На намывной плотине, на железобетонной или на шлюзах?
- Я бы хотел быть там, где и мои товарищи… Мы ведь вместе… - торопливо подсказал Максим.
- Гм… - Начальник отдела кадров сузил глаза, и невозможно было понять, что он думал о просьбе Максима. - Где вы знакомились с работой на шлюзах? - спросил начальник.
Максим почувствовал, что какая-то нитка ускользает из его рук и что, если он не ухватится за нее теперь же, многое будет потеряно. Он силился припомнить полученные на практике частицы недолгого опыта, уже затянутого пеленой забвения, формулы из учебников, некоторые технические детали на монтаже шлюзов. Он заговорил торопливо, нанизывая слово на слово, стараясь преувеличить свои практические знания и желая почему-то только одного: чтобы его назначили обязательно на шлюз. Теперь он понял: это был не экзамен, а что-то гораздо большее, ставившее его лицом к лицу перед людьми, перед ответственностью за какой-то участок.
- Во время практики на канале Москва - Волга по всем контрольным работам я получил отлично, - заверил Максим.
- Ну, а прорабом вы ведь еще не работали? - хмурясь, спросил Костров. - Вы представляете себе, что это за должность? Она требует большого опыта. Здесь одного диплома недостаточно.
Максим уже нерешительно цеплялся за последние доводы:
- Но я выполнял поручения мастера и… и прораба… Со многим знакомился.
Костров задумчиво постучал карандашом о настольное стекло.
- Вы, я вижу, имеете слабое представление, что такое работы на строительстве шлюза, - сказал начальник отдела. - Пока мы назначим вас вторым помощником прораба, а потом будет видно. Для начала это не так уж мало. У нас люди растут быстро. Месяца через три, если хорошо проявите себя, будете и прорабом. У нас есть недавние выпускники, сейчас они уже работают начальниками строительных участков. Итак, завтра на передовую линию, на четырнадцатый шлюз. Желаю успеха!
Максим, погруженный в размышления, не ответил.
- Вы недовольны? - скупо усмехнулся Костров.
- Недоволен? - Максим пожал плечами. - Я надеюсь заработать право на более заметный пост, - Сказал он и поспешнее, чем это было нужно, вышел из кабинета.
7
Славик, Галя и Саша Черемшанов были встревожены отсутствием Максима и, возвращаясь в общежитие, обсуждали его поведение.
- Не обращайте внимания на его выходки, - советовал Славик. - Меньше надо с ним нянчиться. Скажите пожалуйста, - он в нас не нуждается! Посмотрим, как он будет работать один.
- А я с тобой не согласна, Слава, - горячо возразила Галя. - Нельзя нам отталкивать Максима от себя. У него сейчас тяжелые минуты, я знаю.
- Ну и бери его в свои пуховые рукавички, да гляди не поцарапай, - насмешливо ответил Славик.
Черемшанов, шагая, все время оглядывался по сторонам. Вчерашняя минутная обида на Максима бесследно исчезла, и Саша тревожился теперь о товарище не меньше, чем Галя.
- В самом деле, друзья, куда его занесло? - беспокоился он. - В общежитии, не было, в отдел кадров не явился, уж не смотал ли он удочки?
- Ты осторожнее, - предупредил Славик. - Услышит он и опять полезет на тебя с кулаками. Теперь гляди - от двоих придется обороняться. Моя Галочка и Максим заключили агрессивный пакт.
- А я на Максима уже нисколько не сержусь, - вытягивая и без того длинную шею и сияя карими глазами, сказал Саша. - Для меня дружба дороже всего на свете. Другое дело, если он подлость какую-нибудь совершит, тогда держись…
И Саша так преувеличенно грозно выпучил глаза, так поворочал синеватыми, эмалевыми белками, что Галя расхохоталась.
- Ой, Саша! С твоим характером трудно наживать врагов.
- Точно. Однако, ребята, нам надо обязательно найти Максима. - Лицо Черемшанова вдруг вытянулось, он повел рукой, как бы призывая всех спрятаться. - Тише! В кусты! - шутливо скомандовал он.
С низко опущенной головой к ним подходил Максим. Галя нетерпеливо кинулась ему навстречу, схватила за руку:
- Как тебе не стыдно?! Где ты был?
Максим медленно поднял на нее грустные глаза, улыбнулся:
- Что? Опять прорабатывать будете?
- Перестань! Мы тут волнуемся за тебя, а ты… Куда тебя носило?
- Получил назначение? - сухо спросил подошедший Славик.
- Получил. Вместе с рабочими лопатки подносить. Так же, как и вы. На четырнадцатый шлюз.
- А ты чего хотел? Сразу стать начальником строительства? - насмешливо спросил Славик.
Саша решительно взял Максима под руку, с подкупающей искренностью сказал:
- Забудем вчерашнее, а? Честное слово… Извини, брат, еще раз. Давай руку. - И Саша вложил свою костлявую ладонь в вялую руку Максима.
- Ладно. Чего там… Работать-то вместе будем, - не глядя в глаза товарищу, проговорил Максим.
Галя незаметно делала Славику какие-то знаки.
- Макс, мне надо с тобой поговорить, - сказала она.
Славик и Саша пошли вперед. Максим и Галя отстали. Максим скосил на нее недоуменный взгляд:
- Ну что? Обсудили сообща меры по моему перевоспитанию? Так я в этом не нуждаюсь и слушать вас все равно не буду, учти.
- Не думай, что мы такие глупцы, - возразила Галя. - Мы не собираемся водить тебя на поводке. Но если уж ты поехал с нами, так изволь быть товарищем, а не капризной девчонкой. Я только хотела тебе передать мой разговор с Лидией перед нашим отъездом. Разве тебя это не интересует?
- Ты разговаривала перед отъездом с Лидией? - встрепенулся Максим. - О чем? Она говорила обо мне, да?
- Тише, - вытянула палец Галя. - Я дала слово Лиде, что никогда тебе ничего не скажу. И ты поклянись, что не проболтаешься в письмах к ней.
Максим споткнулся о кочку. На щеках его выступил румянец. Он замедлил шаг и все время поглядывал на идущих впереди Сашу и Славика.
- Даю честное слово. Говори же, как вы там перемывали мои косточки, - мрачно потребовал Максим.
Галя помедлила с ответом, а Страхов так и пронизывал ее взглядом.
- Она плакала, - собравшись с духом, выпалила Галя.
- Плакала?! - эхом откликнулся Максим. На лице его появилась растерянная недоверчивая улыбка. Бывает и так, что слезы любимой доставляют утешение. - Как же она плакала? - Лицо Максима стало совсем глупым.
- Да так… Очень обыкновенно. Как плачут девушки, когда они обманываются в ком-нибудь, - умышленно грустно ответила Галя.
Максим собрал все свое самообладание и притворился непонимающим.
- А в чем же… в ком она обманулась?
- Ты еще спрашиваешь! - негодующе вскричала Галя. - Она думала, ты - порядочный парень, а ты оказался не лучше таких типов, как Бражинский.
- Она тебе об этом сказала?
Максим остановился.
- А как ты думаешь? - Галя, казалось, готова была по-кошачьи вцепиться в него. - Лидия мне все рассказала. И об этой… твоей артистке, и о том, как вы с Бражинским и еще с кем-то устраивали всякие глупости у нее на квартире, и обо всех ваших безобразиях… Ты думаешь, для такой девушки, как Лида, узнать об этом - пустяк? И когда узнать? Когда готовишься к такому событию в жизни, как замужество!
Максим слушал с выражением вины на угрюмом лице.
- И как это все просто у вас получается, - возмущенно продолжала Галя. - Плюете на чистые чувства, топчете их грязными сапогами, а потом еще требуете к себе доверия. Ведь ты одного мизинца Лидии не стоишь! Ты заслужить ее доверие должен, заработать, понял? Погоди, не перебивай, дай мне кончить, - заметив нетерпеливую попытку Максима оправдаться, прикрикнула Галя и замахала руками. - Вот что, дружок… - Если ты таким и останешься, тебе будет трудно не только с Лидией. Очень нехорошо будет и в работе и в личных делах. И ни о какой Лидиной и нашей дружбе не может быть и речи. Неужели ты не знаешь, как много для настоящей любви и дружбы нужно? Ведь любовь - это не только брать от любимого все хорошее, все, что ты любишь, но и самому платить тем же тому, кого любишь или с кем дружишь. Ты об этом думал?
Максим молчал, пристыженный, обескураженный. Галя разбередила в нем новые чувства, еще большее недовольство собой - требовала, чтобы он стал лучше, сбросил с себя старый груз.
- Лидия заслуживает того, чтобы отдавать ей самое большое и лучшее, что может быть в человеке, - продолжала Галя. - А если этого большого в тебе нет, забудь о ней. Я хорошо знаю Лиду, и мне обидно за неё, за то, что ты подошел к ней с нечистым сердцем… Максик, миленький, - голос Гали стал умильно-просящим, - мы все хотим, чтобы ты накопил в душе это хорошее. Как хочется, чтобы у всех было это хорошее. Иначе - зачем же мы сюда приехали. Только ли работать и получать зарплату? Ты оглянись, какое дело предстоит нам. Не отделяйся от нас. Ты понимаешь, зачем это нужно? Эх, Макс, как бы хотелось мне похвалить тебя за многое, когда я буду, писать Лидии. Может быть, она этого и ждет от тебя! - с искренней горячностью воскликнула Галя.
Максим смотрел на тонущую в желтоватой мгле плотину, кусал губы. Но вот он обернулся, остановил на Гале печальные глаза, проговорил:
- Ладно. Спасибо, Галя. Я понял, о чем ты говоришь.