Не уходя в атаку - Михаил Толкач 2 стр.


- Холостая-то холостая. Да вот сошлась по науке с Акуловым. Взбредет же человеку в голову на писателя учиться! Стишки читает, статейки пописывает. Трогательные, правда. Ну, и приманил. Вот и осталась тут на каникулы. На все лето, стало быть...

И снова умолкли, мрачно поглядывая вдаль. За околицей, по ту сторону реки, стрельба приближалась к станции. Над вокзалом клубились дымные облака.

Огибая высокие кирпичные завалы, к ним хромал Мороз.

- Сквалыга проклятый. Так и не отдал долг, - сердито сказал Смирнов о Морозе, вставая и поднимаясь по лесенке в будку.-Как я ему тогда в глаза не посмотрел, когда деньги давал? Все бы по глазам и определил. Один желтый, другой коричневый, с косинкой. Неверный какой-то, к деньгам жадный...

- Чего это вы не мотаете отсюда? - спросил Мороз, вытирая потное лицо. - Ну и жарища! Десантники подпирают, вот-вот на станции окажутся. Я хотел ввязаться в бой, да Фотиев не разрешил. Вот погнали опять за Палкиным. Где он?

- Ладно трепаться...

Смирнов нажал рукоятку гудка. Над станцией полетел мощный и тревожный голос паровоза.

Мороз закрыл уши руками, потом, не выдержав, быстро заковылял подальше, затерялся в руинах.

А горластый паровоз все так же пронзительно кричал, вызывая к себе хозяина.

- Как думаешь, зачем зовут старика? - спросил Смирнов у кочегара, отпустив рукоятку гудка.

- Эвакуация, думаю, отступать собрались, - тоскливо предположил Мухин.

Оба замолчали, прислушиваясь.

5

- Не-е-емцы! Слышь, начальник, ехать надо.

Перед Акуловым в кабинете стоял красноносый

кряжистый стрелочник.

- Ребят пятеро, жена больная. Уже собрались.

- Не могу отпустить, товарищ. Работать некому, сами понимаете...

Дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая худая женщина с большими горящими глазами.

- А вы понимаете? - с ходу закричала она визгливым сиплым голосом. - Небось кралю свою в первую очередь отправили. Пойдем, Ефим! Плевать мы хотели - нам дети дороже!..

Она схватила стрелочника за рукав, утянула к двери.

Акулов вышел следом.

Стрелочник в окружении малых ребят трудно шагал к поезду. На плечах он нес чемодан. Жена нагрузилась большим тюком. Дети держали в руках разные вещи: кто чайник, кто стиральную доску, а самый маленький, карапуз лет пяти, тащил деревянную игрушечную тележку.

Захар Николаевич догнал семейную процессию, подхватил на руки малыша с тележкой. Женщина исподлобья глянула, пробубнила что-то нелюбезное.

У эшелона не протолкнуться: даже на крышах вагонов не было свободного места.

Акулов со стрелочником с трудом пробились к теплушке, где разместились врачи. Часовые сумели удержать этот вагон, и в нем было сравнительно просторно. Захар Николаевич не без труда упросил врачей принять к себе новое пополнение. Когда вое узлы и ребятишки оказались в теплушке, Акулов сказал главе семьи:

- Вам надлежит быть на посту.

- Никуда он не пойдет! - опять заголосила худая женщина, хватая мужа за руки. - Не ходи!

- Не шуми, Глаша! - сердитым басом осадил ее муж. - К отправлению я вернусь...

6

Только к вечеру подобрали новую группу вагонов, усилили охрану. Желающие покинуть Шаромыш вновь попытались отбить состав, но часовые выстрелили вверх - толпа отпрянула, рассеялась.

И тут Фотиеву показалось, что среди небольшой группы отменных паникеров он увидел рыжую голову Мороза. Комендант обеспокоился: станция не могла оставаться без связи. Встретившись с Акуловым, он спросил про монтера. Однако тот в суматохе не приметил рыжеголового.

- На линии где-нибудь, - безразлично отозвался начальник станции. - Ему приказали отходить последним. Ну, что с десантом?

- Силен, наши еле сдерживают... Уже отступили к реке. Успеть бы с эшелонами. Из Рощи передали, будто бы танки прорвались.

- Палкин берется увести сразу оба состава. Только вот бомбы не все взорвались...

К ним подошел вызванный через монтера машинист Палкин. Лицо его заметно осунулось, глаза запали, плечи ссутулились. В другое время его мрачный вид не остался бы без внимания, но сейчас Акулов деловито указал ему на карту, на кружочки, которыми были отмечены фугаски, сухо спросил:

- Что будем делать, Трофим Федотыч?

Палкин хорошо понял смысл вопроса. Они на могут больше ждать: немцы рядом. Любой шальной снаряд подожжет вагоны. А беспомощные люди на носилках нуждаются в покое, лечении. Но ехать по бомбам! Малейшее сотрясение - и верная смерть всего эшелона.

- Считаю, надо обождать, пока мины взорвутся сами, или же разминировать, - после долгого раздумья ответил Палкин. - Люди ведь...

Приблизилась к ним и Демина, уже принявшая комендантство над эшелоном.

- Ваше мнение, Зоя Петровна?

- Рисковать, проехать потихоньку, чтобы не потревожить бомбы.

- Не согласен.

Палкин громко позвал бригаду:

- Смирнов, Мухин, идите-ка сюда, обдумать надо.

Начальнику станции не понравилось поведение машиниста, но он терпеливо ждал: на такое предприятие надо посылать добровольцев. Будь Акулов машинистом, он ни минуты бы не колебался. Чтобы они не сомневались, Захар сам станет перед бомбой. Вместе с ними будет рисковать жизнью. Он понимал, что это напрасный риск, но другого выхода не видел.

Когда подошла вся бригада, Фотиев, все время молчавший, опять спокойно, коротко обрисовал положение, напомнил о сильном десанте немцев. Да десант и сам напоминал о себе: за рекой уже рвались гранаты, четко стучали пулеметы.

- Неприятель может закрыть выход и там, у Баратынской. Решит дело скорость.

Фотиев, как и начальник станции, ждал ответа.

- А ходячих можно провести пешком за бомбы? - поинтересовалась Демина.

- Там ходячих нет. Ходячие отбивают десант. Все тяжелораненые остались. Сама понимаешь, нельзя...

К Фотиеву подбежал посыльный, подал записку и громко спросил:

- Роща запрашивает: когда отправлены раненые?

Иван Сергеевич обвел всех взглядом, словно приглашая каждого дать ответ. И каждый решал задачу по-своему. Кочегар Мухин с перебинтованной головой спокойно смотрел на Акулова, готовый выполнить любой приказ. Помощник Смирнов о чем-то шептался с машинистом. Зоя смотрела на них, напряженно ожидая решения.

Фотиев разорвал пакет, прочитал записку и сказал:

- Дорога все время под обстрелом. Смелые люди требуются. Не вы - другую бригаду найдем, более надежную...

Жаркой пощечиной прозвучали слова коменданта станции. Но Палкин по-прежнему упорствовал. Акулов смотрел на него и не мог понять, боится машинист или не верит в полезность риска. Оценив, наконец, состояние Палкина,коротко приказал коменданту эшелона:

- Товарищ Демина! Через пять минут отправляемся!

Машинист понуро пошел к паровозу. За ним потянулись помощники, не узнавая своего командира.

Поднявшийся ветер разогнал тучи дыма, дневное солнце обожгло лица.

Палкин, побледневший, с опущенными и растрепанными усами, поднялся в будку и начал пробовать тормоза.

Акулов остался верен своему решению: отыскал место, где зарылась бомба. На бровке заметна яма с осыпанными краями и возле нее - вешка. Тут, в глубине, мина. Холодок страха пополз по коже, сжал сердце. Уйти? А чем он лучше Зои, старого машиниста, военного коменданта, которые рискуют каждую минуту? Фу-у, как стучит сердце! Вспомнилась Зоя, с карими глазами, с ясным взглядом, как тот вон клочок неба. Акулов распахнул ворот, сорвал фуражку, помахал:

- Вперед!

Ответный негромкий гудок показался Акулову очень бодрым, но во рту почему-то пересохло. Поодаль от путей взорвалась фугаска, комья грязи долетели до Захара Николаевича, запутались в его волосах. Он стряхнул их, вытер лоб. И снова не терпелось уйти подальше от этих бомб, от ежеминутной опасности, но он пересилил себя.

Палкин разогнал поезд так, будто бы впереди не существовало никакой опасности. Демина сжала плечо машиниста:

- Тише!

Трофим Федотович ничего не слышал и не замечал. Он смотрел на вешку, у которой стоял Акулов, и ему представилось вдруг, что рейс зависит только от желания вот этого человека, бесстрашно стоявшего над самой бомбой и легко машущего фуражкой над головой. И машинист поверил, что все обойдется благополучно: он с силой толкнул рычаги, увеличивая ход паровоза.

Впереди поезда неожиданно вырос черный столб земли. Ухнул воздух. Вверх подскочила бурая шапка пыли, застелив горизонт.

Палкин затормозил, но состав полз по инерции. Зое показалось, что они неотвратимо валятся в пропасть. Машинист дал задний ход. Демина даже не сразу поверила, что движение приостановилось. Торопясь, стала спускаться по лесенке будки: жив ли Захар? Где же он? Где?..

У места взрыва толпились люди.

В провал требовалось не меньше вагона балласта. А времени было так мало! Люди предлагали разное - каждый свое. Все торопились: состав могли обстрелять ежесекундно. Женщины опасливо обходили глубокую воронку, с ужасом представляя себе, что могло случиться, если бы машинист не остановил поезд.

Акулов прислушивался к советам, расставлял людей. Все еще билась мысль: "А если бы та, над которой стоял я?.."

Зоя обессиленно остановилась с ним рядом, перевела дыхание.

- Захар!

Он тихо, только для Зои, сказал:

- Родная; береги себя, родная...

За рекой не утихал бой. Десантники медленно пробирались к мосту, уничтожая последние заслоны. Их временно задержали у глубокой быстрой речки, на подступах к переправе. В случае прорыва создавалась явная угроза станции, санитарному эшелону, всему поселку. Но приказа о взрыве моста до сих пор не было. Связь с Рощей порвалась. И Фотиев принял решение самому возглавить оборону моста. Дела на станции поручил своему помощнику, деловитому молчаливому старшине.

Собрав бойцов из охраны поезда и часть железнодорожников, Фотиев направил их к мосту.

- Пусть Мороз связь подкинет, - попросил он Акулова, подходя вплотную. - Ну, Захар...

Они обнялись.

- Отправишь поезд, позвони! - крикнул он уже на бегу. - Ждем!

Вскоре Акулова позвал к телефону Фотиев: он был у моста и справлялся насчет восстановления пути. Волновало его и молчание Рощи: не забыли ли там о Шаромыше? На вопрос Акулова о положении у моста ответил коротко:

- Держимся... Но поезд отправляйте поскорее!

7

Екатерина Самойловна с помощью внучки опять перебралась в кресло, попросила вывезти коляску в сад. Очень тревожно и неспокойно было у нее на душе. Стрельба за рекой становилась все слышнее и слышнее. Больную не страшила смерть, но жаль было внучку, хотелось увидеть дочь. Когда взорвалась большая бомба, она твердо уверовала, что Трофим Федотович не вернется. Женщина раздумывала, кому бы поручить девочку. Соседи разъехались или попрятались. А если придут немцы? Что ж, немцы тоже люди. Не станут же они воевать с калеками да детишками малыми. Не звери же они...

- Оставь меня тут, Галя.

Остановились у полураскрытой калитки. Через переулок от дома Палкиных было видно движение на тракте. Поток людей там не уменьшался. Хмурые, озлобленные проходили они мимо, неся свои убогие пожитки.

Откуда-то из-за леса вывернулся самолет. С ревом промчался он над домами: люди бросились врассыпную, запрудили переулок. Упал хромой мужчина в овчинной шапке, не шевелится. Его обегают. Еще одна смерть...

А вражеский самолет вновь пронесся над людьми. Кто-то дико закричал, захлебнулся, смолк.

Екатерина Самойловна, дрожа не от испуга, а от жалости к людям, прикрывала голову внучки худыми трясущимися руками.

В калитку протиснулась пожилая женщина в запыленном дырявом тулупе. За плечами у нее был мешок, на руках стонал мальчик с перебинтованной головкой. Беженка злыми глазами поглядела на Екатерину Самойловну, которая своим креслом загораживала ей дорогу дальше, во двор.

- Пусти, барыня! - прохрипела она, отталки-еэя кресло в сторону. - Сиди, жди. Отольются вам наши слезы.

- Опомнись, бабонька! Бог с тобой! Неходячая я...

Екатерина Самойловна возмущенно поправила на коленях платье и хотела что-то добавить, но тут же взяла себя в руки, поняв раздражение путницы.

А та присела под яблоней и, не считаясь с тем, что глубоко обидела хозяйку, попросила:

- Пить бы...

Галя подала беженке ковш с водой, стала впереди бабушки, готовая в любую минуту прийти ей на помощь.

Напоив ребенка, женщина смочила себе голову, посадила сына рядом.

- Замаялась. Седьмой день в дороге. Вот Витюше щеку пробило...

Она смотрела усталыми мутными глазами и ровным голосом жаловалась:

- День и ночь на ногах, день и ночь. А до своих, ой, как далеко - за неделю не дойти...

Екатерине Самойловне захотелось утешить женщину, сгладить ее горе. Но чем она может помочь, чем? Предложила поесть - та отказалась.

Когда беженка поднялась и стала надевать на плечи лямки от мешка, Палкина быстро сказала:

- Галя! Вези сюда тележку. Вези скорее! Отдай тете.

Женщина поблагодарила Екатерину Самойловну. Усадив сына в тележку и уложив кладь, добавила:

- Конечно, дело твое больное. Уходить надо от германца. Насмотрелась я их в восемнадцатом. Добра не жди...

Простились, как родные.

Хозяйка скорбным взглядом проводила беженку. И собственные заботы показались ей мелкими: она дома, имеет над головой крышу, муж недалеко...

- Зачем, бабушка, ты дала тележку? - спросила Галя, хмуря белесые брови. - Тетка злая.

- Не злая, несчастная она. Трудно очень им...

- А мы на поезде поедем? Да, баба? Скоро?

- Конечно, поедем.

- А папка с мамкой фашистов побьют? Да, побьют? И мы вернемся... Уже малина поспеет... Вкус-ная-вкуоная!..

Но бабушка плохо слушала внучку, отвечала невпопад, прислушивалась к перестрелке. Вот донесся гудок паровоза: жив Трофим! Она облегченно вздохнула.

Галя тихо покатила кресло к дому.

8

За день по разным делам Мороз набегался до гудения в слабых ногах и теперь спешил: его тревожила затянувшаяся перестрелка у моста. Связав военно-полевой кабель узлом и соединив провода скруткой, монтер направился к воронке на путях: скоро ли они там восстановят?

Из разбитого дома, что напротив вокзала, выкатился серый комочек, догнал связиста и жалобно замяукал. Мороз перепуганно оглянулся, словно на него кинулся невесть какой зверь. Озлившись, монтер отшвырнул его ногой, но котенок почему-то не отставал. Мяукая, он скакал за связистом до самого полотна дороги.

На котенка наткнулась Зоя. Она обрадованно взяла его, приласкала. Котенок замурлыкал. На нее повеяло чем-то мирным, безмятежным, трогательным. Оказавшись рядом с Акуловым, девушка отозвала его в сторону и, блестя глазами, подала ему котенка.

- Сохрани его, Захар, - попросила она. - Вместе с ним догоняй меня...

Захар Николаевич оторопело смотрел на котенка, на улыбку Зои и не знал, то ли сердиться, то ли принять все это за шутку. Но обстановка была слишком напряженной, не до шуток, и он молча взял котенка, сунул его в боковой карман френча. И тут же забыл о нем, поглощенный заботой об отправке поезда. А котенок мяукнул раз-другой, затих и уснул.

Вот и оуть готов. Акулов снова подошел к бомбе, дал сигнал отправления.

Палкин опять поступил по-своему, а не так, как хотела Демина: не потихоньку, а рывком тронул он поезд, набрав полный ход за секунды. Над бомбами мчались на предельной скорости.

Демина неотрывно следила за машинистом. Она видела его посеревшее лицо, поджатые губы, медленный тяжелый взгляд, но признаков волнения не замечала. Только пальцы на реверсе сжимали рукоятку с такой силой, что побелели суставы.

Смирнов чувствовал какую-то неизведанную радость оттого, что рядом находилась Зоя. Пусть посмотрит, как он умеет вести себя в опасности! Он до пояса высунулся из будки. И если бы не болела грудь от недавней контузии, он, наверное, загорланил бы песню. А может, и нет. В такой обстановке он как-то незаметно для себя становился сдержанней, серьезнее.

Мухин молча бросал уголь в топку, из-под бинта на лбу пробивались капли пота. Деминой казалось, что этому вот молодому парню, сильному в плечах, с широкими ладонями, нет дела до того, что волнует всех. Но вот в другой стороне грохнул взрыв,и лопата в руках кочегара дрогнула: комки угля посыпались на пол. И неожиданно Деминой стало легче. Она протиснулась к окну, встала рядом с Павлом, глазами нашла Акулова. Вот он, спокойный, неподвижный, бесстрашный - у места, где под ногами смерть. Встретятся ли они? Поедут ли в Гомель к родным, как мечтали, или вечная разлука разъединит их...

Акулов с напряжением ждал поезд. Наконец мимо прошел паровоз, земля чутко отзывалась на движение, подрагивала под каждым колесом. И так же тонко подрагивали у Акулова нервы, напряглась, чудилось, каждая клеточка тела. Скорей, колеса, скорей! Вот и Зоя. Прощай, дорогая! Что? А, котенок! Он машинально тронул карман: тут!

Будет ли взрыв? Побежали вагоны. Один... второй, еще один... четвертый.

А он стоял, ветер шевелил его мягкие волосы, обдувая воспаленное лицо.

В дверях теплушки появилась санитарка, приветливо помахала ему на прощанье маленькой рукой. И он ответил ей, со стыдом сознавая, что ждет каждую секунду взрыва и только огромным напряжением воли заставляет себя стоять тут, над бомбой.

Встревоженные лица врачей проскочили мимо... уплыла кухня... запахло чем-то вкусным. Он сглотнул крутую слюну. Вот битком набитые вагоны беженцев, на крышах мешки, люди...

У соседнего пути вдруг вспучился грунт, шумным фонтаном выплеснулся затхлый дымный воздух. "Пф-ф-фу-у!Н"

Акулов оглянулся. Оказывается, бомба ушла в землю так глубоко, что при взрыве не смогла выбросить толстый пласт, образовать воронку, и теперь испустила дух. Небольшие комки ударили по вагонам.

И вслед за мучительным стоном земли тяжело вздохнул Акулов, но не смог сразу сдвинуть ноги.

9

Поезд стремительно уходил от Шаромыша. Легко мотались вагоны, уносились назад телеграфные столбы, гудели мостики под колесами.

По отдаленным выстрелам орудий Демина старалась представить себе линию фронта. Но раскаты пушек бушевали за лесами справа и слева. В тяжелом громыханье и звоне металла, стуке колес ей это не удавалось, и она недовольно смотрела вперед. А мысли неотвратимо вертелись вокруг одного: "Что в Шаромыше? Отбили ли десант? Где Захар?"

Она взглянула на машиниста и удивилась его спокойствию.

А Трофим Федотович действительно уверовал, что все обойдется благополучно, и думал теперь

только о скорости. Малейшее замедление хода на подъемах воспринимал болезненно: ворчал на Смирнова, винил машину, ругал путейцев. Он прилагал все усилия к тому, чтобы поезд шел ровно, без замедлений. Но все чаще и чаще ловил он себя на том, что мысли его блуждают далеко, у дома, возле больной жены и малолетней внучки. Что же будет с семьей, если немцы захватят станцию?

Назад Дальше