Дорогу перекрыл красный огонь семафора. Передние машины остановились. Задние резко, с взвизгиванием, притормаживая, вплотную придвигались к ним. Люди тоже сбились кучкой. Кто-то потянул Матвея Яковлевича за рукав. Сулейман, не заметив этого, продолжал протискиваться вперед. Матвей Яковлевич только собрался крикнуть ему, чтобы тот обождал, как в двух шагах от него остановилась "победа". Узнав директорского шофера, обрадованный Матвей Яковлевич заглянул на заднее сиденье и увидел Хасана. Откинувшись на спинку, он с задумчивой сосредоточенностью уставился куда-то перед собой. Лицо невеселое, губы плотно сжаты, широкий раздвоенный подбородок словно высечен из голубоватого мрамора. В этом хмуром человеке с резковатыми чертами лица с трудом можно было узнать прежнего розовощекого Хасана.
Старик даже немного растерялся от этой неожиданной, хотя и долгожданной встречи. Горячая волна радости нервным комком застряла в горле. Он хотел крикнуть: "Хасан, сынок!" - хотел броситься к машине, но не смог и сдвинуться с места.
От резкого торможения Муртазин поднял голову. Из-за стекла на Матвея Яковлевича уставились равнодушные, холодные глаза. В этих глазах Матвей Яковлевич не прочел ничего, кроме усталости и недовольства. На одну секунду он усомнился: Хасан ли это? Но Муртазин, увидев седого старика и группу любопытных вокруг него, опустил стекло.
- Что так смотрите, дедушка, или знавали раньше? - спросил он.
Матвей Яковлевич подумал, что Хасан Шакирович просто шутит, а может, и вправду не признал с налету-то, и, слегка улыбнувшись, с растроганной ласковостью ответил:
- Да вроде того.
Старик ждал, что после этих слов Хасан Шакирович, всмотревшись повнимательнее, распахнет дверцу и выскочит, чтобы обнять его. Но дверца не раскрылась, Муртазин даже не пошевельнулся.
- Я тоже, кажется, где-то видел вас, - сказал он. Но тут машина тронулась.
Матвей Яковлевич, ошеломленный случившимся, застыл на месте. Он даже не слышал извинений прохожих, то и дело в спешке отчаянно толкавших его.
"Я тоже, кажется, где-то видел вас…" - шептал он про себя. - Вот так встреча!..
- Матвей Яковлевич, что с вами? - подхватила старика под руку средняя дочь Сулеймана Гульчира.
Погорельцев пробормотал что-то. Похоже - выругался.
Они подошли к проходной. Успевший встать на свой пост Айнулла кричал проходящим:
- Пропускá! Пропускá!
Погорельцев сунул руку в карман, в другой, пропуска не было.
- Ну, к чему вам его пропуск, Айнулла-абзы, разве вы не знаете Матвея Яковлевича, - удивилась Гульчира.
Но Айнулла ничего слышать не хотел.
- Порядок, дочка… У порядка нет ни родных, ни знакомых. Матви Яклич, милый, отойди в сторонку и не мешай, народу проходить надо. Товарищи, готовьте пропуска! Раскрывайте, раскрывайте!.. Ты, браток, мне фокусы не показывай, - одернул Айнулла парня в кургузой кепке, который ловко хлопнул своим пропуском перед самым носом вахтера. - Хранил бы получше! А то ишь, непутевый, излохматил свой пропуск, что жеваный лист! Это ведь документ…
Нырявшие в проходную рабочие бросали удивленные взгляды на красного Матвея Яковлевича, что-то растерянно искавшего по карманам. Гульчира, не в силах больше видеть этого, заспорила с Айнуллой. Наконец, подойдя к Матвею Яковлевичу, сама ощупала его карманы.
- Да вот же он, Матвей Яковлевич!..
Старик, не произнеся ни слова, досадливо махнул рукой. Айнулла, словно ничего не произошло, взял из его рук пропуск и, пробежав глазами, вернул с обычной приветливой миной.
- Пожалуйста, Матви Яклич. Только вот срок пропуска выходит, не забудь продлить.
2
Огромный механический цех, весь пронизанный узенькими полосками солнечного света, льющегося из больших, обтянутых защитными сетками окон, был полон машинного гула и лязга металла. Терпко пахло эмульсией, керосином, нагретым машинным маслом. Со стороны литейного цеха огромные двери были раскрыты настежь, там выгружали с тележек для дальнейшей обработки на токарных, фрезерных и сверлильных станках только что отлитые крупногабаритные детали паросиловой установки для животноводческих ферм. Со стороны сборочного цеха, неся на крюке уже собранную паровую машину, медленно двигался, прижимаясь к самому потолку, мостовой кран. По мере его приближения из-за металлических перекрытий вылетали вспугнутые голуби, зимой и летом жившие в цехе.
Начальник цеха Назиров, высокий, молодой инженер, широконосый, с пышными светлыми волосами и толстоватыми губами, засунув обе руки в карманы светло-коричневого кожаного пальто, задумчиво глядел на станки, хаотично заполнявшие цех. И до него и при нем много раз переставляли эти станки применительно к технологии новой продукции, - а продукция завода менялась часто, - и, естественно, каждый раз оставались какие-то недоделки, на что-то не хватало времени или назревала крайняя необходимость на уже занятую площадь втиснуть несколько новых станков. Таким образом, четкие линии станков все время ломались и сильно мешали в работе. Назиров не мог примириться с этим, он мечтал о коренной реконструкции цеха, мечтал перевести весь цех на поток. Но поскольку на "Казмаше" производство серийное, то обычный поток вводить нельзя. Назиров предлагал частичный поток в виде технологических цепочек: группа станков вместе со станочниками выделяется для обработки определенных деталей, оборудование располагается так, что образует как бы прерывистый конвейер, а детали подаются по цепочке - от станка к станку.
Но многие инженеры завода не верили в реальную возможность потока в условиях серийного производства, считали увлечение Назирова этой идеей беспочвенной романтикой, иные даже обвиняли его в незнании законов производства. Это возмущало Назирова и рождало в нем упорное желание во что бы то ни стало доказать свою правоту. Уже работала первая цепочка - расточные станки. Выстроенные в ряд, они обрабатывали тракторную гильзу. Вдоль этих станков прохаживалось всего несколько наблюдающих.
Вот почему Назиров каждое утро начинал обход цеха именно с этого милого его сердцу уголка. Глядя на свое детище, он чувствовал новый прилив энергии, в его голове рождались новые, еще более смелые мечты. Он уже видел весь цех работающим так же организованно и четко, как технологическая цепочка для гильз.
В это время Назирова окликнули. Он обернулся и увидел, как через открытые двери вошел с группой инженеров новый директор, солидный, лет под пятьдесят мужчина, в черном пальто и такой же шляпе. Его в упор глядевшие карие глаза, широкий раздвоенный подбородок, губы, застывшие в изломе презрительной улыбки, внушительная фигура возбудили в Назирове двойственное чувство невольного уважения и настороженности.
Рядом с директором шел главный инженер завода Михаил Михайлович Михайлов. Лицо у него по линии профиля казалось как бы слепленным из двух половинок, как это бывает у целлулоидных кукол. Он, по обыкновению, опирался на палку с изогнутой ручкой. В добротной велюровой шляпе, в прекрасно сшитом, элегантном осеннем пальто, с чисто выбритым и чуть припудренным лицом, он выглядел моложе своих лет, хотя и приближался уже к шестому десятку.
Немного позади держались главный конструктор Поярков, толстый, приземистый, в пенсне, ведущий технолог Акчурин и с ними группка инженеров.
- А вот и Назиров, - представил Михаил Михайлович. - Он обстоятельнее ответит на ваши вопросы, Хасан Шакирович. Не один уже год поглощен разработкой этой проблемы.
Назиров, пожимая обоим руки, поинтересовался, о чем идет речь. Узнав, он слабо улыбнулся, но ответил очень сдержанно и коротко, что технологические цепочки, подобные этой, которую они здесь видят, открывают, по его мнению, большую перспективу на будущее.
Шагая вдоль станков, Муртазин спросил:
- Сколько деталей обрабатывается в вашем цехе?
- Триста семьдесят пять, - ответил следовавший за ним Назиров.
- И для скольких из них имеются технологические цепочки?
- Пока только для одной.
Муртазин посмотрел на него как бы с упреком.
- Одна ласточка весны не делает, Назиров. Из одной крупинки проса каши не сваришь. Нужно побыстрее придумать что-то и для других деталей.
- Мы думаем, Хасан Шакирович…
- Думаем, а в конце месяца раздаем дефицитные детали по другим цехам и за счет этого выполняем план. Так, что ли?
- Бывали и такие случаи, Хасан Шакирович.
- С сегодняшнего дня не должны быть!
Муртазин резко обернулся назад и молча показал рукой на лужу эмульсии, расползшуюся под станком. Назиров хорошо понял этот молчаливый выговор директора и покраснел.
Не успел молодой инженер оправиться от смущения, как из-за станков, засунув руки в карманы, посвистывая, вывернулся Ахбар Аухадиев. Муртазин подозвал его к себе. Тот с развязным видом подошел к директору. Понесло винным перегаром.
- И сколько же тебе платят за такую работу? - спросил Муртазин.
- Если хорошо свищу, не обижают, - задорно ответил Аухадиев.
- Прекрасно, - суровым ровным голосом сказал Муртазин. - Когда научишься еще лучше свистеть, зайдешь ко мне. Может, премию заслужишь. Иди…
Назиров готов был сквозь бетонный пол провалиться.
Когда Аухадиев отошел на достаточное расстояние, Муртазин повернулся к начальнику цеха.
- Ваш?
- Да, Хасан Шакирович. Мой… Наладчик.
- И вы терпите в своем цеху таких пьяниц и бездельников?
- Лучший наладчик у нас, Хасан Шакирович.
- Не верю!..
Муртазин прошел дальше и остановился у группы фрезерных станков, расположенных в самом нелепом порядке.
- Кто же это умудрился их так расставить? - удивился Муртазин. - Ведь они как гири на ваших ногах.
- Знаем, - ответил Назиров. Он уже немного пришел в себя. - Но если уж делать перестановку, то не только этих трех-четырех станков. Это нам ничего не даст. Весь цех надо реконструировать. У нас есть готовое предложение на этот счет. Разрешите зайти к вам специально.
Несколько мгновений Муртазин не сводил с Назирова своего прямого, твердого взгляда, словно взвешивал: есть ли что стоящее за душой у этого молодого, но, кажется, довольно смело мыслящего инженера?
- Хорошо, - сказал он наконец. - Сегодня я собираю всех руководителей завода. Там и доложите.
Муртазин уже шагал дальше, часто останавливаясь, расспрашивая, делая замечания. Обратил внимание на стенную газету, висевшую возле конторки. Быстро пробежал ее глазами. Потом спросил Назирова:
- А вы читаете свою газету?
Назиров покраснел.
- Сознайтесь, не читаете? - И Муртазин, словно в доказательство, вынул из кармана карандаш и аккуратно исправил две-три орфографические ошибки.
Когда директор и главный инженер вышли из цеха, Назиров помчался к поточной линии пробирать токарей.
- Каждый день долблю, что нужно соблюдать идеальную чистоту. А вы… - ноздри у Назирова раздулись, - вы здесь поганое болото развели! Сказали механику!.. А сами что? Или рук нет? Исправить шланг - это же минутное дело!
Назиров расстроился. Очутиться перед новым директором в положении мальчишки!.. Но, вспомнив, что сборочному цеху требуются картеры, торопливым шагом направился к токарю-расточнику Саше Уварову. Саша Уваров со своим сменщиком с трудом поспевали за две смены сдавать по одному картеру. А сборочный цех подгонял, - без картеров там нечего было делать. Назиров постоял некоторое время молча, наблюдая за работой Уварова, потом спросил:
- Ну как, Саша, справишься к концу смены?
Уваров, приземистый толстяк, поразительно смахивавший на медвежонка, почесав затылок, неторопливо ответил:
- Думаю справиться, только вот сборщики спокойно работать не дают. Терпеть не могу, товарищ начальник, когда во время работы тянут за полу.
Назиров повернулся и очутился лицом к лицу с начальником сборочного цеха. На голове у того торчала помятая шляпа, с которой он не расставался зимой и летом. Длинная худая шея, покатые плечи. На вытянутый острый нос были насажены какого-то диковинного фасона очки с очень большими и очень толстыми стеклами. "Японские!" - утверждал их владелец.
Назиров уважал этого человека, который был намного старше его, за практический опыт, но недолюбливал за то, что он вечно петлял как заяц по механическому цеху. Из-за этого между ними довольно часто бывали стычки. Не обошлось без нее и сегодня. При виде начальника сборочного цеха Назиров, который и без того был не в духе после обхода нового директора, вспыхнул и сгоряча наговорил много лишнего, вплоть до того, что запретил впредь ногой ступать в механический цех.
Повертев длинной шеей, начальник сборочного добродушно усмехнулся, блеснув стеклами очков, и, приложив руку к груди, сказал, ничуть не обидевшись:
- Очень бы рад… Будешь давать моим ребятам достаточное количество деталей, я для себя отдельную дверь прорублю, чтобы вовсе не заходить в твой цех. Вон там, - ткнул он пальцем в дальний конец длинного, грохочущего цеха.
- Очень прошу! - И Назиров, резко повернувшись, пошел к конторке.
- Погоди, не убегай!.. Мне не только картеры нужны, а и коленчатый вал! Слышишь?.. Коленчатый вал давай! - летело ему вдогонку.
Назиров прошел половину пути, когда его остановил сменный мастер. Он пожаловался, что Ахбар Аухадиев явился в нетрезвом виде и отказывается приступить к работе.
- С одним человеком не можете справиться, - отрезал окончательно выведенный из себя Назиров. - Какая бы ерунда ни случилась, сейчас к начальнику бежите… Думаете, у него других дел нет.
- Говорите что хотите, Азат Хайбуллович, - сказал мастер, - а все же непонятно мне, почему вы не принимаете никаких мер, чтобы поставить на место этого пьяницу.
Тем временем Назирова начали обступать бригадиры. Каждый со своей нуждой, со своими жалобами. Особенно много было жалоб на отсутствие необходимых материалов.
- Кукушкин стоит без дела… - пожаловался бригадир группы фрезеровщиков. - Что это за порядок, товарищ начальник? Как начало месяца - весь график к дьяволу летит… А последние дни словно черти на раскаленной сковородке пляшем.
Назиров, взяв себя в руки, спокойно пообещал сейчас же все выяснить.
- Уж выясните, пожалуйста, Азат Хайбуллович. Да не забудьте, загляните в плановый отдел. Черт знает чего вечно напланируют. Никакого порядка, никакой согласованности в работе! Каждый цех на свой страх выкручивается.
- Зуб у меня на кузнецов, - говорил остановившемуся возле него Назирову парторг цеха Алеша Сидорин, бывший матрос. - Смотри, сколько металла уходит в стружку. Неужели нельзя делать поковки с меньшим допуском? Будто по сердцу строгаю. А потом хнычем, что металла не хватает.
Хотя Назиров притворился, что не слышал выкрика начальника сборочного цеха: "Мне не только картеры нужны, а и коленчатый вал", слова эти ни на минуту не выходили у него из головы. Казалось, разносимые мощными рупорами, они гремят теперь во всех уголках цеха. И Назиров отправился к обрабатывавшему валы Сулейману Уразметову, станок которого стоял у окна во втором пролете.
И раньше донимали механический цех эти коленчатые валы, а когда встала задача массового производства установок, валы сделались настоящей бедой цеха. Только для обработки на токарном станке этой самой сложной, самой точной детали нужно было проделать тридцать две различные операции.
Назиров знал, что токари-скоростники делают попытки обрабатывать коленчатые валы скоростным методом, но сам мало чем помогал им, - все как-то руки не доходили.
- Ну как, Сулейман-абзы? - спросил Назиров, кивнув головой на закрепленный в станке коленчатый вал.
- Вибрация проклятая все дело стопорит, - ответил Уразметов. - Сколько есть на заводе виброгасителей - все перепробовал… Не получается, да и только. Чуть увеличишь скорость и подачу, деталь, да и резец, и станок, чего там - даже пол настоящий разбой учиняют против скорости. Вот так… - И Сулейман замахал сжатыми кулаками, показывая, какой они учиняют разбой. И вдруг улыбнулся лукаво, подмигнул и добавил: - И все же голова дана человеку аллахом, чтобы он думал. Раз существует на свете вибрация, значит, должна существовать и причина тому. А найдем причину, товарищ начальник, - сумеем приручить и вибрацию. - Заметив, что Назиров не совсем удовлетворен такой постановкой вопроса, он, понизив голос, словно сообщая нечто очень секретное, добавил: - Сейчас за это дело крепко взялся мой сын Иштуган… Профессор Артем Михайлович Зеланский тоже обещал помочь…
- Все это очень приятно, Сулейман-абзы, - прервал его Назиров. - Но ведь коленчатые валы нужны нам немедленно, сегодня же!
- Немедленно, га! Сулейману подумали хоть раз помочь? Только и знаете свои цепочки. - И, увидев, что начальник мрачнеет, добавил: - Ладно, товарищ начальник, дадим и сегодня то, что сможем. Но только уговор: чтобы никаких задержек. Ни-ни… Я последний вал обрабатываю. - И, уже перейдя на шепот, спросил: - Ты что ж, товарищ начальник, нового директора по нашему пролету не провел, га? Надо бы тебе представить Сулеймана собственному зятю. Забыл, га?
- Будет вам, Сулейман-абзы. Не до шуток, - ответил Назиров.
- А я и не шучу. Ты, поговаривают, тоже в зятья ко мне набиваешься. И тоже поди как женишься, за три километра будешь обходить тестя, га?
Назиров покраснел, растерялся. Он давно тянулся сердцем к Гульчире, но никогда не думал, что даже отцу ее уже все известно. Вот характерец!.. Режет прямо в лоб. Не разбирается - тактично, нетактично, смущаешься ты, нет ли. Надо как-то ответить этому хитрющему старику, а у Назирова язык прилип к гортани. И чем дольше длилось молчание, тем сильнее охватывало его смущение.
Заметив это, Сулейман добродушно усмехнулся:
- Коли ты с ней будешь таким мямлей, как со мной, не видать тебе, парень, моей дочки…
Но чего больше всего боялся Назиров, так это того, как бы не рассказал сумасшедший старик об этом казусе дома. Гульчира девушка с характером. Можно тут же получить от ворот поворот.
Выручил Назирова, сам того не подозревая, один из рабочих. Подозвав начальника цеха к своему станку, он долго и подробно принялся объяснять ему что-то насчет данной ему детали.
В кабинете Назиров нетерпеливым жестом повесил на вешалку кожаное пальто и подошел к телефону.
Когда туда вошла с бумагами в руках Надежда Николаевна, он докрикивал в телефонную трубку последние слова. Затем бросил трубку и закурил.
На Надежде Николаевне, как всегда, был длинный черный рабочий халат с белоснежным воротником. Голова не покрыта. Рано начавшие седеть волосы скручены на затылке узлом.
- Вы чем-то расстроены сегодня, Азат Хайбуллович? - тихо, с тревогой спросила Надежда Николаевна.
Назиров, сделав вид, что не слышал вопроса, попросил список дефицитных деталей. Надежда Николаевна достала из шкафчика сколотые скрепкой листки и положила перед ним. Назиров перелистал их, быстро пробегая глазами по цифрам. Несмотря на то что была еще только первая половина месяца, цифра, показывающая количество дефицитных деталей, упорно росла день ото дня.
Видя, что с каждым новым перевернутым листком лицо начальника мрачнеет все больше, Надежда Николаевна не сдержалась:
- Если и дальше пойдем такими темпами, опять придется в конце месяца раздавать детали по другим цехам.
Назиров подскочил даже.
- Этого еще не хватало!
В ушах прозвучали недавние слова директора. Тонкими пальцами начальник цеха забарабанил по настольному стеклу.