Правда, самая речь у Вирки тут вычурная, деланная, неверная, но это уж автор виноват, а не она. Вирка же правду говорит, у ней теперь "не только об домашности думы", она все глубже, глубже вклинивается в борьбу, из нее, из Вирки, растет у нас на глазах и готовится настоящий борец - женщина беззаветная, мужественно-смелая, а в дальнейшем, верно, и вполне сознательная, передовая женщина нашей великой эпохи.
Дремали в Вирке богатые силы, пропадали без толку и так пропали бы вовсе, ежели не ударил бы гром революции. Он сорвал с нее путы, высвободил силу, пустил ее на простор.
И уже на второй план отходит Вирка-женщина, Вирка-жена и будущая мать, - перед нами вышла на поле брани женщина, могучая, непреклонная, недюжинная женщина-борец.
Как-то в разговоре Павел ей бросил:
"- Что ж, на печку забиться да закрыться юбкой твоей?
И Виринея ответила:
- А я бы тогда тебе сама мышьяк в пирог запекла. Коли взялся - выстаивай. Уж такое дело твое. Только так, сердцем я скучлива когда, дак опасаюсь за тебя".
Этими простыми словами обнажила себя Виринея как женщину-борца с пробужденным сознанием, готовую на все, верную во всем тому делу, которое признала своим.
Летели стремглав события.
Разгоралась, крепчала борьба.
Павел с отрядом - за пределами своей деревни. Виринея в деревне, готовит восстанье, бушует с оробевшими мужиками:
"- Ах вы, собаки! Мне ли, бабе, да еще какой - дурной бабе, учить вас али там корить? А вот приходится. Словами только блудили, а как до дела час дошел, дак слюни пускаете? Нельзя так, мужики! Нельзя, братцы вы мои, товарищи! Какая жизнь-то у вас, долго еще протянете? Кто говорил - стоять до последнего? До чего жидка в страхе душа у человека. Сволочи вы! Не хотите - не надо. Еще людей наберу. Мне не поверят, жизни своей поверят, что нельзя боле ждать".
Это уж настоящая работа, это уж подлинное революционное дело.
У Вирки родился ребеночек, но скоро вынуждена она оставить его, скрыться, чтоб не попасть в руки палачам.
Материнская любовь приводит ее темной ночью к избе, где любимое дитя.
А у избы засада. Вирку схватили. Вирка тут же, на месте, драматически кончает жизнь. И когда ее уж больше нет - вы особенно явственно начинаете чувствовать и понимать, что это ушла большая, сильная личность, что дремавшие и пробужденные в ней революцией силы и в десятой доле не нашли еще своего приложения, что вся она была в будущем. Вот почему так тяжело, когда погибает Виринея. Вот почему вспомнился мне геройский разведчик Пашка Сычев, у которого не были развернуты во всю ширь могучие силы, но силы эти были, и силы эти чувствовал, видел, понимал суровый, безошибочный командир полка.
Завядший букет
Перед нами букет литературных течений: неоклассики, неоромантики, символисты, неоакмеисты, футуристы, имажинисты, экспрессионисты, презантисты, эклектики и ничевоки.
Представители этих школ, течений и групп продемонстрировали недавно в Политехническом музее свои литературные "кредо". На литературу мы привыкли смотреть как на отражение жизни; в литературных произведениях за словами и образами мы привыкли видеть идеи и настроения, которые волновали творцов, а вместе с ними и общество, их породившее, воспитавшее и питающее своими соками. От литературных произведений мы привыкли ждать и бодрых призывов и смелых дерзаний, ярких надежд и веры, веры, веры в победу! Пусть душно и тесно было прежде; пусть живые образы Щедрина, Чернышевского, Успенского, Горького были одинокими (а еще более одинокими и гонимыми были песни пролетарских поэтов). Но там была идея, чувство, стремление и глубокая вера.
Эти идеи, чувства и образы помогали общественному движению, дополняли его, питали живительной влагой. Они сыграли огромную прогрессивную роль как художественные стимулы по пути раскрепощения труда и человеческой личности. Родства с жизнью, дополнения к ней, соответствия ее требованиям и общим тенденциям - мы вправе требовать от каждого значительного художественного произведения.
Речь идет отнюдь не об утилитаризме в искусстве, не о приспособлении его к узко практическим целям - мы говорим лишь о необходимом соответствии искусства основным тенденциям жизни. Есть ли это соответствие в том душистом букете, про который упомянули мы вначале? Судите сами.
Основной тенденцией нашего исторического периода является борьба с неправдами старого мира.
В это понятие борьбы вмещается необъятное содержание, которое и должно послужить источником художественного творчества. Эта центральная тенденция эпохи - борьба - должна пронизывать все художественные произведения; только тогда они могут иметь какую-либо ценность как произведения общественно-необходимые и только тогда они будут представлять собою не балагурство и самоуслаждение, а поистине ценные и общественно полезные произведения.
Трудно, конечно, говорить обо всех школах разом - у каждой есть кое-что свое, но, кажется, уж обо всех безошибочно можно сказать, что: 1) общественно полезных элементов в них нет, 2) что тенденции эпохи они не схватили, 3) что все они являются не прогрессивно-динамическими, а застойно-затхлыми, и 4) совершенно не отражают идеологии борющихся и идущих вперед. То течение, которое все эти четыре элемента в себя включило, - течение пролетарской художественной мысли и слова - на заседании литературных школ представлено не было. Это и хорошо: его присутствие внесло бы сюда дисгармонию и нарушило бы некоторое внутреннее единство.
Характерной и симптоматичной фигурой был Гальперин, представитель "неоклассицизма". Он прочел свое произведение "Особняком" - произведение, которому бурно хлопала почти безраздельно вся аудитория, включая и поэтов, представителей других школ и течений. А содержание у "Особняка" самое незамысловатое: поэт, видите ли, идет сам по себе, не соприкасаясь с жизнью, не замечая ее, не чувствуя и не принимая. То, что совершилось в России, что бродит в целом мире, что является альфой и омегой не только российского, но и общечеловеческого прогресса - борьба со старым миром - его не занимает: он идет один, "особняком". В этом он видит свою поэтическую миссию, свое историческое оправдание. Здесь сказалось все: брезгливый индивидуализм проклятого старого мира, привычка играть в "величие", поразительная общественная неразвитость и тупость, филистерство и мещанство, не видящее дальше своего носа, и тоска, тоска по разбитому корыту.
Аудитория бурно приветствовала "смелого" поэта, выставляющего так откровенно свое реакционное, обывательское "credo".
(Надо сказать, что заявить себя открыто реакционером сделалось в известных кругах своеобразной модой.
Так, например, недавно в той же аудитории небезызвестный христианин Булгаков, проехавшись по поводу большевистского "патриарха" Маркса, высказал несколько громких протестов растревоженного обывателя).
Аудитория, видимо, стоила "своего" идеолога-поэта.
Погоня за новыми словами, оригинальным выражением, охота до пафоса и причудливых поз является отличительной чертой большинства этих разрозненных группочек. Насколько они мелки, можно судить по заявлению Адалис (неоакмеистка): "Нас было трое: Антокольский, я и еще один". Или по выступлению двух "презантистов", пытавшихся прочесть только что изобретенный ими "свод законов презантизма". Некоторые группочки насчитывают своих членов и последователей единицами и уповают, что "все великое начиналось с малого". Это стремление к дроблению и самостийности также является характерным для скептически настроенных мелкобуржуазных идеологов обывателя. Общее впечатление - словно от расстроенной гитары: тошно и безнадежно. И это теперь, когда так много мыслей, красок, образов.
Примечания
1
"Егоркина сечь" получила свое название в память о следующем событии. Годов десять назад артель человек в шесть, в том числе и Егорка, гнали здесь смолу. Жили здесь же, в хате, построенной на манер не то барака, не то легкого шалаша. Как-то пятеро товарищей ушли, а Егорка остался один и под вечер вышел посидеть на крылечко. Другие рассказывали, что он даже сидел в избе. Вдруг наскочил откуда-то волк, сгреб Егорку и изгрыз до такой степени, что, когда воротились товарищи и переправили Еготжу в больницу, он вскоре там умер. Так сечь с тех пор и зовется "Егоркиной сечью".
2
Печатаемые нами эскизы "Нащокинский" были написаны тов. Фурмановым незадолго до смерти.
3
Все цитаты по № 4 сб. "Недра". (Прим. автора.)