***
Биржа безработных была полна, как улей, и полицейскому хватало дела; он, не останавливаясь, шагал из конца в конец по коридору.
- Не стойте в коридоре! - накидывался он на безработных. - Ступайте в зал ожидания; сидите и ждите, когда вас позовут.
Этот неуютный дом был настоящей выставкой нищеты. Пасталы, туфли, громыхающие "танки" на деревянных подошвах и калоши, ветхие заячьи треухи, замусоленные кепки и шляпы. Молчаливые и болтуны, мрачные нелюдимы и голосистые говоруны наполняли зал ожидания.
Не зная здешних порядков, Карл с Волдисом присоединились к толпе ожидающих. Воздух был синий от табачного дыма, лица людей, стоящих поодаль, расплывались, как в тумане. Все помещение гудело, жужжало, смеялось, кричало, бурлило. Внезапно все стихло. Вышел молодой человек в синем кителе и начал выкрикивать фамилии.
Троих направили в Саркандаугаву на дорожные работы, семерых - ровнять дюны к Даугавгривской крепости, четверых - на очистку улиц.
Вызванные откликнулись. Чиновник ушел, сказав, чтобы они явились в канцелярию.
Друзья некоторое время наблюдали за безработными. Многие на них только на короткое время появлялись на бирже труда, в ожидании конца кризиса, но было много и таких неудачников, для которых рынок труда не улучшался и летом, в самый разгар сезона, - это те, что не имели профессии и вынуждены были всю жизнь пробавляться случайным заработком.
В конце коридора стояли женщины; большая часть их приходила с лесопильных заводов, закрывавшихся на эти месяцы. Волдис вспомнил Лауму: неужели и ей придется познакомиться с этим мрачным домом и томиться в нем неделями в ожидании куска хлеба?
- Долго приходится ждать, пока подвернется работа? - спросил Волдис у какого-то пожилого человека.
- Да не меньше месяца. А кто же это выдержит - потолкается-потолкается, подыщет где-нибудь работу и уходит. Если ничего не подвернется, придется ожидать здесь. Я больше ждать не могу.
- У вас, наверно, есть что-нибудь на примете, тогда дело другое.
- Нынешней зимой в лесу работы хватит. Надо ехать. Никому только неохота уезжать из города. Да и не у каждого найдется подходящая одежда и нужный инструмент.
Друзья переглянулись и отошли в сторону.
- Волдис, чего мы будем здесь киснуть? Лучше соберемся с духом да поедем в лес. По крайней мере на пропитание заработаем.
Волдис задумался. Уехать из города - значит прервать все, что он затеял: книги, лекции… Но что делать! Все равно когда-нибудь нужда заставит бросить.
- Тогда надо подумать об инструменте. У тебя есть пила и топор?
- Нет. Это можно купить. Нам нельзя долго задерживаться, потому что, если мы проживем последний сантим, нам не на что будет выехать. А киснуть здесь, право, нечего.
- Значит, регистрироваться не будем?
- Нет смысла.
- Так и быть! - Волдис хлопнул Карла по плечу. Новое решение наполнило его энергией, и вместе с ней вернулась жизнерадостность, совсем было покинувшая его в последнее время.
- Чего нам, двум холостякам, горевать! - говорил Карл. - Сколько заработаем, тем и обойдемся. По крайней мере будем сыты и как-нибудь дождемся весны.
- Надолго мы поедем?
- Надолго ли? Как понравится. Кто нас может удержать? Набьем полный кошелек и вернемся домой.
Будущие лесорубы весь день ходили по лесопромышленным конторам. Они купили номер газеты "Яунакас зиняс", прочитали объявления и обошли все адреса, где требовались рабочие. Но везде их опережали латгальцы - они были настоящие лесорубы и до тонкостей знали условия работы во всех лесах Латвии. Они только поглаживали пышные бороды, когда лесоторговцы называли им свои цены. Их нельзя было провести.
В одном месте требовались лесорубы в отъезд на север, в Видземе. Там обещали приличную сдельную оплату, жилье, обеспечивали подвоз продуктов. Только… расходы на проезд обещали возместить через месяц работы. Латгальцы уже были осведомлены о том, что там ни черта нет: лес плохой, продукты дороги, а квартиры очень далеки от лесосеки. Контора заинтересована в том, чтобы заманить туда людей, а там уж волей-неволей придется отработать положенный срок.
- Ну их к дьяволу! - отплевывались латгальцы. - Пойдем лучше на станцию. Там потолкуем с браковщиками.
Наши друзья, не найдя ничего определенного, прекратили поиски.
- Лучше сделаем, как латгальцы, - сказал Карл. - Пойдем с утра на станцию и уедем. А там где-нибудь найдем работу.
- Но тогда нам надо собрать вещи.
- Конечно.
Купив у Попова хорошую пилу, марки "И-К", два топора и пару напильников, они обнаружили порядочную брешь в своем скромном бюджете.
Потом друзья пошли на набережную, запаслись на рынке продуктами - копченой свининой, несколькими караваями хлеба, сахаром, салом. Теперь у каждого оставалось всего несколько латов.
- Вот видишь? - сказал Карл. - Если бы мы подождали еще несколько дней, вообще никуда бы не уехали. Что у нас осталось? Еле хватит на проезд.
Уговорившись встретиться утром на станции, они расстались.
Вечером Волдис уложил в мешок продукты, две смены белья, носки, рукавицы, топор, потом собрал все тетради, бумаги и книги, запер в коричневый сундучок и поставил его под кровать. После этого зашел к Андерсониете и поделился с ней своими планами.
- Пусть комната останется за мной, сколько бы времени я ни пробыл в отъезде. Если застряну надолго, напишу и, когда вернусь, заплачу за все время.
Андерсониете ничего не имела против. Она пообещала никому не сдавать комнату Волдиса, тем более что в качестве залога оставался выходной костюм жильца.
Волдисом в этот вечер овладела какая-то непонятная грусть. Было жалко расставаться с городом. Предстоящее путешествие пугало своей неопределенностью. Все опять обрывалось. Надолго ли? Кто мог знать… Милия не приходила целую неделю. Карл сообщит ей сегодня эту новость. Лаума… Волдис с удовольствием поговорил бы с ней сегодня, но было уже поздно, да может, это и к лучшему.
Проклятый пятиэтажный город! Жадная мачеха, выгоняющая своих пасынков в зимнюю стужу на улицу, чтобы они создавали ценности для нее и для тех счастливчиков, которые попали в число ее любимцев… Жадный, жадный город!..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
На следующее утро друзья уехали из Риги. Их надежда встретить на вокзале браковщиков не оправдалась, так как была среда, а браковщики выезжали на место работы по понедельникам. На вокзале, как всегда, толпились латгальцы, с топорами, пилами, специальными топорами-шпалотесами и дорожными котомками. Круглый год они странствовали из одного конца Латвии в другой в вечных поисках работы. Где только они не были! Чего только не испытали!
Уверенные в том, что латгальцы знают хорошие лесные участки, друзья обратились к ним за советом. Те охотно пускались в разговоры, но, к несчастью, говорили все разом, стараясь перекричать один другого и блеснуть своей осведомленностью. Один советовал податься в Тауркалне. Другой высмеивал его и предлагал поехать в гулбенские леса. Третий расхваливал близлежащие лесосеки: Инчукалнс, Ропажи, Аллажи, Огре. Все эти места были хороши и одновременно плохи. Так и не поняв ничего, друзья решили отправиться в Олайне, поближе к Риге. В случае неудачи оттуда легче возвратиться в город.
Когда поезд шел по мосту, Волдису стало грустно. Он смотрел в окно на Даугаву, на белый штеттинский рейсовый пароход "Нордланд", причаливавший к таможне, и позавидовал счастливчикам, которые будут работать на разгрузке этого парохода: они могли остаться на насиженных местах, ничто не нарушит их налаженный, привычный и потому милый сердцу жизненный распорядок.
В Олайне приехали около полудня. Сойдя с поезда, друзья стали в полном неведении бродить вокруг станции. К путям были подвезены бревна и дрова. На ужасной дороге выбивались из последних сил заиндевелые лохматые крестьянские лошаденки, пытаясь стронуть с места возы. Возчики понукали своих кляч, бранили и били кнутами до тех пор, пока кнуты не ломались. Друзья подошли к подводам.
- Лесорубы? У нас полные леса лесорубов - одни уходят, другие приходят. Как платят? Как где. Все углы кишат рижанами и латгальцами. Ничего нельзя заработать - два-три лата в день. Очень плохой лес, одни сучья. Нет, туда не стоит ходить. Двенадцать верст от станции. Лучше поискать что-нибудь здесь, поближе.
Крестьяне указали на небольшой лес у края полотна. Там тоже идут заготовки леса.
Приятели направились туда. Пришлось пройти около двух километров по железной дороге. Уже издали был слышен стук топоров и шум падающих деревьев. Пять или шесть пар лесорубов - каждая пара по отдельности - жгли костры, складывали дрова в поленницы, обрубали сучья на поваленных деревьях, дымя трубками с самосадом, запах которого уже на расстоянии бил в нос. У всех на ногах были пасталы, на руках - варежки, обшитые плотными тряпками; все носили теплые заячьи треухи.
Это были настоящие лесорубы - с обветренными лицами, обледеневшими усами, оборванные и закопченные. Разговорившись с друзьями, они сразу выплакали все свои обиды, накопившиеся на сердце…
Плохой лес. Платят за кубический фут, а бревна такие тонкие, что ничего не заработаешь. Живут в каком-то старом заброшенном домишке с испорченным дымоходом, нет тяги; комната всегда полна дыма и холода. Браковщик - настоящий цепной пес: так и норовит урвать при приемке с каждого бревна по дюйму в поперечнике и по футу в длину. Скоро этот квартал будет вырублен, и новых лесорубов, вероятно, сюда нанимать не станут.
Друзья пришли в уныние. Везде они слышали только стоны и жалобы. Два, три, самое большое четыре лата в день. Нет, здесь и на пропитание не заработаешь! Они вышли на шоссе и принялись обсуждать, что им делать. То тут, то там по дальним опушкам леса горели костры лесорубов, раздавались треск падающих деревьев, крики людей. Везде кипела работа. За два-три лата в день, со скрежетом зубовным, с проклятиями трудились люди.
- Веселенькое дело! - Карл задумчиво покачивал головой. - Поди попытайся найти работу по этим лесным трущобам. Самые лучшие участки уже заняты. Если нас и возьмут, то отведут место, где растут одни розги, или на каком-нибудь заброшенном пастбище. Так и лата в день не заработаешь.
- Попытаемся еще порасспросить, может, кто-нибудь знает места получше.
Весь день они бродили от одной лесосеки к другой, но везде встречали одни жалобы и ругань. Да здесь и лесов-то настоящих не было. Чтобы получить деньги и увеличить площадь своих полей, новохозяева продавали рощи - жидкие еловые лесочки площадью не больше полугектара.
- Нам нужно двинуться в казенные леса, где работа ведется в широких масштабах, - сказал Волдис, когда они под вечер покинули последнюю лесосеку.
- Поди знай, где они, - проворчал Карл. - От этих людей мы толку не добьемся: они или не знают, или не хотят говорить.
- Что нам предпринять? Здесь задерживаться не имеет смысла. Ехать обратно в Ригу?
- Ни в коем случае. Перед отъездом я всем сказал, чтобы раньше весны меня не ждали. Если мы теперь вернемся, засмеют.
Они уныло тащились к станции, утомившись больше, чем после тяжелого трудового дня.
- Знаешь что? - сказал Волдис таким голосом, будто он нашел выход.
- Ну?
- Вернемся обратно в Ригу, но домой не покажемся. Попытаемся найти на станции какого-нибудь подрядчика, а если не удастся - поедем в другом направлении.
- Я тоже так думаю. А где мы переночуем?
- Поедем завтра. Переночуем здесь, поищем где-нибудь ночлег.
Быстро надвигался вечер. В глубокой темноте они подошли к новому некрашеному двухэтажному дому. У изгороди стояло несколько привязанных лошадей. Это была лавка и вместе с тем чайная. Они вошли и заказали себе чаю. Кроме них здесь было несколько возчиков, завернувших сюда погреться и поужинать, перед тем как ехать обратно в лес. Хозяин, щуплый на вид человек, подавал кушанья, разносил чай, неловко возился с посудой, улыбаясь каждому посетителю и не особенно торопясь. Хозяйка, вдвое солиднее его, важная, как откормленная утка, сидела за прилавком, отпуская посетителям папиросы, спички и охотничью колбасу.
- Холодно сегодня! - говорила она каждому, входившему в чайную.
- Да, холодно! - отвечали ей.
Пока друзья уплетали свои бутерброды и согревались чаем, в чайную несколько раз заходила упитанная, широкоплечая девица, принося и унося что-то и перекидываясь словечком-другим с хозяйкой.
- Ваша сестра торгует теперь в лавке? - спросил кто-то из возчиков хозяйку.
- Да, я сама не могу торговать в двух местах. Пока здесь работают лесорубы, одной постоянно приходится быть в лавке.
Кто-то из лесорубов, вероятно, желая кутнуть, заказал жареную охотничью колбасу и сладкое. Ему подали все сразу, добавив несколько ломтей хлеба. Карл подтолкнул локтем Волдиса, и они, развеселившись, стали наблюдать, как лесоруб ел колбасу с кисло-сладким хлебом и запивал компотом.
Поев, они осведомились о ночлеге. Хозяйка, переглянувшись с мужем, заявила, что они иногда пускают переночевать.
Да, она была радушной, эта дородная женщина, весившая раза в два больше мужа. Когда сестра заперла лавку, она велела ей постелить обоим рижанам в кухне, а сама не уходила, желая узнать какие-нибудь подробности о молодых людях. Муж тоже принял участие в разговоре. Они говорили по очереди, и всегда муж оказывался глупее жены и ни разу не пытался возразить ей. Они уже достигли известного достатка: им принадлежал двухэтажный дом, лавка у самого шоссе и участок земли. Хозяин подавал чай, хозяйка сидела за прилавком, а латгалец-батрак возил хворост, рубил дрова и кормил скотину. Его поднимали в три часа ночи, а спать разрешали ложиться после девяти, - ведь он был батраком, да к тому же латгальцем. Его кормили и еще платили двадцать латов в месяц, - разве этого мало?
Так жили в этом благополучном доме, где Волдису с Карлом пришлось провести первую ночь после отъезда из Риги.
Возможно, хозяйке давно не доводилось говорить с молодыми людьми, или, может, она считала своим долгом занимать их, но, как бы то ни было, толстуха несколько раз заходила в кухню и, остановившись в дверях, разговаривала с Карлом и Волдисом.
- Не спортсмены ли вы? - удивил их неожиданный вопрос.
Ну конечно, в Риге все по последней моде, там много всяких обществ. У них здесь, в Олайне… Тут стало понятно, почему она завела разговор о спорте: прошлым летом здесь организовали спортивный кружок. Сестра ее тоже спортсменка. Летом устраивали соревнования по бегу, прыжкам и разным играм. Ее сестра принимала участие в беге и прыжках…
После этого разговора приятели давились от смеха, представляя себе сестру хозяйки - эту широкоплечую особу, весившую не менее ста килограммов - в спортивном костюме, бегущей на стометровую дистанцию и прыгающей в высоту с разбега.
Ох, эти деревенские девицы! Какое у них завидное здоровье и как мало потребностей! Такую жену легко прокормить, гораздо легче, чем городскую. У всех у них сундуки полны всякого добра, некоторые получают в приданое даже корову. Правда, все они немного простоваты. Но разве это так уж плохо? Карл не думал об этом: его девушка, Милия из Задвинья, была городская. А если Волдис и размышлял об этом, то только потому, что ему не хотелось еще спать и нужно было чем-нибудь отвлечься, чтобы не думать о бесцельно проведенном дне, о неприглядном будущем и о кошельке, в котором оставалось всего несколько мелких монет.
Утром они возвратились в Ригу.
Браковщиков леса им встретить не удалось. Проходил час за часом, наступил полдень, а на вокзале не появлялся ни один нужный человек. Наконец в зал ожидания ввалилась большая толпа латгальцев. Их сопровождал бородатый еврей. Волдис подошел к нему и разговорился. Да, ему требуются лесорубы, десять-пятнадцать пар. Он оплачивает проезд туда, а если проработают две недели, то и обратно. Это недалеко, в сорока километрах от Риги. Очень хороший лес. Надо пилить бревна, крепежный лес, кругляки и дрова. Платят по два сантима за кубический фут, четыре сантима за штуку крепежного баланса и десять латов за кубическую сажень дров.
Через час, в сопровождении еврея, они уехали в лес с большой партией латгальцев. Сойдя на маленьком полустанке, отправились пешком. Латгальцы заворчали, что нет подводы для вещей. Сопровождающий вначале делал вид, что не замечает недовольства рабочих, подбадривал их и торопил, говоря, что это не так далеко - всего лишь около двух километров. Пройдя эти два километра, он опять сказал, что осталось только несколько километров. Тогда латгальцы уселись на краю дороги и заявили, что дальше не пойдут.
Целый час проводник бегал как угорелый по ближайшим усадьбам в поисках подводы. Но крестьяне только отмахивались от него: он предлагал слишком низкую плату. Наконец ему удалось уговорить какую-то бобылку, жившую одиноко в крохотном домике; у нее была маленькая мохнатая кляча.
Сложив вещи на подводу, лесорубы шумным караваном потянулись вдоль дороги. Шли пустынными полями, потом через молодой лесок.
- Далеко еще? - спрашивали они у каждой усадьбы.
- Нет, теперь уже близко. Осталось всего несколько километров.
Несколько километров, еще несколько… Солнце уже склонилось к западу, когда усталые люди подошли к полуразвалившемуся домику с замшелой крышей и подслеповатыми оконцами, одиноко стоявшему на лесной вырубке. Здесь могло разместиться восемь пар лесорубов. Когда Волдис хотел снять свою котомку с подводы, проводник таинственно ему улыбнулся.
- Не торопитесь, я вас устрою поудобнее.
Они направились дальше. Через полчаса они подошли к речке и перебрались через нее. Подвода остановилась у опрятного, недавно построенного домика. Проводник пошел туда и очень быстро вернулся обратно, познав Волдиса с Карлом. Он отобрал еще четверых, а с остальными отправился дальше.
- В семь утра явиться к браковщику! - крикнул он. По пути он указал лом, где жил браковщик.
Лесорубов впустили в темную, наполненную клубами пара кухню. Маленькая керосиновая лампочка еле освещала большой котел, где парилась кормовая свекла и ботва для скотины. Неровный земляной пол был заставлен ведрами, подойниками и обувью. Две девушки, с измазанными лицами, наспех заплетенными косичками, в небрежно спустившихся мужских носках и в коричневых стареньких кофтах, помешивали в котле. Пристально взглянув на вошедших, они слегка смутились и торопливо стали поднимать спустившиеся носки.