- Заключительным номером нашего концерта художественной и спортивной самодеятельности предлагаю вашему вниманию… - И, словно что-то заметив в "зале", вдруг замолчала и, сурово вглядываясь в сидящую перед ней "публику", сердито крикнула: - Костя!.. Быченков!.. Как тебе не стыдно!.. Выбрось изо рта эту мерзкую жвачку!.. Ты не корова н не иностранный турист!.. - Переведя взгляд в другую сторону "зала", Эльвира и там увидела непорядок. - Митрофанов, слезь с подоконника, пройди в седьмой ряд. там есть свободное место с краю! И вообще ты не скульптура!.. - Эльвира прошлась вдоль "сцены", вернулась на середину комнаты и, поднеся ко рту пустую пачку из-под сигарет, громко объявила: - Итак, дорогие ребята, заключительным номером нашей сегодняшней программы - дружеская встреча двух известных вам спортсменов-юниоров из общества "Динамо", десятиклассника Валерия Воронцова и ученика параллельного класса Игоря Снегирева. - Озираясь на дверь, ведущую в спальню, громко позвала: - Валерий Воронцов!
Из спальни с видом готовности к бою не на жизнь, а на смерть вышел со шпагой в руке Валерий. Воображая, что ему аплодирует не только конферансье, но и "зал", он низко поклонился "публике".
Эльвира представляла Валерия воображаемой "публике":
- Мастер спорта!.. Вторая шпага Москвы среди юниоров. Фехтованием занимается четыре года!.. Провел тридцать семь показательных боев, из них имеет тридцать три победы!.. Кандидат на всесоюзное соревнование шпажистов среди юниоров. - Изображая, что зал аплодирует Валерию, начала хлопать в ладони и Эльвира, давая знак Валерию, чтоб тот поклонился "публике", что он охотно сделал.
Представив "залу" Валерия, Эльвира повернулась в сторону кухни, откуда как бы из-за "кулис" должен появиться его противник, объявила:
- Игорь Снегирев!..
Прошла минута, прошла другая, а Игорь не появлялся, хотя из кухни доносились какие-то звуки, похожие на стук посуды. Эльвира с "микрофоном" в руках метнулась на кухню и в следующую минуту выволокла оттуда за ухо Игоря, который в одной руке держал шпагу, а в другой алюминиевую чашку и жадно пил из нее компот.
- Вот нахал!.. - совершенно забыв, что перед ней "зал", пристыдила Эльвира Игоря. - Пришел в чужую квартиру и лазит по кастрюлям.
- Компот потрясный! Сроду такого не едал! - скаля зубы, оправдывался Игорь.
- Остановись, презренный! - крикнул Валерий и расхохотался.
- Что, жалко? Я всего два половничка плеснул, а там его не кастрюля, а целая бадья.
- Из этой чашки у нас кот Васька ест!.. - с трудом сдерживая смех, проговорил Валерий, как и Эльвира забыв в эту минуту, что они на "сцене" и что перед ними "публика".
- Что?!. - Вытаращив глаза. Игорь медленно поставил на письменный стол, на одну из глав диссертации, пустую алюминиевую чашку.
- Не умрешь! - утешил его Валерий. - Наш Васька - гроза двора… В него влюблены все кошки нашего переулка.
- Ах, так?!. - Игорь сделал боевую стойку и грозно воскликнул: - К барьеру!..
С трудом сдерживая смех, Эльвира повернулась к "залу":
- Игорь Снегирев!.. Кандидат в мастера спорта!.. Фехтованием занимается четыре года! Провел сорок четыре боя, из них выиграл тридцать семь! - Раскланивается и жестом дает знак начинать бой. - Бой!..
С первой же минуты бой закипел азартно, горячо. Противники делали каскады выпадов, мгновенно из защиты переходили в нападение, нападение чередовали защитой… Эльвира, быстро передвигаясь по комнате, "судила" бой, по ходу делала замечания, предупреждения.
Никто из троих не слышал, как в коридоре глухо хлопнула входная дверь и на пороге гостиной выросла Вероника Павловна. Ее приход смутил Игоря, и он зазевался. Валерий, не видя матери - он был спиной к ней, - сделал резкий, стремительный выпад вперед и поразил Игоря. Он победил.
Не заметила Веронику Павловну и Эльвира. Обращаясь к "залу" и поддерживая "аплодисменты" "публики", она выдвинула на середину комнаты кресло, стоявшее рядом с письменным столом, и подняла на него за ухо Валерия, который так же, как и Эльвира, пока не замечал матери. Эльвира вышла с "микрофоном" на середину "сцены" и громко объявила, обращаясь в "зал":
- Итак, победил Валерий Воронцов! Поаплодируем ему. ребята!.. - И, заговорщицки прикрыв ладонью рот, тихо сказала: - А теперь сообщаю приятную новость: в сентябре месяце Валерий Воронцов и Игорь Снегирев на всесоюзных соревнованиях в Ленинграде будут защищать честь юниоров столицы по фехтованию. - Эльвира горячо захлопала в ладоши и только теперь заметила стоявшую в коридоре Веронику Павловну. Первую минуту она засмущалась, а потом, видя, что их "концерт" матери Валерия показался милым и забавным - это было видно по ее улыбающемуся лицу, она, как бы оправдываясь, проговорила: - Тренируемся, Вероника Павловна!.. Все это нам предстоит осенью.
- Что же ты, Игорь, сделал такой промах? Я помешала?
- Ничего, Вероника Павловна, цыплят по осени считают. Посмотрим, что кому принесет сентябрь, - благодушно ответил Игорь.
Вероника Павловна хотела что-то сказать Игорю, но, увидев на одной из глав диссертации алюминиевую чашку, метнулась к письменному столу.
- Что же вы делаете, мальчики? Если бы это увидел Альберт Валентинович!.. Он бы выбросил вас в форточку. Ведь это же его диссертация!
- Мамочка, отныне эта посудина станет мемориальной. Из нее только что изволил откушать компот кандидат в мастера спорта Игорь Снегирев!..
Вероника Павловна взяла со стола чашку и вышла на кухню.
Эльвира, чтобы завершить свою роль концертного конферансье, снова поднесла ко рту пачку из-под сигарет, наколотую на кончик шпаги.
- Пожелаем Валерию Воронцову и Игорю Снегиреву успехов на всесоюзном соревновании!.. - Раскланиваясь и вместе с "залом" аплодируя Игорю и Валерию, она, сурово поведя взгляд вправо, надсадно проговорила: - Занавес!.. За-анавес!.. - И, сделав два шага вперед, словно за ее спиной сомкнулись полотнища занавеса, весело и громко обратилась к "публике": - На этом, дорогие ребята, наш концерт окончен!.. - Эльвира сорвала пачку из-под сигарет с кончика шпаги, положила шпагу на письменный стол и плюхнулась на диван. - Фу!.. Конферировать бой труднее, чем драться!.. - Бросив взгляд на часы, порывисто встала с дивана. - В нашем распоряжении, братцы-кролики, осталось пятнадцать минут.
- У меня есть трешка, доедем на такси, - успокоил Эльвиру Игорь.
В комнату с подносом в руках, на котором стояли три чашки, вошла Вероника Павловна.
- Мальчики!.. Холодненького компота!.. Со льдом!.. Вишневого!.. Вы заслужили. До сентября нужно копить силенки.
Три руки протянулись к подносу, на который через минуту были поставлены пустые чашки.
- А где мой побратим кот Васька? - оглядываясь по сторонам, с серьезным видом спросил Игорь. - Хоть бы познакомили.
- Он гуляет, - ответила Вероника Павловна. - Не любит одиночества.
Словно вспомнив что-то важное и обязательное, Игорь обратился к Валерию:
- Давай разделимся. Ты жми в хозяйственный магазин за своей серебрянкой, а мы с Эльвирой полетим в агентство. Вечером между шестью и половиной седьмого встретимся в "Сокольниках". И как всегда - у центральных ворот. - Не дожидаясь согласия или возражения Валерия, он взял за руку Эльвиру и потянул ее к выходу: - Вперед, Ротшильдиха! Только вперед!.. Нас ждут места боевой славы!..
Когда за Игорем и Эльвирой захлопнулась входная дверь. Вероника Павловна, услышав из соседней комнаты слово "серебрянка", вошла в гостиную.
- За какой серебрянкой ты собираешься ехать, сынок? - с тревогой в голосе спросила она, пристально глядя в глаза сына.
- За самой обыкновенной. За той, какой красят самолеты и могильные ограды на кладбищах. Последнее время серебрянка стала моей любимой краской.
- Хочешь по пути из Белоруссии заехать в Смоленск? - робко спросила Вероника Павловна.
- Зачем заезжать?.. Смоленск в нашем туристическом маршруте значится как завершающий пункт похода.
- Ну что ж, ты задумал хорошее дело, - расслабленно сказала Вероника Павловна и уже повернулась, чтобы выйти из гостиной, но ее остановил Валерий:
- Мама!.. Я давно собираюсь спросить тебя: почему ты, сколько я помню себя, ни разу не была на могиле отца? Ты что, его не любила? - И, тут же поняв, что вопросом этим сделал больно матери, смягчил: - Вернее, не очень любила?
Словно обличенная в чем-то неблаговидном, Вероника Павловна ответила не сразу. Она искала каких-то особенных, чуть ли не клятвенных слов, но они не пришли. А поэтому ответила просто, угасающе-буднично:
- Я очень любила твоего отца, сынок… Очень!.. Но ты сам видишь, какая у меня сумасшедшая работа. Я, как вол, тяну в гору две арбы. Две ставки.
- Но в каждой неделе есть суббота и воскресенье… А до Смоленска езды всего десять часов… А потом каждый год ты имеешь месячный отпуск.
Веронике Павловне не хватало воздуха. Она чувствовала себя прижатой в угол, из которого не знала, как выбраться.
- Все это так, сынок… Когда ты был маленький, я ездила на могилу отца каждое лето. И каждый раз я возвращалась с больным сердцем. Ты же знаешь, какие у меня нервы и какое слабое сердце. Просто, наверное, щажу себя, чтобы не потерять последние силы и поставить тебя на ноги.
- Я тебя понимаю, мама… Ты не сердись на меня. Может быть, ты и права. Я не хотел тебя ни упрекнуть, ни обидеть. Я это сказал просто потому, что последнее время отец мне очень часто снится. Я вижу его как живого. И все почему-то рядом с самолетом. В комбинезоне, на голове кожаный летный шлем… Улыбка такая светлая-светлая. Как на фотографии, что на памятнике. Он машет мне рукой, зовет меня к себе, что-то говорит мне, а я из-за рева мотора ничего не слышу. Только одно слово - догадываюсь по губам: "Сынок!.."
На глазах Вероники Павловны навернулись слезы. Сердце ее щемило от жалости к сыну. Она хотела утешить его. но не знала чем.
- Да, сынок, отец твой был первоклассным летчиком. Когда он возвращался с полетов и приходил домой, то подолгу стоял над детской кроваткой и играл с тобой, делал тебе разные смешные рожицы. А мне было мило и потешно. Я была счастливой женой и счастливой матерью. Многие мои подруги завидовали мне. - Наступили минуты, когда ложь уводила Веронику Павловну в такие подробности, что временами ей казалось, что ее мужем, от кого родился Валерий, и в самом деле был военный летчик, и что он погиб при выполнении боевого задания, и что похоронили его на смоленском кладбище. В такие минуты ей становилось страшно: уж не сходит ли она с ума? Но тут же успокаивала себя где-то случайно вычитанным высказыванием Горького о том, что правда - это всего-навсего сотни раз повторенная ложь. А она, Вероника Павловна, свою ложь об отцовстве Валерия повторила уже столько раз, что временами и сама начинала убеждать себя, что это была правда.
Глядя рассеянно в одну точку на стене, Валерий тихо, тоном легкого упрека сказал:
- Ты так мало и как-то всегда неохотно рассказываешь об отце… А мне бы о нем хотелось знать все, что знаешь ты.
- Не хочу тебя расстраивать, сынок. Да и самой тяжело о нем вспоминать.
- Отец стоит того, чтобы его помнили и вспоминали. - С этими словами Валерий встал с дивана, вставил в магнитофон кассету и щелкнул клавишу включателя.
В следующую минуту по комнате разлилась печальная песня о трагической гибели летчика, который, чтобы не выбрасываться из неисправного самолета над городом, из последних сил, идя на верную смерть, вывел самолет из зоны города и разбился. Когда Валерий слушал эту песню, перед его глазами образ отца представал таким, каким он запечатлен на фотографии, вмонтированной в нише памятника.
Вероника Павловна поправила на письменном столе разложенную по главам диссертацию мужа и, чтобы как-то незаметно закончить этот всегда нелегкий для нее разговор, сказала:
- Я сегодня очень устала, сынок. Болит сердце. Пойду прилягу. - Она поцеловала Валерия и вышла в спальню.
Как и когда вошел в квартиру Яновский, Валерий не слышал. Он даже вздрогнул, когда отчим громко кашлянул, давая знать, что он пришел и что в гостиной, где на письменном столе его ждет диссертация, ему нужно остаться одному.
- Все развлекаемся? - сухо бросил Яновский.
- В этой песне мало развлечений, - глухо произнес Валерии и выключил магнитофон. Уже из коридора, не открывая дверь спальни, крикнул матери: - Я поехал за серебрянкой.
Дождавшись, когда Валерий уйдет, Яновский достал из портфеля металлический лист чеканки с изображением обнаженных граций под струями фонтана и повесил ее на стену. Когда в гостиную вошла Вероника Павловна, он кивнул на чеканку и тоном нескрываемой похвальбы сказал:
- Подарок!.. Авторская работа. Сегодня был в Абрамцевском художественном училище, проводил там беседу со студентами. Интересные молодые люди! Есть очень талантливые. А когда я сказал, что в одной из глав диссертации об эстетическом воспитании молодого человека трудом я обязательно отражу опыт Абрамцевского училища, - преподаватели и директор на прощание, в знак благодарности за мое выступление и, очевидно, как аванс за обещанную похвалу, взяли из своего музея вот эту чеканку - а она отмечена премией на ВДНХ - и подарили мне с автографом. Почитай!.. - Яновский снял со стены чеканку и поднес ее тыльной стороной чуть ли не к лицу жены. - Впечатляет?
- А ты будешь о них писать?
Яновский зычно хохотнул.
- Написал бы, да поезд уже ушел. Диссертация и так набита материалом, как московский трамвай в часы пик.
- А ведь обещал.
- Мало ли что я кому обещал. Когда я это обещал, я же не знал, что они преподнесут мне подарок. А дареному коню в зубы не смотрят. А потом - что это за морализирование? Уж не хочешь ли ты упрекнуть меня в нечестности?
Видя, что муж уже на грани раздражения, Вероника Павловна решила обострившийся разговор перевести на шутку.
- Ты прав, Альберт. Студенты и преподаватели художественного училища далеко не данайцы.
- Какие данайцы? - насторожился Яновский.
- А помнишь древний афоризм: "Бойтесь данайцев, дары приносящих".
Теперь Яновский расхохотался от души.
- Гениально!.. Первый раз слышу этот афоризм. Запишу его и запомню.
- Только обязательно познакомься с историей зарождения этого афоризма.
- Спасибо за совет! - с нарочитым подобострастием, делая реверанс, произнес Альберт. Он не любил, когда ему непрошено советовали. Особенно жена, врач по профессии.
Просив взгляд, на Веронику Павловну, отчужденно сидевшую на диване, он спросил:
- Ты нездорова?
- Боже мой, что я делаю? Что делаю?..
- К чему эти терзания и заламывание рук? Что-нибудь случилось?
- Лгу, лгу и лгу… И нет конца моей лжи. Не могу остановиться.
Догадавшись, что ее так волнует, Яновский решил утешить жену:
- Ложь во спасение не грешна. Этот закон жизни идет из древности. - Яновский сел за стол и принялся раскладывать только что привезенную от машинистки главу рукописи.
- Боюсь, что моя ложь во спасение будет роковой в судьбе Валерия. Он такой ранимый. Сейчас он сказал мне такое, что я думала, у меня вот-вот остановится сердце.
- Что же он сказал тебе? - раскладывая листы рукописи, механически задал вопрос Яновский.
- По ночам ему снится отец. Снится все чаще и чаще. Он видит его лицо, его улыбку… Не слышит только голоса, мешает гул самолетов.
- Ему снится не отец, а твоя легенда об отце.
- Называй как хочешь. Страшит одно - эта легенда может лопнуть как мыльный пузырь. Что тогда я скажу сыну?
Яновский демонстративно приложил руку к сердцу, лицом изображая нестерпимую боль.
- За эти три года, пока мы живем с тобой, ты так много сил отдаешь анализу своих страданий. Психологическое самоистязание!..
- С кем же мне поделиться своими тревогами, как не с мужем. Первый год ты не был таким черствым, Альберт. А сейчас… - Вероника Павловна не договорила то, что хотела сказать.
- Сейчас у меня канун защиты! Последняя атака!.. А ты меня отвлекаешь вопросами, которые решаю не я. Тебе же советовали знающие люди сходить к депутату по нашему избирательному округу и к инспектору милиции по делам несовершеннолетних. Сама же говорила, что инспектор прекрасный человек, я ее видел хоть накоротке, но она мне понравилась. Умница.
- Завтра я к ней иду. Мы уже договорились. Если ее не отвлекут другие, неотложные дела, то она меня примет во второй половине дня.
- Ну и прекрасно!.. Она тебе поможет! - Яновский хотя и участливым тоном, но говорил все это механически, лишь бы не молчать, а сам скрупулезно-внимательно раскладывал листы рукописи диссертации.
Когда Вероника Павловна вышла из комнаты, Яновский достал из книжного шкафа толстый блокнот с твердыми корками. В этот блокнот он записывал афоризмы, меткие выражения, изречения мудрецов и классиков, которые при случае иногда пускал в ход.
Открыв нужную страницу, он записал: "Боитесь данайцев, дары приносящих". И на клочке бумаги сделал пометку: "Расшифровать "данайцы". Пометку вложил в то место блокнота, где был записан афоризм.
Глава седьмая
О том, что Валерий - внебрачный ребенок, не знали ни соседи по дому, ни в школе, ни коллеги Вероники Павловны по работе. С родственниками, живущими в другом городе, от которых была скрыта тайна рождения сына, связь была давно оборвана. Одна лишь бабушка Валерия, которая в свое время тяжело пережила разрыв Вероники с Сергеем (знала она и причину разрыва), с тревогой в душе ждала совершеннолетия внука, когда она должна полезть в свой кованый сундучок и достать оттуда запечатленное в конверте свидетельство о рождении Валерия.
На прошлой неделе Вероника Павловна навестила мать, и они долго говорили о Валерии, о том, как лучше избежать раскрытия им тайны его рождения. Мать Вероники еще полгода назад беседовала по этому вопросу с одним авторитетным и знающим юриспруденцию человеком, скрывая при этом, что она говорит о своем внуке. Этот человек сообщил ей, что вопрос ее по действующему законодательству почти неразрешимый. А еще этот осведомленный в юриспруденции человек сказал матери Вероники Павловны, что в Президиуме Верховного Совета СССР сейчас разрабатываются Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье и что по этому закону вопрос об изменении записи об отце в свидетельстве о рождении, где в графе "отец" стоит прочерк, будет решен положительно. Он даже растолковал ей, что практически это будет решаться совсем несложно: мать ребенка, родившегося до первого октября 1968 года, вправе подать в орган загса заявление о внесении в книгу записей о рождении сведений об имени, отчестве и национальности ребенка, а фамилия ребенка в новом свидетельстве становится по фамилии матери.
Это сообщение обрадовало Веронику Павловну и ее мать. Фамилия летчика-испытателя, похороненного на смоленском кладбище, совпадала с фамилией Вероники Павловны, а поэтому мать и бабушка Валерия ждали того светлого дня, когда обе они снимут с души холодный и тяжелый камень, который давил их с тех пор, когда Вероника Павловна шестнадцать лет назад вышла из загса со свидетельством о рождении сына, где в графе "отец" стоял прочерк. Но когда?.. Когда будет принят этот закон?.. Тот же юрист сказал бабушке Валерия, что проекты некоторых законов разрабатываются годами и что рассмотрение их, обсуждение и принятие на сессии Верховного Совета СССР требуют немалого времени.